CC BY
62
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2016. № 4
А.В. Комиссаров
(аспирант кафедры истории общественных движений и политических партий
исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова)*
НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС В ЕВРАЗИЙСТВЕ
В статье рассматриваются взгляды представителей классического евразийства 1920—1930 гг. на сущность национального вопроса. Автор анализирует представления евразийцев о том, что есть ложный, а что есть истинный национализм, какую роль в русской истории сыграл общеславянский и тюрко-монгольский факторы. Также разбираются воззрения евразийцев на национальную политику советского правительства, меры, которые они предлагали для устранения потенциальной угрозы сепаратизма на национальных окраинах.
Ключевые слова: евразийство, национальный вопрос, национализм, Н.С. Трубецкой, Н.Н. Алексеев, Г.В. Флоровский, евразийская культура, федеративный строй СССР.
The article discusses the views of the representatives of classical Eurasianism of the 1920s—1930s on the national issue. The author analyzes the notion of Eurasians on "false" and "true" nationalism, the role in Russian history of Slavic and Turko-Mongolian factors as well as their the views on the national policy of the Soviet government.
Key words: Eurasianism, the national issue, nationalism, N.S. Troubetzkoy,
N.N. Alekseev, G.V Florovsky, Eurasian culture, the Federal system of the USSR.
* * *
Евразийство — оригинальное и самобытное социально-политическое течение в среде русской эмиграции. Оно возникло как реакция на русскую революцию, заставившую во многом переосмыслить предыдущую историю страны. Крушение казавшейся незыблемой Российской империи потребовало ответов на вопросы: является ли Россия частью Востока или Запада, или же она — «особый мир», самобытно развивающаяся цивилизация; каковы взаимоотношения России с Европой и Азией; какое место Россия занимает в мире, в чем будет заключаться ее дальнейшее развитие. Евразийцы были одними из тех, кто взялся за поиск этих ответов. Классический период евразийства приходится на 1920—1930-е гг., оно заняло видное место в общественно-политической жизни эмиграции благодаря высокому уровню образования и разнообразию интересов участвовавших в нем молодых интеллектуалов.
* Комиссаров Алексей Владимирович, тел.: 8-929-639-72-58; e-mail: komissarov-alex@ mail.ru
В данной статье мы рассмотрим трактовку нации и национализма в евразийском учении, а также воззрения представителей движения на проблему взаимоотношения русского народа с другими народами, населяющими территорию СССР, и перспективы их развития. Из всех представителей евразийского движения больше всех уделял внимание межнациональным отношениям лингвист и этнограф Н.С. Трубецкой, поэтому мы преимущественно будем опираться на его работы. Актуальность обращения к этой теме обусловлена уже хотя бы тем, что евразийцы предвидели обострение межнациональных конфликтов после распада СССР. В первую очередь это касается Северного Кавказа и Украины. Трубецкой указывал на тенденцию украинских националистов искусственно разделять украинскую и русскую историю и культуру, изобретать симулякры «украинской идентичности» с целью противопоставить их идентичности русской1. По поводу национальной политики на Северном Кавказе Трубецкой писал о необходимости установления добрососедских отношений с народами Кавказа путем развития народного образования, поднятия уровня сельского хозяйства и вовлечения кавказцев в общую с русскими экономическую жизнь2.
Прежде чем рассматривать собственно евразийскую концепцию нации, обозначим основные подходы к трактовке самого понятия «нация». Здесь существуют две основные научные традиции — французский подход, который определял нацию как граждан государства (аббат Сийес «Что такое третье сословие?») и немецкий подход (И.-Г. Гердер, И.-Г. Фихте), для которого нация представляла в первую очередь феномен культуры. Евразийцы являлись, несомненно, продолжателями именно немецкой традиции. Базовой характеристикой нации для них являлось наличие самобытной национальной культуры.
Развивая свою концепцию нации, евразийцы не могли не затронуть проблему национализма. В самом общем виде национализм определяется как «идеология и направление политики, базовым принципом которых является тезис о ценности нации как высшей формы общественного единства и ее первичности в государство-образующем процессе». Но в сознании многих людей понятие «национализм» имеет часто негативную коннотацию, так как связывается с шовинизмом. Говоря о национализме, Н.С. Трубецкой отмечал, что есть национализм истинный и ложный. Один из ти-
1 Подробнее см.: Трубецкой Н.С. К украинской проблеме: Трубецкой Н.С. Ответ Д.И. Дорошенко // Трубецкой Н.С. История. Культура. Язык. М., 1995. С. 362-379, 391-403.
2 Подробнее см.: Трубецкой Н.С. О народах Кавказа // Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана. М., 1999. С. 564-585.
пов такого ложного национализма присущ европейцам («романо-германцам»). Вот как описывал его евразийский мыслитель в своей работе «Об истинном и ложном национализме» (1921): «Человек с ярко выраженной эгоцентрической психологией бессознательно считает себя центром вселенной, венцом создания, лучшим, наиболее совершенным из всех существ. Из двух других существ то, которое к нему ближе, более на него похоже, — лучше, а то, которое дальше отстоит от него, — хуже. Поэтому всякая естественная группа существ, к которой этот человек принадлежит, признается им самой совершенной. Его семья, его сословие, его племя, его раса — лучше всех остальных, подобных им. Романо-германцы, будучи насквозь пропитаны этой психологией, всю свою оценку культур земного шара строят именно на ней. Поэтому для них возможно два вида отношения к культуре: либо признание, что высшей и совершеннейшей культурой является культура того народа, к которому принадлежит данный "оценивающий" субъект (немец, француз и т.д.), либо признание, что венцом совершенства является не только эта частная разновидность, но вся общая сумма... родственных ей культур, созданных в совместной работе всеми романо-германскими народами»3. Этот первый вид ложного национализма соответствует понятию шовинизма. Второй вид, согласно Трубецкому, можно было бы точнее всего определить, как «общеромано-гер-манский шовинизм». Но сами представители западной цивилизации не согласились бы с таким определением. «Романо-германцы, — продолжает Трубецкой, — были всегда столь наивно уверены в том, что только они — люди, что называли себя "человечеством", свою культуру "общечеловеческой цивилизацией" и, наконец, свой шовинизм "космополитизмом"»4. То, что такое представление о превосходстве и универсальности европейской культуры не может быть объективным, Трубецкой показал в своей работе «Европа и человечество» (1920).
Те народы, которые не относились к романо-германскому культурному ареалу, но со временем европеизировались, перенимали и стереотипы мышления европейцев. Эту тенденцию евразийский мыслитель считал абсолютно негативной и выдвигал следующие требования: «Долг всякого неромано-германского народа состоит в том, чтобы, во-первых, преодолеть свой собственный эгоцентризм, а во-вторых, оградить себя от обмана "общечеловеческой цивилизации", от стремления во что бы то ни стало быть "настоящим европейцем"». Два лозунга выдвигает в этой связи Трубецкой: один
3 Трубецкой Н.С. Об истинном и ложном национализме // Трубецкой Н.С. История. Культура. Язык. С. 114.
4 Там же.
сократовский — «Познай самого себя» и в дополнение к нему — «Будь самим собой»5.
Искоренение эгоцентризма невозможно без самопознания. Посредством такого самопознания как отдельный индивид, так и нация в целом осознают, что они не являются пупом земли, центром Вселенной. Другие народы и культуры также не являются универсальными, все они равноценны. Таким образом, достигается осознание народом собственной самобытности и предназначения на Земле. Это — путь к достижению счастья, нравственного совершенства. Из этого следует, что «истинным, морально и логически оправданным может быть признан только такой национализм, который исходит из самобытной национальной культуры или направлен к такой культуре. Мысль об этой культуре должна руководить всеми действиями истинного националиста. Ее он отстаивает, за нее он борется. Все, что может способствовать самобытной национальной культуре, он должен поддерживать, все, что может ей помешать, он должен устранять»6.
Дав определение истинному национализму, Трубецкой с сожалением констатирует, что в современной ему действительности чаще всего приходится видеть ложные формы национализма. Вот как он описывает одну из них, объясняя пагубность практического ее применения: «Чаще всего приходится наблюдать таких националистов, для которых самобытность национальной культуры их народа совершенно неважна. Они стремятся лишь к тому, чтобы их народ во что бы то ни стало, получил государственную самостоятельность, чтобы он был признан "большими" народами, "великими" державами как полноправный член "семьи государственных народов" и в своем беге во всем походил именно на эти "большие народы". Этот тип встречается у разных народов, но особенно часто появляется у народов "малых", притом не романо-германских, у которых он принимает особенно уродливые, почти карикатурные формы. В таком национализме самопознание никакой роли не играет, ибо его сторонники вовсе не желают быть "самими собой", и, наоборот, хотят именно быть "как другие", "как большие", "как господа"... Когда... данный народ подпадает под власть или экономическое господство другого народа, совершенно чуждого ему по духу, и не может создать самобытной национальной культуры без того, чтобы освободиться от политического и экономического засилья иноплеменников, стремление к эмансипации, к государственной самостоятельности является вполне основательным, логически и морально оправданным. Однако. стремление правомерно именно
5 Там же. С. 115.
6 Там же. С. 120-121.
лишь в том случае, когда оно появляется во имя самобытной национальной культуры, ибо государственная самостоятельность как самоцель — бессмысленна»7.
Но дело не только в формальности и абстрактности подобной государственной самостоятельности: «Мало того, ради этой самоцели приносится в жертву самобытная национальная культура. Ибо националисты рассматриваемого типа, для того чтобы их народ был вполне похож на "настоящих европейцев", стараются навязать этому народу не только часто совершенно чуждые ему по духу формы романо-германского государства, права и хозяйственной жизни, но и романо-германские идеологии, искусство и материальный быт. Европеизация, стремление к точному воспроизведению во всех областях жизни общегермано-романского шаблона, в конце концов приводит к полной утрате всякой национальной самобытности, и у народа, руководимого такими националистами, очень скоро остается самобытным только. "родной язык"». Но даже и такая первостепенная характеристика национальной культуры, как язык, «приспосабливаясь к новым, чужим понятиям и формам быта, сильно искажается... В конце концов официальные "государственные" языки многих "малых" государств, вступивших за такой национализм, оказываются почти непонятными для подлинных народных масс»8.
В этом политическом национализме, характерном для буржуазного общества, евразийский мыслитель не видит ничего, кроме «мелкого тщеславия» малых народов. Он считает пустым термин «национальное самоопределение», так как на практике обычно никакого национального самоопределения не происходит.
Другим типом ложного национализма является воинствующий шовинизм, когда один народ силой стремится распространить на другие народы свою культуру. Ущербность такого вида национализма, как отмечает Трубецкой, достаточно очевидна, так как отрицается самобытность культур других народов.
Кроме того, как замечает евразиец, «особой формой ложного национализма следует признать и тот вид культурного консерватизма, который искусственно отождествляет национальную самобытность с какими-нибудь уже созданными в прошлом культурными ценностями или формами быта и не допускает изменение их даже тогда, когда они явно перестали удовлетворительно воплощать в себе национальную психику. В этом случае., как и при агрессивном шовинизме, игнорируется живая связь культуры с психикой ее носителей в каждый данный момент и культуре придается
7 Там же.
8 Там же.
абсолютное значение, независимое от ее отношения к народу: "не культура для народа, а народ для культуры". Этим опять упраздняется моральный и логический смысл самобытности как коррелята непрерывного и непрестанного национального самопознания»9.
Отстаивание народом своей национальной самобытности вовсе не ведет к изоляции, напротив, «строя свое миросозерцание на самодовлеющем самопознании, он всегда будет принципиально миролюбив и терпим по отношению ко всякой чужой самобытности. .он с особенной чуткостью будет улавливать и во всяком другом народе все черты, похожие на его собственные. ...Два близкие по своим национальным характерам народа, живущие в общении друг с другом и оба руководимые истинными националистами, непременно будут иметь культуры, весьма сходные друг с другом, именно благодаря такому свободному обмену приемлемыми для обеих сторон культурными ценностями. Но это культурное единство все же принципиально отличается от того искусственного единства, которое является результатом поработительских стремлений одного из сожительствующих друг с другом народов»10.
Таковы общие теоретические положения Н.С. Трубецкого по проблемам истинного и ложных национализмов. Как же обстояли дела с национализмом в России? Евразиец с горечью констатирует, что в России после Петра Великого истинного национализма, отвечающего выдвинутым критериям, не было. Было копирование западных образцов культуры и быта, русская образованная часть общества стремилась стать по-настоящему европейской, так что о национализме или хотя бы об отдельных самобытных чертах России предпочитали не говорить. В петровское время и позже российское государство стремилось к внешнему политическому и экономическому могуществу, но даже и тогда «раболепство перед романо-германской культурой не исчезало». Что же касается приобретшего популярность в конце XIX — начале ХХ в. панславизма, то по мнению Трубецкого, он был создан по образу и подобию пангерманизма, развивавшегося примерно в то же самое время, когда из славянства как этнолингвистической общности стремились создать общность, обладающую государственным единством. К тому же стремились и пангерманисты. «Однако и более старое славянофильство, — продолжает Трубецкой, — никак нельзя считать чистой формой истинного национализма. В нем нетрудно заметить все три вида ложного национализма. , причем сначала преобладал вид третий, позднее — первый и второй. Замечалась всегда и тенденция построить русский национализм по образцу и подо-
9 Там же. С. 122-123.
10 Там же. С. 123.
бию романо-германского. Благодаря всем этим свойствам, старое славянофильство и должно было неизбежно выродиться, несмотря на то что отправной точкой его было ощущение самобытности и начало национального самопознания. Эти элементы, очевидно, были недостаточно ясно сознаны и оформлены»11. Трубецкой заключает, что истинный национализм предстоит еще создать, и евразийцы берут на себя эту задачу.
Одна из главных идей евразийства заключается в идее союза между славянским и тюркским населением России-Евразии, апелляция к общим культурным и ментальным чертам этих народов. «В этнографическом отношении, — замечал Трубецкой, — русский народ не является исключительно представителем "славянства". Русские вместе с угрофиннами и с волжскими тюрками составляют особую культурную зону, имеющую связи и с славянством и с "ту-ранским" Востоком, причем трудно сказать, которые из этих связей прочнее и сильнее. ...В народном характере русских, безусловно, есть какие-то точки соприкосновения с "туранским Востоком". ...Русский национальный характер, впрочем, достаточно сильно отличается как от угро-финского, так и от тюркского, но в то же время он решительно непохож и на национальный характер других славян. Целый ряд черт, которые русский народ в себе особенно ценит, не имеет никакого эквивалента в славянском моральном облике. Наклонность к созерцательности и приверженность к обряду, характеризующие русское благочестие, формально базируются на византийских традициях, но тем не менее совершенно чужды другим православным славянам и скорее связывают Россию с неправославным Востоком. "Удаль", ценимая русским народом в его героях, есть добродетель чисто степная, понятная тюркам, но непонятная ни романо-германцам, ни славянам»12. Что касается культурной связи между славянами, евразийцы подчеркивали лишь лингвистическую: «Русский литературный язык есть общеславянский элемент в русской культуре и представляет из себя то единственное звено, которое связывает Россию со славянством. Говорим "единственное", ибо другие связывающие звенья призрачны. "Славянский характер" или "славянская психика" — мифы. Каждый славянский народ имеет свой особый психический тип, и по своему национальному характеру поляк так же мало похож на болгарина, как швед на грека»13. Из вышеприведенных рассуждений можно сделать вывод, что евразийцы солидаризиро-
11 Там же. С. 125.
12 Трубецкой Н.С. Верхи и низы русской культуры // Там же. С. 138.
13 Трубецкой Н.С. Общеславянский элемент в русской культуре // Там же. С. 206.
вались в вопросе о панславизме с К.Н. Леонтьевым, заявлявшим: «Славянство есть, славизма нет».
Подчеркивая роль тюркского элемента в русской культуре, евразийцы напоминали, что самое объединение почти всей территории современной России было впервые осуществлено «туранца-ми-монголами»14. Последующий переход территории под контроль русских связан с обрусением части туранской элиты и общим ослаблением Монгольской империи. Евразийцы склонны были видеть положительные моменты в татаро-монгольском периоде истории России. Восточные завоеватели показали пример управления огромной империей, и этот опыт оказался полезным для последующих правителей России, когда, после краха Золотой Орды, Московское государство стало в геополитическом плане наследником империи Чингисхана: «Весь уклад жизни, в котором вероисповедание и быт составляли одно., в котором и государственные идеологии, и материальная культура, и искусство, и религия были нераздельными частями единой системы, — системы, теоретически не выраженной и сознательно не формулированной, но тем не менее пребывающей в подсознании каждого и определяющей собой жизнь каждого и бытие самого национального целого, — все это, несомненно, носит на себе отпечаток туранского психического типа. А ведь это именно и было то, на чем держалась старая Русь, что придавало ей устойчивость и силу. Если некоторые поверхностные иностранные наблюдатели не замечали в Древней Руси ничего, кроме раболепия народа перед агентами власти, а этих последних — перед царем, то наблюдение это было, несомненно, неверным. Беспрекословное подчинение есть основа туранской государственности, но оно идет, как и все в туранском мышлении, последовательно, до конца и распространяется, в идее, и на самого верховного правителя, который непременно мыслится как беспрекословно подчиненный какому-нибудь высшему принципу»15.
Евразийцы сопоставляли тюркскую «школу» и петровскую, т.е. европейскую и приходили к выводу, что тюркская «школа» была не так уж и плоха, раз создала сильное государство: «Монгольское иго длилось более двух веков. Россия попала под него, еще будучи агломератом удельных княжеств, ., разрозненных, почти лишенных понятий о национальной солидарности и о государственности. Пришли татары, стали Россию угнетать, а попутно и учить. А через двести с лишком лет Россия вышла из-под ига в виде, может быть, и "неладно скроенного", но очень "крепко сшитого" православного государства, спаянного внутренней духовной дисципли-
14 Трубецкой Н.С. О туранском элементе в русской культуре // Там же. С. 141.
15 Там же. С. 156.
ной и единством "бытового исповедничества", проявляющего силу экспансии и вовне. Это был результат татарского ига, тот плод, по которому можно судить о вредоносности или благоприятности самого ига в судьбах русского народа»16.
Как же евразийцы видели национальный вопрос в послереволюционной России? Главным результатом революции в национальном аспекте явился тот факт, что русский народ перестал обладать юридическим статусом хозяина территории, каковым он являлся в Российской империи. Теперь он стал первым народом среди равных на всем бывшем пространстве империи. Остальные народы получили такие большие права, что попытка отобрать их обратно, по оценке евразийцев, привела бы русских к длительной войне, в которую на стороне угнетаемых наций неизбежно выступили бы иностранные державы, что было бы губительно для молодого советского государства. В своей статье 1927 г. «Общеевразийский национализм» Н.С. Трубецкой отмечал, что если раньше даже самый крайний русский националист был патриотом, так как он чувствовал себя хозяином всей земли, то в нынешних условиях любая попытка оживить радикальный русский национализм на практике привела бы к этносепаратизму уже со стороны русского народа, что повлекло бы за собой распад государства17.
Итак, когда фактор русского народа как цементирующего всю бывшую территорию Российской империи ушел в прошлое, на смену пришел новый фактор — социализм. Евразийцы признавали, что на текущий момент он играет важную роль: «Общность социального идеала и, следовательно, того направления, по которому устремляется государственная воля всех отдельных частей нынешнего СССР, разумеется, является мощным объединительным фактором. И даже если со временем характер этого идеала изменится, все же самый принцип обязательной наличности общего идеала социальной справедливости и общей воленаправленности к этому идеалу должен продолжать лежать в основе государственности тех народов и областей, которые ныне объединены в СССР»18. Однако евразийцы считали, что общность стремления к одному и тому же социальному идеалу не помешает в дальнейшем советским республикам, построенным по этническому принципу, враждовать между собой. В СССР противоядием против этого служит классовая солидарность и классовая ненависть. Но Трубецкой считает, что оно носит паллиативный характер, единство СССР не основано на сколько-нибудь постоянном, прочном фундаменте. Ведь классовая
16 Там же. С. 160.
17 Трубецкой Н.С. Общеевразийский национализм // Там же. С. 418.
18 Там же. С. 419.
борьба — лишь один из этапов построения социализма, кроме того, само разделение на буржуазию и пролетариат у разных народов СССР не одинаково, часто носит весьма условный, размытый характер ввиду неравномерного экономического развития разных территорий бывшей царской России.
Поскольку после того как русский народ утратил свое лидерство и ни один другой народ не может перенять у него эту эстафету, остается только одно — евразийцы выдвигают лозунг об общеевразийском национализме. Он должен был представлять собой органическое единство всех народов СССР. Причем схематически это должно было выглядеть как концентрические круги. У каждой нации есть два элемента — централистский и сепаратистский. И если у одной отдельно взятой нации они друг другу не противоречат, то в таком концентрическом единстве, когда национализм малых народов как бы вкладывается в национализм более крупных, такие противоречия неизбежно бы наступили. И это позволяло бы сохранять единство страны19.
Евразийцы высоко оценивали опыт СССР в национальном строительстве. Согласно их заявлению в программном документе 1927 г., «в национальном вопросе евразийцы стоят на основе осуществления братства народов в пределах России-Евразии. Средством для осуществления такого братства евразийцы признают нынешний федеративный строй СССР при обязательном устранении коммунистического гнета, который тяготеет ныне на этом строе, препятствуя полному выявлению национальных своеобразий отдельных народов России-Евразии»20. Не признавая коммунистическую идеологию как основу советского федерализма, евразийцы тем не менее отмечали: «Надлежит подчеркнуть, что начала федерации и автономии евразийцы отстаивают в советском, а не европейском их понимании»21.
Евразийцы не случайно говорили о советском федерализме как форме, отличающейся от западноевропейских образцов федеративных государств. По формальным признакам СССР был федерацией, большевики провозгласили право наций на самоопределение. Но, как отмечал Н.Н. Алексеев в 1927 г., «для коммунистической партии нация, подобно государству, является средством, а не самоцелью. Не нацию как таковую стремятся освободить коммунисты, но трудящихся угнетенной нации. Национальное самоопределение служит, таким образом, целью для социального переворота.
19 Там же. С. 422-423.
20 Евразийство (формулировка 1927 г.) // Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн. М., 1993. С. 223.
21 Там же. С. 224.
Национальные задачи каждого входящего в Советский Союз народа часто признаются только в той мере, в какой они соответствуют принципу освобождения трудящегося и эксплуатируемого народа. Принцип национальности, следовательно, ограничивается принципом социального идеала, который ставится выше нации и ее самостоятельного бытия. Таким образом, правящая в России партия до сих пор осуществляла в широком масштабе политику самоопределения национальностей в пределах признания самоопределяющимися нациями коммунистического идеала»22. Именно в этом подчиненном положении национального фактора по отношении к фактору классовому евразийский автор видит специфическую черту советского федерализма. Н.Н. Алексеев считает нецелесообразным копирование западных федеративных моделей, где нация как раз является самоцелью.
Он также предупреждал об опасной тенденции в СССР, которая в итоге и погубила союзное государство. Политика большевиков в национальном вопросе приводила к тому, что парадоксальным образом пролетарский интернационализм перерождался в советских республиках в провинциальный национализм23. Для того чтобы нейтрализовать эту опасность, предлагалось со временем реорганизовать Совет национальностей в Совет национальностей и областей, поставить во главу угла территориально-экономическое районирование страны24.
Во взглядах Алексеева заметно некоторое противоречие. С одной стороны, признается важность марксистской идеологии как фактора, обеспечивающего целостность государства. В то же время евразийцы считали, что марксизм должен быть преодолен. Но в таком случае, что может заменить коммунистическую идеологию в качестве мобилизующего и сплачивающего фактора? Нужно отметить, что четкого ответа у евразийцев не обнаруживается. Эту противоречивость и неопределенность отмечал участвовавший в евразийском движении богослов Г.В. Флоровский, позднее отошедший от него и в 1928 г. выступивший с резкой критикой бывших соратников. «Нельзя замалчивать евразийскую правду, — писал Г.В. Флоровский, — но нужно сразу и прямо сказать — это правда вопросов, не правда ответов, правда проблем, а не решений. Так случилось, что евразийцам первым удалось увидеть больше других, удалось не столько поставить, сколько расслышать живые и острые вопросы творимого дня. Справиться с ними, четко на них ответить они не
22 Алексеев Н.Н. Советский федерализм // Мир России — Евразия. Антология. М., 1995. С. 167.
23 Там же.
24 Там же. С. 172.
сумели и не смогли»25. Тем не менее, несмотря на незавершенность евразийской программы по решению национального вопроса в России, ряд положений евразийцев представляет интерес и на современном этапе национального строительства в России.
Идеологи евразийства считали, что задача русского народа не должна ограничиваться обеспечением права на самоопределение нации, она должна быть шире: русский народ должен выполнять консолидирующую функцию в государстве не только в силу своей многочисленности, он должен объединять остальные народы Евразии в культурном плане. Вот как формулировалась эта задача в документе 1927 г.: «Именно русская культура, пополняемая элементами культур других народов Евразии, должна стать базою наднациональной (евразийской) культуры, которая служила бы потребностям всех народов России-Евразии, не стесняя их национальных своеобразий. Евразийцы ставят своей задачей положительные мероприятия, содействующие развитию русской культуры в ее наднациональных функциях и чуждые в то же время какого бы то ни было оттенка ограничения и стеснения других национальных культур»26. Представление о сложившемся в СССР наднациональном союзе развито в программном документе, принятом на первом съезде евразийцев 1932 г. в Праге: «Национальности России-Евразии в своей совокупности образуют единый наднациональный союз, возникший на закономерной основе. Эта основа складывается из общего месторазвития — в чем состоит геополитическое единство национальностей России-Евразии; общности идеалов в строительстве социальной жизни, обнаруженной с особенной отчетливостью в революционных исканиях и указывающей на духовное единство; общности исторической судьбы, отличной от судьбы европейских и азиатских народов»27.
Таков был общий прогноз евразийцев на будущее СССР, таковы были их теоретические взгляды на национализм. С сожалением они должны были констатировать, что для «перевоспитания» бывших народов Российской империи в духе общеевразийского национализма реальных ресурсов в руках у их движения не было. Оставалось надеяться на внутреннюю эволюцию советского строя, когда сами жизненные обстоятельства заставили бы правительство действовать по евразийским рецептам.
Поступила в редакцию 20 июня 2016 г.
25 Флоровский Г.В. Евразийский соблазн // Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн. С. 237.
26 Евразийство (формулировка 1927 г.). С. 224.
27 Евразийство: Декларация, формулировка, тезисы // Вернадский Г.В. Опыт истории Евразии: Звенья русской культуры М., 2005.
