CC BY
223
УДК 01
Л. В. Астахова
НАУКОВЕДЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ БИБЛИОГРАФИИ:
ПЕРСПЕКТИВЫ В УСЛОВИЯХ ВИРТУАЛИЗАЦИИ ИНФОРМАЦИОННОЙ СРЕДЫ
Обоснована современная тенденция виртуализации информационной среды как фактор актуализации науковедческой концепции библиографии, разработанной автором в 80-90-е гг. ХХ в., показаны ее перспективы в реализации теории управления знаниями.
Ключевые слова: виртуализация, библиография, науковедческая концепция библиографии, когнитивная парадигма, управление знаниями
The article has validated the tendency of virtualization of the information environment as a factor of actualization of bibliography scientific conception developed by the author in 80th — 9(0h years, its perspectives are shown in realization of the theory of managing knowledge.
Keywords: virtualization, bibliography, bibliography scientific conception, cognitive paradigm, management of knowledge
Трансформации современного общества настолько масштабны, динамичны и неординарны, что любые концепции быстро теряют свою адекватность. Новая система отношений и новое понимание информационной среды, обусловленные современными процессами технизации, технологиза-ции, глобализации, виртуализации, требуют переосмысления концептуальных подходов к сущности и социальным функциям библиографии.
Анализ литературы показал, что изменения информационной среды современные ученые связывают чаще всего с изменением носителей информации и технологий их поиска, передачи и хранения, поэтому данный подход к информационной среде уместно назвать техноцентристским. Так, представители библиотечной науки даже инициируют дополнение действующего ныне «Общероссийского классификатора профессий рабочих, должностей служащих и тарифных разрядов» уже реально существующими в библиотеках новыми названиями, отражающими современный уровень инновационности библиотечно-информационных технологий: информационный менеджер, менеджер корпоративных библиотечно-информационных ресурсов, менеджер электронных коммуникаций, технолог автоматизированных библиотечных систем и др.
Между тем акцент на смене технологий информационного обмена в информационной среде, на ее компьютеризации не позволяет рассмотреть более глубокие, сущностные процессы, вызванные глобальными социально-культурными трансформациями в обществе. К числу ключевых тенденций развития общества относится виртуализация, которая обуславливает сущностные изменения информационной среды. Изложенное позволяет утверждать, что в процессе определения сущности информационной среды следует использовать методологический подход, который основан на понятии виртуализация [2].
Большинство теорий виртуализации характеризуется техноцентризмом модели общественных изменений (А. Крокер, А. Бюль, М. Паэтау, М. Кастельс), что и объясняет доминирование техноцентристского подхода к изменениям в информационной среде. Однако названный подход мы считаем недостаточно эвристичным для сущностного определения последней. Наш подход отличается тем, что, определяя сущность современной информационной среды, мы основываемся на социоцентристской модели виртуализации Д. В. Иванова [5]. Его модель построена на концептуальной зависимости виртуализации от контингентного сдвига рубежа XX - XXI вв. и способна адекватно отразить новые тенденции: экспансию симуляций-образов, замещающих реальные вещи (действия в экономике, политике, науке, культуре, семье), а также компь-
ютерную революцию и формирование киберкультуры. Виртуализация - это любое замещение реальности ее симуляцией (образом) с применением логики виртуальной реальности: нематериальность воздействия, условность параметров, эфемерность. Виртуальная реальность есть не что иное, как пространство симулякров, которое в противоположность актуальной действительности, выражающей целостность, стабильность и завершенность, является источником различия и многообразия [5].
Опираясь на социоцентристскую модель виртуализации, сформулируем определение виртуальной информационной среды как произвольно конструируемой информационной структуры реальности, основанной на замещении истинных картин мира порождаемыми гиперреальностями (симулякрами) и обладающей признаками интерактивности субъектов и институционализации рисков.
Общеизвестно, что неотъемлемой частью информационной среды является библиография. Сегодня выделяются две основные парадигмы библиографии: информационная (О. П. Коршунов, А. И. Барсук, Э. К. Беспалова, А. А. Гре-чихин, Н. А. Сляднева и др.) и знаниевая, или когнитивно-культурологическая (Л. В. Астахова, М. Г. Вохры-шева, Ю. С. Зубов, В. П. Леонов, А. В. Соколов, В. А. Фо-кеев). Информационная парадигма утверждает вторичновспомогательную, посредническую сущность библиографии в системе документальных коммуникаций, сторонники знаниевой парадигмы доказывают более самостоятельный статус библиографии, основанный на ее когнитивной сущности.
Ю. С. Зубов, стоявший у истоков знаниевой парадигмы библиографии, доказывает, что библиография является системой свернутого знания, отражением его различных структур, а библиографическая деятельность направлена на формирование дифференцированных информационно-научных программ, опосредованных конкретными потребностями и целями пользователей [4]. М. Г. Вохрышева подчеркивает значимость библиографии как «одного из важнейших способов отражения, хранения и трансляции культуры от поколения к поколению и как одного из важнейших элементов культурного прогресса» [3]; определяет библиографию как элемент (подсистему) культуры, предстающий как система хранения и трансляции от поколения к поколению, от сообщества к сообществу, от индивида к индивиду человеческих знаний и умений и обеспечивающий сохранение и развитие цивилизации, как специфическую субкультуру, связанную с человеческим знанием. По мнению В. А. Фо-кеева, сущность библиографии заключается в библиографическом знании, под которым понимается результат особой
9
(библиографической) деятельности, отражающей мир текстовых коммуникаций и содействующей освоению, трансляции книжной культуры [12]. А. В. Соколов в рамках духовнопроизводственной, когнитивно-коммуникационной концепции доказывает, что библиография - духовная, познавательная инфраструктура книжной коммуникации, задачей которой является познание документов (произведений письменности и печати) и выработка библиографического знания, оформляемого в виде библиографических записей [11]. В. П. Леонов в рамках процессно-когнитивной концепции определяет библиографическое знание как разновидность личностного неформализованного знания, формирующегося под воздействием образования, навыков, профессиональной среды и чтения научных публикаций. Формирование этого знания находится в тесной зависимости от глубины понимания смысла текста, степени вооруженности библиографа метаинформацией, а также накопленного предыдущего опыта и умений [9].
В 1980-1990-е гг. мы разработали науковедческую концепцию библиографии, в рамках которой библиографическая деятельность представлена как библиографическое познание, являющееся компонентом собственно научного познания. В нашей монографии выявлена научная сущность и специфика библиографического мышления, библиографического языка, библиографической логики, библиографической методологии и библиографического знания как структурных элементов научно-когнитологического процесса, завершающегося научным результатом [1].
Важнейшим выводом исследования явилась изо-морфность трех этапов эволюции науки и библиографии:
1) классическая наука и библиография (XVII - XIX вв.);
2) неклассическая наука и библиография (начало XX в. -современность); 3) неонеклассическая наука и библиография (современность).
Оставляя за рамками настоящей статьи характеристику первых двух этапов развития науки и библиографии, рассмотрим современный неонеклассический этап, отличающийся стратегической направленностью на потребности человеческой деятельности и новой идеологией рациональности -гуманитарным антропоморфизмом. Высшим принципом познания мира в настоящее время является не эпистемологический (знание - цель), а антропный (знание - средство) инструмент, ориентированный на утверждение и выживание человека в мире, на реализацию его потребностей.
Если в 90-е гг. XX в. можно было лишь с определенной долей условности утверждать, что неонеклассический этап развития науки (и библиографии) наступил, то сегодня, в начале второго десятилетия XXI в., в этом нет никаких сомнений. Далеко не все компоненты современной науки отвечают традиционным критериям научности, научное знание включает в себя научные, ненаучные, вненаучные представления о мире, причем как явные, так и неявные. Сегодня в науке наряду с онтологическими и методологическими основаниями окончательно утвердились прогнозируемые философами инореалии и ценностные предпочтения [10]. А это значит, что по своей сути современная наука с ее инореа-лиями, неявными представлениями о мире и ценностными ориентациями, гиперреальными образами становится более виртуальной. Вслед за наукой и в библиографии (как научном феномене) идет интенсивный процесс виртуализации: объектами библиографического познания выступают не только реальные тексты, адекватно отражающие универсум
человеческой деятельности, но и тексты-симулякры, функционирующие в электронной информационной среде и требующие библиографической идентификации и интерпретации для их эффективного использования. При этом справедливости ради заметим, что результат библиографической деятельности - библиографическое знание - во все времена является по своей природной сущности одной из ирреальных «частнонаучных картин мира, моделирующей отраженную в текстах действительность посредством специфического научнобиблиографического языка» [l, с. l97]. Эта картина включает и научные, и ненаучные, и вненаучные представления о мире, как явные, зафиксированные в текстах, так и неявные, являющиеся результатом библиографического мышления. Именно эти представления, выступающие результатом приращения знания, играют в виртуальной информационной среде роль симулякров - образов, которые замещают истинные картины мира. Однако только сейчас, в период интенсивной виртуализации общества, становятся столь очевидными и объяснимыми социально-функциональные возможности библиографической деятельности и ее результатов.
Изложенное позволяет утверждать, что виртуализация актуализирует науковедческую концепцию библиографии, а также выдвигает на первый план императив использования в процессе библиографического познания герменевтического методологического подхода, обоснованного в указанной монографии [l]. Герменевтический подход, в основе которого понимание, объяснение и интерпретация текстов, получает неограниченные эвристические возможности для библиографического познания информационной и знаниевой реальности. Эта мысль подтверждается исследованием В. П. Леонова. Ученый отводит ведущую роль в библиографическом поиске не идентификации, а интерпретации, предполагающей осмысление библиографической информации, установление ее смысла. Развивая герменевтический подход к библиографии, он рассматривает технику библиографа в ее эволюционном развитии и выделяет четыре этапа профессиональной библиографической интерпретации: романтический, реалистический, прагматический и интеллектуальный («космический»). Последний еще не наступил, но автор, опираясь на эволюционную теорию философа А. П. Назаретяна, прогнозирует его приход [8].
На потенциальную возможность понимания, объяснения и интерпретации ориентируется не только науковедческая концепция библиографии, но и вся когнитивная (знаниевая) парадигма библиографии, развиваемая в последние годы. Так, по мнению В. П. Леонова, отражая мир знаний, библиограф интерпретирует изучаемые явления в зависимости от своих установок и понимания; мир знаний в интерпретации библиографа не статичен, он постоянно преобразуется; выбор библиографом методов и средств объяснения всегда учитывает уровень знаний потенциального пользователя; для описания состояния или качества изучаемого явления библиограф может использовать приемы, присущие другим явлениям; описывая конкретную ситуацию, библиограф постоянно помнит о возможной оценке его действий со стороны окружения и коллег-профессионалов. В результате учета перечисленных умозаключений возникает некое новое искомое знание. Оно отражает созданный библиографом мир, и это уже отражение, которое зафиксировано библиографическим языком. По мнению ученого, созданная таким образом система отражений и изучается библиографом когнитивной ориентации [8].
10
Очевидно, что устойчивая тенденция виртуализации информационной среды, виртуализации науки и библиографии как научного феномена актуализируют науковедческий методологический подход к библиографии. Этой позиции придерживаются и другие ученые отрасли. В. П. Леонов, например, замечает, что «в современной библиографии зна-ниевая парадигма приобретает более четкие очертания по сравнению с тем, что было лет пятнадцать тому назад» [7].
К выводу об актуализации науковедческого подхода приводят нас не только теоретические размышления, но и анализ потребностей практической библиографической деятельности. В частности, резко возрастает актуальность адаптации библиотечно-информационных работников к концепции управления знаниями, которая активно изучается мировым библиотечным сообществом. С 1998 г. начали появляться публикации, в которых управление знаниями рассматривается как идея, заложенная в миссию библиотек с момента их создания, опубликован ряд монографий, в них неоднократно звучат призывы к пересмотру роли библиотечных специалистов в современном обществе. Среди новых функций, необходимых им для управления собственными профессиональными знаниями, называются выявление неявных знаний, создание инфраструктуры по управлению знаниями, идентификация явных и неявных знаний внутри организации, определение актуальности знаний, а в целом - управление интеллектуальным капиталом собственных учреждений и всей отрасли. С 1998 г. управление знаниями становится одной из дискуссионных тем ИФЛА. Так, 67-я Генеральная конференция ИФЛА (2001 г.) была посвящена рассмотрению роли библиотечных работников в управлении знаниями [6].
Когнитивная функция библиотеки в целом и библиографии в частности вышла на первый план в виртуальном обществе, основанном на знаниях, поскольку ее реализация позволяет библиотеке стать важным элементом системы управления знаниями через особые метаинструменты, стратегии и методики поиска и структурирования больших зна-ниевых массивов. Библиотекари собирают, передают и сохраняют зафиксированные в документах знания. Они организуют и управляют хранилищем знаний, документальными
потоками; занимаются поиском необходимой информации; используют собственные явные и скрытые знания для создания новых профессиональных знаний, которые из скрытых перетекают в явные, особенно в процессе уточнения (выполнения) запросов. Умение анализировать, оценивать и синтезировать информацию позволяет библиотечно-
информационным специалистам обеспечивать качественное информационное обслуживание пользователей.
В течение длительного периода времени ученые вели поиск гуманитарной науки, которая смогла бы разрешить проблемы семантической формализации знаний, и пророчили эту роль информатике [1, с. 2S3]. Именно поэтому должности менеджера по знаниям заняты специалистами информационных технологий. Между тем не только библиотечные работники, но и представители бизнес-сообщества высказывают мнение, что больше всего па эти должности подходят библиотечно-информационные специалисты, поскольку именно они, а не ИТ-специалисты, являются экспертами в области поиска, систематизации, отбора, анализа и синтеза, приобретения, организации, защиты информации и предоставления ее пользователям [6]. Факт осознания общественностью функциональной адекватности библиографии целям и содержанию управления знаниями не может не радовать по причине прогнозируемых в конце ХХ в. и сбывающихся ныне оптимистичных сценариев будущего библиографии, в основе которых - ее чудесное превращение из Золушки в Принцессу [1, с. 2SS].
Таким образом, на современном неонеклассическом этапе развития библиографии как научного феномена, характеризующемся усилением тенденций виртуализации и интеллектуализации, актуализируется науковедческая концепция библиографии, обоснованная нами в рамках когнитивной (знаниевой) парадигмы библиографии в 1990-е гг. Об этом свидетельствует анализ теоретических публикаций по теме и потребностей библиотечно-библиографической практики в реализации концепции управления знаниями. Дальнейшее теоретико-методологическое исследование названной концепции, а также разработка методических и педагогических аспектов проблемы видится нам актуальной задачей современного библиографоведения.
1. Астахова, Л. В. Библиография как научный феномен: моногр. / Л. В. Астахова. — М.: Изд-во МГУК, 1997. — 338 с.
2. Астахова, Л. В. Виртуальная образовательная среда: сущность понятия / Л. В. Астахова, Н. С. Запускалова // Сибир. пед. журн. — 2011. - № 12.
3. Вохрышева, М. Г. Теория библиографии: учеб. пособие / М. Г. Вохрышева. - Самара: Изд-во СГ АКИ, 2004. - 368 с.
4. Зубов, Ю. С. Библиография как система свернутого знания / Ю. С. Зубов // Теоретико-методологические проблемы современного советского библиографоведения: межвуз. сб. науч. тр. - М., 1981. - Вып. 47. - С. 23-40.
5. Иванов, Д. В. Императив виртуализации: современные теории общественных изменений / Д. В. Иванов. - СПб.: Изд-во СПбГУ, 2002. - 211 с.
6. Крымская, А. С. Управление знаниями - перспективная технология для библиотечно-информационных работников / А. С. Крымская // НТБ. - 2005. - № 9. - С. 10-16.
7. Леонов, В. П. Библиограф: профессия «переживает» парадигму [Электронный ресурс] / В. П. Леонов // Библиотеки национальных академий наук: проблемы функционирования, тенденции развития: науч.-практ. и теорет. сб. - Электрон. дан. (1 файл). -Киев, 2005. - Вып. 3. - Режим доступа: http://www.nbuv.gov.ua/articles/2005/05lvpppp.html. - Загл. с экрана.
8. Леонов, В. П. Библиография как профессия / В. П. Леонов. - М.: Наука, 2005. - 128 с.
9. Леонов, В. П. Библиотечно-библиографические процессы в системе научных коммуникаций / В. П. Леонов. - СПб.: Б-ка Рос. акад. наук, 1995. - 139 с.
10. Романовская, Т. Б. Рациональное обоснование вненаучного / Т. Б. Романовская // Вопр. философии. - 1994. - № 9. - С. 23-26.
11. Соколов, А. В. Библиография как область духовного производства / А. В. Соколов // Проблемы интеграции социальнокоммуникационных наук в социалистическом обществе. - Л., 1987. - С. 32-58.
12. Фокеев, В. А. Природа библиографического знания: моногр. / В. А. Фокеев. - М., 1995. - 352 с.
Сдано 05.12.2011
11
