CC BY
15Пястолов С.М.
д.э.н., гл.н.с. ИНИОН РАН
ТРИ ИСТОЧНИКА МОДЕРНИЗАЦИИ РОССИИ
Ключевые слова: трансдисциплинарность; метод существенной метафоры; принципы советской глобализации; битва парадигм; концептуальная модель модернизации.
Классики любят троицу, следуем за ними
Тройка, как известно, замыкает и разрешает проблему диалектических противоположностей: столкновение «тезиса» и «антитезиса» разрешается «синтезом». Современные методологи, в частности, предлагают расширить онтологию социо-технологических исследований за счет аксиомы «скрытого третьего» (hidden third): «Это термин, позволяющий унифицировать описания трансдисциплинарных Субъекта и Объекта, сохраняя при этом их различия» (по Б. Николеску). В советской политэкономии азбучными истинами были «три источника и три составные части марксизма». Известные сегодня концепции экономических циклов сопрягаются с представлениями о волнах. Волна же характеризуется тремя параметрами: длина (частота), амплитуда, фазовый угол (взятый в определенный момент времени).
С опорой на данное представление технологическую модернизацию предлагается описывать как волновой процесс, для которого ключевое значение имеют параметры, аналогичные названным выше.
Методологические основания подхода
Необходимость и актуальность обращения к идеям классиков обусловлена в т.ч. тем, что работы, написанные много десятилетий назад, остаются востребованными и сегодня. Так, по версии проекта «ACUMEN» К.Маркс занимает 72-е место в современном рейтинге наиболее цитируемых учёных (Индекс Хирша: Н = 167). В это же множество классических работ следует включить и труд К.Поланьи «Великая трансформация». Что же определяет востребованность работ названных классиков политической экономии? Авторская гипотеза состоит в том, что в книге внука двух раввинов представлены положения того глобального и тысячелетнего проекта, начало которого отслеживается, как минимум, со времен Эхнатона, настоящее его характеризуется всеми признаками сложностности (термин В. Аршино-ва), а будущее - многоаспектно.
Метод существенной метафоры, к которому постоянно прибегал К. Маркс, в последнее время стал приобретать качества аналитического инструмента, его свойства и функции описываются и классифицируются, прежде всего, в рамках трансдисциплинарного подхода. Формируется и сама трансдисциплинарность как научное направление. Выбор данного подхода оправдывает и то, что значимость идей «Капитала» признана ЮНЕСКО1 - организацией, занимающейся решением задач цивилизационного значения. Вообще говоря, подробные описания процессов производства и обращения, которые предлагает автор «Капитала», относятся к традиции энциклопедизма, характерного для той эпохи. В то же время, сегодня, с институциональной точки зрения видно, что такая манера изложения ограничивает ход рассуждений рамками определенного соглашения. А с точки зрения трансдисциплинарности - рамками одного типа реальности. Однако это является, по всей видимости, тем, что называют «первым взглядом». А в когнитивной психологии - атрибутами. При этом, уделяя значительное внимание атрибутам, классики достаточно четко прорисовывают и прототипы. В этой связи, можно утверждать, например, про «Капитал», что его основное содержание изложено метафорическим языком.
Отчасти поэтому споры по поводу «нового» перевода первого тома «Капитала»2, представляются в условиях сегодняшней реальности дискуссиями, уводящими в сторону от существенного смысла работы. Спускаясь на уровень атрибутов, заметим, что данный случай высвечивает наличие эпистемологической проблемы понимания языков, на которых общаются друг с другом различные участники (трансдисциплинарного) проекта в экономике. Так, на доводы переводчика, также обладающие своими «археологиями знания» (термин М.Фуко) экономисты А. Бузгалин и Л. Васина отвечают компетентной критикой и, в частности, справедливо замечают, что «слово «ценность» в русском языке вообще мало связано с товарным миром, с миром рынка»3. Однако обращение к национальным архетипам в данном
1 «Коммунистический манифест» и 1-й том «Капитала» К. Маркса были внесены в реестр всемирного документального наследия ЮНЕСКО. - https://www.kommersant.ru/doc/2215498
2 Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1 / Под ред. В.Я. Чеховского. - М.: РОССПЭН, 2015.
3 Бузгалин А.В., Васина Л. Л. Претенциозная игра в новации (о неудавшейся попытке нового перевода ряда терминов «Капитала») // Альтернативы. - М., 2016. - № 3.
случае похоже на риторический прием в духе Бакунина (к которому К. Маркс, как известно, испытывал сложные чувства). Но в контексте дискуссии «о переводе» более важен вопрос об эпистемологическом отчуждении, которое становится затем онтологическим и далее - политэкономическим.
Очевидно, история экономической мысли в советский период еще не ясна в полной мере, многие разработки требуют переосмысления, однако, с позиций сегодняшнего дня к следующему утверждению, по всей видимости, следует отнестись с должным вниманием. Догматическая трактовка канонизированных в СССР переводов работ К. Маркса (задавшая онтологическое и эпистемологическое ограничения), непринятие во внимание ряда полезных разработок марксистских советских философов, обусловили политическое решение об установлении граничных объектов (понятие «стоимость» и не только), с функцией запретительных знаков (для движения по не разрешенным маршрутам). А это, в свою очередь, стало препятствием (одним из ...) для развития ряда научных направлений (например, экономической психологии, поведенческой экономики), идеи которых были обозначены еще в ранних рукописях К. Маркса. В его авторской трактовке; развитие общества обусловлено не столько прогрессом технологий, сколько развитием человека. Данное утверждение можно рассматривать в качестве базовой гипотезы, лежащей в основе «Капитала», как исследовательского проекта, а, в целом, для марксизма, как учения об обществе, данное утверждение можно принять в качестве базовой предпосылки. Дальнейший анализ контекста истории социалистического блока, динамики его институциональных форм позволяет заключить, что у Советской социалистической системы было три источника (с некоторой долей условности, их можно также считать принципами советской глобализации):
• ноосферный коммунизм - как мировоззрение/проект будущего,
• марксизм - как учение,
• советы (соборность, общинность) - как практика.
Однако по итогам длительной борьбы эти источники, на настоящее время, не стали «составными частями».
Здесь опять можно заметить тройственную аналогию, экономические циклы Маркса, в комплексе с концепцией развития «по спирали», вместе дают модель волны: мировоззрение задает ценности (соответственно - фазовый угол: по его величине мы судим о состоянии дел); длину волны (горизонт планирования) определяет учение; амплитуду (границы возможностей) формирует практика.
Модель К. Поланьи, представлена в работе «Великая трансформация». Там он пишет: «Будучи лишенными защитного панциря культурных институтов, человеческие существа погибнут от социальной обнаженности; ...Природа распадется на составные элементы; ... Ни одно общество, даже в течение самых коротких отрезков времени, не сможет выдержать последствия функционирования такой системы чисто фиктивных ценностей без соответствующей защиты своей человеческой и природной сущности и системы организации своего бизнеса от разрушительной силы этих сатанинских жерновов». Курсив мой, выделены ключевые параметры модели из класса рыночных («market pattern»). Данные параметры, мне думается, не случайно соотносятся с древними архетипами: ипостасями одного из раннеегипетских божеств времени - Kairos, Chronos, Cyclos. Такой образный метафорический ряд явно не вербализован в работе Поланьи, но его применение для анализа крупнейших феноменов и событий, оказывающих влияние на процессы цивилизационного масштаба, оказывается весьма продуктивным. Таким образом, появляется возможность сопоставить параметры умеренного и мобилизационного этапа технологического развития по выделенным выше критериям (табл. 1).
Таблица 1
Сопоставление параметров умеренного и мобилизационного этапа технологического развития
Этапы Параметры/^""''''''''-------.^^ характеристики цикла Умеренный Мо билизационный
Ценности Cyclos Фаза цикла Развивающийся комплекс, широкий спектр ценностей Жестко определенное ядро
Время Chronos Длительность Свободный выбор масштабов и горизонта планирования Горизонт планирования задан явной целью (как правило, краткосрочной)
Культурные институты Kairos Технологии, амплитуда процесса Им отдается приоритет, поддерживается развитие в многообразии Культивируются институты милитаризма, военные традиции
Отметим, что основные сложности любого проекта встречаются обычно в начале его жизненного цикла, но самые драматические ситуации складываются на выходе из проекта. Связано это, как можно показать, с тем, что меняются типы институциональных соглашений, в которых люди действуют в состоянии мобилизации - по принуждению, а в спокойной - по собственному выбору.
С позиций методологических нельзя не заметить, что выбор типа модернизации стал переломным моментом в т.н. «битве парадигм». Здесь имеются в виду аналоги парадигм «командной» и «рыночной» экономических систем. В граничных своих состояниях эти парадигмы формируют модели «власти-собственности» и «мельницы хрематистики».
В формате доклада/статьи мы можем обсудить лишь один аспект «битвы парадигм» - его проекцию на сферу научных исследований, где, как можно предположить, не случайно сформировалось понятие «передний край науки». С сожалением следует заметить, что Россия после 1992 года потеряла большую часть своего потенциала, позволявше-
го ей выступать в этой битве в качестве субъекта. Основные сражения (за позиционные преимущества, в основном) идут на пространствах научных исследований в Европе и США,
Институциональные метаморфозы на переднем крае науки
Сегодня формируется т.н. «наука о науке» (science of science - SoS). Это новая дисциплина, получающая новые возможности за счет индустриализация научной сферы. Важным для исследований SоS типом данных является информация о финансировании.
Как показывает анализ публикаций по соответствующим направлениям, доверие общества к науке падает. И, соответственно, научная деятельность и ее финансирование нуждаются в легитимизации. Так, Национальные академии США в своем обзоре результатов Национальной нанотехнологической инициативы (ННИ) еще раз указывают на то, что институционализация новых технологий - это «неотъемлемо социальный процесс в самом широком смысле, вовлекающий широкие социальные и экологические проблемы» и внешние эффекты. ННИ - проект, миссией которого с 2001 г. является осуществление исследований и разработок с целью развития технологий для блага общества. Его годовым бюджетом в 1,5 трлн. долл. США управляют Американские национальные академии при поддержке Национального офиса координации развития нанотехнологий. В 2001 г. эксперты оценивали возможные объемы рынка нанотехнологий, примерно, в 1 трлн. долл. на последующие 10-15 лет. Однако этот показатель был перекрыт в 2013 г., и прогнозы на 2018 г. превышают 3 трлн. долл. Число агентств - участников проекта NNI выросло от 8 до 27 (к настоящему времени). Совокупные инвестиции в рамках проекта с момента начала по 2017 г. приблизились к 24 трлн. долл. США1.
И сегодня такие объемы расходов требуют легитимизации. В этой связи, возникают дискуссии по вопросам технологического развития, в ходе которых постоянно поднимаются вопросы об ответственности и автономии науки и о роли общества. В программе ЕС «Горизонт 2020» (ключевой в проекте Инновационного Союза) принцип ответственности устанавливается как обязательный. Здесь также важно отметить, что такие семантические инструменты, как категория «ответственных инноваций», оказались весьма востребованными. И эта востребованность растет, как это видно на примерах из американской инновационной политики: Национальный стратегический план «Нанотехно-логическая Инициатива», проект «Нанотехнологии в социальных сетях» Национального научного фонда США.
«Беспокойство по поводу целостности/качества научных исследований появилось в научных и общих СМИ в последние несколько лет» - отмечается в отчете Национальных академий наук США «Fostering Integrity in Research»2. Растущий корпус данных указывает, что существенная доля опубликованных результатов в некоторых областях не воспроизводится в повторных экспериментах; и на это, по всей видимости, есть причины. Также отмечается уменьшение числа журнальных статей с результатами исследований, и это отчасти служит свидетельством плохого качества исследований. Проявились и другие «вредные методы исследования», такие как «хищные» журналы, которые, либо никак не рецензируют статьи, либо, вообще пренебрегают этим, «хищные» конференции и т.п. Другие вредные виды поведения ученых были определены как «формы недопустимого поведения, которые могут иметь место в академической среде». Второй выпуск отчета «Ответственная наука» посвящен категории целостности1 в исследованиях, методам ее оценки, разбору существенных примеров.
Дискурс ответственности развивается и в Европе как один из существенных сложных дискурсов, который развивался в Европейском научном совете, в т.ч. и также вокруг метафорического понятия «пограничного исследования»/ «исследования на переднем крае науки» (frontier research). Это понятие было введено экспертной группой с очевидной целью вытеснить из оборота прежнее понятие «фундаментального исследования». Второй дискурс продвигает идею необходимости взаимодействия науки и общества для разрешения «великих проблем» нашего времени. Третий дискурс связан с формирующейся в последнее время в сфере европейской НТП категорией «ответственного исследования и инноваций» (ОИИ). Можно заметить, что данный дискурс более чем другие формализован, и в этом случае более заметна преднамеренность его введения влиятельными акторами в рассматриваемую сферу. Дискурс оформляется организационно таким образом, чтобы «использовать коллективный процесс рефлексивности» с целью осу-
4
ществлять руководство и влиять на последующую траекторию и темп инновационного развития .
При более конкретном рассмотрении это прослеживается в межгосударственной политике Европейского союза (ЕС) по аналогии с более ранними событиями в США. Таким образом, есть серьезные основания предполагать, что эти семантические события происходят под влиянием определенного языкового сообщества. Главным, по всей видимости, стал тезис о новых способах легитимизации мер научно-технической политики.
Участники определенного сообщества ученых общаются на языке специфического технологического соглашения. Очевидно, для того, чтобы определенным образом повлиять на содержание и направление деятельности ученых, администраторы научной сферы должны не просто пользоваться теми же семантическими конструкциями, для корректировки направлений исследований в нужном русле они осуществляют особого рода семантические вторжения.
1 National Academies of Sciences, Engineering, and Medicine: Triennial Review of the National Nanotechnology Initiative. - Washington (DC): The National Academies Press, 2016.
2 National Academies of Sciences, Engineering, and Medicine: Fostering Integrity in Research. - Washington (DC): The National Academies Press, 2017.
3 Эта категория связана с ответственностью непосредственно.
4 Flink T., Kaldewey D. The new production of legitimacy: STI policy discourses beyond the contract metaphor // Research Policy. 2018. - N 47. - P. 62.
Целью одной из таких семантических атак стала категория фундаментальных исследований. Задача состояла в том, чтобы вывести эту категорию из дискурса научно-технической политики и заменить ее более нейтральной, сняв тем самым проблему противопоставления фундаментальных и прикладных исследований. В апреле 2005 г. Европейская комиссия в рамках Седьмой рамочной программы исследований (FP7) предложила создать Европейский научный совет (ЕНС), и соответствующее решение было принято в декабре 2006. К тому времени Комиссия отказалась от идеи финансирования фундаментальных исследований по двум причинам. Первая выражена в т.н. принципе «европейской добавленной ценности»: научные разработки должны быть столь же конкурентоспособны, как и промышленные инновации. Вторая причина объясняется принципом субсидиарности: ЕС не должен был вести политику, которая могла быть расценена как переход на более низкий уровень ответственности (чем, например, в США).
В ходе процедур совместного принятия решений в рамках FP7, на Комиссию оказывали давление определенные группы интересов. В первую очередь, это были представители сообществ науки о жизни и аналогично мыслящих высших чиновников от науки, отстаивавших категорию «фундаментального исследования». Эксперты ЕНС выступали за термин «frontier research»1.
Понятие «передний край науки»/«пограничное исследование» было выбрано, прежде всего, потому что «передний край»/«граница» было новым понятием для ученых Европы. Известны ее корни в XIX в., где «фронт», «передний край» являлись управляющими параметрами соглашений о методах и способах исследования и эксплуатации Америк. В англоязычной литературе это понятие остается принятым в научном обороте, и оно стало довольно мифологизированным. «Особый американский характер», описанный в хрониках, «отмечен жестоким индивидуализмом, прагматизмом, и эгалитаризмом» и «сильно отличается от европейского созерцательного характера»2. Характер деятельности соотносится с характером исполнителей и это метафорически переносится, в том числе, на характеристики современных исследований «на переднем крае науки», и, в определенной мере - на ученых соответствующих дисциплинарных областей.
Метафора «фронта» или «переднего края науки», появившись в США, стала применяться и для описаний научно-технической политики Японии в 1980-х. Уже в 1986 г. Институт физико-химических исследований (RIKEN), запустил Программу пограничных/передовых исследований (Frontier Research Program). Понятие «пограничного исследования» также применено в японской Программе развития наук о человеке. С 1987 г. HSFP была поддержана многими европейскими государствами и США.
В то же время, семантическое внедрение в национальные контексты не вполне объясняет успех понятия «пограничного исследования». Здесь важна функциональность: категория «граница»/«передний край», по всей видимости, помогла высшим администраторам научно-технической сферы обойти антагонизм фундаментального и прикладного типа исследований. Эта гибкая стратегия уклончивости отражена в описании «пограничного исследования» Европейского исследовательского союза 2006: «термин "пограничное исследование" был введен для использования в действиях ERC, так как они будут направлены на решение фундаментальных проблем внутри и вне «границ» знания».
Геостратегическое значение экспериментов Европейской комиссии с терминами, по предположениям экспертов, раскрывается в русле концепции противостояния. «Европа ведет войну за таланты против США, Японии и новых глобальных игроков». Это уже видно в заголовке отчета, который заставляет вспомнить о двух более ранних работах: «Наука - бесконечный передний край3» В. Буша (Science—The Endless Frontier, 1945); «Американский вызов» Сервэн-Шрайбера (The American Challenge, 1968). Комиссия вполне могла взять англо-американский подход в качестве образца для подражания и использовать для формирования новой конкурентной политики. Идеология данной политики подразумевает, что поставленные в условия конкурентной борьбы исследователи самомобилизуются и возьмут на себя большие научные риски, а общество в целом, в результате, выиграет. Возможные негативные последствия для научного сообщества ЕНС, по всей видимости, в то время не рассматривал.
В последующей после FP7 рамочной программе исследований - FP8 (элемент общеевропейской стратегии «Горизонт 2020») вводится еще одно семантическое новшество. Это - вновь введенная в оборот категория «социальные вызовы». Данный термин использовался, практически, как синоним для «великих вызовов» (grand challenges). Последняя категория сначала появилась в документах Европейской комиссии в 2007/2008 г. с явной целью поддержать всесторонние усилия по координации межнациональных взаимодействий в пределах проектируемого общеевропейского пространства исследований.
Категория «великих вызовов» также появилась впервые не в Европе, а в контекстах американской научно-технической политики. В конце 1980-х, эта категория применялась в целях обоснования запросов о субсидиях к федеральному фонду для создания суперкомпьютеров. Первое эксплицитно сформулированное определение «великих вызовов» обнаруживается в отчете Федерального координационного совета по науке, исследованиям и технологиям: «Великий вызов - базовая проблема в науке или технологиях, решение которой позволило бы с высокой эффективностью применять вычислительные ресурсы, которые могут стать доступными в ближайшем будущем» (цит. по: OSTP4, 1987). Из данного определения ясно, что новый термин выступает как промежуточный между традиционными понятиями фундаментального и прикладного исследований.
1 Данное выражение следует понимать как «передний край науки». Это будет ясно из дальнейшего изложения, вместе с тем, в русскоязычной литературе распространен перевод: «пограничное исследование».
2 См.: Flink, 2018. - там же, с. 15.
3 Известны также переводы: «Наука - бесконечная граница», «Наука - бесконечные рубежи», «Предел науки — бесконечность» и др.
4 OSTP - Office of Science and Technology Policy (Офис научно-технологической политики).
Позднее, администраторы науки, известные ученые, стали использовать термин «великие вызовы» для получения более ясных формулировок повестки дня в областях информатики, искусственного интеллекта; в течение 1990-х это понятие использовалось почти исключительно в этих эпистемических сообществах. В 2009 г., почти синхронно с событиями в Европе, понятие стало известно как ключевой элемент Стратегии американских инноваций. Определения и перечень великих вызовов появились на сайте Офиса научно-технологической политики (OSTP)1.
Категория «Великие вызовы», как понятие, в большей степени оказывается связано с процессами демократизации дискуссий о роли и миссии научного сообщества. Обращение к такого рода категориям стало своего рода способом аргументации в пользу определенных целей и задач научных исследований. Одна из таких задач - «сделать науку более независимой от экономических интересов».
Мнение экспертов по поводу концепции ОИИ, состоит в том, что она, фактически, стала результатом синтеза комплекса идей, исходящих из приоритета управления в научно-технической сфере. То есть, дискурс ответственной науки сменяется дискурсом «ответственного управления». По существу, речь идет о том, чтобы сместить фокус внимания от результатов научного исследования на соответствующие процессы. Это, по сути, - переход от линейной модели управления инновациями к новой, параметры которой только начинают проявляться. Но именно, в рамках линейной модели существовало своего рода «защищенное пространство» для ученых. И в качестве понятия оно метафорически поддерживало общественный договор между обществом и наукой. Как видим, сегодня этот договор пересматривается, но переговорные позиции ученых неизмеримо слабее, чем прежде.
При этом процесс институционализации концепции ОИИ имеет специфический характер. До сих пор Евроко-миссия держит квазимонополию на ее использование в научных проектах. Например, «консорциум 26 партнеров», финансируемый ЕС «стремится развивать набор инструментов, необходимых для реализации Ответственных исследований и инноваций» и создать «Сообщество Практики» на базе 19 национальных центров ОИИ. В то же время озадачивает тот факт, что много говорится о восходящем характере процессов становления новой концепции. Однако критики замечают, что это мнение о подходе «снизу вверх», на самом деле, организовано «сверху вниз» Европейской комиссией. Таким образом, в настоящий момент ОИИ оценивается экспертами как «причуда бюрократии».
Заключение
Актуальность обращения к феноменам, обладающим циклической природой, обусловлена, в т.ч., особенностями текущего кризиса. Многие эксперты наблюдают наложение нисходящих трендов и впадин нескольких циклов, разнонаправленную динамику некоторых пар циклов. Не менее убедительно обосновывается существование кризиса принятой социально-экономической парадигмы. К методам преодоления парадигмальных ограничений относят, в т.ч. трансдисциплинарные. Это - метод существенной метафоры, архетипических аналогий и другие. Гипотеза исследования состоит в том, что с помощью подобных методов возможно обнаружить общее в явлениях циклов различных типов, и, на базе понимания общих закономерностей, предложить меры регулирования соответствующих процессов.
Определенная закономерность вытекает из теории сложных систем: управляющая подсистема стремится доминировать, подчинить себе управляемую посредством упрощения последней (подчинения, если та уже достаточно проста). Однако при использовании предлагаемых подходов, также как и в других видах анализа жизненных циклов сложных социо-технических систем, необходимо учитывать комплексный и сложный характер объекта исследования. Так, анализируя параметры различных типов соглашений, отмечаем различия в наборе объектов (благ), их иерархии; в процедурах координации. Техносфера, к примеру, рассматривается как современная форма капитала. Но, это же, по существу, объект индустриального соглашения. А в рыночном соглашении характеристики техносферы соответствуют характеристикам общественного блага, обладающего при этом сетевой структурой. Однако в качестве капитала она обладает собственной сущностью и живет своей жизнью, независимой от воли ее создателей. Капитал, как известно, не относится явно к классу общественных благ. Кроме того, для его производства и воспроизводства расходуются ресурсы: человеческие и невозобновимые экологические. При обращении к понятию техносферы со стороны социологии (гражданского соглашения), оно становится граничным объектом.
В различных типах соглашений используются различные источники информации, в них по-разному устроено время. В рыночном соглашении время ориентировано на настоящее; в индустриальном - это проекция в настоящее из будущего: в соглашении домохозяйств - это проекция в настоящее из прошлого. В экологическом соглашении время циклично; в соглашении творческой деятельности - дискретно. Игнорирование подобных различий обусловливает когнитивный диссонанс или, в лучшем (?) случае - непонимание существа текущих (негативных в т.ч.) процессов. Следует также учесть, что «модернизация», при любом рассмотрении, означает в т.ч. смену доминирующего соглашения (а значит, и механизмов координации).
Дальнейшее предположение состоит в том, что с помощью методов конвенциальной теории, концепции граничных и трансграничных объектов, возможно обнаружить общее в явлениях циклов различных типов и на базе понимания общих закономерностей предложить меры регулирования соответствующих процессов. В научно-технической сфере необходимой мерой является преодоление эпистемологического отчуждения.
Так, в точке бифуркации технократической цивилизации, «техносфера», как понятие, по существу, из объекта индустриального соглашения превратилась в граничный объект. Теперь же, это понятие, наполнившись новым содержанием, должно из разряда граничных объектов перейти в разряд трансграничных. Такую же процедуру следует при-
1 https://obamawhitehouse.archives.gov/administration/eop/ostp/grand-challenges
97
менить и к другим понятиям, в частности, к понятию «ценность». «Стоимость», по всей видимости, останется еще какое-то время объектом граничным, притягиваясь, так или иначе, к подполю бухгалтерии.
В то же время, смысловое наполнение понятий зависит от выбора направления развития. В проекте «Капитал» принято, что общественно-экономическое развитие идет «по спирали». Так развиваются «формации». Но эта «спираль» не может «висеть» в плоскости. Это, как минимум трехмерный объект, Соответственно, спираль будет раскручиваться либо вверх, либо вниз. Метафора кадуцея Гермеса Трисмегиста подсказывает, что, на самом деле, спирали (змеи) две: одна (правосторонняя) символизирует развитие физической составляющей, другая (левосторонняя) - духовной составляющей.
Преобладание материалистических идей придало импульс «правостороннему» движению: процессам технокра-тизации, расчеловечивания. В ситуации крайности мы получили «чертову мельницу» хрематистики (на которой, по всей видимости, и сформировали идею «золотого полумиллиарда»). Универсальные законы равновесия, сохранения требуют усиления альтернативного импульса: подъема гуманитарной составляющей на новый уровень. Задача ученых в этой связи - наполнить понятия соответствующими смыслами.
Возвращаясь к метафоре трех ипостасей времени, можно предложить следующую программу, раскрывающую три источника успешной модернизации России в современных условиях.
1. Жестко определенное ядро жизненно важных ценностей.
2. Предоставление права и установление обязанности выбора масштабов и горизонта планирования проектов технологического развития (что-то подобное ответу на «великие вызовы», но не реакция, а проектирование будущего). Здесь уместно поставить задачу пересмотра принятых в последние десятилетия концепций бухгалтерского учета.
3. Поддержка и развитие культурных и социально-экономических институтов институты, сопрягающихся с российскими традициями (например, артельные модели организации производства, принципы демократического централизма (то же земство), разработка собственной версии проектного языка («модернизация экономики» - импортированный и чуждый конструкт; ближе русскому духу, пожалуй, «[правильное] домостроительство»).
Предложенные формулировки, очевидно, требуют обсуждения. Однако ясно, что в нынешней ситуации в диалоге общества и науки такое обсуждение следует начать с того, что «ценности должны быть объявлены открыто».
