CC BY
30История для общества и государства
УДК 930.1(73) ББК 63.1(7Сое)
Д.А. Бакланов
Научная и экспертно-аналитическая деятельность Ричарда Пайпса (1970-1980 гг.): история на службе идеологии
Статья посвящена научному творчеству известного американского историка-русиста Ричарда Пайпса в 1970-1980-е гг. Автор проводит последовательный анализ трудов исследователя, учитывая социально-политический контекст их создания и биографическую траекторию Пайпса в этот период. Выявляются основные положения концепции российской истории, которую Пайпс впервые сформулировал в 1974 г. Дается оценка его экспертно-анали-тической деятельности в государственных структурах Соединенных Штатов Америки. Особое внимание уделено работе Пайпса в «Команде Б» в 1976 г., оказавшей существенное влияние на политику администрации президента Рональда Рейгана. Автор приходит к выводу о ключевом значении этого периода для интеллектуальной биографии ученого.
Ключевые слова: Ричард Пайпс, интеллектуальная история, американская русистика, советология, «Команда Б»
В 2023 г. отмечается 100-летний юбилей со дня рождения известного американского историка-русиста Ричарда Пайпса. Фигура ученого до сих пор вызывает неоднозначные оценки и в академическом сообществе, и среди широкого круга читателей.
В 1970-1980-е гг. имя историка стремительно начало набирать популярность как в США, так и в Советском Союзе. Пайпс надежно утвердился в качестве лидера так называемого тоталитарного подхода в американской русистике. Среди советских историков труды гарвардского исследователя стали олицетворением всей западной буржуазной историографии, чему, помимо его научного творчества, в значительной степени способствовала экспертно-аналитическая деятельность в государственных структурах Соединенных Штатов Америки.
© Бакланов Д.А., 2022
Пик популярности Пайпса в России пришелся на 1990-е гг., что прежде всего было вызвано распадом Советского Союза. В гарвардском ученом многие увидели предсказателя. Его исторические конструкции, изложенные главным образом в период 1970-1980-х гг., стали объектом пристального общественного внимания. На фоне отрицания заслуг советской историографии в 1990-е гг. многие отечественные специалисты нашли в работах советолога ответы на злободневные вопросы российской истории. Этому также способствовало суждение о том, что западные специалисты, в отличие от их советских коллег, были свободны от гнета общегосударственной идеологии и независимы в рамках собственной творческой лаборатории. Свидетельством возросшего интереса к Пайпсу является перевод монографий ученого на русский язык. В частности, «Россия при старом режиме» была издана в 1993 г. тиражом в 30 тыс. экземпляров [Пайпс 1993].
Однако с течением времени интерес к трудам ученого начал спадать. Пайпс, как и многие другие западные исследователи, стал заложником процесса снижения интереса к советскому прошлому и вместе с тем к работам советологов. Например, предполагавшийся в начале 1990-х гг. 100-тысячный тираж «Русской революции» сменился итоговыми двумя изданиями в 5000 экз. [Пайпс 1994a; Пайпс 1994b], а двухтомная биография Струве в 2001 г. вышла тиражом 3000 копий [Пайпс 2001a; Пайпс 2001b].
Между тем в последние годы труды Пайпса начали переживать новый виток популярности. В частности, с момента смерти историка в 2018 г. его ученик - Джонатан Дэли - ввел в широкий научный оборот ряд архивных материалов: переписку Пайпса с М. Раевым, заметки и очерки, а также адресованные к Дэли письма (в том числе электронные) [Daly 2018a; Daly 2019]. Из-под пера Дэли также вышли некоторые обобщающие статьи об историке [Daly 2017; Daly 2018b], отличающиеся, однако, заметным панегирическим характером.
К работам Пайпса обращаются и для поиска ответов в нынешних условиях геополитического кризиса. Отдельные исследователи даже пытаются реконструировать выводы ученого о текущих международных событиях и приходят к заключению о востребованности и релевантности его концепции в текущее переломное время.
К 2022 году, спустя четыре года после смерти Пайпса, мир пробудился к реальности, которую он знал давно. <...> Пайпс хотел бы ошибаться, но, к сожалению, его прозрения кажутся такими же пророческими, как и всегда» - на этой патетической ноте отдельные авторы завершают свое исследование [Jindra, Behringer 2022].
Ранее автор настоящей работы уже обращался к научному творчеству Пайпса 1950-1960-х гг. [Бакланов 2022]. Данная статья является
логическим продолжением исследования его интеллектуальной биографии, где нами предпринимается попытка осмыслить богатое научное наследие историка уже в 1970-1980-е гг. - периода, на который пришелся пик его популярности.
С конца 1960-х гг. Ричард Пайпс погрузился в изучение актуальных политических сюжетов. Одной из внешних причин этого стала проводимая США и СССР политика разрядки международной напряженности, которую он категорически не поддерживал. В 1969 г. ученый выступил с докладом [Pipes 1970], где указал на историческую невозможность мирного дипломатического сосуществования двух стран, а также на необходимость введения сдерживающих мер по отношению к Советскому Союзу.
В 1970 г. сенатор-демократ Генри Джексон, кандидат в президенты 1972 и 1976 гг., пригласил Пайпса в качестве свидетеля на слушание по Договору об ограничениях стратегического вооружения в Сенат, где историк, по собственным воспоминаниям, выступил против разрядки и указал на то, что «главными являются не возможности самого оружия, а психология и политическая ментальность людей, обладающих этим оружием» [Пайпс 2005, с. 209]. Позже Джексон утвердил Пайпса в качестве консультанта «за своим Комитетом национальной безопасности и международной деятельности» [Пайпс 2005, с. 209]. В 1973 г. ученый был приглашен в Центр русских исследований Стэн-фордского университета на должность главного консультанта [Пайпс 2005, с. 210]. Так постепенно открывалась новая страница в карьере Пайпса.
Однако, несмотря на новый круг обязанностей, историк продолжал активно заниматься своим основным ремеслом - научной деятельностью. В 1970 г. из-под пера Пайпса вышел первый том биографии П.Б. Струве, охвативший период с 1870 по 1905 г. Тогда же было выпущено первое 15-томное издание сочинений русского мыслителя. С конца 1950-х и все 1960-е гг. с небольшими перерывами Пайпс изучал жизнь и творчество П.Б. Струве. По собственному признанию, интерес к последнему у Пайпса возник спонтанным образом. Ученый увидел в Струве близкого по духу и взглядам человека [Пайпс 2005, с. 156-157].
В основу биографического исследования (первого и второго тома, вышедшего в 1980 г.) легли архивные материалы из Москвы и Ленинграда, американских университетов и институтов (Гуверовского института в Стэнфордском университете, Архива русской и восточноевропейской истории и культуры Колумбийского университета и др.), стран Европы (Великобритании, Германии и др.), а также документы личных архивов (в первую очередь сына П.Б. Струве - Г.П. Струве). Пайпс также привлекал и устные источники, интервьюировал друзей и близких политика. Наиболее важную составляющую источниковой
базы монографии - статьи, книги, очерки, рецензии П.Б. Струве - американский ученый собрал и систематизировал в 1970 г. Тем не менее Пайпс указал на неполноту библиографического указателя наследия Струве по причине недоступности ряда советских архивов и библиотек [Пайпс 2001b, с. 581].
Цикл трудов о П.Б. Струве является важной вехой в карьере американского ученого. Пайпс впервые предпринял попытку масштабного исследования в русле интеллектуальной истории. Несмотря на то что в период своего раннего научного творчества (1950-1960-е гг.) Пайпс выпускал отдельные статьи [Pipes 1955; Pipes 1960] и небольшие монографии [Pipes 2005] в русле этого направления, они чаще всего отличались фрагментарностью и сосредоточением на узких промежутках деятельности того или иного мыслителя. Книга «Струве: левый либерал» [Пайпс 2001a], в свою очередь, представляет собой глубокий всесторонний анализ биографии Струве с самого детства до начала Первой русской революции 1905 г., а также интеллектуального фона, социально-политического контекста и окружения мыслителя в то время.
Пайпс подчеркивал, что уже с юношеского возраста политические воззрения Струве были либерально детерминированы. Социал-демократические идеи, которыми мыслитель увлекся в начале 1890-х гг., в свою очередь, были ему «имплантированы». Они стали промежуточным этапом на пути к политической зрелости, а именно либерализму, который ассоциируется «с абсолютным добром и является конечной целью политики, тогда как социализм выступал лишь в качестве средства» [Пайпс 2001a, с. 93]. Однако даже то политическое движение, от которого Струве позже откололся, в теоретическом плане во многом оставалось его детищем: «И если Плеханов вне всяких сомнений является первым российским социал-демократом, то Струве можно назвать первым социал-демократом в России» [Пайпс 2001a, с. 105].
В качестве дополнительного подтверждения неустойчивости социалистического движения в России конца XIX в. Пайпс указывал на то, что Карл Маркс не был понят русскими интеллектуалами (эта мысль фигурировала и в работах М.М. Карповича [Карпович 2012, с. 265] -учителя Пайпса) и был крайне удивлен широкой популярностью своих трудов в России, т. к. «никогда не скрывал своего отвращения ни к анархистам, ни к славянам» [Пайпс 2001a, с. 73].
Важную роль в исследовании также играет фигура В.И. Ленина, с которым Струве сотрудничал в течение нескольких лет. Над ранним периодом его интеллектуальной биографии (1887-1900 гг.) Пайпс работал в конце 1960-х гг. [Pipes 1968]. Существенная часть выводов статьи вошла в эту монографию. Ученый высказывал мысль о том, что Ленин стал революционером случайно, всячески подчеркивая народническое прошлое будущего вождя пролетариата. Ленин представля-
ется историку как ограниченный и аскетичный юноша, чьи мысли и действия были заточены исключительно на претворение в жизнь революции. Пайпс уже в начале 1890-х гг. обнаружил у Ленина «тоталитарные интенции» [Пайпс 2001а, с. 204].
Струве, в свою очередь, постепенно отходил от социал-демократических установок и начинал сомневаться в непогрешимости марксизма: «Чем глубже Струве вникал в теорию стоимости Маркса, тем больше поражался ее непоследовательности» [Пайпс 2001а, с. 330]. В 1900 г. он еще верил в «возможность сочетания марксистской социологии и немарксистской экономики» [Пайпс 2001а, с. 331]. Однако «порвать» с Марксом он смог только лишь поверхностно, а после 1905 г. - всерьез [Пайпс 2001а, с. 333]. В процессе отхода Струве от марксизма ухудшались его отношения с социал-демократами и все туманнее становились перспективы дальнейшего сотрудничества. Так, во время переговоров о журнале «Искра» в 1900 г. Ленин внезапно осознал, что ненавидит Струве [Пайпс 2001а, с. 376]. В какой-то момент нападки Ленина на Струве стали не просто полемикой с чуждой ему теорией, а «внутренней потребностью уничтожить человека, являвшегося живым напоминанием о его прошлых ошибках» [Пайпс 2001а, с. 394]. Пайпс в дальнейшем упоминал и о других маниакальных намерениях Ленина, в том числе и о желании последнего расправиться со Струве [Пайпс 2001а, с. 396], но при этом доказательную базу историка составляли источники личного происхождения - воспоминания, мемуары и др.
Таким образом, фигура Струве для Пайпса стала своеобразным ориентиром, образцом для подражания в «клоаке» российского идейно-политического декаданса конца XIX - начала XX в. Струве сумел преодолеть временное социал-демократическое «помешательство», следуя здравому смыслу и проводя скрупулезную научную работу. Он осознал всю ошибочность социалистического движения, отсеял «вредоносные» элементы (Ленина и его соратников) и встал на путь конституционалиста-либерала. Мыслитель начал отходить от своих прошлых политических убеждений как раз в период идейного кризиса Ленина, в результате которого были сформулированы основные постулаты большевизма. Плоды стараний Струве в итоге были вознаграждены в 1905 г. с началом революции и учреждением Государственной Думы.
На протяжении своей академической карьеры с 1950-х до 1970-х гг. Пайпс всегда отличался высокой работоспособностью и творческой плодовитостью. Всем его крупным трудам предшествовало апробирование материала в виде статей или докладов. Бывало, что в ходе работы над книгой ученый находил для себя смежные по хронологии сюжеты и за год успевал написать еще одно довольно крупное исследование. В частности, в 1963 г. из-под пера историка вышла небольшая монография «Социал-демократия и рабочее движение в Санкт-
Петербурге, 1885-1897 гг.», которую он охарактеризовал как «побочный продукт» к биографии Струве [Pipes 1963, p. XI].
В этой связи предварительная работа над книгой «Россия при старом режиме» значительно выбивается из привычной манеры публикаторской деятельности ученого. Об этом также свидетельствует полный библиографический список всех его работ, составленный Дэли в примечаниях к переписке Пайпса с М. Раевым [Daly 2018a, pp. 367386]. В промежуток с 1970 по 1974 г. не вышло ни одной статьи, посвященной сюжетам российской истории до XIX в. Однако заметно, что взор Пайпса преимущественно был сосредоточен на политических проблемах современности. На наш взгляд, эти факторы свидетельствуют о форсированном сборе источников и идеологической ангажированности ученого в процессе написания труда.
Исследователь сформулировал собственное видение российской истории, начиная с расселения славян в V-VII вв. и заканчивая рубежом XIX и XX столетий. Ядром политического и общественного устройства, по утверждению Пайпса, является отношение правителей к власти и собственности. По мнению историка, российские правители в период с XII до XVII в. и с некоторыми перерывами вплоть до времени непосредственного создания книги рассматривали свои владения как собственную «вотчину». Соответственно режим, сложившийся в России, Пайпс окрестил «вотчинным». Характерными свойствами этого режима являются тотальное подавление права на частную собственность у подданных и отсутствие четкого разграничения между государством и обществом. Термин «вотчинный режим» историк заимствовал у М. Вебера, а последний, в свою очередь, «вызволил его из небытия и пустил в современный научный оборот» [Пайпс 1993, с. 38]. Соответственно «вотчинный тип правления» не был открыт и описан немецким социологом. Пайпс отмечал, что в различные периоды истории это понятие уже использовалось, а сами примеры «вотчинного правления» имели место в древних государствах (Египет Птолемеев, Пергам при Атталидах и др.) [Пайпс 1993, с. 40].
По мнению О.В. Большаковой, ученый «совершенно не упоминает» о «концепции вотчинной монархии» российской историко-юри-дической школы второй половины XIX в. [Большакова 2008, с. 43], на которую, в частности, опирался сам Вебер в своих работах о России. Однако это утверждение не вполне корректно. Пайпс упомянул юридическую школу, но под наименованием «государственной школы», а также в предисловии указал на ее «основательность». «Государственной» ее стали называть в советской историографии [Иллерицкая 2002, с. 10]. Этот факт свидетельствует о том, что Пайпс был неплохо знаком со своими идеологическими оппонентами.
Незыблемым идеалом государственно-правового устройства для Пайпса являются западноевропейские страны. Если перевести идею
ученого в геометрическую плоскость, то исторический процесс (по крайней мере, в России) он видел как некоторую синусоиду, минусовые значения которой занимают периоды «вотчинного устроения». Когда Россия пыталась ступить на рельсы европейского пути, «вотчинный режим» несколько ослаблялся, а исторический процесс приобретал прогрессивный характер.
«Вотчинная модель» выстроила порядок эффективного государственного управления, который непропорционально подавлял интересы и свободу одних классов и удовлетворял потребности других. Лишь в промежуток с середины XVII по первую четверть XVIII в. российские правители стали осознавать, что мощь их вотчины скорее видимая, нежели реальная, что поспособствовало «частичному свертыванию вотчинного уклада». Индикатором к этому во многом стали трудности и неудачи на военном поприще.
Однако при Николае I политические преследования начали приобретать упорядоченный системный характер, что было вызвано восстанием декабристов [Пайпс 1993, с. 379-380]. Пайпс увидел прямые аналогии между царствованием Николая I и советской властью, сравнив, в частности, уголовный кодекс 1845 г. с советскими вариантами 1926 и 1960 гг. [Пайпс 1993, с. 383-384].
К середине XIX в. ни одна из общественных групп «старого режима» не высказывала настоятельного желания активно участвовать в политической жизни. Единственной политически активной прослойкой населения была интеллигенция.
Поворотным моментом для Пайпса явилось убийство Александра II. C началом своего правления император стремился положить конец своеволию бюрократического аппарата и создать правовое государство. Однако при Александре III последовала модификация и систематизация репрессивных мер прошлых лет [Пайпс 1993, с. 398]. Установившаяся система стала прообразом будущего советского режима. Тем не менее Российскую империю конца XIX - начала XX в., по мнению ученого, нельзя назвать тоталитарным государством в классическом виде в связи с наличием ряда прорех и недостатков в исполнительной и правовой системе. Заполнить эти лакуны и упорядочить репрессивный аппарат удалось большевикам.
Однако Пайпс еще не решался формулировать рецепт для излечения России от исторически присущего ей тоталитарного недуга. Наставническую и терапевтическую позицию по отношению к объекту своего изучения он занял позже, в 1990-2010-х гг. [Пайпс 2015].
Не отрицая научный характер исследования, формат написанного Пайпсом текста скорее можно охарактеризовать как «размышления на тему», объединенные единой идеей, или же учебник (собственно, «Россия при старом режиме» некоторое время использовалась в американских вузах в качестве учебника), а не полноценную научную
монографию. Об этом свидетельствуют несколько маркеров: немногочисленные ссылки, узкая источниковая база, фактические ошибки, которые, впрочем, не оказывали существенного влияния на развитие концепции, а также эластичные и во многом неограниченные хронологические рамки.
Прослеживается стремление ученого подогнать факты под заранее сформулированную априорную модель. Пайпс изначально поставил перед собой цель найти истоки тоталитаризма в дореволюционной истории России [Пайпс 1993, с. 11]. Свою установку он реализовал в полной мере. Прообразы тоталитарного государства ему удалось найти в период Московского царства, а в отдельных случаях и раньше. «Хладнокровная работа скрупулезного вивисектора над трупом с заранее заданной целью подтвердить уже предопределенный диагноз» [Вельяминов 2005, с. 46], - так охарактеризовал труд Пайпса Г.М. Вельяминов.
В 1976 г. в жизни ученого произошли значительные перемены. По инициативе Джорджа Буша-ст., тогда еще директора ЦРУ, была сформирована «Команда Б». Осуществлено это было с целью проведения независимой экспертизы советской угрозы в противовес «Команде А», состоявшей из аналитиков ЦРУ. «Команду Б» возглавил Пайпс. Ему также была дана возможность выбора части помощников. По собственным воспоминаниям, к работе он привлек Пола Нитце, Дэниела Грэма, Пола Вулфовица и др. [Пайпс 2005, с. 215-216].
В ноябре 1976 г. в штаб-квартире ЦРУ стороны встретились и представили свои тезисы. Так как в составе «Команды А» были молодые и неопытные специалисты, Пайпс и его «Команда» без каких-либо осложнений «в пух и прах разнесли» доводы оппонентов [Пайпс 2005, с. 217]. Основной вывод «Команды Б» заключался в недооценке американскими властями масштабов советского вооружения и наступательных намерений заокеанского противника и, как следствие, необходимости отхода от политики детанта.
Пайпс отметил два главных последствия работы «Команды Б»:
Во-первых, она настолько глубоко повлияла на Рейгана и на мышление его администрации, что некоторые журналисты поначалу обозначали администрацию Рейгана как «Команду Б». Во-вторых, ее деятельность внесла вклад в улучшение процедуры разработки оценок ЦРУ [Пайпс 2005, с. 224].
И действительно, при Рейгане к власти примкнули так называемые алармисты (к ним относился и Пайпс), отстаивавшие жесткий курс в отношении СССР и отвергавшие политику разрядки. «Алармистам» противостояли «ревизионисты», а уже позже появились «реалисты», занявшие умеренные позиции в этом вопросе.
Тем не менее современные исследователи пришли к однозначному заключению о существенной переоценке в выводах «Команды Б». Широкой огласке ее деятельность подверглась в конце 1976 г., когда информация о работе просочилась в прессу. Между тем мысль о преувеличении советской угрозы экспертами прозвучала еще в 1977 г. Тогда же (в частности, по инициативе З. Бжезинского) была создана секретная комиссия для анализа деятельности «Команды Б».
Однако Пайпс до конца жизни продолжал отстаивать состоятельность и правдивость собственных умозаключений, а также их значимость во влиянии на внешнюю политику Соединенных Штатов Америки тех лет и, как следствие, победе в холодной войне. Ученый, погрузившись в контекст исторического развития обеих стран, развил тезис о наступательном характере внешней политики СССР. Летом 1977 г. вышла статья с крайне провокационным названием - «Почему Советский Союз думает, что он мог бы сражаться и выиграть ядерную войну» [Pipes 1977]. Д. Дэли, как, впрочем, и сам Пайпс, считает, что данная статья вызвала наибольший резонанс из всего того, что он когда-либо писал [Daly 2018b, p. 8; Пайпс 2005, с. 226].
Во второй половине десятилетия Пайпс все глубже погружался в работу в государственных структурах США: «Благодаря предшествующей деятельности я был вовлечен в большую политику, хотя у меня было мало связей в этой среде и большую часть времени я посвящал историческим исследованиям» [Пайпс 2005, с. 229].
После президентских выборов 1980 г. Ричард Аллен, назначенный главой Совета национальной безопасности (далее - СНБ), собрал команду из экспертов, «не связанных с бытовавшими представлениями о разрядке и контроле над вооружениями как основе американской внешней политики» [Пайпс 2005, с. 230]. В эту команду вошел и Пайпс. Историк описывал годы работы в СНБ как довольно напряженные. Он был уверен, что Аллен видел в нем потенциального соперника и поэтому всячески препятствовал его выходу из тени: «Всему, что могло повысить мою репутацию, чинились препятствия, а любой признак положительного отношения ко мне со стороны вызывал раздражение» [Пайпс 2005, с. 232], - позднее признавался ученый. В качестве одного из примеров Пайпс приводит тот факт, что за время работы в СНБ он присутствовал на совещании лишь единожды и ни разу не информировал президента лично [Пайпс 2005, с. 232]. Однако, невзирая на подобное отношение к Пайпсу, Аллен пригласил историка на должность в одну из групп советников Рейгана [Пайпс 2005, с. 233].
Параллельно с этим гарвардский историк усиленно занимался и научной деятельностью. В 1980 г. был издан второй том биографии Струве. В нем Пайпс сосредоточился на жизни и творчестве политика с 1905 г. до его смерти в 1944 г. Пайпс продолжил линию либерально-
националистической детерминированности взглядов Струве. Однако в хронологический период 1905-1944 гг., по его мнению, подавленный либерализм политика уже окончательно избавился от социал-демократической пелены.
Либерализм Струве имел ряд отличительных особенностей, претерпевая серьезные изменения на протяжении всей жизни мыслителя (вплоть до недолговременной симпатии мыслителя к Гитлеру в 1930-х гг., а также монархического уклона в конце жизни). По мнению Пайпса, либерализм вкупе с национализмом оказались для Струве основополагающими жизненными постулатами. Они пронизывали и объединяли вокруг себя комплекс его политических, научных и философских представлений. Невзирая на резкие трансформации взглядов Струве, он всегда оставался верен основным либеральным принципам - свободе слова и совести и, что наиболее важно, частной собственности. Без последней, по мнению и Струве, и Пайпса, истинная свобода человека невозможна. Как в дальнейшем признавался историк:
Когда мое внимание привлекла проблема частной собственности и ее отношение к политической свободе, я обнаружил, что мои мысли по этому поводу, осознанно или нет, удивительным образом основывались на идеях Струве [Пайпс 2005, с. 157-158].
Струве для Пайпса являлся крайне неординарным политиком и мыслителем, опережавшим свое время. Его интеллектуальные изыскания представляли собой энциклопедическую амальгаму, неспособную уместиться в масштабах программы той или иной политической партии. По этой причине Струве всегда оставался несколько непонятым и, если угодно, «непримкнувшим» мыслителем. Примечательно, что в 1915 г. в рядах кадетской партии, в основании которой он принимал деятельное участие, для него также не оказалось места [Пайпс 2001Ь, с. 280].
Путеводной звездой и главной исследовательской проблемой для Струве стала революция: «В юности он размышлял о том, как не допустить ее, в зрелом возрасте - как направить ее в созидательное русло, в старости - как с ней справиться» [Пайпс 2001Ь, с. 374]. Таким образом, Струве во многом оказался заложником своих прошлых политических решений и пристрастий. К примеру, в 1921 г. и позднее в эмиграции про него говорили, что он «несет личную ответственность за деяния Ленина и Сталина» [Пайпс 2001Ь, с. 395].
Рассматриваемая монография стала для Пайпса также и своеобразной пробой пера перед многотомным трудом «Русская революция». Ученый сквозь призму жизненной траектории Струве проследил ключевые события в России 1917 года.
Апологетический характер исследования нередко затмевал взор автора. На протяжении двух томов, описывая Струве как непримиримого интеллектуала, вступающего в полемику по значительным и незначительным поводам, в его эмигрантский период жизни Пайпс присвоил мыслителю «свойственную ему идейную терпимость» [Пайпс 2001Ь, с. 448]. В конце своего исследования Пайпс закономерно пришел к заключению, что ум Струве был «самым мощным умом, рожденным в России в XX веке» [Пайпс 2001Ь, с. 560].
Так двухтомник гарвардского профессора стал первым последовательным анализом жизни и творчества Струве. Пайпс посвятил работе над этим исследованием с небольшими перерывами более двадцати лет. В будущем историк неоднократно обращался к жанру интеллектуальной биографии, в рамках которой был написан данный труд. Помимо этого, политические, социальные и философские представления мыслителя, несомненно, сказались и на системе взглядов самого Пайпса.
Таким образом, период 1970-1980 гг. стал переломным в жизни и творчестве Р. Пайпса. В это десятилетие ученый впервые сформулировал последовательную концепцию истории России, представил глубокий и всесторонний анализ биографии Струве в русле интеллектуальной истории, а также начал свою недолгую, но оттого не менее яркую работу в высших государственных структурах США.
Монография «Россия при старом режиме» обрела популярность как в Америке, так и за ее пределами. Гибкость и эластичность концепции Пайпса вкупе с едкой и сатирической литературной формой изложения до сих пор привлекают внимание широкого круга читателей. Кроме того, книга использовалась в качестве учебника по истории России в американских вузах.
Двухтомная биография Струве долгое время признавалась центральной работой среди специалистов [Пономарева 2004, с. 8]. Только в последние годы начали появляться исследования о Струве, в которых подвергается сомнению историографическая традиция, ориентированная на монографию Пайпса. К примеру, М.А. Колеров пишет о русофобии гарвардского ученого, которая, по его мнению, придавала исследованию предвзятый и идеологизированный характер [Колеров 2020, с. 7].
Экспертно-аналитическая деятельность Ричарда Пайпса в этот период оказала значительное влияние на содержание дискуссий сторонников и противников политики разрядки международной напряженности. В 1981 г. к власти пришли последние. Администрацию Рейгана в первое время его пребывания у власти называли «Командой Б», а сам Пайпс в 1981-1982 гг. стал личным советником президента по вопросам Восточной Европы и СССР. Тем самым выводы экспертов и Пайпса в особенности (признанные
впоследствии тенденциозными) не могли не сказаться на восприятии Рейганом Советского Союза в условиях угрозы ядерной войны.
В связи с этим историческая совесть ученого все больше уступала
политическим и идеологическим задачам, которые ему приходилось реализовывать.
Литература
Бакланов 2022 - Бакланов Д.А. Вехи интеллектуальной биографии Ричарда Пайпса: период раннего научного творчества (1950-1960-е гг.) // Гуманитарный акцент. 2022. № 2. С. 65-72.
Большакова 2008 - Большакова О.В. Власть и политика в России XIX - начала XX века: американская историография. М.: Наука, 2008.
Вельяминов 2006 - Вельяминов Г.М. История российского государства и права в книге Ричарда Пайпса «Россия при старом режиме» // Представительная власть - XXI век: законодательство, комментарии, проблемы. 2005. № 3. С. 45-47.
Иллерицкая 2002 - Иллерицкая Н.В. Историко-юридическое направление в русской историографии второй половины XIX в.: Дис... д-ра ист. наук. М., 2002.
Карпович 2012 - Карпович М.М. Лекции по интеллектуальной истории России (XVIII - начало XX века). М.: Русский путь, 2012.
Колеров 2020 - Колеров М.А. Петр Струве: революционер без масс: 1870-1918. М.: Циолковский, 2020.
Пайпс 1993 - Пайпс Р. Россия при старом режиме. М.: Независимая газета, 1993.
Пайпс 1994a - Пайпс Р. Русская революция: Ч. I. М.: РОССПЭН, 1994.
Пайпс 1994b - Пайпс Р. Русская революция: Ч. II. М.: РОССПЭН, 1994.
Пайпс 2001a - Пайпс Р. Струве: левый либерал, 1870-1905. Т. 1. М.: Московская школа полит. исследований, 2001.
Пайпс 2001b - Пайпс Р. Струве: правый либерал, 1905-1944. Т. 2. М.: Московская школа полит. исследований, 2001.
Пайпс 2005 - Пайпс Р. Я жил. Мемуары непримкнувшего. М.: Московская школа полит. исследований, 2005.
Пайпс 2015 - Пайпс Р. Два пути России. М.: Алгоритм, 2015.
Пономарева 2004 - Пономарева М.А. П.Б. Струве в эмиграции: развитие концепции либерального консерватизма: Автореф. дис. канд. ист. наук: 07.00.02. Ростов-на-Дону, 2004.
Daly 2017 - Daly J. The Pleiade: Five Scholars Who Founded Russian Historical Studies in the United States. Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2017. Vol. 18. № 4. P. 785-826.
Daly 2018a - Daly J. Pillars of the Profession: The Correspondence of Richard Pipes and Marc Raeff. Leiden-Boston: Brill, 2018.
Daly 2018b - Daly J. A Scholar with a Sense of Mission // Cahiers du monde russe.
2018. Vol. 59. № 4. P. 553-566.
Daly 2019 - Daly J. Documents from the Archive of Richard Pipes // Ab Imperio.
2019. Vol. 1. № 4. P. 266-296.
Jindra, Behringer 2022 - What Richard Pipes Would Say Today? [Электронный ресурс]. URL: https://www.americanpurpose.com/articles/what-would-richard-pipes-say-today/ (дата обращения20 июля 2022). Pipes 1955 - Pipes R. Max Weber and Russia // World Politics. 1955. Vol. 7. № 3. P. 371-401.
Pipes 1960 - Pipes R. Russian Marxism and Its Populist Background: The Late
Nineteenth Century // The Russian Review. 1960. Vol. 19. № 4. P. 316-337. Pipes 1963 - Pipes R. Social Democracy and the St. Petersburg Labor Movement,
1885-1897. Cambridge: Harvard University Press, 1963. Pipes 1968 - Pipes R. The Origins of Bolshevism: The Intellectual Evolution of Young Lenin // Revolutionary Russia / Ed. by R. Pipes. Cambridge: Harvard University Press, 1968. P. 26-52. Pipes 1970 - Pipes R. Russia's Mission, America's Destiny // Encounter. 1970. Vol. 4. № 35. P. 3-11.
Pipes 1977 - Pipes R. Why the Soviet Union Thinks It Could Fight and Win a Nuclear War // Commentary. 1977. Vol. 44. № 1. P. 21-34. Pipes 2005 - PipesR. Karamzin's Memoir on Ancient and Modern Russia: A Translation and Analysis by Richard Pipes. Ann Arbor: University of Michigan Press, 2005.
