CC BY
77
ARTISTIC HISTORIOSOPHY IN THE PROSE OF MIKHAIL BULGAKOV
V. B. Petrov
The mid thirties of the 20th century saw Bulgakov going from the problem of intelligentsia fate in revolutionary reality to the problem of its place in a post-revolutionary world. In his satirical novellas Bulgakov raises an issue of social progress giving marked preference to Great Evolution.
Key words: Mikhail Bulgakov, satire.
© 2011
И. Ф. Герасимова
НАЦИОНАЛЬНЫЕ ОБРАЗЫ ВОЙНЫ И МИРА В ЛИРИЧЕСКОЙ
ПОЭЗИИ ХХ ВЕКА
В статье анализируется лирика поэтов — участников различных военных событий ХХ века. Делаются выводы о том, что образ возлюбленной при всех видимых различиях имеет общие черты в лирике поэтов разных стран: он отражает ментальность автора, самоценен, может быть рассмотрен как неотъемлемая часть образа мужества и как воплощенная жизненная ценность, ассоциирующаяся с миром и счастьем, которую необходимо защищать даже ценой жизни.
Ключевые слова: лирический герой, архетип, ментальность, национальный характер, духовная общность.
Неоднократно замечено, что в период катаклизмов обостряются человеческие чувства, в том числе и любовь. Периоды войн в истории человечества не исключение. Так, многие поэты стран, вступивших в Первую мировую, создали немало проникновенных произведений о любви.
С типологических позиций весьма интересно проследить, как воссоздается в них образ лирической героини-возлюбленной, что позволит обнаружить как сходства, так и различия в осознании различными культурными мирами ценности любви.
Например, француз Луи Жандро (Louis Gendreau) в стихотворении «Что такое война»1 в полном соответствии с кодексом чести, которому присущ традиционный набор «мушкетерских доблестей» французского воина, старается убедить свою возлюбленную в том, что славно проводит время в мужской компании. При-
Герасимова Ирина Фёдоровна — кандидат филологических наук, докторант кафедры русской литературы Московского государственного гуманитарного университета имени М. А. Шолохова. E-mail: [email protected]
1 Жандро 1917, 51-52.
мечательно, что он делает это от лица всех своих товарищей, понимая, что, видимо, его объяснения станут достоянием и других женщин, проводивших своих любимых на фронт: «Война, мой милый друг, — уж мы-то лучше знаем, — // Совсем не так страшна, как принято считать...». Правда, в одном «неудобстве» лирический герой все же признается своей возлюбленной, галантно делая ей комплимент: «Одно здесь тяжело, действительно: разлука, // Уж если правду говорить».
Женский образ сопряжен в этом стихотворении с образом дома, семьи: лирический герой не скрывает, с каким волнением ждут солдаты писем и насколько они важны для поддержания боевого духа:
Все ждут желанной вести.
Кому-то суждена сегодня благодать —
С женою, с дочерьми побыть мгновенье вместе.
Всех милых сердцу повидать.
Внутренний взор солдата направлен в сторону любимых не случайно: среди ужасов войны они являют собой тот свет, который помогает сохранить в человеке человеческое.
В стихотворении «Всенощная» русского воина-поэта князя Ф. Касаткина-Ростовского выражены переживания солдат, стоящих на вечерней молитве: даже близость предстоящей битвы не способна заглушить «прошлого. воспоминанья. // В природы близости и близости Творца». И чувства эти не случайно переданы так реалистически и психологически: «Храни, Господь, оставшихся далеко! // Дай, Боже, мощь врага скорее сокрушить!»2. Женщина представлена в этом произведении опосредованно — в мыслях о доме и о судьбе Родины, вступившей в войну, — но также как безусловная ценность культуры мира, которую необходимо защищать.
Руперт Брук — один из самых известных английских поэтов периода Первой мировой войны — в сонете «Safety» («Защищенность»), входящем в цикл «1914», признается возлюбленной: «Любимая!.. // Я защищен. Войне не хватит воли, // И Смерть бессильна против красоты» (пер. ^urnem^3. Чувства, высказанные в то время, когда поэт испытывал одно из глубочайших жизненных разочарований в связи с тем, что «his girlfriend, Ka (Katherine) Cox, had shown an interest in another young man» (его подруга Ка (Кэтрин) Кокс проявляла заинтересованность в другом молодом человеке)4, не могут не убеждать в понимании высокой значимости любви в жизни солдата.
Французский поэт Луи Мерсье (Louis Mercier) в «Молитве против соблазна воспоминаний»5 от имени фронтовиков просит Бога оградить его «от воспоминаний милых» «об очаге домашнем»:
А мы, мы прошлому всю нежность завещали,
К нему стремимся мы в тиши часов унылых.
Не дай нам, Господи, прельщения печали,
Прельщенья горького воспоминаний милых!..
2 Касаткин-Ростовцев 1915, 59.
3 Брук, http: // zhurnal.lib.ru/k/k_o_w/dead-l.shtml.
4 Brook, http: // www.warpoetry.co.uk/brooke2.html.
5 Мерсье 1917, 54-55.
По мнению лирического героя этого стихотворения, «соблазн воспоминаний» способствует тому, что «изнеможет дух в угрюмом наслажденье, // Он станет забывать свой долг неумолимый». Заметим, что для русской поэзии периода Первой мировой войны подобные настроения практически не свойственны. Пожалуй, одним из немногих исключений, впрочем, только подтверждающим правило, является стихотворение Н. Агнивцева «Весна 1915 г.»6. В нем поэт призывает не петь «о любви под грохот канонады». По его мнению, «лирический Ромео» должен находиться в окопе, поскольку создан «не только лишь для дам», а «розы красны» не потому, «что так желательно кокетливой Весне», — «кровью, может быть, опрыснуты оне». По сути, Н. Агнивцев протестует против позиции некоторых авторов ограничивать любовную лирику «розосоловьиной» тематикой, призывает деятелей искусства в военное время занять активную позицию: «Довольно, черт возьми, вздыхать и охать вам!».
Многие другие русские поэты видят в любимой женщине источник жизненных сил и вдохновения. Так, диптих С. Городецкого «Письма с фронта» (1916)7 адресован жене — А. Городецкой. Лирическая героиня любовных посланий поэта — женщина одновременно и земная, и небесная: «... Смеясь и сияя, // В высоте, как спасительный сон, // Ты стоишь надо мной, дорогая». Не случайно рядом со своей любимой помещает лирический герой и звезду, соединяющую их в разлуке: «Одна звезда над нами светит.» («Прости меня, когда я грешен.»); «скорбь моя. оборвала лучи у звезды, // У вечерней звезды белокрылой» («О тебе, о тебе, о тебе.»). Лирический герой С. Городецкого не боится выказать свою слабость, поскольку женщина для него — изначально существо высшего порядка8.
Отметим, что и себя, и возлюбленную он признает едиными во Христе: «Одной мы скованы любовью // И под одним крестом идем». Таким образом, присутствие Бога в духовном пространстве любовной лирики — важная особенность поэзии начального периода Первой мировой войны.
Например, у Н. Гумилева в стихотворении «Война»9 дух (воина) в соответствии с евангельской символикой уподоблен Жениху, идущему к «Невесте в дивный час». Лирический герой не мыслит себя в отрыве от возлюбленной.
То же присутствие Бога рядом с женщиной обнаруживается и в стихотворении Л. Афанасьева «Лежал я в поле средь трупов смрадных.», написанном от лица раненого, спасенного сестрой милосердия: «Явилась жизнь под красным знаком, // Под милосердьем святым креста»10. Здесь напрямую высказывается мысль о том, что женщина является охранительницей (а в данном случае — спасительницей) мужчины-воина, что характерно для русской литературной традиции.
Так, много позднее, в 1941 году, К. Симонов — русский советский поэт, фронтовой журналист — облек чаяния тысяч мужчин в четкую формулу: «Жди меня»11. Стихотворение с тем же названием по праву считается не просто од-
6 Агнивцев 1915, 110.
7 Городецкий, http: // gorodetsky.ouc.ru/pisma-s-fronta.html.
8 Герасимова 2010, 599.
9 Гумилев 1915, 99.
10 Афанасьев 1915, 166.
11 Симонов 1941, 18-19.
ним из лучших в творчестве поэта, но и является значительным вкладом в советскую литературу периода Великой Отечественной войны. Будучи сначала «личным письмом в стихах»12, оно получило впоследствии всенародное признание. «Феномен “Жди меня”, вырезаемого, перепечатываемого и переписываемого, посылаемого с фронта домой и из тыла — на фронт, выходит за рамки поэзии. “Жди меня” — молитва атеиста, заговаривание судьбы, хрупкий мост между жизнью и смертью, и оно же — опора этого моста. В нем же предсказано, что война будет долгой и жестокой, и угадано, что человек — сильнее войны. Если любит, если верит»13, — так воспринимает стихотворение сын поэта Алексей Симонов, выразивший, на наш взгляд, суть стихотворения и суммарное мнение о произведении многих людей различного возраста и рода занятий за более чем шестидесятилетнюю историю его существования. К числу последних следует отнести и англичанина Майка Манфода (Mike Munford), считающего, что «for innumerable others as well as for the poet, it expressed what they wanted to believe». And as an expression of national self-confidence, it was very important»14 (для бессчетного числа других, равно как и для поэта, оно выражало то, во что верить хотелось). На наш взгляд, это произошло и потому, что поэту удалось выразить ментальный дух народа, в данном случае — через обращение к духовно-нравственному наследию русского фольклора и древнерусской литературы: вспомним легендарный образ Ярославны — символ непобедимой женской верности и любви. Не случайно «Ярославне посвящены стихи военных лет О. Берггольц, С. Наровчатова, Н. Брауна, Л. Татья-ничевой, Вл. Зотова, А. Малышко, П. Воронько, поэма П. Антокольского»15, — замечает литературовед Л. Сазонова.
Характерно, что в жанре стихотворной молитвы в годы Великой Отечественной войны было написано не одно произведение. Так, в 1941 году украинский поэт Микола (Николай Александрович) Упеник сочинил стихи, обращённые к любимой женщине — жене [«Р. У.» в посвящении означает «Раисе Упеник» — И. Г.] и назвал их «Кохай мене» («Люби меня»). Лирический герой (здесь совпадающий с автором) — советский солдат (с самого начала войны М. Упеник был в действующей армии) обращается к своей возлюбленной, признаваясь в необходимости ее присутствия рядом с ним, солдатом. Русский перевод стихотворения сделан Г. Юнаковым, он сохранил ритмическую схему стихотворения, однако по сравнению с оригиналом данный перевод может быть признан вольным:
Кохай мене, я твш завжди, Люби меня. Я твой всегда,
незмшна подруго далека. разлука — времени уступка, —
Моя зажурена лелеко, моя печальная голубка,
прилинь сюди! (Люби меня, я твой лети сюда!16
навсегда, // Верная далекая подруга. //
Мой печальный аист, // Прижмись!)
У М. Упеника возлюбленная названа «лелека» — аист, в переводе Г. Юнакова она голубка. У М. Упеника образ возлюбленной связан с надеждами лириче-
12 Симонов 1975, 52.
13 Симонов 2006, 15.
14 Munford, http: // www.simonov.co.uk/biography.htm.
15 Сазонова 2003, 202-203.
16 Упеник 1985, 33.
ского героя на появление ребенка, то есть на обретение им бессмертия, поскольку известно, что аист является «священной птицей древнегреческой богини Геры — покровительницы кормящих матерей. Именно эта традиция легла в основу бытующего на Западе [и не только на Западе — И. Г.] поверья, что аисты приносят младенцев... В христианской иконографии аисты символизируют чистоту, благочестие и воскрешение»17. В переводе возлюбленная метонимически названа голубкой. Как известно, голубь как символ — это «мир, чистота, любовь, безмятежность, надежда. Христианская эмблема Духа Святого... целомудрия... Пара голубей на протяжении многих лет считается символическим изображением сексуальной гармонии, может быть, поэтому голубка стала персонификацией внимательной и нежной жены»18 . Таким образом, и в стихотворении М. Упеника, и в вольном переводе Г. Юнакова практически совпадают ментальные основы образа возлюбленной. Искренняя любовь лирического героя к женщине — жене — возвышает и его, солдата, сражающегося за свободу своей страны, мир и жизнь. Как и «Жди меня» К. Симонова, оно пронизано верой в мирное и счастливое будущее, завоеванное совместными его и ее усилиями.
Заметим, что эта поэтическая традиция продолжена и в лирике современных поэтов — офицеров, выполнявших свой воинский долг в Афганистане и других «горячих точках» на карте конца ХХ и начала XXI вв.
Так, Виктор Верстаков — боевой офицер, участвовавший в военных операциях в Афганистане и Чечне, награжденный орденом «Знак Почета» и медалью «За боевые заслуги», лауреат литературных премий имени Б. Полевого, А. Твардовского, К. Симонова, А. Платонова, М. Лермонтова, И. Бунина, «Традиция» и ряда других — в стихотворении «Война и любовь не бывают случайны.» пишет: «Смотрю на тебя как на дивную тайну: // Ты в мире одна, нет у Бога второй»19.
Тот же автор в другом стихотворении — «Разочарованным героем.» — призывает своих современников не уходить в быт «разочарованным героем», поскольку по-прежнему существуют «одна любовь. Одна присяга. // Одна великая страна. // Уже строка: ‘‘Назад ни шагу!’’ — // В приказ на завтра внесена»20.
Верный правде жизни, В. Верстаков в стихотворении «Из пламени Афганистана» рассказывает и о смертях «сыновей Родины», и о жестоком сопротивлении душманов, и о том, что солдатская вдова, надев «на левую руку кольцо // из пламени Афганистана», не всегда остается верна памяти мужа:
Но год или два, и ты вспомнишь едва любви не смертельные раны.
По сути, лирический герой не только обличает войну — убийцу людей и их любви, но и противопоставляет ей собственную волю и жертвенную любовь солдата, должного и способного одержать победу: «Я сделаю все, чтоб ты вышла жива // из пламени Афганистана»21.
17 Трессидер 1999, 9.
18 Там же, 60-61.
19 Верстаков 2006, 69.
20 Верстаков 1999, 17.
21 Верстаков 2006, 78.
Мысль об ответственности двоих за сохранение жизни на земле звучит и в стихотворении «Листва хрустела под ногами.» того же автора. И даже если любовь уходит, «утратив образ божества», в душе мужчины — защитника, солдата — она остается навсегда: «Прости, любовь. Прощай, аллея. // Хрусти, нетленная листва»22. По мысли лирического героя этого произведения, именно вечность любви дает силу мужчине.
В стихотворении Виктора Николаева [бывшего вертолетчика, служившего в Афганистане, ныне священника и автора книги «Живый в помощь. Записки “афганца”». — И. Г.] «Я тебе низко кланяюсь, Женщина!..» находим образ возлюбленной, соотнесенный с образом Божьей Матери:
Я тебе низко кланяюсь, Женщина!
Как споручнице нашей семьи.
Мы, как крепость, под Богом повенчаны И вдвоем одно целое мы23.
Женщина здесь не только «товарищ по поруке. Споручный, сподручный. что кому с руки»24, она земной образ «Споручницы грешных». Именно так называется одна из почитаемых в православии икона Богородицы, получившая свое название от надписи, сохранившейся на ней: «Аз Споручница грешных к Моему Сыну.»25. В стихотворении современного автора архетип женщина осмыслен в русле русской ментальности и традиции русской литературы.
Таким образом, замечено, что в лирике поэтов — участников сражений — архетипы дом (семья), женщина, Бог, любовь соседствуют с образами войны как одного из символов разрушения, хаоса, а также «жестокого» XX-го и начала XXI века26, одновременно противостоя им.
Образы лирического героя и лирической героини свидетельствуют о проявлении в них различных национальных культурных парадигм.
Так, образ лирической героини и в западноевропейской, и в русской лирике явлен сквозь призму восприятия лирическим героем. Он благоговеет перед возлюбленной, полон решимости ее защищать, но только в стихах русских авторов она, в соответствии с русской фольклорной и литературной традицией, воспринимается как охранительница (спасительница). Образ возлюбленной многогранен: он самодостаточен и в то же время может быть воспринят как составная часть образа мужества, столь характерного для лирики военных периодов мировой и отечественной истории, созданной во время войны.
Что касается лирического героя, то и на поле боя он даже в мыслях не отказывается от проявлений любви к единственной для него женщине [пусть и в виде отречения от «соблазна воспоминаний», — И. Г.]. В то же время стихи способствуют не только пониманию неизбежных различий проявления национальных характеров, но и духовной общности лирических героев произведений поэтов-воинов, протестующих против разъединения людей и утверждающих общечеловеческие ценности. Мирочувствование лирического героя простирается далеко за пределы
22 Верстаков 1999, 29.
23 Николаев, http: // sp.voskres.ru/prose/nikolaev1.htm.
24 Даль 1911, 458.
25 Тальберг 1997, 307-308.
26 Маслов, Прудник, www.polit.nnov.ru/2007/02/21/symbolwar.
конкретики (исторического события, истории любви, той или иной страны) к земному бытию в целом.
Отсюда и жанровые особенности лирики: при возможных модификациях основу жанровой структуры произведений поэтов-воинов составляет лирический дневник, отражающий реалии личного и мирового космоса в переломные моменты истории.
ЛИТЕРАТУРА
Агнивцев Н. 1915: Под звон мечей. Пг.
Брук Р. 1914. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http: // zhurnal.lib.ru/k/k_o_w/ dead-l.shtml.
Верстаков В. 1999: Русские времена. Стихи и песни. М.
Герасимова И. 2010: Мифопоэтическая символика в лирике поэтов Первой мировой и Великой Отечественной войн: С. Городецкий и К. Симонов (опыт сравнительно-типологического анализа) // Актуальные вопросы филологии и методики преподавания иностранных языков: материалы Второй международной научно-практической конференции: Электронная книга / Н. А. Карлик, К. Н. Антонова, Д. С. Исаева, И. В. Юрова, А. А. Чевта-ев (ред. кол.). СПб., 599-603.
Глинский Б. (ред.) 1915: Современная война в русской поэзии: в 2-х ч. Пг.
Городецкий С. 2011: Письма с фронта. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http: // www.simonov.co.uk/biography.htm.
Даль В. И. 1911: Толковый словарь живого великорусского языка: в 5 т. Т. 4. СПб.; М.
Лабри Р. 1917: Поэты войны // Аполлон. 4-5, 48-57.
Маслов О., ПрудникА. 2011: Война как символ (Символы и знаки XXI века). [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http: // www.polit.nnov.ru/2007/02/21/symbolwar.
Николаев В. 2011: «Я тебе низко кланяюсь, Женщина!..» // Союз писателей России. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http: // sp.voskres.ru/prose/nikolaev1.htm
Сазонова Л. И. 2003: «Слово о полку Игореве» в поэтических контекстах XX века // Теоретико-литературные итоги XX века / Ю. Б. Бореев, Н. К. Гей, О. А. Овчаренко, В. Д. Сквозников (ред.). Т. 1. М., 202-203.
Симонов А. К. 2006: Биография отца, написанная сыном // Литература в школе. 9, 14-17.
Симонов К.М. 1941: Жди меня // Новый мир. 11-12, 18-19.
Симонов К.М. 1973: От Халхин-Гола до Берлина. М
Тальберг Н. Д. 1997: Пространный месяцеслов Святых в Земле Российской просиявших. В каких нуждах каким иконам надлежит поклоняться. СПб., 307-308.
Ткаченко П. (сост.) Военный романс. Песни русского воинства: 2006: М.
Трессидер Дж. 1999: Словарь символов. М.
Упеник М. 1985: Стихотворения и поэмы. М.
BrookeR. 2010: His actual reaction to war. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http: // www.warpoetry.co.uk/brooke2.html.
MunfordM. The Poet. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http: // www.warpoetry. co.uk/brooke2.html.
NATIONAL IMAGES OF WAR AND PEACE IN THE LYRICAL POETRY
OF THE 20th CENTURY
I. F. Gerasimova
The article analyzes lyric verses of poets participating in military actions of the 20th century. It is inferred that, given an apparent difference, the lyrics of poets from different countries share common features of a sweetheart image that reflects the author’s mentality, has the value of its own, and can be regarded as an integral part of the image of courage. It can also be viewed as a realized life value associated with peace and happiness, which one must defend even at the expense of one’s life.
Key words: lyrical hero, archetype, mentality, national character, spiritual harmony.
Г. З. Гиляжева
ОСИП ИВАНОВИЧ СЕНКОВСКИЙ В ОЦЕНКЕ КРИТИКОВ И ЛИТЕРАТУРОВЕДОВ
В статье рассматривается оценка литературоведов и критиков литературной деятельности Осипа Ивановича Сенковского. При помощи этого анализа доказывается, что давно появилась необходимость подробного изучения художественного и журналистского творчество писателя, исследования историко-литературного значения его произведений и статей, их художественной структуры и жанровой своеобразности.
Ключевые слова: русская литература, О. И. Сенковский, критика, журнал «Библиотека для чтения».
О. И. Сенковский — одна из центральных фигур литературного процесса в России первой половины Х1Х столетия. В свое время его произведения имели немалый успех и пользовались популярностью. Подтверждение этому мы находим в диалоге Хлестакова с Анной Андреевной в гоголевском «Ревизоре»:
«Хлестаков: ...У меня легкость необыкновенная в мыслях. Все это, что было под именем Барона Брамбеуса... все это я написал.
Анна Андреевна: Скажите, так это вы были Брамбеус?
Хлестаков. Как же, Я им всем поправляю статьи. Мне Смирдин дает за это сорок тысяч»1.
Талантливый ученый, один из основателей русского востоковедения, критик, писатель, журналист, в глазах современников он был прежде всего редактором «Библиотеки для чтения», самого читаемого в 1830-40-е годы массового издания. Е. А. Соловьев указывает: «‘‘Библиотека для чтения’’ была единственным
Гиляжева Гульсина Зайнитдиновна - аспирантка кафедры современной русской литературы, Магнитогорского государственного университета. E-mail: [email protected]
1 Гоголь 1985, 45.
