Негаторная самопомощь: исторические предпосылки и современность Текст научной статьи по специальности «Право»

Гражданско-правовая аналитика

УДК 347.231.14 ББК 67.021

© 2016 г. Н. В. Южанин

НЕГАТОРНАЯ САМОПОМОЩЬ: ИСТОРИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ

В статье рассматривается вопрос реализации самозащиты мерами внедоговорной гражданской самопомощи в ретроспективе и в действующем праве. Проводится сравнение между дореволюционным отечественным и зарубежным законодательством и современным, регламентирующим меры внесудебной защиты прав. Предлагается и обосновывается включение в российское законодательство понятия «самопомощь» в рамках формы самозащиты прав. Анализируется такое особое явление в гражданском праве, как негаторная самопомощь.

Ключевые слова: самозащита, защита гражданских прав, удержание, самопомощь, обеспечение обязательств, односторонняя сделка, юридический поступок, охранительное правоотношение, меры оперативного воздействия, необходимая оборона, крайняя необходимость.

NEGATERIUS SELF-CARE: THE HISTORICAL BACK GROUND AND MODERN TIME

The article discusses the implementation of self-protection measures non-contractual civil self-help in retrospect and in the modern law. Compares pre-revolutionary Russian and foreign legislation in the modern issue of extrajudicial protection of rights. Proposed and substantiated the inclusion in domestic legislation of the concept of «self-help» in the form of self-defense rights. Examines the specific phenomenon negatory self-help.

Key words: self-protection, protection of civil rights, retention, self-help, provision of the obligation, unilateral contract, legal act, enforcement relationship, measures of the operational impact of necessary defence, extreme necessity.

В современных гражданских правоотношениях в условиях частноправового порядка особую значимость приобрела самозащита гражданских прав, поскольку эта форма реализуется первичными мерами противодействия и позволяет оперативно пресечь, возможно, более негативные последствия нарушения прав [1, с. 37]. Такой порядок защиты частных прав актуален в силу того, что субъекты частных правоотношений должны самостоятельно заботиться об охране и защите прав. Несмотря на создание весомого охранительного механизма в праве в виде всей гражданско-правовой нормативной системы, роль самозащиты повышается в связи с ростом уровня правовой культуры в обществе и развитием частноправовых институтов.

Самозащиту права часто противопоставляют мерам оперативного воздействия, точ-

нее, так называемые «фактические меры» защиты во внедоговорных правоотношениях противопоставляются «юридическим» правозащитным мерам в рамках договорного обязательства [2, с. 2-3]. Полагаем, что такой подход в условиях частноправового порядка перестает быть актуальным, поскольку во всех гражданских правоотношениях односторонние действия субъектов права, связанные с юридическим фактом нарушения субъективных прав или даже только существенной угрозы нарушения, являются самостоятельной защитой права, реализуются правовыми действиями субъектов в рамках правоотношения. Фактический и юридический аспекты в самозащите - понятия условные, и вряд ли оправданно исключать правовой аспект во вне-договорных мерах лишь по мотиву отсутствия подробной регламентации таких мер в

праве или отсутствия порождения ими существенной динамики правоотношения в виде его изменения и прекращения, то есть односторонней сделки, понятие которой также неоднозначно, поэтому вполне актуально в данном случае говорить о юридическом поступке. Обеспечение неприкосновенности права также является результатом правовым, а значит юридическим, а не только фактическим (физическим). Односторонние правозащитные меры тоже имеют правовой, или юридический, характер своего действия, так как обеспечивают статичность прежде всего абсолютных прав подобно обеспечительным мерам в договорных правоотношениях. Корифей отечественной цивилистики О. А. Красавчиков, критикуя позицию Д. М. Генкина в обсуждении конкретных видов юридических действий, отмечал, что «любое действие, поскольку оно только фактическое, то есть не имеет юридической значимости, никогда не вызывает юридических последствий». Вызвало такую критику следующее высказывание профессора Д. М. Генкина: «В ряде случаев фактические действия людей порождают юридические последствия, хотя эти действия совершаются и не с намерением достичь того или другого правового результата» [3, с. 212].

Самозащита имеет отраслевую специфику, но природа таких действий в различных гражданских правоотношениях идентична, они направлены в первую очередь на пресечение нарушения прав, а в некоторых случаях могут их и восстановить без посредства юрисдик-ционного органа (суда). Однако в современном гражданском праве самозащита допустима исключительно способами пресечения нарушения права (ст. 14 ГК РФ), суды в своей практике применяют эту норму как общую для различных односторонних правозащитных действий, реализуемых, в том числе и в договорных правоотношениях, даже восстановительным порядком. Дело в том, что в гражданских правоотношениях сложно быва-

ет разграничить ситуацию пресечения нарушения и восстановления нарушенных прав, особенно когда единичное действие защищающегося пресекает длящееся во времени нарушение и одновременно тем самым восстанавливает субъективное право. Особенно такая ситуация актуальна для вещных правоотношений, в которых абсолютный правообладатель может быть ограничен различными препятствиями в осуществлении правомочия пользования объектом права. Пресекательная самозащита - это не только действия по необходимой обороне и крайней необходимости*. Иначе следовало бы признать, что вне-договорная самозащита отрасли гражданского права относится к регулируемым публичным правом мерам необходимой обороны и крайней необходимости, которые причиняют соответствующий вред уголовно-охраняемым отношениям, когда речь идет о широком понятии опасности. Крайняя необходимость является еще и институтом административного права. Гражданская самозащита не сводится исключительно к противодействию крайних и опасных вредоносных ситуаций. Самозащита во внедоговорных гражданских правоотношениях чаще всего не связана с подобными серьезными последствиями, она реализуется мерами, которые либо вообще не причиняют вреда, либо причиняют лишь гражданско-правовой вред. Их следует называть мерами гражданской самопомощи, тем самым понятие самозащиты права остается более широким, это - форма защиты прав (неюрис-дикционная). Внедоговорные же гражданско-правовые меры односторонней защиты прав удобно именовать мерами специфической частноправовой самопомощи, реализующими форму самозащиты. Данный термин позволяет обособить последние от иных мер необходимой обороны и мер защиты в состоянии крайней необходимости. Причем меры гражданской самопомощи следует разделить на пресекательные и более агрессивные вос-

* В некоторых решениях и постановлениях судов отмечается, что «к случаям причинения вреда правомерными действиями относятся, в частности, необходимая оборона, крайняя необходимость, а также самозащита гражданских прав». Тем самым подчеркивается, что самозащита есть обособленное понятие от действий в состоянии опасности при необходимой обороне и крайней необходимости. По-видимому, в судебных актах отражается генеральный смысл следующего содержания: самозащита в гражданских правоотношениях не сводится только к мерам необходимой обороны и крайней необходимости, а существует еще и самостоятельное и особенное понятие отраслевой гражданско-правовой самозащиты. См.: Апелляционное определение СК по гражданским делам Верховного суда Республики Адыгея от 6 марта 2015 года по делу № 33-3348/2014; Определение СК по гражданским делам Липецкого областного суда от 14 марта 2012 года по делу № 33-509/2012.

становительные, возможность применения которых в современном праве находится под вопросом, поскольку в Гражданском кодексе Российской Федерации закреплен исключительно пресекательный способ самозащиты. Восстановительная самопомощь позволяет односторонними действиями реализовать весь потенциал защиты прав, то есть восстановить нарушенное право. К таким достаточно самоуправным мерам можно отнести известное как немецкому (саксонскому) праву задержание вещи в закладе, именовавшееся в Саксонском гражданском уложении 1863 года Pfändung*, так и отечественному дореволюционному праву, а также владельческую (виндикационную) самопомощь, которая в том же уложении называлась Inhabung**, позволявшая защищающемуся вернуть утраченное владение своими непосредственными действиями. Эти действия уже не

пресекают реально осуществившееся нарушение, они восстанавливают нарушенные права, например, вещь возвращается во владение, а задержанное имущество служит гарантией для дальнейшего возмещения вреда. Однако следует разделять внедоговорное задержание вещи и право удержания вещи, которые в Саксонском гражданском уложении 1 863 года сепарировались, впрочем, как и в проекте гражданского уложения Российской империи. Удержание вещи в Саксонском гражданском уложении рассматривалось как обособленная правовая мера (Zurückbehaltungsrecht). Полагаем, что и в настоящее время право удержания (ius retentionis) должно оставаться мерой, применимой в договорном правоотношении при наличии договорного титула на владение вещью. Другие же меры внедого-ворного противодействия нарушениям связаны, главным образом, с пресечением нару-

* Согласно ст. 488-494 Саксонского гражданского уложения 1863 года собственник и иной владелец имения могли у людей, противозаконно вошедших в это имение, отбирать вещи. Вошедший скот мог быть задержан. Задержание в закладе допускалось производить только при самом совершении нарушения в пределах имения или на прилегающей к нему дороге и с максимальной осторожностью. Задержанная вещь в закладе должна была заменяться на другую по предложению лица, у которого она была задержана. Человек мог задерживаться только для получения самого заклада или для защиты права. При возражении нарушителя в применении к нему задержания вещей из-за незнания владельца имения предусматривалось право требования передачи заклада представителю власти. Задержавшему предоставлялся выбор требовать от нарушителя помимо задержанной вещи выкупных денег или возмещения вреда. О совершенном закладе необходимо было сообщить в суд в течение 48 часов.

В Российской империи подобные дозволенные самоуправные меры регламентировались в некоторых нормативных актах, но не обладали системным характером, и это обстоятельство справедливо порождало дискуссии на страницах научной юридической литературы. Достаточно упомянуть о сельскохозяйственных правилах, позволявших осуществлять «задержание» скота и птицы при причинении потрав, а также о существовании подобных правил в Прибалтийских (Остзейских) губерниях, вводивших понятие правомерного «задержания в закладе». В Общем уложении и дополнительных к нему узаконений Финляндии также закреплялось право задержания. Позднее подобные правила были включены в текст проекта Гражданского уложения Российской империи. Книга первая указанного проекта (ст. 270) содержала следующее правило: «Дозволяется задержание вещей или самого лица обязанного, для понуждения его к исполнению обязательства, если владельцу права грозит опасность остаться без удовлетворения и если при том нет возможности получить своевременно помощь от местной власти. О последовавшем задержании надлежит в тот же час уведомить местный суд или председателя суда и просить о наложении судебного ареста и о взыскании. Если на месте нет судебного установления, то дела сего рода могут быть предварительно разрешаемы властью местной полиции и правом обжалования ее распоряжений в судебном порядке. Задержание чужого скота, производящего потраву, и другие дозволенные законом случаи права задержания определяются, по принадлежности, в сем уложении в отдельных узаконениях».

** Статья 181. Каждый вправе защищать то, чем он обладает, отражать силу силой и, если другое лицо лишит его обладания (Inhabung), снова овладеть отнятой вещью. Такое овладение должно последовать немедленно (ст. 212, 214, 216 Саксонского гражданского уложения 1863 года). Статьи 212-216 регулировали особенности владения вещами. В частности, владение не утрачивалось вследствие одного только физического удаления от вещи или несовершения действий, в которых выражается владение. Подобные правила свидетельствуют, во-первых, о детальной проработке понятия владения, а во-вторых, об отсутствии прямой увязки владения только с фактом, то есть физическим обладанием. Отсутствие утраты владения в первичный момент нарушения означает, что волевому элементу (animus) придавалось определенное значение в содержании понятия владения (possessio).

шений, например, выдворение людей из владения без причинения уголовно наказуемого вреда (оборонительная самопомощь) или уничтожение опасных и вредоносных вещей в пределах владения вещного правообладателя (самопомощь в состоянии крайней необходимости). Наконец, существует еще один вариант гражданской самопомощи, которая пресекает нарушение и восстанавливает в полном объеме правомочия вещного правообладателя, - это негаторная самопомощь. К негаторной самопомощи следует относить такие действия, как самостоятельное устранение различных препятствий в пользовании правом, в частности, устранение препятствий к проезду и стоянке автотранспортных средств, самостоятельное устранение чужих движимых вещей из владения правообладателя, причем не только вещного, но и обязательственного, взлом замков, препятствующих доступу к собственному имуществу, не обремененному обязательственными правами третьих лиц (например, арендаторов). Сложным для применения оказывается вопрос об устранении недвижимых объектов, возведенных с нарушениями. В современной судебной практике отсутствует упоминание о том, что все подобные действия являются негаторны-ми по своей природе, однако суды в ряде случаев поддерживают подобные действия, особенно когда они связаны с действительным, а не мнимым правом лица, например, если уже имеется решение суда об устранении препятствий в пользовании правом, но оно в силу каких-то причин не исполняется, чем не обеспечивается реальное восстановление права. Примером такого правомерного правозащитного действия служит снос старого забора, принадлежащего соседу, возведенного с нарушением межи, и установка собственного в пределах границ своего участка или устранение чужих строительных материалов, объектов движимого имущества. Во всех этих случаях происходит причинение, как правило, незначительного имущественного вреда,

без которого невозможно в дальнейшем осуществить собственное право. Подобные действия пресекают длящееся нарушение и восстанавливают нарушенное вещное право. Однако суды весьма осторожно относятся к подобной практике негаторной самопомощи, и это является небезосновательным, ведь если подобными действиями причиняется существенный вред имуществу другого лица, то возникает известный философский вопрос о соразмерности прав. Как поставить на чашу весов, ценно ли вещное право в возможности реализации правомочия пользования, можно ли при этом причинить существенный вред, противодействуя таким нарушениям? Так, в одном случае суд признает правомерными действия владельца земельного участка, который снес старый забор из горбыля вместе со столбами и установил в пределах границ новый, поскольку такое нарушение никак не устранял сам нарушитель и служба судебных приставов безмолвствовала*. В другом подобном же случае действия признаются несоразмерными нарушению**. Определить грань соразмерности сложно, а зачастую и невозможно, тем более очертить четко ее в нормах права. Принцип соразмерности в гражданском праве должен строиться не на характере нарушения, а на характере его вредоносных последствий. В этом плане думается, что снос недвижимой хозяйственной постройки в большинстве случаев будет являться несоразмерным нарушению, в этом смысле (относительно безвозвратного сноса построек) должна быть и более осторожна судебная практика, а самостоятельный перенос движимых вещей, снос ветхих заборов и прочего имущества вполне приемлем. Проанализируем первую ситуацию в связи со сносом забора, дело рассматривалось в апелляционной инстанции. Так, истец Б. обратился с иском в суд к С. о взыскании стоимости строительных материалов - доски забора и стоимости работ по его восстановлению; забор якобы самоуправно был демонтирован, а на его месте

* Апелляционное определение СК по гражданским делам Курганского областного суда от 25 марта 2014 года по делу № 33-881/2014. В указанном деле оспаривалась правомерность действий субъекта права собственности, который самостоятельно устранил препятствие в виде старого ветхого забора и установил новый собственный забор в пределах границ своего земельного участка, что объясняется в судебном акте как случай самозащиты.

** Апелляционное определение СК по гражданским делам Вологодского областного суда от 8 октября 2012 года по делу № 33-3278/2012. В этом деле суд не поддержал самостоятельные действия по сносу хозяйственных построек, которые нарушали границы защищающегося, несмотря на то, что первичное решение мирового суда было вынесено в пользу владельца такого участка.

поставлен новый забор. В конечном счете Б. дело проиграл, поскольку ветхий забор находился в пределах границ участка, принадла-жащего С., к тому же ранее судебным решением на Б. была возложена обязанность восстановить к определенному сроку забор на меже земельных участков, чего он не сделал, в результате самостоятельный демонтаж забора осуществил ответчик С, то есть лицо, самозащищающееся посредством подобной негаторной самопомощи. Как видно из приведенных материалов дела, С. всего лишь исполнил за ответчика те действия, которые он должен был произвести самостоятельно и в соответствии с решением суда. Он осуществлял то право, которое ему принадлежит. В данном случае существенного ущерба действиями по самозащите в форме негаторной самопомощи причинено не было, хотя и «пострадал ветхий забор», который был заменен на нвый. Это самоуправное действие является дозволенным, а значит правомерным, такая самозащита соответствовала способу и характеру нарушения и причиненному вреду, то есть ограничениям в пользовании участком собственником. Однако границы допустимости указанных действий законом все же четко не определены, о чем может свидетельствовать второе дело, в котором суд признал неправомерными подобные самостоятельные правозащитные действия и присудил возместить причиненный вред имуществу. Суд по причине несоответствия самозащиты способу и характеру нарушения посчитал ее неправомерной. Так, Г. самостоятельно демонтировал ряд недвижимых объектов соседа Р., которые частично выходили на его территорию, во исполнение решения мирового суда, сделал это довольно оперативно. Р. обратился в апелляционную инстанцию, полагая, что такие самостоятельные действия причинили ему вред. Истец Р. поставил в апелляционной инстанции вопрос об отмене решения мирового суда, посчитав, что принятое решение о демонтаже бани, забора и опор газопровода нарушает его права, требовал признать самовольными действия ответчика по демонтажу данных построек. На момент рассмотрения дела в апелляционной инстанции ответчик Г. самостоятельно уже исполнил решение суда посредством демонтажа опор газовых труб, бани и забора, поскольку в соответствии с указанными границами баня и гараж истца Р. частично находятся на его земле. Р. обратился в суд с иском к Г. о возмеще-

нии материального ущерба и компенсации морального вреда. Исковые требования были мотивированы тем, что ответчик причинил вред имуществу истца: повреждены баня и забор, расположенные на его земельном участке. Ответчиком также срезаны принадлежащие истцу стойки газопровода. Г. возразил против удовлетворения иска, пояснив, что сделал пилой два пропила в стене бани, чтобы убрать ее со своей земли. Все действия были произведены во исполнение решения мирового суда. Незаконность этих действий по настоящее время ничем не подтверждена. Газопровод был демонтирован силами специалистов. Ответчик также не согласился с размером заявленного возмещения, поскольку часть повреждений причинена самим истцом в целях получения большей денежной суммы. В апелляционной жалобе Р. поставил вопрос об отмене решения нижестоящего суда и принятии по делу нового решения об удовлетворении исковых требований по мотиву несоответствия выводов суда обстоятельствам дела, поскольку установлен факт самовольных действий ответчика по демонтажу его имущества. Судебная коллегия в апелляционной инстанции, проверив законность и обоснованность решения, обсудив доводы апелляционной жалобы и возражений на нее, пришла к выводу о том, что имеются основания для отмены судебного решения ввиду несоответствия выводов суда первой инстанции фактическим обстоятельствам дела. Отказывая в удовлетворении исковых требований о возмещении вреда, суд исходил из недоказанности виновности действий ответчика. По правилам ст. 10, 12, 14 ГК РФ его действия были расценены как самозащита прав, поскольку имелось достаточно доказательств бездействия судебных приставов-исполнителей по исполнению решения мирового судьи. Судебная коллегия не согласилась с таким выводом суда первой инстанции по следующим основаниям. В соответствии со ст. 1064 ГК РФ вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред. Лицо, причинившее вред, освобождается от возмещения вреда, если докажет, что вред причинен не по его вине. Апелляционный суд в этом случае поступил с точностью наоборот. Доводы ответчика о том, что правомерность его действий обусловлена решением мирового судьи, явля-

ются несостоятельными в силу следующих обстоятельств. Условия и порядок принудительного исполнения судебных актов определяются Федеральным законом от 02.10.2007 № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве». Согласно статье 5 указанного закона принудительное исполнение судебных актов, актов других органов и должностных лиц возлагается на Федеральную службу судебных приставов и ее территориальные органы. Поскольку ни в одном из судебных постановлений, принятых в рамках производства по гражданскому делу по иску Г. к Р. об устранении препятствий в пользовании земельным участком, не указывалось на возможность самостоятельного исполнения истцом решения мирового судьи, действия ответчика по демонтажу строения, сносу забора, разрушению системы газоснабжения не могут быть признаны правомерными.

Как можно видеть, две рассмотренные ситуации были примерно похожи: в обоих случаях речь шла о демонтаже недвижимого

Литература

1. Свердлык Г. А., Страунинг Э. Л. Защита и самозащита гражданских прав: учеб. пособие. М., 2002.

2. Груздев В. В. Гражданско-правовая защита односторонними действиями управо-моченного лица // Законы России: опыт, анализ, практика. 2011. № 7.

3. Красавчиков О. А. Категории науки гражданского права // Избр. тр.: в 2 т. Т. 2: Юридические факты в советском гражданском праве. М., 2005.

объекта, который препятствовал реализации вещного права; лицо защищающееся применило негаторную самопомощь, причем не только по факту длящегося нарушения, но и во исполнение ранее состоявшегося судебного решения, однако последствия таких действий были разными. Полагаем, что современное гражданское законодательство должно расширить регулирование правил самозащиты, раскрыв более подробно подобными правилами эту форму защиты прав. Думается, современная частноправовая форма самозащиты должна иметь в своем содержании различные меры гражданской самопомощи, как пре-секательные, так и восстановительные с индивидуальным механизмом соразмерности и условий их применения. В такой правовой структуре можно было бы возродить ряд допустимых восстановительных действий по самозащите, в том числе включив в эти правила допустимость негаторной самопомощи. В данном смысле следует учесть опыт дореволюционного гражданского права.

Bibliography

1. Sverdlik G. A., Straening E. L. Protection and self-defense civil rights: textbook. Moscow, 2002.

2. Gruzdev V. V. Civil protection unilateral action the authorized person // Laws of Russia: experience, analysis, practice. 2011. № 7.

3. Krasavchikov O. A. Categories of science of civil law. Selected works: in 2 t. T. 2: Legal facts in the Soviet civil law. Moscow, 2005.

УДК 351.72 ББК 67.402

© 2016 г. А. Н. Прокопенко, А. С. Баринов

НАЛОГОВОЕ ОБЯЗАТЕЛЬСТВО ИЛИ НАЛОГОВАЯ ОБЯЗАННОСТЬ?

В статье рассматриваются вопросы формирования налоговых систем через концепции «налогового обязательства» или «налоговой обязанности» в разных государствах мира и в России в период с XIXпо XXIвек. Авторы анализируют конституции стран мира на предмет наличия конституционно закрепленной налоговой обязанности. Исследуются российские и советские традиции в формировании налогового законодательства.

Ключевые слова: конституционная норма, налог, конституции иностранных государств, налоговое обязательство, налоговая обязанность.