CC BY
43
Общественные и гуманитарные науки
• ••
45
ети продолжает употребляться почти до конца XIX в., особенно в языке людей, принадлежащих к поколению 3040-х годов» [1. С. 286]. В «Толковом словаре» Даля отмечено такое значение слова личноеть: «Личная обида, хула, падающая прямо на лицо; намек на человека». В художественной литературе XIX века слово личноеть выступало в разных семантических оттенках: «человеческая индивидуальность», «отдельный человек в соотнесении с обществом с соответствующими правами и обязанностями», «отдельный человек как носитель индивидуальных внешних и внутренних признаков».
Идиостилю Гоголя присуще употребление в речи героев поэмы «Мертвые души» и в собственном авторском тексте слов со старой или устаревавшей в его время семантикой не только для изображения фрагмента действительности или общественного поведения людей, но и в целях дополнения художественного образа характерной манерой оперировать лексико-семантической архаикой. Этим самым Гоголь, во-первых, акцентировал внимание на отдельной личности, во-вторых, передавал на примере её речевого поведения богатство, выразительность, самобытность народной разговорной речи.
Примечания
1. Виноградов В.В. История слов. М., 1999. 2. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 2. М., 1995. 3. Крысин Л.П. Иллюстрированный толковый словарь иностранных слов. М., 2008. 4. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1997.
Notes
1. Vinogradov V.V. History of words. M., 1999. 2. Dahl V.I. Explanatory dictionary of living great Russian language. Vol. 2. M., 1995. 3. Krysin L.P. The illustrated explanatory dictionary of foreign
words. M, 2008. 4. Ozhegov S.I. Shvedova N.Yu. Explanatory dictionary of Russian. M., 1997. Primechanija
1. Vinogradov V.V. Istorija slov. M., 1999. 2. Dal' V.I. Tolkovyj slovar' zhivogo velikorusskogo jazyka. T. 2. M., 1995. 3. Krysin L.P. Illjustrirovannyj tolkovyj slovar' inostrannyh slov. M., 2008.
4. Ozhegov S.I., Shvedova N.Ju. Tolkovyj slovar' russkogo jazyka. M., 1997.
Статья поетупила в редакцию 12.09.2013 г.
УДК 82(470.67)
НАЦИОНАЛЬНЫЕ ОСНОВЫ ФОРМИРОВАНИЯ МИФОПОЭТИЧЕСКОЙ МОДЕЛИ МИРА В РОМАНЕ Ф. БАДАЛОВА «МИФ»
© 2013 Абдурахманова Т.И. Дагестанский государственный педагогический университет
Статья поевящена актуальной проблеме прееметвенноети и транеформации мифо-эпичееких традиций в лезгинекой художеетвенной литературе (на примере романа Ф. Бадалова «Миф»).
The article deals with the actual problem of continuity and transformation of mytho-epic traditions in Lezgin fiction (by the example of the "Myth” novel by F. Badalov).
Stat’ja posvjashhena aktual’noj probleme preemstvennosti i transformacii mifojepicheskih tra-dicij v lezginskoj hudozhestvennoj literature (na primere romana F. Badalova «Mif»).
Ключевые слова: ментальноеть, мифология, мифопоэтика, фольклоризм, жанровая еиетема, лезгинекая проза, морально - этичеекие координаты, хронотоп.
Keywords: mentality, mythology, mythoOpoetics, folklorism, genre system, Lezgin prose, moral and ethical coordinates, chronotope.
Kljuchevye slova: mental’nost’, mifologija, mifopojetika, fol’klorizm, zhanrovaja sistema, lezginskaja proza, moral’no - jeticheskie koordinaty, hronotop.
46
• • •
Известия ДГПУ, №4, 2013
В литературе России второй половины XX века наблюдается тенденция целенаправленного обращения к национальной мифологии как потенциальному источнику творческого вдохновения и нетрадиционному способу передачи неповторимости и самобытности национального видения своего этноса. Желание изучить особенности исторического прошлого, специфику формирования ментальной характеристики этноса, возрождения культурных и морально-этических ценностей, нравственного кодекса своего народа являются вполне закономерным процессом не только в литературе, но и в современном мышлении в целом. С этой целью писатели обращаются к элементам мифологии (мифологеме или архетипу), включая их в ткань художественного произведения на уровне метафористи-ки, символики, иносказания, хронотопа, точки зрения персонажа и т. д., таким способом усиливая ориентацию на реалистическое воспроизведение действительности.
Процесс мифологизации литературы XX в. интересовал многих исследователей. Так, Е.М. Мелетинский, рассуждая об обращении различных писателей XX в. к мифологии, отмечал, что «... стремление выйти за социально-исторические и пространственно-временные рамки ради выявления общечеловеческого содержания было одним из моментов перехода от реализма XIX к модернизму XX в. А мифология в силу своей исконной символичности оказалась наиболее оптимальным вариантом описания вечных моделей личного и общественного поведения, неких сущностных законов социального и природного космоса» [6, 9]. Конечно, это привело и побочным эффектам, о которых пишет A.C. Козлов, считая, что если мифологическая школа XIX века пыталась объяснить ранние фольклорные формы художественного творчества, то в работах многих исследователей XX столетия формируется тенденция свести всю, даже современную литературу к мифу не только в генетическом, но и в структурном, содержательном и идеологическом планах [5. С. 237-248].
Современная лезгинская литература представлена множеством авторов, принадлежащих к разным возрастным категориям и имеющих порой весьма противоположные мировоззренческие установки. Творчество этих писателей
объединяет то, что в центре их внимания находится маргинальное поведение, дискретность сознания современного человека, чувство одиночества, неприкаянности, отсутствия смысла жизни и т. д., что позволяет предположить постмодернистскую направленность современной лезгинской литературы. Однако и европейский, и русский постмодернизм большей частью не ограничивается констатацией мира как Хаоса и анархии, а находится в поисках новых ценностных ориентиров, лежащих, в первую очередь, в области фольклора, мифологии, героического прошлого этноса, народной философии. Специфика художественного мифологизма в лезгинской литературе во многом обусловлена особенностями ее формирования и развития, которые зависели от исторического процесса. Народная духовная культура лезгин на первоначальных этапах своего развития была тесно связана с мировоззрением, сформированным потребностью осмысления людьми явлений природы сообразно своему миропониманию. Эти воззрения и послужили основой для создания мифов, преданий, легенд.
Мифологические интерпретации на уровне отдельных образов, мотивов, сюжетов были присущи лезгинской прозе на всех этапах ее развития. Однако усвоение мифоэпической традиции в раннем периоде носило достаточно поверхностный характер. При этом традиционное мифологическое сознание, опирающееся на характерные для лезгинского фольклора языческие и христианские мифологемы, в свое время осложнилось влиянием пролеткульта и идеологической цензурой. Но в литературном развитии начала 1990-х годов можно отметить творческое обновление и усиление мифопоэтического начала. Современная лезгинская литература, в особенности произведения последних десятилетий XX в., демонстрирует примеры художественного переосмысления народных мифов, усложнения модификаций художественного времени, использования внутреннего монолога героев и другие характерные приметы мирового литературного процесса.
Фольклорно-мифологический контекст лезгинской прозы второй половины XX века проявляется в качественно новом характере усвоения мифоэпической традиции, отражающемся как в ремифологизации и идеализации тра-
Общественные и гуманитарные науки
• ••
47
диции, так и демифологизации (антимифе, травестии, пародировании), а также в авторском мифотворчестве. Национальная мифопоэтика повлияла и на формирование таких жанровых модификаций, как историко-мифологический роман, роман-миф, романпритча, философско-мифологический роман и т.д.
Ярким примером творческого подхода к фольклорному мировосприятию является роман «Миф» Ф. Бадалова, в котором композиция строится с помощью отдельных мифов, соединенных посредством различных художественных приемов и захватывающего сюжета. Художественное пространство произведения объединяется в единое целое мифологическими международными «бродячими» сюжетами и местными сюжетными мотивами, самобытными мифами, отображающими древнейшие пласты мышления лезгинского этноса. В лезгинской культуре, фольклоре и мифологии встречаются отголоски давних анимистических, антропоморфических, космогонических и других поверий, присутствие которых в композиции романа указывает на влияние культур народов Ближнего Востока, с которыми древние албанцы (лезгиноязычные и другие племена) находились в религиозных, торговых и культурных связях.
В романе «Миф», еще не переведенном на русский язык, действие происходит во время языческого этапа духовного развития. Писателем создается целостная картина нравственно-философских и политических взглядов, религиозных верований и быта лезгин. В романе описываются события, якобы происходившие в первом веке до нашей эры. Существует два мира - мир богов и мир людей. Мир людей управляется богами, но они не считают нужным вмешиваться в каждый частный случай, предоставляя людям поступать по своему усмотрению. Произведение предельно насыщено мифическими образами и символами, с помощью которых создаются ассоциативные связи и расширяются рамки происходящего, переходя от конкретных правдоподобных событий до уровня универсальных моделей социальных отношений. Архети-пичность, ассоциативность и глубокий философский подтекст нравственного облика героев придают сюжетным линиям смысловую нагрузку непреходя-щести и «вечности».
Характерный для произведений мифопоэтического типа образный параллелизм в мифопоэтической основе романа «Миф» строится на аналогиях, сближениях и контрастах. Множество подсознательных ассоциаций, аналогий и т.д. предельно расширяет художественное пространство романа, делает произведение разноплановым, многозначным и пластичным, открывает возможность новых трактовок и интерпретаций. Центральные персонажи, генетически близкие героям архаических мифов (мужские персонажи) или воплощающие архетипические тендерные черты (женские персонажи), вызывают ассоциацию с аналогичной системой в области духовных и нравственных ценностей. Постоянное взаимодействие нескольких смежных миров расширяет поле деятельности и кругозор героев романа, становясь необходимым условием нравственного развития и усиления психологической убедительности образов. Сохранение своей культуры становится для героев одним из условий самоидентификации и выживания в чуждом для них мире. Созданный писателем мир, в котором сосуществуют бессмертные боги и смертные люди, можно рассматривать и как указание на национальные проблемы.
Важную роль в организации художественного построения романа играет его хронотоп. Структура модели национального мира в романе «Миф» определяется спецификой хронотопа, национальной аксиоматикой в сопоставлении с общечеловеческими нравственными ценностями, концепцией личности. Сложная многоуровневая структура романа сформировала соответствующий пространственно-временной континуум произведения, в котором «малая родина» выступает как средоточие правды о мире и критерий его оценки. Мифопоэтическая основа повествования обусловила создание цельной картины мироздания, сформировала представление о материальном и духовном единстве первозданного лезгинского мифологического мира. Мифологемы первоэлементов космоса: земли, воды, огня, воздуха - в романе «Миф» цементируют воедино картину мироздания, символизируют целостность происходящих в нем процессов и формируют совокупный художественный образ мира. Модель мира, воспроизводимая в
48
• • •
Известия ДГПУ, №4, 2013
романе, имеет выраженный мифопоэтический характер и отражает все основные духовно-нравственные парадигмы и общественно-социальные характеристики национального бытия. Вместе с тем модель национального бытия тяготеет к общечеловеческой модели-универсуму.
Образы мудрых старцев в романе «Миф» выполняют функции носителей и выразителей народной мудрости. Присутствие в сюжете бессмертных героев и значимость их образов также обусловлены влиянием мифопоэтики. Почти все женские образы, будь то богини или смертные девушки, - воплощение красоты и гармонии, носительницы света, в образах которых культивируются лучшие качества великого женского начала, прародительницы рода человеческого. В этом мире царит идея вечности, цикличности истории, когда все повторяется, но на новом витке спирали. Писатель выдвигает идею бесконечности жизни и беспредельности вселенной, богоподоб-ности человека, который способен приобрести божественные качества: безусловную и бескорыстную душевность, любовь, милосердие, светоносность. Кроме того, герои свободно перемещаются из одного мира в другой, что является еще одной характерной чертой мифологического мышления.
В концептуальной картине мира Ф. Бадалова отражаются архаические представления о взаимосвязи линейной и циклической моделей времени. Как и в традиционных мифологиях, в произ-
ведении нельзя не отметить связь между пространственными и временными категориями и тенденцию синтеза онтологических и аксиологических категорий. Наиболее ярко эти категории проявляются через комплекс представлений о душе и связанные с ними мифологемы перехода в инобытие как пути к Идеалу, Непостижимому, Истине и т. д. Приемом реализации этой мифологемы является включение мотивов перехода в потустороннее и реинкарнации, за которыми стоит представление о смерти, в то же время означающей начало новой жизни (Иррис и Лацар). Сам процесс перехода в инобытие раскрывается как избавление от уз эмпирического времени, приобщение к Вечности (временной аспект), тяготение к чему-то высшему, божественному, абсолютному (аксиологический и пространственный аспекты).
Таким образом, изучив специфику присутствия мифологического начала в лезгинской литературе, мы можем констатировать, что, отделившись от мифологии, художественная литература всегда, в той или иной форме, обращалась к ней. В наиболее эксплицитной форме мифологическая детерминированность литературы лезгинского народа проявляется в литературе последних десятилетий. Особый интерес представляют опыты освоения традиционной мифологии и авторского мифологизирования, проявляющегося через трансформации традиционных архетипов и мифологем в романе Ф. Бадалова «Миф».
Примечания
1. Аверинцев С.С. Мифы // Краткая литературная энциклопедия: в 9 т. М. : Советская энциклопедия, 1972. Т. 5. С. 876-882. 2. Акимов К.Х. Лезгинская национальная проза: история развития жанровой системы. Махачкала: Дагкнигоиздат, 1998. 136 с. 3. Бадалов Б. Миф. Роман. Баку, 1993. 303 с. 4. Ганиева A.M. Фольклор лезгин // Возрождение. Махачкала, 2000. № 6. С. 120124. 5. Козлов А. Мифологическая критика // Современное зарубежное литературоведение
(страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник. М.: Интрада ИНИОН Ран, 1996. С. 237-248. 6. Мелетинский Е.М. От мифа к литературе. М.: Изд-во РГГУ, 2000. 170 с.
Notes
1. Averintsev S.S. Myths // Brief literary encyclopedia: in 9 vol. M.: Soviet encyclopedia, 1972. # 5. P. 876-882. 2. Akimov K. Kh. Lezghin national prose: the history of the development of the genre system. Makhachkala: Dagknigoizdat, 1998. 136 p. 3. Badalov B. A myth. The novel. Baku, 1993. 303 p. 4. Ganieva A.M. Folklore of Lezgins // Revival. Makhachkala, 2000. # 6. P. 120-124.
5. Kozlov A. Mythological critic. // Modern foreign literary criticism (countries of Western Europe and USA): concepts, school terms. Encyclopedic reference. M: Intrada INION RAS, 1996. P. 237-248.
6. Meletinsky E.M. From myth to the literature. M: RSHU Publishing, 2000, 170 p.
Primechanija
1. Averincev S.S. Mify // Kratkaja literaturnaja jenciklopedija: v 9 t. M.: Sovetskaja jenciklopedija, 1972. T. 5. S. 876-882. 2. Akimov K.H. Lezginskaja nacional'naja proza: istorija razvitija zhanrovoj
Общественные и гуманитарные науки
• ••
49
sistemy. Mahachkala: Dagknigoizdat, 1998. 136 s. 3. Badalov B. Mif. Roman. Baku, 1993. 303 s. 4. Ganieva A.M. Fol'klor lezgin // Vozrozhdenie. Mahachkala, 2000. № 6. S. 120-124. 5. Kozlov A. Mifologicheskaja kritika // Sovremennoe zarubezhnoe literaturovedenie (strany Zapadnoj Evropy i SShA): koncepcii, shkoly, terminy. Jenciklopedicheskij spravochnik. M.: Intrada INION RAN, 1996. S. 237-248. 6. Meletinskij E.M. Ot mifa k literature. M.: Izd-vo RGGU, 2000. 170 s.
Статья поступила в редакцию 11.07.2013 г.
УДК 81.373
ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОЕ СВОЕОБРАЗИЕ И СТРУКТУРНО-СЕМАНТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ФРАЗЕОЛОГИЧЕСИХ ЕДИНИЦ С КОМПОНЕНТОМ «ДУША»
(на материале лезгинского, русского
и английского языков)
© 2013 Агарзаева Б.А. Дагестанский государственный технический университет
В статье рассматривается результаты сопоставления фразеологических единиц с компонентом «душа» в лезгинском, русском и английском языках последующим выявлением их специфики и этнокультурологического своеобразия.
The author of the article describes and analyzes the comparison results of phraseological units with a “soul” component in the Lezghin language, Russian and English.
V stat’e rassmatrivaetsja rezul’taty sopostavlenija frazeologicheskih edinic s komponentom «dusha» v lezginskom, russkom i anglijskom jazykah posledujushhim vyjavleniem ih specifiki i jetnokul’turologicheskogo svoeobrazija.
Ключевые слова: лезгинский язык, фразеология, лингвокультурология, соматический компонент.
Keywords: the Lezghin language, phraseology, linguoculturology, somatic component. Kljuchevye slova: lezginskij jazyk, frazeologija, lingvokul’turologija, somaticheskij komponent.
Фразеология всегда являлась объектом исследования многих ученых языковедов. Также большое внимание не только лингвистов, но и философов, культурологов, особенно в последние десятилетия, уделялось изучению различных уровней языка. Одним из них является фразеология в лингвокультурологическом аспекте. В этой связи, на наш взгляд, наиболее актуальным остается рассмотрение языковых структур, которые открывают путь к внеязыковым структурам, описывающим наш реальный мир.
В своих трудах по языкознанию и культурологии еще Э. Сепир отмечал, что «роль языка в накоплении культуры в ее историческом наследовании очевидна и очень существенна. Это относится как к высоким уровням культуры, так и к
примитивным ее формам. Большая часть культурного фонда примитивного общения сохраняется в более или менее четко определенной языковой форме» [3.
С. 233]. Такими языковыми формами, наиболее ярко запечатлевающими и воспроизводящими социокультурные стереотипы, являются фразеологизмы, паремии, афоризмы. Необходимость рассматривания «человека в языке» возникает в связи с тем, что многие из этих форм связаны с антропоориентированностью современной науки, в частности науки о языке. Таким образом, в статье исследуется национально-культурная специфика во фразеологической системе, базовый универсальный концепт -концепт «душа».
Существует основной набор архетипов, на основе которых строится кон-
