CC BY
7
УДК 908
НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС В ГОРОДАХ КУРСКОЙ ГУБЕРНИИ В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
© 2023 Ф. А. Гавриков1, М. А. Батавина2
1 кандидат исторических наук доцент кафедры государственного и муниципального управления e-mail:gavrikovf81 @mail.ru 2старший преподаватель кафедры государственного и муниципального управления e-mail: batavina. marina. an @ gmail. com
Курский государственный университет
Города Курской губернии в годы Первой мировой войны стали центрами притяжения беженцев и переселенцев с западных районов страны. Среди беженцев большую часть оставляли поляки, прибалты (латвийцы, литовцы, эстонцы), украинцы, белорусы, евреи немцы. Эти потоки пересекались с местными населением, вызывая различные противоречия и конфликты. В статье рассмотрены проблемы регулирования межнациональных отношений в городах региона. Показаны попытки государственных органов и органов местной власти регулировать эти процессы на местах. Как и современная Россия, Российская империя периода Первой мировой войны представляла собой многонациональное государство, в котором мирно уживались разные нации и народности. Сохранение межнационального согласия всех проживающих на единой территории народов по-прежнему является основой внутренней политики современной России.
Ключевые слова: Курская губерния, города, Первая мировая война, национальности, беженцы, переселенцы, власть.
THE NATIONAL QUESTION IN THE CITIES OF THE KURSK PROVINCE DURING THE FIRST WORLD WAR
© 2023 F.A. Gavrikov1 M.A. Batavina2
1 Candidate of Historical Sciences, Associate Professor of the Department of State and Municipal Government
e-mail: gavrikovf81 @ mail. ru
2 Senior lecturer of the Department of State and Municipal Government e-mail: batavina. marina. an @ gmail. com
Kursk State University
The cities of the Kursk province during the First World War became centers of attraction for refugees and migrants from the western regions of the country. Most of the refugees were Poles, Balts (Latvians, Lithuanians, Estonians), Ukrainians, Belarusians, German Jews. These streams intersected with the local population, causing various contradictions and conflicts. The article deals with the problems of regulation of interethnic relations in the cities of the region. The attempts of state bodies and local authorities to regulate these processes on the ground are shown. Like modern Russia, the Russian Empire during the First World War was a multinational state in which different nations and nationalities coexisted peacefully. Preservation of inter-ethnic
harmony of all peoples living in a single territory is still the basis of the domestic policy of modern Russia.
Keywords: Kursk province, cities, World War I, nationalities, refugees, migrants, power
После отступления русской армии с западной части страны города Курской губернии наполнились многочисленными беженцами, в число которых не включали лиц немецкой, чешской, турецкой и др. национальностей, то есть всех тех, кто в глазах русских был неприятелем. Эти люди не получали статус беженцев [3, с. 14].
В большинстве случаев жители городов Курской губернии лояльно относились ко всем категориям беженцев. Исключения составляли волынские немцы-колонисты. К концу XVIII - началу XIX в. на Волыни стали появляться первые поселения выходцев из Пруссии и Австрии. Согласно официальной переписи населения на 1897 г., в Волыни их проживало около 200 тыс. человек. В данном регионе немцы жили обособленно, имели собственное самоуправление, практически не вступали во взаимодействие с местным населением. На Волыни открывались немецкие школы, лютеранские и католические церкви. После неудач на фронте правительство принимает решение начать насильственное переселение данной категории населения в тыловые регионы страны [1]. Это решение властей имело скорее политический, чем этнический характер. Вся русская пресса пестрела сообщениями о зверствах немецкой армии не только в России, но и по всему миру. Ненависть в народе распространялась не только на солдат и офицеров армии противника, но и на всех представителей немецкой национальности [2].
В городах Курской губернии проводились лекции, на которых специальные гости рассказывали простым горожанам о своем взгляде на текущие события: «Из-за чего мы воюем», «Германский милитаризм как угроза христианской культуре» и т.п. [17, с. 57]. Для примера, в газете «Русское знамя» (носила ярко выраженный черносотенный характер) уже на второй день войны вышла статья, в которой немцев называют «орда людей - зверей», которые потеряли всякий стыд и совесть...». Автор призывал великий русский народ всеми имеющимися у него силами взяться за борьбу с «ненавистным искони народом-разбойником, народом фарисеем» (фарисеи -религиозное течение в иудаизме, обвинители Иисуса). Со страниц газеты читатель узнавал, что священная цель русского народа бороться до последней капли крови, пока ненавистная всему славянскому племени тевтонская раса не будет сокрушена, «пока во главе своей победоносной рати Великий верховный Вождь России не вступит торжественно в разрушенную столицу врага.Бить взбунтовавшегося немца и покорить его, супостата, под ноги русского царя».
Обвинения немецкой армии в военных преступлениях имели под собой реальную почву. Так, командующий немецкой армией на Восточном фронте Эрих Фридрих Вильгельм Людендорф признавал, что немецкие солдаты в массовом порядке отбирают у населения скот, продукты питания, занимаются откровенным грабежом. С фронта приходили сведения об издевательствах над пленными русскими солдатами и мирными жителями. Более того, имелись сведения о том, что солдаты кайзера используют гражданских в качестве живого щита [22, с. 87].
Политику правительства в отношении немцев поддержали и местные власти. В городах Курской губернии проживали подданные множества национальностей. Некоторые из них имели подданство стран Тройственного союза. Большинство из них уже долгое время жили в России, пользовались всеми привилегиями и правами, свободно выбирали место жительства, но Первая мировая война изменила все. Уже в самом начале войны из Петербурга в Курск приходит телеграмма № 6606, в которой все граждане воюющих с Россией держав объявлялись военнопленными. Это
сообщение было разослано по всем городам и уездам Курской губернии. В дополнение к этому 27 июля 1914 г. глава региона высылает распоряжение, согласно которому все подданные мужского пола Германии и Австро-Венгрии призывного возраста помещались под арест, а затем передавались военному начальнику для конвоирования в штаб округа для последующей отправки в курскую тюрьму.
Чуть позже выходит распоряжение Курского жандармского управления, согласно которому в обязанности уездных исправников губернии вменялось всех подданных воюющих с Россией стран выслать в Вятскую или Оренбургскую губернии. Всех иностранцев (независимо от национальной принадлежности), заподозренных в шпионаже, также высылать в указанные регионы. Причем для высылки было достаточно подозрения, никаких особых доказательств не требовалось. В городах Курской губернии произошел следующий случай с австрийским подданным Георгием Чернен, проживавшем в г. Щигры. Он был депортирован из Курской губернии только за то, что был заподозрен в ведении тайной переписки. Примечательно, что на момент выдворения ему было 62 года.
Подданный Австро-Венгрии Готгард Минуловский пятидесяти одного года, согласно распоряжению Курского губернатора, был арестован и помещен в курскую тюрьму. После проверки выяснилось, что обвиняемый никакой подрывной деятельности против России не вел. Он был отпущен из заточения. Обвинение его в распространении ложных слухов не нашло подтверждения. Но на этом история с Минуловским не закончилась. Несмотря на то, что он дал клятвенное обещание жить тихо и смирно, по прибытии его в г. Щигры за ним было установлено негласное наблюдение. Более того, местная полиция потребовала от него подписку о невыезде. Несмотря на все предпринимаемые властями меры, Минуловскому удалось сбежать в Херсонскую губернию, где он работал садовником. В конце своего рапорта полицейский приходит к выводу, что над Минуловским очень довлело негласное наблюдение, что и стало причиной его бегства из г. Щигры [4].
Не остались без внимания властей и предприятия, принадлежавшие подданным Тройственного союза. В губернском Курске по распоряжению акцизного надзора был закрыт дрожже-винокуренный завод товарищества Ф.И. Печке. На момент прекращения его деятельности владелец имел немецкое подданство. На предприятии в тот момент работало 34 человека. Приостановили производство чугунолитейный и механический заводы. Их хозяева братья Мертенс были германскими подданными. На двух этих предприятиях трудилось 18 человек. Согласно циркуляру акцизного управления, указывая в учредительных документах состав правления любой организации, необходимо было напротив каждого указывать его национальную принадлежность. Персональную ответственность за это нес владелец предприятия.
В г. Курске 30 июля 1915 г. под эгидой союза городов прошло особое совещание, посвященное организации помощи находящимся в городе беженцам и транзитным. На совещании городского комитета помощи были приглашены представители польской, еврейской и немецкой общины Курска. Возмущение курской общественности вызвал тот факт, что выделенные Союзом городов на указанные мероприятия 2 000 рублей пойдут в том числе и на помощь немцам-колонистам. По мнению обывателей, все немцы - шпионы и в помощи не нуждаются [15].
Под председательством курского губернатора Гендрикова 15 августа 1915 г. в Курске прошло совещание, посвященное размещению беженцев на территории Курской губернии. Согласно решению, принятому по итогам работы, в г. Обояни было решено разместить 207 немцев из Волыни. На это решение глава города вынужден был заявить, что жители Обояни настоятельно просят главу региона не присылать к ним немецких переселенцев. По словам городского головы, обоянцы не смогут принять их
с «распростёртыми объятиями», как других беженцев. Всех немцев в Обояни считали «враждебным племенем», которое будет смотреть на русских свысока и надменностью, а также открыто радоваться неудачам русских на фронте. По мнению городского чиновника, помощь русских они будут воспринимать как должное, как обязанность побежденных перед победителями [16]. Обоянцы готовы были с радостью принять любых беженцев славянской национальности, а также латышей или литовцев. Всем им обещали радушный прием, но к немцам отношение у местного населения было сугубо негативное и даже враждебное. Поэтому городской голова считал неуместным решение о размещении в городе немцев-колонистов [9].
Узнав о намерении расселить в г. Обояни беженцев немецкой национальности, местная земская управа выступила со специальным докладом по этой теме. В нем утверждалось, что русское золото ранее текло в Германию. На эти деньги немцы строили дома, дороги, курорты. Русские и не подозревали, что «на эти деньги наши будущие враги строили свои 42 сантиметровые пушки, чтобы окончательно захватить нашу добрую Родину, которая когда-то дала приют многим немцам». Отдельно в докладе была затронута тема немцев-колонистов. Земство возмущалось, что «за счет наших средств и на нашей гостеприимной земле эти люди пускали корни и богатели». В порыве эмоционального подъёма обоянское земство угрожает: «Прочь, змея подколодная, от нашего добра...». Представители земства утверждали: «Если добродушный русский народ великодушно предоставляет кусок хлеба пришельцам, то он все же не потерпит измены и его здоровый организм осилит болячку, вскроет и обезвредит тот злокачественный нарыв, который вызван вашим паразитическим сосанием». В своем докладе земцы называли немцев-колонистов «передовым отрядом кайзера». Они были обвинены в поставках для немецкой армии зерна, мяса и других стратегических товаров. Им в вину ставилось не только быстрое обогащение за счет русских, но и обвинение в шпионаже. Деятели земства голословно утверждали, что когда наши солдаты проходят мимо немецких поселений, то все их заводы, ветряные мельницы, колодцы служат для того, чтобы передавать неприятелю сведения о наших войнах, чтобы впоследствии заманить их в ловушки. «Мельницы германцев указывают местоположения наших войск, завод используется как укрытие для врага, а ферма колониста - это неприятельская база» [15, с. 1520-1521].
Более того, в докладе утверждалось, что даже принятие немцами российского подданства не гарантирует их благонадежность. Большинство из них это делает только с одной целью - отвести от себя подозрения в шпионской деятельности [9].
Обоянское земство предложило правительству:
- запретить всем лицам «австро-германского» национальности (в том числе и российским подданным) владеть в России любым недвижимым имуществом на правах собственности;
- усилить наблюдение за указанными лицами, даже если они имели подданство Российской империи;
- допускать к владению недвижимым имуществом подданных Австро-Венгрии или Германии только в том случае, если они докажут свою принадлежность к славянской нации, да и то после принятия ими Российского подданства. Земство с воодушевлением приняло представленный доклад [18].
Обоянское земство утверждало, что местное население уезда готова принять и обеспечить всем необходимым до 4 тыс. беженцев, но только славянского происхождения. В целом городское население Обояни готово было принять любых жертв войны, но только не немецких переселенцев. Оказывать им помощь местные власти не собиралась, как и население уезда. На этот демарш обоянцев курский
губернатор уточнил, что немецкие беженцы и переселенцы поступают в распоряжение уездного исправника, а содержаться будут за счет государства [7].
Принимая во внимание позицию местных властей, губернатор обратился с прошением к вышестоящим властям с просьбой не присылать в вверенный ему регион для расселения немцев-колонистов. Несмотря на просьбы главы региона и местных властей, в Обоянский уезд было выдворено 500 человек немецкой национальности из Волыни. По личному распоряжению губернатора им не полагалось тех выплат, что получали от региональной власти обычные беженцы. Переселенцы немецкой национальности могли рассчитывать только на выплату квартирного пособия от государства. Взрослые получали 3,5 руб., а на ребенка выплаты могли доходить до 1 руб. 75 коп. в зависимости от возраста. В целом на семью выделялось не более 7 рублей в месяц. Общий размер всего выплачиваемого пособия не должен был превышать указанную сумму. Пособие на одежду не должно было превышать 30 руб. в год на каждого члена семьи. Из 500 человек, размещенных в уезде, в самой Обояни обосновалось 6 немецких семей общей численностью 29 человек. Из них взрослые -14 человек (от 18 до 55 лет) и дети - 15 человек (от 6 месяцев до 18 лет) [12].
После поражений русской армии на фронте в 1915 г. по городам Курской губернии, впрочем как и по всей России, начались поиски крайнего, переросшие в «охоту на ведьм». От обвинений в шпионаже не был застрахован ни один житель городов Курской губернии. Жительница г. Белгорода попала под подозрение жандармских властей. Основным поводом для обвинения ее в шпионской деятельности стало то, что она имела неосторожность общаться с пленными австрийскими солдатами на немецком языке. Жандармами была изъята и проверена вся ее переписка, ничего подтверждающего ее шпионскую деятельность обнаружено не было. Женщину оштрафовали за общение с военнопленными. В ином случае ее могли бы арестовать, если бы подозрения подтвердились [11].
Постепенно под подозрение стали попадать все беженцы и переселенцы из прифронтовых регионов. 3 июня 1915 г. в переписке с командующим Московским военным округом заведующий розыском МВД заявил, что каждый день в Курскую губернию прибывает множество беженцев, в том числе из приграничных с Германией и Австро-Венгрией губерний, а также лиц немецкой национальности, которые, согласно законодательству военного времени, подлежали высылке из регионов, объявленных на военном положении. Все они, по мнению заведующего, представляют угрозу для безопасности страны, так как могут свободно жить и переезжать из города в город. Никто не запрещает им вести переписку с заграницей. Эти люди могут свободно сообщать неприятелю о количестве и передвижении русских войск, заготовке стратегических запасов и продовольствия, а также оказывать противнику иные услуги.
Властям было совершенно понятно то, что невозможно за каждым беженцем приставить наблюдение, вследствие чего было принято ввести в г. Курске полную военную цензуру [14].
Ненавистью местного населения к лицам немецкой национальности попытались воспользоваться и различного рода мошенники и преступники. Так, известный в Курске вор «Васька Конек», проживавший в слободе Стрелецкой, вступив в преступный сговор с торговцем корзинами, планировал устроить в городе немецкий погром. Ему даже удалось на местном рынке собрать для этого толпу. На самом деле целью этой акции был банальный грабеж [13].
Неприязнь к немцам, культивируемая в русском обществе, не обошла стороной и высокопоставленных курских чиновников. Сравнительно небольшой период времени, с 26 июля по 17 августа 1915 г., во главе Курской губернии находился С.Д. Набоков, сын Д.Н. Набокова, который с 1878 по 1885 г. был министром юстиции Российской
империи. До перевода в Курск Сергей Дмитриевич возглавлял Курляндию. Во время «Великого отступления» русской армии Курляндия была оставлена. Набоков был переведен на должность исполняющего обязанности курского губернатора. Поражения на фронте вызвали по всей стране приступ шпиономании и «охоты на ведьм». Попал под подозрение и исполняющий обязанности курского губернатора. Его обвинили в дружбе с прибалтийскими немцами во время его пребывания в должности главы Курляндии. Положение усугублялось и тем, что жена Набокова Мария Фердинандовна Корф происходила из старинного германского рода, в котором были графы и бароны. Сергей Дмитриевич 17 августа 1915 года вынужден был покинуть должность исполняющего обязанности губернатора [21, с. 85].
Более значительные послабления распространялись на славян, находящихся в подданстве противников России в Первой мировой войне. Им разрешалось свободно жить на всей территории империи, за исключением прифронтовых территорий и местностей, объявленных на военном положении. Несмотря на это, за ними устанавливалось особое наблюдение полицейских органов [6].
В России всегда были сильны антисемитские настроения, особенно среди провинциального общества. Издревле евреев считали источником бед и страданий русского народа. Не стала исключением и Курская губерния. Более того, такие настроения нередко поддерживались и на самом высочайшем уровне. Так, император Николай II сразу же после принятия им должности Верховного главнокомандующего русской армией 5 сентября 1915 г. издал приказ, направленный против «вредной деятельности евреев». В приказе утверждалось, что некоторые лица еврейской национальности незаконно получают в воинских частях удостоверения на снабжение армии, затем снимают с них нотариально заверенные копии, с помощью которых скупают по всей стране продовольствие. Имея большие связи и деньги, евреи скупают в некоторых районах страны значительные запасы хлеба и лошадей, пригодных для мобилизации. Тем самым они вызывают повышение цен в этих регионах и срыв военных поставок. Император приказал прекратить эту практику, а ранее выданные удостоверения отобрать и уничтожить [22, с. 107].
Курское дворянство всегда отличалось своими ярко выраженными черносотенными взглядами, но даже среди них своими антисемитскими взглядами отличался депутат III и IV Государственной думы от Курской губернии ярый монархист Марков Николай Евгеньевич. На внеочередном заседании Курского дворянского собрания, основным вопросом которого была организация оказания помощи жертвам войны из других регионов России, он заявил, что пожертвования от местного дворянства будут направлены только христианам, славянского происхождения, но никак не евреям. Всех представителей еврейской нации Марков заранее объявил шпионами и предателями, которым курское дворянство отказывает в помощи. Предложения депутата было принято дворянским собранием [19].
Что касается других представителей различных наций и вероисповеданий, то в г. Курске действовало римско-католическое общество. Его возглавлял курский настоятель римско-католического прихода» Ф. Ушинский. Основной задачей общества была помощь беженцам-католикам разных национальностей. В города Белгород и Льгов из числа беженцев были командированы ксёндзы (ксендз - польский католический священник) [20, с. 56].
В Курске 22 ноября 1914 г. было открыто отделение комитета «Вспомоществования бедным семействам поляков, участвующих в войне, и бедствующему польскому населению, пострадавшему от военных действий». На момент основания в отделе числилось 19 человек [8].
Всестороннюю помощь беженцам еврейской национальности в городах региона оказывал временный комитет по оказанию помощи семьям евреев, записанным в Курской губернии, и еврейскому населению, пострадавшему от военных действий. Отделения еврейского комитета были открыты в Курске, Белгороде, Обояни и Старом Осколе. В указанных городах отделением были открыты ходеры (школы для еврейских подростков с обязательным изучением иврита и иудаизма) [20, с. 57]. В эти учебные заведения принимались в основном дети беженцев. Усилиями временного еврейского комитета в Курске было открыто ссудо-сберегательное товарищество [12].
Курский отдел Литовского общества по оказанию помощи пострадавшим от войны оказывал поддержку прибалтийским беженцам. В январе 1917 г., незадолго до Февральской революции, губернским по делам об обществах и союзах присутствием было зарегистрировано курское отделение Латышского общества взаимопомощи «Родина» [17, с. 57]. Общество оказывало помощь (до 400 чел.) латышам, проживающим в Курской губернии. Из них 120 - это рабочие, служащие эвакуированного в Курск Рижского машиностроительного завода и их семьи. Курское отделение возглавлял директор указанного машиностроительного завода Р.К. Дутцен. Усилиями общества в Курске была открыта латышская школа для 24 детей, приют на 47 мест (в него принимали как детей, так и стариков), собственная амбулаторная больница и т.д. [20, с. 57]. Посильную помощь беженцам из Прибалтики оказывало размещенное в Курске латышское ремесленное общество [17, с. 57].
Несмотря на то, что беженцы из украинских и белорусских губерний прибывали в Курск в большом количестве, только после Февральской революции, в мае 1917 г., в Курске было открыто Украинское общество помощи беженцам [10].
Таким образом, города Курской губернии в годы Первой мировой войны стали центрами размещения беженцев и переселенцев из западных районов страны, оказавшихся в прифронтовой полосе. В целом местное население лояльно относилось ко всем категориям вынужденных переселенцев. Исключение составляли немцы-колонисты из Волыни: пропаганда представляла всех лиц немецкой национальности заклятыми врагами России, что возымело действие - население проявляло нескрываемую неприязнь к этой категории вынужденных переселенцев. В городах Курской губернии в годы войны открывались национальные отделы помощи беженцам и переселенцам. Необходимо отметить, что при этом у государства не было разработано целенаправленной национальной политики. Решение национального вопроса было отдано на откуп местным властям и общественным организациям
Библиографический список
1. Алишина, Г. Н. Выселение немецких колонистов из прифронтовых районов в Сибирь в годы Первой мировой войны (на примере г. Колывань Томской губернии) / Г. Н. Алишина // Начальный период Великой Отечественной войны и депортация российских немцев: взгляд и оценки через 70 лет: материалы 3-й междунар. науч.-практ. конференции. Саратов, 26-28 августа 2011 г. - С. 730-734.
2. Белавенец, М. И. Немец во главе городских предприятий по трудовой помощи в гор. Петрограде / Белавенец Митр. Ив. - Петроград : Типография М-ва внутр. дел, 1916. - 82, [1] с. - (Борьба с немецким засилием; № 49).
3. Бережной, А. Ф. Русская легальная печать в годы Первой мировой войны / А. Ф. Бережной. - Ленинград: Изд-во Ленинградского университета, 1975. - 150 с.
4. Бугров, Ю. А. Политика России в отношении иностранных подданных после начала Первой мировой войны / Ю. А. Бугров // Курский край. - № 3-4. - Курск: Курское обл. науч. краеведч. об-во, 2002. - С. 3-9.
5. Государственный архив Курской области (ГАКО). - Ф. 1. - Оп. 1. - Д. 8877. -
Л.27
6. ГАКО. - Ф. 1. - Оп. 1. - Д. 8877. - Л.27.
7. ГАКО. - Ф. 141. - Оп. 1. - Д. 170. - Л. 3.
8. ГАКО. - Ф. 148. - Оп. 1. - Д. 12. - Л. 105, 108.
9. ГАКО. - Ф. 230. - Оп. 1. - Д. 214. - Л. 2 об-3, 4, 6-6 об, 13, 14 об, 18 об, 19.
10. ГАКО. - Ф. 302. - Оп. 2. - Д. 16. - Л. 69.
11. ГАКО. - Ф. 1642. - Оп. 1. - Д. 698. - Л. 228-229.
12. ГАКО. - Ф. 1642. - Оп. 1. - Д. 746. - Л. 27, 33-33 об.
13. ГАКО. - Ф. 1642. - Оп. 2. - Д. 548. - Л. 195.
14. ГАКО. - Ф. 1642. - Оп. 2. - Д. 549. - Л. 12.
15. Журнал заседаний очередного Курского губернского земского собрания 1914 г. с приложениями. - Курск: Типография Курского губернского земства, 1915. -С. 1520-1521.
16. Из истории Курского края // Сборник документов и материалов. - Воронеж: Центр.-Черноземн. Кн. изд-во, 1965. - С. 382-383.
17.Косихина, И. Г. Работа общественно-культурных организаций Курской губернии на нужды войны во второй половине XIX - начале ХХ века / И. Г. Косихина // Армия в истории России: материалы межвуз. науч. конференции. - Курск: Изд-во РОСИ, 1997. - С. 56-57.
18. Курская быль. - № 200. - 1915. - 30 июля. - С. 5-6.
19. Курская быль. - № 49. - 1915. - 21 февраля. - С. 4.
20.Курцев, А. Н. Беженцы Первой мировой войны в Курской губернии: 1914— 1917 / А. Н. Курцев // Курские тетради: Тетрадь первая. - Курск, КГПУ, 1997. -С. 33-59.
21.Михеев, П. В. Курская губернская администрация в период Первой мировой войны / П. В. Михеев // Непобедимые сыны Отечества. Материалы Всерос. науч. конференции. - Курск: КГПУ, 2000. - С. 83-86.
22.Яковлев, Н. Н. Последняя война старой России / Н. Н. Яковлев. - Москва: Просвещение, 1994. - 254 с.
