CC BY
37
ОРГАНИЗАЦИОННЫЕ СТРУКТУРЫ НАУКИ. УПРАВЛЕНИЕ НАУЧНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬЮ
2018.02.018. С М. ПЯСТОЛОВ. НАУЧНЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ НА ПЕРЕДНЕМ КРАЕ НАУКИ. (Обзор).
Ключевые слова: политический дискурс НТИ; история концепций; метафорический анализ; передний край науки; пограничное исследование; ответственные исследования и инновации.
В предлагаемом обзоре представлен обзор публикаций, посвященных вопросам научно-технической политики, прежде всего вопросам организации информационно-методологического обеспечения деятельности исследователей, находящихся «на переднем крае науки».
Т. Флинк и Д. Калдевай (Германия) (1), замечают, что ученые не только в Европе, но и в других частях света, работающие в научном поле «наука, технологии, инновации» (НТИ) (Science, technology and innovation - STI), все чаще обращаются к новым понятиям, моделям и метафорам (в частности, к метафоре контракта), не соответствующим линейной модели инновационных процессов. Такого рода выбор, по мнению авторов, бросает вызов старой идее всеобъемлющего общественного договора между наукой и обществом.
Взятая в исторической ретроспективе идея общественного договора для науки всегда нуждалась в институциональной и символической поддержке. Так, язык, используемый в области передачи технологий и инноваций, после Второй мировой войны стал играть все более важную роль в процессах поддержания общественного договора со стороны науки и обоснования государственных расходов на исследования и разработки (ИР). В частности, для выражения идей о передаче передовых достижений науки в общественную сферу использовались такие понятия, как «выпадать из ряда» (fall
out), «перелив (знаний)» (spill over), «раскрутка (технологий)» (spin offs) (1, с. 14).
В целях метафорической поддержки общественного договора для ученых было введено понятие «защищенное пространство»: эта концепция обосновывала то, что позднее было названо термином «линейная модель инноваций». С 1950-х годов линейная модель выражала идею о том, что инновации могут быть реализованы с помощью различных последовательностей действий. Хотя тезис о том, что сложность инновационных процессов адекватно не отражена в линейной модели, не был опровергнут, эта модель до сих пор повсеместно доминирует в политических дискурсах, но скорее как идея, а не как техническая или теоретическая конструкция.
В первое время в рамках линейной модели удавалось скрывать некоторые проблемы научно-технической политики. Примерно в период с 1950 по 1980 г. эти проблемы находили отражение в дискуссиях о таких понятиях, как «фундаментальная» и «прикладная» наука. Позднее шли споры вокруг терминов «превосходство» (excellence), «междисциплинарность», «трансляционные исследования» (translational research) или «научная дипломатия» (science diplomacy) (1, с. 14). Еще нет полного анализа этих понятий, их соответствия реальным вещам и явлениям, и они не вошли в контекст науковедения. Поскольку эти концепты находятся на границе нескольких дисциплинарных областей и имеют свойство гибкой интерпретации фактов, они могут играть двойную роль - или способствовать согласованию мнений представителей различных институциональных групп, или подогревать конкуренцию между ними.
Здесь авторы вновь обращаются к вопросу поиска общего концептуального языка. Необходимость такого языка в каждодневной работе ученых, находящихся на передних рубежах науки, и высших чиновников научно-технической сферы акцентируется многими экспертами. Исторически такой общий язык формировался, чтобы подчеркнуть важность фундаментального исследования, и прежде всего для стимулирования инновационных процессов.
Такой язык сегодня пытаются использовать практически все организации научно-технической сферы, конкурирующие за ассигнования. Так, Национальные академии США в своем обзоре результатов «Национальной нанотехнологической инициативы»
(ННИ) (National Nanotechnology Initiative) указывают на то, что ин-ституционализация новых технологий - это «неотъемлемый социальный процесс в самом широком смысле, вовлекающий широкие социальные и экологические проблемы» и внешние эффекты (4).
ННИ - проект, запущенный в 2001 г. при содействии нескольких агентств. Его миссия - осуществление ИР в области на-номатериалов с целью развития новых технологий для блага общества. Его годовым бюджетом в 1,5 трлн долл. США управляют Национальные академии США при поддержке Национального офиса координации развития нанотехнологий (National Nanotech-nology Coordination Office - NNCO) (4, c. 1).
В 2001 г. эксперты оценивали возможные объемы рынка на-нотехнологий примерно в 1 трлн долл. на последующие 10-15 лет. Однако этот показатель был перекрыт в 2013 г., и прогнозы на 2018 г. превышают 3 трлн долл. (4, c. 77). Число агентств - участников проекта ННИ выросло от 8 до 27 (к настоящему времени). Совокупные инвестиции в рамках проекта с момента его начала по 2017 г. приблизились к 24 трлн долл. США (4, c. 12). Сегодня такие объемы расходов общественных средств требуют легитимизации. В связи с этим авторы (1; 2; 3; 4) ссылаются на многочисленные дискуссии по вопросам кризисов в научной сфере и технологического развития, в ходе которых постоянно поднимаются вопросы об ответственности и автономии науки и о роли общества в решении этих проблем. В Великобритании ориентир этим дискуссиям был задан отчетом специально сформированного комитета в парламенте (2000), в котором было признано, что в обществе присутствует недоверие к институционализированной науке. И уже в программе «Горизонт 2020» принцип ответственности устанавливается как обязательный. Данная программа стала ключевой в проекте Инновационного союза и центральным элементом стратегии «Европейский союз 2020» (EU 2020) (2, с. 62).
Такие действия ЕС были определены потребностью преодолеть «разрыв конкурентоспособности» с другими глобальными экономическими блоками и странами в сфере науки и технологий. И здесь важно отметить, что такие семантические инструменты, как категория «ответственных инноваций», оказались весьма востребованными. Необходимость в таких инструментах растет, как это видно на примерах из инновационной политики США: ННИ и
проект «Нанотехнологии в социальных сетях» Национального научного фонда США (2, с. 62).
Как правило, политики ЕС не дифференцируют инновации, исследования и разработки. Для них это - просто «хорошая вещь», средство для «умного роста», которое оценивается с точки зрения грубых показателей числа новых рабочих мест, даже не с точки зрения сравнений с числами и видами рабочих мест, которые могли бы быть созданы при тех же объемах инвестиций, но другими средствами. Еще меньше внимания уделяется анализу проблем, которые и призваны решить инновации, а также анализу выбора лучших траекторий инновационного развития (2).
«Беспокойство по поводу добросовестности / качества научных исследований появилось в научных и общих СМИ в последние несколько лет», - отмечается в отчете Национальных академий наук США «Fostering Integrity in Research» (3). Существенная доля опубликованных результатов в некоторых областях не воспроизводится в повторных экспериментах, отмечается рост числа отозванных журнальных статей вследствие недобросовестного поведения ученых, - все это служит свидетельством плохого качества исследований. Проявились и другие «вредные практики», такие как «хищные» журналы, которые либо мало, либо вовсе не рецензируют присылаемые статьи, или «хищные» конференции, которые приглашают ученых выступить, а затем неожиданно отменяют их участие, и т. п. Изменения окружающей научные исследования среды сказываются негативно на их качестве (3, с. 2).
«Исследовательское предприятие представляет собой сложную систему, включающую университеты и другие исследовательские учреждения, которые обучают, нанимают, тренируют исследователей...» (3, с. 1). Этот комплекс институтов научно-технической сферы США и есть «американское научно-исследовательское предприятие», которое в ответ на вышеназванные вызовы устанавливает новые подходы, нацеленные на укрепление возможностей исследователей и научно-исследовательских институтов способствовать добросовестности и препятствовать плохим методам проведения исследований. Эти подходы включают разработку учебных материалов и программ, обеспечивающих ответственное проведение исследований и контроль качества исследований, финансируемых из бюджета.
Как часть этих усилий Комитет Национальной академии наук по научно-техническим разработкам и государственной политике (Committee on Science, Engineering, and Public Policy - COSEPUP), Национальная инженерная академия и Институт медицины (NAS-NAE-IOM) сформировали группу, задачей которой было всестороннее исследование проблем, связанных с научной ответственностью и организацией исследований. В 1992 г. вышел в свет первый отчет «Ответственная наука: Обеспечение добросовестности процесса исследований». В этом отчете был проведен анализ состояния дел в области исследования, даны рекомендации, развита концептуальная структура. В частности, классифицированы деяния, которые могут поставить под угрозу добросовестность процесса исследований: «фабрикация, фальсификация, плагиат в формулировках гипотез, реализации или сообщении о результатах исследований». Сомнительные методы исследования были определены как «действия, которые нарушают традиционные ценности научно-исследовательского предприятия, что может быть вредно для процесса исследования». Другие вредные виды поведения ученых были определены как «формы недопустимого поведения, которые могут иметь место в академической среде» (3, с. 3). Второй выпуск отчета «Ответственная наука» посвящен категории целостности в исследованиях, методам ее оценки, разбору существенных примеров.
Добросовестность знания, которое является результатом исследований, основана на приверженности отдельных ученых и научных коллективов базовым ценностям объективности, честности, открытости, справедливости, ответственности и достоверной отчетности. Отчет называет методы исследования вредными, если они отклоняются от этих ценностей и используются для удовлетворения своих нужд.
Добросовестность в исследованиях означает, что научные организации поощряют участников исследовательских проектов к тому, чтобы поддерживать названные ценности на каждом этапе процесса исследования: планирование, обеспечение, выполнение, публикация результатов; рассмотрение предложений о сотрудничестве и совместная работа; обучение следующего поколения исследователей; обеспечение эффективного использования академических результатов.
Научно-исследовательское предприятие - сложная система, в которую включены университеты и другие научно-исследовательские институты, они нанимают и обучают исследователей; федеральные фонды и промышленные спонсоры исследований; редакции и издательства; научные сообщества. Каждая из этих организаций может действовать так, что добросовестность исследования будет либо поддержана, либо разрушена (3).
Дискурс ответственности, сопряженный с дискурсом добросовестности, развивается и в Европе. Он входит в состав трех существенных сложных дискурсов, повлиявших на формирование сегодняшних структур науки в европейских странах (1). Один из них развивался в Европейском научном совете вокруг метафорического понятия «пограничного исследования» / «исследования на переднем крае науки» (frontier research). Это понятие было введено экспертной группой с очевидной целью вытеснить из оборота прежнее понятие «фундаментального исследования». Второй дискурс продвигает идею необходимости взаимодействия науки и общества для разрешения «великих проблем» современности.
Третий дискурс связан с формирующейся в последнее время в сфере европейской научно-технической политики категорией «ответственные исследования и инновации» (ОИИ) (Responsible research and innovation). В этом случае речь идет о социальной ответственности. Можно заметить, что данный дискурс формализован в большей степени, чем другие, и больше заметна преднамеренность его введения влиятельными акторами в рассматриваемую сферу.
Эксперты отмечают, что метод ОИИ рассматривается как упреждающий в смысле исследования возможностей и анализа предполагаемых и потенциально непреднамеренных воздействий. Это «совещательный» метод, «включающий приглашение к участию в обсуждениях более широких слоев общественности и разнообразных заинтересованных лиц». Дискурс ОИИ оформляется организационно таким образом, чтобы «использовать коллективный процесс рефлексивности» с целью осуществлять руководство и влиять на последующую траекторию и темп инновационного развития (2, с. 62).
При более внимательном рассмотрении появление новых понятий и толкований прослеживается в межгосударственной политике Европейского союза (ЕС). Аналогичные события первона-
чально происходили в научно-технической сфере США. Авторы считают, что есть серьезные основания предполагать, что такого рода семантические внедрения происходят под влиянием определенного языкового сообщества. Главным, с точки зрения германских экспертов, стал тезис о новых способах легитимизации научно-технической политики. Логика реализации последовательных усилий по введению в оборот понятий, связанных с обозначенными выше дискурсами, определяет практику поисков такого рода способов легитимизации (1).
В апреле 2005 г. Европейская комиссия в рамках Седьмой рамочной программы исследований (FP7) предложила создать Европейский научный совет (ERC), и соответствующе решение было принято в декабре 2006 г. К тому времени комиссия отказалась от идеи финансирования фундаментальных исследований по двум причинам. Первая причина выражена в так называемом принципе «европейской добавленной ценности»: научные разработки должны быть столь же конкурентоспособны, как и промышленные инновации. Вторая причина объясняется принципом субсидиарности: ЕС не должен был вести политику, которая могла быть расценена как переход на более низкий уровень ответственности (чем, например, в США).
В ходе процедур совместного принятия решений в рамках программы на комиссию оказывали давление определенные группы интересов. В первую очередь, это были представители сообществ науки о жизни и высших чиновников от науки, отстаивавших категорию «фундаментального исследования». Эксперты ERC выступали за термин «frontier research»1 (1, с. 15).
Понятие «передний край науки» / «пограничное исследование» было выбрано прежде всего потому, что «передний край» / «граница» было новым понятием для европейских ученых. Корни этого понятия уходят в XIX столетие, где «фронт», «передний край» являлись управляющими параметрами соглашений о методах и способах исследования и эксплуатации Америки. В англоязычной литературе это понятие широко распространено и стало мифологизированным. «Особый американский характер», описанный в хро-
1 Данное выражение следует понимать как «передний край науки». Это будет ясно из дальнейшего изложения, вместе с тем в русскоязычной литературе распространен перевод: «пограничное исследование». - Прим. авт.
никах, «отмечен жестоким индивидуализмом, прагматизмом и эгалитаризмом» и «сильно отличается от европейского созерцательного характера» (1, с. 15). Характер деятельности соотносится с характером исполнителей и это метафорически переносится в том числе на характеристики современных исследований «на переднем крае науки» и в определенной мере - на ученых соответствующих дисциплинарных областей.
Метафора «фронта», или «переднего края науки», которая появилась в США, стала применяться и для описания научно-технической политики Японии в 1980-х годах. Уже в 1986 г. Институт физико-химических исследований (RIKEN) запустил Программу пограничных / передовых исследований (Frontier Research Program), включавшую ряд мультидисциплинарных фундаментальных исследований в «областях, которые не были доступны никогда прежде» (1, с. 16).
В японской Программе развития наук о человеке (Human Science Frontier Program - HSFP) также встречается понятие «пограничное исследование». С 1987 г. HSFP была поддержана многими европейскими государствами и США. После того как начались активные межнациональные обмены и создан штаб HSFP в Страсбурге, понятие стало распространяться и в Европе.
В то же время семантическое внедрение в национальные контексты не вполне объясняет успех понятия «пограничное исследование». Здесь важна функциональность: категория «граница» / «передний край», по всей видимости, помогла высшим администраторам научно-технической сферы обойти антагонизм фундаментального и прикладного типа исследований. Эта гибкая стратегия уклончивости отражена в описании «пограничного исследования» ERC 2006 г.: «Термин "пограничное исследование" был введен для использования в действиях ERC, чтобы направить их на решение фундаментальных проблем внутри и вне "границ" знания» (1, с. 16).
Термин «пограничное исследование», согласно данному определению, с одной стороны, указывает на то, что фундаментальное исследование в науке и технике жизненно важно для экономического и социального развития и, с другой стороны, объясняет, что исследование, которое оказалось за границами понимания, может стать опасным предприятием вне дисциплинарных границ.
Продвижение термина «пограничное исследование» как универсального инструмента научно-технической политики поддерживалось с помощью определенных мер. Так, за два месяца до официального утверждения FP7 с уже включенной в документы новой терминологией вышел отчет экспертной группы под названием «Пограничное исследование: Европейский вызов» (Frontier Research: The European Challenge), в котором акцент на различии между фундаментальными и прикладными исследованиями признавался устаревшим подходом, который нужно заменить на новый - с новой терминологией (1, с. 16).
Геостратегическое значение экспериментов Европейской комиссии с терминами, по мнению экспертов, раскрывается в русле концепции противостояния. «Европа ведет войну за таланты против США, Японии и новых глобальных игроков» (1, с. 16). Это видно в заголовке отчета, который заставляет вспомнить о двух более ранних работах: «Наука - бесконечный передний край»1 В. Буша2 и «Американский вызов» Дж.-Дж. Сервэн-Шрайбера3. Комиссия вполне могла взять англо-американский подход в качестве образца для подражания и использовать для формирования новой конкурентной политики. Идеология данной политики подразумевает, что поставленные в условия конкурентной борьбы исследователи самомобилизуются и возьмут на себя большие научные риски, а выиграет в результате общество в целом. Возможные негативные последствия для научного сообщества ERC, по всей видимости, в то время не рассматривал.
В следующей после FP7 рамочной программе исследований FP8 (элемент стратегии «Горизонт 2020») вводится еще одно семантическое новшество - категория «социальные вызовы» (societal challenges). Данный термин использовался практически как синоним термина «великие вызовы» (grand challenges). Последняя категория сначала появилась в документах Европейской комиссии в 2007-2008 гг. с целью поддержать всесторонние усилия по коорди-
1 Известны также переводы: «Наука - бесконечная граница», «Наука - бесконечные рубежи», «Предел науки - бесконечность» и др. - Прим. авт.
Bush V. Science - the endless frontier. - Wash., DC: Office of scientific research and development, 1945.
3
Servan-Schreiber J.-J. The American Challenge. - L.: Hamilton, 1968.
нации межнациональных взаимодействий в пределах проектируемого европейского исследовательского пространства (ERA).
Понятие «великие вызовы» впервые возникло в контекстах американской научно-технической политики. В конце 1980-х годов оно применялось с целью обоснования запросов о федеральных субсидиях на разработки в области информационных наук, и в частности создания суперкомпьютеров. Первое определение этого понятия обнаруживается в отчете Федерального координационного совета по науке, исследованиям и технологиям (US Federal Coordinating Council for Science, Engineering, and Technology -FCCSET) 1987 г., в котором в общих чертах представлены результаты программы развития высокоэффективных электронных расчетов и коммуникаций (High Performance Computing & Communications - HPCC): «Великий вызов - базовая проблема в науке или технологиях, решение которой позволило бы с высокой эффективностью применять вычислительные ресурсы, которые могут стать доступными в самом ближайшем будущем» (цит. по: 1, с. 16). Из данного определения ясно, что новый термин выступает как промежуточный между традиционными понятиями фундаментальных и прикладных исследований.
Позднее такие учреждения, как Национальный исследовательский совет (NRC), известные ученые, стали использовать этот термин для получения более ясных формулировок повестки дня в области информационных наук и создания искусственного интеллекта. В 2000-х годах данная терминология была принята и в других областях исследований и научных дисциплинах. В 2009 г. почти синхронно с событиями в Европе понятие стало известно как ключевой элемент Стратегии американских инноваций (Strategy for American Innovation).
В отличие от других вышеназванных понятий, термин «великие вызовы» не принадлежит исключительно к сфере исследований. В большей степени он связан с процессами демократизации дискуссий о роли и миссии научного сообщества. Обращение к такого рода категориям стало своего рода способом аргументации в пользу определенных целей и задач научных исследований. Одна из таких задач - «сделать науку более независимой от экономических интересов». Кроме того, применение этого термина расцени-
вается как «часть попытки установить новый контракт на государственное финансирование науки» (1, с. 17).
В новом тысячелетии «великие вызовы» были обозначены и в традиционно господствующих дисциплинах - например, в физике и биологии, а также в других областях исследования и не в последнюю очередь - в общественных и гуманитарных науках. В последнее время эта тенденция достигла области археологии и нанонаук. Перемещаясь через национальные границы, «великие вызовы» в результате стали «глобальными».
По сравнению с названными выше метафорами концепция «ответственные исследования и инновации» (ОИИ) появилась сравнительно недавно. Предположительно впервые она прозвучала на симпозиуме по нанотехнологиям, который состоялся в Нидерландах в 2007 г. На высокий политический уровень Европейской комиссии эта концепция вышла в апреле 2012 г. в докладе «Наука в диалоге - к европейской модели ответственных исследований и инноваций» (Science in Dialogue - Towards a European Model for Responsible Research and Innovation). Главное управление комиссии по исследованиям и инновациям подчеркнуло таким образом свое желание «сократить разрыв между научным сообществом и обществом в целом» (1, с. 18). Год спустя это понятие было включено в нарратив программы «Горизонт 2020» и встало в один ряд с дискурсом «социальных вызовов».
Мнение экспертов по поводу концепции ОИИ заключается в том, что это «нисходящая» конструкция: она была введена высшими чиновниками, а не учеными из соответствующей области исследования. Действительно, аспекты, раскрываемые при помощи данной концепции, далеки от повседневных забот ученых. Таким образом, интенсивные усилия по поиску концепции научно-технической политики для XXI в. привели к появлению «бюрократической конструкции». Она была создана с очевидной целью поддержки аргументов в пользу большего финансирования науки путем адаптации различных понятий, существовавших в традиционных дискурсах.
Концепция ОИИ фактически стала результатом синтеза идей, исходящих из приоритета управления в научно-технической сфере. Другими словами, дискурс ответственной науки сменяется дискурсом «ответственного управления». По существу, речь идет о том,
чтобы сместить фокус внимания от результатов научного исследования на соответствующие процессы. Это и есть тот самый переход от линейной модели управления инновациями к новой модели, параметры которой только начинают проявляться.
В парадигме ОИИ инновации рассматриваются как сложное, коллективное и динамическое явление. Если исходить из этого представления, то становится очевидно, что принятие и переформатирование систем управления в соответствии с ОИИ приведет к «переоценке старого контракта». Характерно, что сторонники данной концепции обычно не обращаются к конкурирующим академическим дискурсам: ссылки на понятия «постнормальная наука», «тип 2» или «тройная спираль» практически не встречаются в их научных публикациях. Таким образом в целом «движение ОИИ строит свою собственную историю» (1, с. 19).
При этом процесс институционализации данной концепции имеет специфический характер. До сих пор Европейская комиссия держит квазимонополию на использование ОИИ в научных проектах, поскольку модель или оценка ее использования так или иначе связаны с Брюсселем. Например, «консорциум 26 партнеров», получающий финансирование ЕС, «стремится развивать набор инструментов, необходимых для реализации ОИИ» и создать «Сообщество практики» на базе 19 национальных центров, названных «Центры ответственных исследований и инноваций» (1, с. 19). В то же время озадачивает тот факт, что много говорится о восходящем характере процессов становления новой концепции. Однако критики замечают, что это мнение о подходе «снизу вверх» на самом деле организовано «сверху вниз» Европейской комиссией.
Таким образом, в настоящий момент понятие ОИИ оценивается экспертами как причуда бюрократии, в то же время оно может способствовать мобилизации ресурсов. Однако это требует более детального подхода к «стратегии дизайна». Такой подход рассматривался, в частности, как способ разрешения дилеммы Коллин-гриджа. А. Генус и А. Стирлинг, обращаясь к идеям Д. Коллин-гриджа, отмечают их значение для определения мер современной научно-технической и инновационной политики. В связи с этим они ставят следующие вопросы: 1) какие формы ОИИ могут быть идентифицированы и как они соотносятся с конкретными качествами управления инновациями, определенными Коллингриджем;
2) до какой степени ОИИ могут быть включены институционально в процессы управления как средство легитимизации расходов на науку; 3) какие формы дискурсов и стили научной экспертизы более всего продвигают ОИИ; 4) чем являются ОИИ в отношении общественности и лиц, принимающих решения: источником проблемы и методом независимых оценок ориентации или ресурсом для легитимизации принятых решений; 5) каково значение методов и структуры ОИИ для продвижения «демократической ответственности»: они способствуют укреплению демократических процедур или подавляют их (2, с. 67)?
Общий вопрос состоит в том, могут ли в долгосрочной перспективе ОИИ стать больше, чем сноска в концептуальной истории категории ответственности.
Список литературы
1. Flink T., Kaldewey D. The new production of legitimacy: STI policy discourses beyond the contract metaphor // Research policy. - 2018. - Vol. 47, N 1. - Р. 14-22. -Mode of access: https://doi.org/10.1016/j.respol.2017.09.008
2. Genus A., Stirling А. Collingridge and the dilemma of control: Towards responsible and accountable innovation // Research policy. - 2018. - Vol. 47, N 1. - Р. 61-69. -Mode of access: https://doi.org/10.1016/j.respol.2017.09.012
3. Fostering integrity in research: A consensus study report // National Academies of Sciences, Engineering, and Medicine. - Wash., DC: The National Academies press, 2017. - P. I-XV, 1-309. - Mode of access: https://doi.org/10.17226/21896
4. Triennial review of the National Nanotechnology Initiative: A report // National Academies of Sciences, Engineering, and Medicine. - Wash., DC: The National Academies press, 2016. - P. I-XIV, 1-149. - DOI: 10.17226/23603.
2018.02.019. НАУКА О НАУКЕ: С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ТЕОРИИ СЛОЖНЫХ СИСТЕМ / ЦЗЭН А., ШЭНЬ Ч., ЧЖОУ Ц., ВУ Ц., ФАНЬ И., ВАН Ю., СТЭНЛИ Г.Ю.
The science of science: From the perspective of complex systems / Zeng А., Shen Z., Zhou J., Wu J., Fan Y., Wang Y., Stanley HE. // Physics reports. - 2017. - Vol. 714-715. - Р. 1-73. - Mode of access: https://doi.org/10.1016/j.physrep.2017.10.001
