CC BY
122
ПОИСКИ МОЛОДЫХ УЧЕНЫХ
УДК 821.161.1.09 "1917/1991"
КОНЦЕПЦИЯ ПАССИОНАРНОСТИ Л.Н. ГУМИЛЕВА В ЕВРАЗИЙСКОМ КОНТЕКСТЕ
М.Е. Дымченко
Работы Л.Н. Гумилева внесли неоценимый вклад в развитие такого историко- и социально-философского направления, как евразийство. Сам Гумилев называл себя "последним евразийцем", подчеркивая этим свою принадлежность к данной интеллектуальной традиции, зародившейся в 20-е г. ХХ в. [1]. Целью данной статьи является исследование линии преемственности и сходства социально-исторической и цивилизационной рефлексии Л.Н. Гумилева со сложившейся в русской философии евразийской традицией осмысления специфики социальной эволюции. Для достижения данной цели необходимо, во-первых, кратко охарактеризовать само направление евразийства, его истоки и каналы развития; во-вторых, реконструировать основные идеи, сформировавшиеся в его рамках и, в-третьих, обозначить место и значение теории Л.Н. Гумилева в контексте евразийского социально-философского мышления. Фактический материал, на который мы непосредственно опираемся в ходе решения поставленных задач, - это тексты основных представителей евразийского движения, а также работы Л.Н. Гумилева. Отметим, что проблема соотношения концепции пассионарного этногенеза частично становилась предметом анализа в трудах таких ученых, как А.Т. Горяев [2], А.Г. Дугин [3], М.А. Киркин [4], К. Фрумкин [5], Ш.М. Шукуров [6] и др. В раскрытии данного потенциала и заключается социально-философский аспект смыслового "присутствия"
Дымченко Марина Евгеньевна - соискатель кафедры истории и культурологи Донского государственного технического университета, 344000, г. Ростов-на-Дону, пл. Гагарина, 1, т. 8(863)2738328.
идей Льва Гумилева в лоне накопленного его предшественниками и единомышленниками исследовательского опыта.
Датой возникновения евразийства можно считать 1921 год, когда в Болгарии в Софии вышел сборник статей "Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийства". Необходимо отметить, что обстановка 1910-1920-х гг., в которой возникло евразийство, наложила отпечаток на самоощущение и настроения эмигрантской среды. В интеллектуальной сфере эмиграции шел активный процесс осмысления произошедшей социальной катастрофы, поиск причин поражения белых, корней успеха большевиков, выработка новых стратегий развития.
Создателями евразийства выступили уже упоминавшийся князь Н.С. Трубецкой (1890-1938), видный филолог и историк, географ и геополитик П.Н. Савицкий (18951968), историк Г.В. Вернадский (1877-1973), сын В.И. Вернадского.
По словам Н.С. Трубецкого, "национальным субстратом того государства, которое прежде называлось Российской империей, а теперь называется СССР, может быть только вся совокупность народов, населяющих это государство, рассматриваемая как особая многонародная нация и в качестве таковой обладающая своим национализмом. Эту нацию мы называем евразийской, ее территорию -Евразией, ее национализм - евразийством" [7].
Евразийцы пришли к ряду оригинальных выводов в философско-историческом, идеологическом, этно-историческом, полити-
Marina Dymchenko - the competitor of Department of History and Culturology at the Don State Techical University, 1, Gagarinya Square, Rostov-on-Don, 344000, ph.+7(863)2738328.
ческом и социально-экономическом аспектах, что отличало их от монархистов и либералов. Мало того, в этом течении проявилось много схожего с идеологией большевизма, за исключением концепции мировой революции и отношения к религии. В дальнейшем в евразийском движении произошел раскол, связанный с просоветской деятельностью левой группировки (Л. Карсавин, С. Эфрон, Д. Святополк-Мирский).
Евразийство как зрелое течение русской общественной мысли стало одной из самых мощных концептуальных стратегий поиска цивилизационной идентичности русского мира и культуры. По нашему мнению, важнейшее достижение евразийства состоит в том, что фактически впервые в истории русской и мировой философии получило свое мета-историческое осмысление пространство, не отождествимое полностью с западноевропейским или восточным цивилизационными ареалами существования. Пространственный географический фактор, конечно же, учитывался и ранее. Достаточно вспомнить концепцию Монтескье, созданную в первой половине XVIII в. Да и образы всемирной истории, прописанные в философии истории Гегеля, непосредственно опираются на различие Запада и Востока (хотя, конечно, сам по себе географический фактор здесь лишь только самая первая абстракция). Однако именно евразийцам принадлежит заслуга возведения особого пространства исторического бытия народов в районе между Восточной Европой и Азией в собственном смысле слова (т.е. Востоком в классическом философ-ско-историческом смысле, использовавшемся Гегелем). Евразия как метаисторический социально-философский концепт и есть та призма, сквозь которую можно анализировать динамику российского общества на протяжении его длительной истории.
Территорию России, а точнее Советского Союза, евразийцы понимали как исторический и географический мир, который нельзя отнести ни к Европе, ни к Азии, а представляющий собой уникальную индивидуальность. В этом плане евразийцы близки к теории локальных цивилизаций А. Тойнби, которые тот рассматривал как определенные типы человеческих обществ, "вызывающие определенные ассоциации в области религии,
архитектуры, живописи, нравов, обычаев, -словом, в области культуры" [8]. Отличие идей евразийцев от идей А. Тойнби в том, что большое внимание ими уделялось при-родно-географическим факторам, что сближало их с Л.Н. Гумилевым, строившим свою концепцию этногенеза на тесном взаимодействии человеческих сообществ с природной средой. С точки зрения евразийцев, Евразия представляла собой территорию СССР в границах 1930-х гг. и Монголию, где народы связаны между собой значительным типом черт внутреннего духовного родства, психическим сходством и комплиментарностью. «Евразия, - утверждал П.Н. Савицкий, - есть область некоторой равноправности и некоторого "братания" наций, не имеющего никаких аналогий в междунациональных соотношениях колониальных империй. И "евразийскую" культуру можно представить себе в виде культуры, являющейся в той или иной степени общим созданием и общим достоянием народов Евразии» [9].
Европоцентризм признается евразийцами явлением вредным для неевропейских народов. Н.С. Трубецкой писал: "Человек с ярко выраженной эгоцентрической психологией бессознательно считает себя центром Вселенной, венцом создания, лучшим, наиболее совершенным из всех существ... Поэтому всякая естественная группа существ, к которой этот человек принадлежит, признается им самой совершенной. Его семья, его сословие его племя, его раса - лучше всех остальных, подобных им. Романогерманцы, будучи насквозь пропитаны этой психологией, всю свою оценку культур земного шара строят именно на ней. Поэтому для них возможно два вида отношения к культуре: либо признание, что высшей и совершеннейшей культурой в мире является культура того народа, к которому принадлежит данный "оценивающий" субъект, либо признание, что венцом совершенства является не только эта частная разновидность, но и вся общая сумма ближайшим образом родственных с ней культур, созданных в совместной работе всеми романо-германскими народами.
Первый вид носит в Европе название узкого шовинизма (немецкого, французского и т.д.). Второй вид всего точнее можно было бы обозначить как "общероманогерманский
шовинизм". Однако «романогерманцы были всегда столь наивно уверены в том, что только они - люди, что называли себя "человечеством", свою культуру "общечеловеческой цивилизацией" и, наконец, свой шовинизм -"космополитизмом"» [10].
Навязывание своей культуры и своего способа существования, с точки зрения евразийства, не может рассматриваться как благо, так как является разновидностью шовинизма. Оптимальной ситуацией в этой связи выступает "истинный национализм", который Н.С. Трубецкой считает положительным явлением и трактует как самопознание. Именно самопознание, а не заимствование чужих навыков или навязывание своих соседям, должно являться принципом жизни этноса. Этот принцип выступает "одинаково приемлемым для всех людей без различия национальностей и исторических эпох" [11, с. 92]. Его прочность и жизнеспособность заключаются в диалектическом единстве задач самопознания, решаемых как на уровне личности, так и на уровне этноса. Самопознание логически связано с понятием личности, а народ, пишет Трубецкой, представляет собой коллективную личность. Выделяет Трубецкой и ложный национализм, который представляет собой отождествление самобытности народа с древними культурными формами, созданными в прошлом и переставшими осуществлять живую связь культуры с психикой ее носителей. Ложный национализм неизбежно игнорирует смену этносов и характер их взаимосвязей. Современным примером такого ложного, согласно терминологии Трубецкого, национализма может служить родноверие, которое представляет собой попытки искусственного создания языческого культа, прикрываемые лозунгами возвращения к вере предков-славян. Родноверие не только имеет мало общего с язычеством Древней Руси, но и отрицает тысячелетнюю историю русского народа, его культуру, формировавшуюся под сильным влиянием православного христианства. Вымысел, обращенный в псевдоисторическую форму, заменяет собой историческую реальность. Проблема ложного национализма характерна практически для всех республик бывшего Советского Союза и представляет собой тему для отдельного исследования.
Особое место во взглядах евразийцев занимает вопрос формирования русского
государства. Здесь большое внимание уделяется роли татаро-монгольского нашествия, в котором евразийцы, как и Гумилев, видели массу положительных моментов. По словам Трубецкого, "нелепо писать историю России времен татарского ига, забывая, что эта Россия была в то время провинцией большого государства" [11, с. 112]. Свержение татаро-монгольского ига автор не относит к каким-то значимым событиям, выделяя взятие Иваном Грозным Казани и Астрахани. Произошла "замена ордынского хана московским царем с перенесением ханской ставки в Москву" [11, с. 115]. Вывод на первый взгляд может показаться странным, однако он полностью раскрывает взгляд евразийцев на понимание истории Евразии: произошло лишь смещение центра силы при сохранении цивилизацион-ной целостности.
А.И. Дугин отмечает: "До монгольского нашествия Руси евразийского содержания в Русском Государстве отчетливо не наблюдалось ... Евразийство, безусловно, было, но Евразийского Государства, т.е. особой формы самоопределения, идентичности не было. Киевская Русь была, скорее, смешанным типом, где преобладали черты восточно-европейского уклада, хотя и с изрядной долей половецкого, туранского начала. В самобытный культурный тип это, однако, не преобразовалось. Древняя Русь представляла собой периферию Европы, Византии и некоего евразийского пространства.
Русь стала обретать черты самостоятельной цивилизации, единства и государственности в монгольскую эпоху как часть улуса Джучиева. Московская Русь вышла из улуса Джучиева столбовым, огромным, державостроительным и континентальным образованием" [3].
Эпоха Московского царства, с точки зрения евразийцев, представляет собой расцвет Русского государства и русского народа, так как именно в этот период проявилась вся его самобытность. Преобразования Петра I, вызванные необходимостью ликвидации военного и технологического отставания от Европы, были, по мнению Трубецкого, проведены неверно. "Задача была выполнена именно так, как нельзя было ее выполнить. внешняя мощь была куплена ценой полного культурного и духовного порабощения России
Европой" [7]. Отмена патриаршества, вестер-низация образа жизни, широкое использование европейцев на высших постах государства и армии дали Трубецкому основание полагать историю России после Петра "периодом антинациональной монархии". Именно европеизация послужила причиной возникновения социальной розни между классами, сословиями и поколениями. Не отвергая технические и технологические заимствования, Трубецкой критикует социальный модернизм, европеизирование России. С этими взглядами согласен и Л.Н. Гумилев, называя образованных по европейским стандартам русских "второсортными европейцами".
Период расцвета идей евразийства завершился довольно быстро. Р. Вахитов выделяет четыре периода: первый этап научно-теоретического, философского евразийства (1920-1923); второй этап политического классического евразийства (1924-1927); третий этап раскола евразийства и возникновения левого евразийства (1927-1929); четвертый этап угасания евразийства (1930 - конец 1930-х гг.) [12].
Большой урон деятельности и влиянию организации был нанесен советскими спецслужбами, осуществившими операцию под кодовым названием "Трест". Органам контрразведки удалось создать видимость существования мощного антисоветского подполья, готового осуществить заговор с целью свержения советской власти и заманить на территорию СССР ряд деятелей эмигрантского движения. Когда надежды на скорую смену власти в России исчезли, политическая деятельность евразийцев потеряла смысл. Несмотря на то что в течение 1930-х гг. правым евразийцам удалось восстановить движение, создать Евразийскую партию, само оно переживало медленное угасание и к моменту начала Великой Отечественной войны сошло на нет.
Научная деятельность Л.Н. Гумилева долгое время протекала в отрыве от евразийской традиции, так как ознакомиться с эмигрантской литературой в СССР было невозможно. Лишь в 1956 г. Л.Н. Гумилев заочно познакомился и начал переписку с П.Н. Савицким, а позже - с Г.В. Вернадским, проживавшим в США. Именно Л.Н. Гумилев
стал связующим звеном в интеллектуальной традиции между евразийцами первой половины ХХ в. и неоевразийцами конца ХХ-на-чала ХХ1 вв. Его идеи пассионарной теории этногенеза легли в основу новых теоретических концепций, исследующих особенности социальной динамики России и ее место в современном глобализирующемся мире.
ЛИТЕРАТУРА
1. Гумилев Л.Н. Ритмы Евразии: эпохи и цивилизации. СПб.: СЗКЭО, Кристалл, 2003. 608 с. С. 24.
2. Горяев А.Т. Евразийство как явление культуры России: историко-философский аспект. Автореф. дис. ... канд. филос. наук. М., 1993. 29 с.
3. Дугин А.Г. Лев Гумилев и идеология евразийства [Электронный ресурс]. URL: http://levgumilev. spbu.ru/node/212.
4. Киркин М.А. Этническая доминанта: общественно-философский потенциал теории Льва Гумилева // Восточнохристианская цивилизация и восточнославянское общество в современном мире / Отв. ред. М.Н. Громов. М.: РАН. Ин-т философии, 2001. С. 214-228.
5. Фрумкин К. Пассионарность: к истории идеи // Мир страстей и заблуждений [Электронный ресурс]. URL: http://rusecka.h1.ru/Path-Kritika/ Frumkin-1.htm.
6. Шукуров Ш.М. Евразийская проблема в свете некоторых рассуждений JI.H. Гумилева // II Меж-дунар. конгр. "Культура и будущее России". Евразийская перспектива. М.: Б.и., 1994. С. 184-196.
7. Трубецкой Н.С. Общеевразийский национализм // Евразия. Информационно-аналитический портал. [Электронный ресурс]. URL: http://evrazia.org/mod-ules.php?name=News&file=print&sid=91.
8. Тойнби А.Дж. Цивилизация перед судом истории: Сборник / Пер. с англ. М.: Рольф, 2002. 292 с. С. 133.
9. Савицкий П.Н. Европа и Евразия // Nevmenadr. net [Электронный ресурс]. URL: http://www. nevmenandr.net /eurasia/1921-PNS-eur.php
10. Трубецкой Н.С. Об истинном и ложном национализме // Пути Евразии. Русская интеллигенция и судьбы России. М.: Русская книга, 1992. 430 с. С. 84.
11. Трубецкой Н.С. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока // Н.С. Трубецкой. Наследие Чингисхана. М.: Эксмо, 2007. 336 с.
12. Вахитов Р.Р. Четыре периода классического евразийства // Nevmenadr.net [Электронный ресурс]. URL: http://nevmenandr.net/vaxitov/eurperiod. php.
12 мая 2012 г.
