CC BY
139
УДК 1147+571(07)
-КУЛЬТУРНОЕ СВОЕОБРАЗИЕ РУССКОЙ ФИЛОСОФСКОЙ МЫСЛИ
Д.Н. ЗАДВ0РН0В
Елабужский
государственный
педагогический
университет
e-mail: [email protected]
В статье рассматриваются характерные для русской философской мысли темы: соборность, идеал цельности, этический персонализм, онтологизация истины, интуитивизм, космизм, пути развития и менталитет российского народа, критерии прогресса общества и человека. Обосновывается представление о своеобразном подходе русских мыслителей XVIII - первой половины XX вв. к философским вопросам этики, онтологии, гносеологии, социально-философской антропологии.
Ключевые слова: русская философия, соборность, цельность, нравственные ценности, онтологизация истины, интуитивизм, менталитет, критерии прогресса.
Интерес к отечественной философии связан в первую очередь с поиском ответов на злободневные вопросы современности. Среди них выбор исторического пути России, миссия российского народа, возрождение гражданских чувств и патриотизма, развитие православных традиций как основы нравственного совершенствования общества и другие. Современная Россия и мир в целом переживают кризисные явления экономического порядка. Однако даже поверхностный взгляд на проявления кризиса убеждает нас, что его причины находятся в культурной плоскости. О переживаемом ныне состоянии еще в XIX в. писали русские философы. B.C. Соловьев предостерегал, что «для истинного решения так называемого «социального вопроса» прежде всего следует признать, что норма экономических отношений заключается не в них самих, а что они подлежат общей нравственной норме, как особая область ее приложения... Кто отказывается признать эту истину в принципе, тот почувствует ее фактическую силу в финансовых крахах и хозяйственных кризисах. Ведь и виновники и жертвы этих аномалий именно такие люди, которые трудятся для себя...»1. Несомненно, в современных условиях отечественное философское наследие приобретает особую актуальность.
Русская философская мысль оценивается неоднозначно. Ряд зарубежных и отечественных исследователей отрицают особенности русской философии, сводя ее сущность к подражанию западным школам. Подобное мнение высказывали П.Я. Чаадаев, А.Ф. Лосев, Г.Г. Шпет, Б.В. Яковенко, К. Шмидт, некоторые современные исследователи, например, Е.В. Барабанов. На наш взгляд, такая оценка несправедлива и искажает представление об отечественной философии. Во-первых, у русской философии, как и у любой другой национальной философии, есть свое лицо. Отрицать этот факт равноценно отрицанию национального самосознания и ментальных особенностей народа. Тема специфики русской философии неисчерпаема. Отечественному любомудрию свойственны такие черты, как свободомыслие, открытость к иным культурам, чувство общности всех людей независимо от национальной принадлежности, протест против нарушения прав личности, обличение пороков национализма.
Во-вторых, не следует преувеличивать роль европеизации русской философии и степень ее подражания западным школам. Принятие западных идей было ограничено традициями и духовным опытом православия. Поэтому естественно, что особенности православия наложили отпечаток на русскую философскую традицию, которого нет в философских школах, ориентирующихся на западное христианство.
Долгое время русская философия не выделялась в самостоятельную форму знания, поскольку в православной традиции, в отличие от католической схоластики, представление о гармонии веры и разума не закрепилось, и философия не рассматривалась в
1 Соловьев B.C. Сочинения. В 2т. Т.1. М., 1990. С. 134.
04878216
Серия Философия. Социология. Право. 2010. № 14(85). Выпуск 13
качестве инструмента богопознания. Божественные истины «показуются, но не доказу-ются». В этой связи неспециальные философские сочинения отражают уровень развития философии, а вся совокупность интеллектуальной деятельности (богословская, житейская, светская литература, иконопись, храмовая архитектура, литургической творчество и т.д.). Диффузия философских идей, их потаенная распространенность в российской культуре способствовала тому, что народ постоянно осознанно и неосознанно прикасался к ценностям любомудрия. Русская философия - это философия сердца и разума, что позволяет не только понимать ее, но и чувствовать. В цивилизационном смысле отечественная философия - это синтез «сердечности» Востока и «разумности» Запада.
Русская философия на всех этапах своего развития обладала национальнокультурном своеобразием, которое выражалось в особом внимании русских философов к следующим темам: соборность, идеал цельности, положительное всеединство, этический персонализм, онтологизация истины, критерии прогресса общества, интуитивизм, космизм, специфика русского человека и пути развития русского народа и человечества в целом. Названные темы особенно рельефно отразились в трудах мыслителей Нового времени (XVIII - первой половины XX вв.), опиравшихся на синтез православной традиции с высокоразвитыми формами философского мышления. Отметим, что концепция русского космизма довольно органично объединила характерные для русской философии идеи. Остановимся на наиболее характерных для русской философии темах, среди которых одной из наиболее значимых является природа соборности и соборных отношений.
Можно утверждать, что сознание российского народа тяготеет к соборности, которая возникает преимущественно на православной почве. В западном христианстве большинство религиозных положений имеют четкие формулировки, поскольку богословские споры проходили в понятийной форме и апеллировали к разуму. Иррационалистические особенности православия в совокупности с отсутствием абсолютных авторитетов в вопросах веры приводили к разнообразным мнениям в рамках церковного богословия. Истинность суждения определялась не столько логической доказательностью, сколько распространенностью мнения в церковной среде. Так возникает «соборный характер» русского мышления и особое значение коллективного, соборного начала в определении истины. Вместе с тем неверно утверждать, что соборность как модель человеческого общежития нашла полное воплощение в истории российского народа. В эпоху социализма единство было возведено в ранг абсолюта, не допускающего никакой множественности. В современной России наблюдается поток множественности (преобладание групповых и личных интересов), разрушающей всякое единство. И то и другое является искажением истинного духа соборности. «Единство во множестве», социальность, не уничтожающая индивидуальные черты, и есть основная характеристика соборности. При этом соборность не требует внешнего соединения, она существует потенциально. Идея соборности дает возможность совместить провиденциализм с активностью человека.
Однако, как справедливо указывает В.И. Иванов, «соборность - задание, а не данность...»2. На реализацию этого задания должны быть направлены усилия философской общественности с тем, чтобы созидать «единство во множестве» как гарантию целостности, устойчивости и гармоничного развития российского человека и общества.
Сущность соборности раскрывается в ее основных формах. По мнению С.Л. Франка, «первичной и основной формой соборности является единство брачно-семейное...»3. Это означает, что укрепление института семьи является корнем, из которого прорастает духовно-соборное единство общества. Формами соборности выступают также религиозная жизнь и общность судьбы всякого множества людей. «Работники в каждом общем деле спаиваются между собой чувством товарищества, некой внутренней близостью; солдаты, участники одних походов и сражений, навсегда становятся братьями...»4. Уместно здесь вспомнить и концепцию «общего дела» Н.В. Федорова.
Опорой соборности является родство, выраженное в уважении к дедам и прадедам, истории и традициям страны. Забвение, безродность «есть начало неосуществимое...
2 Иванов В.И. Родное и вселенское. М., 1994. С. 137.
3 Франк С.Л. Духовные основы общества. М., 1992. С. 58.
4 Там же. С. 60.
антихристова печать, и везде, во всех идеях, во всех построениях, ею отмеченных, - можно безошибочно сказать: это царство не жизни, а смерти...»5. Неслучайно, по мнению В.Н. Муравьева, глупость и невежество русской революции основано на безродности, забвении прошлого, «внутренней короткости, одномерности настроений и влечений»6.
Соборность не может быть абстрактной категорией. «Истинное «мы» столь же индивидуально, как «я» и «ты»... Любить можно только индивидуальное, ибо любовь есть не абстрактное отношение, а сама жизнь, есть жизнь индивидуальности. Как нельзя в подлинном смысле слова любить «человека вообще», а можно любить только данного человека»7. Поэтому конкретная семья, народ, церковь должны быть носителями соборности во «сверхвременном единстве... сверхиндивидуальной памяти и сверхиндивиду-альных целей»8. Слабо оформленная соборность лежит в основе идей корпоративной чести офицеров, врачей, учителей, ученых, в меньшей степени предпринимателей, политиков. В этой связи необходимо оформление соборности в различных социальных и профессиональных группах через развитие этики корпоративных отношений.
Отдельной характеристикой соборности является ее коммуникативное содержание. Ряд русских философов (Н.А. Бердяев, Б.П. Вышеславцев, Н.Ф. Федоров) указывают, что соборное общение предполагает соединение одной человеческой души с другой, тогда как в мире объективированном, социализированном, массовом и количественном есть только сообщения, основанные на символах. «Объективированные и социализированные сообщения символичны, а не реалистичны. Общение тем и отличается от сообщения, что оно онтологически реально, сообщение же символично, есть лишь подаваемые условные знаки... Внутренняя эмоциональная жизнь в разной степени может прорываться в этих сообщениях, но никогда не достигается подлинное общение и соединение»9. Соборность основана на истинном общении, которое скреплено не договором, а любовью, «ибо любовь... не есть договор, и любовь к братьям не есть договор и потому не есть «закон дел»10. Взаимоприобщенность, соучастие в единстве, преодоление противоположности всеобщего и частного и составляют сущность соборного общения11. Оно глубже, интимнее, эмоциональнее, чем сообщение, связанное с простой передачей информации. Общение, соединение предполагает максимальную духовную общность. Возникновение «единства в слове», по Н.Ф. Федорову, возможно лишь через нравственные средства сообщения, чуждые экономическим интересам. В противном случае люди «будут братьями, которые не говорят друг с другом... и даже не бывают один у другого»12.
Технический прогресс, делая жизнь человека более комфортной, оказывает как положительное, так и отрицательное влияние на развитие соборного общения. С одной стороны, снижается уровень эксплуатации человека, поскольку многие операции выполняет техника. В результате патриархальное, родовое общение, носящее слишком безличный характер, уходит в прошлое. «Тут возможно открытие чего-то нового. Изменение отношения человека к человеку, человека к Богу, человека к животному или цветку...»13. С другой стороны, технизация жизни не только позволяет человеку окунуться в глобальное информационное пространство, но и лишает его интимности и близости общения. Соборность теряет одну из своих опор и делает человека одиноким в потоках информационных сообщений.
Социализм и капитализм в равной степени основаны на механистически-атомистическом понимании общества. Люди - это атомы, имеющие свои свойства и находящиеся в хаотичном движении столкновения и отталкивания. Для регуляции, упорядочения движения создаются специальные институты, в том числе основанные на принуждении. Для формирования соборности как системы общественных отношений необ-
5 Муравьев В.Н. Рев племени // Вехи. Из глубины: сб. ст. М., 1991. С. 421.
6 Там же, С. 422.
7 Франк С.Л. Духовные основы общества. М., 1992. С. 58.
8 Там же.
9 Бердяев Н.А. Философия свободного духа. М., 1994. С. 308-309.
10 Федоров Н.Ф. Сочинения. М., 1994. С. 36.
11 Вышеславцев Б.П. Этика преображенного эроса: Проблемы Закона и Благодати. М., 1994. С. 32-33.
12 Федоров Н.Ф. Сочинения. М., 1994. С. 37.
13 Бердяев Н.А. Философия свободного духа. М., 1994. С. 309.
Серия Философия. Социология. Право. 2010. № 14(85). Выпуск 13
ходимо стремиться к «органически-корпоративно-иерархическому состоянию, которое, тем не менее, пробивается через сильное чувство свободы и демократическую активность самоуправления»14. По мнению С.Л. Франка, достижение такого общественного состояния связано с областью конкретно-исторической политики, то есть государственной деятельностью. Думается, что значительную роль в формировании соборности должна сыграть российская интеллигенция, в том числе философское сообщество. Сущность этой роли в теоретическом плане будет состоять в глубоком и разностороннем обосновании феномена «соборности» и построении моделей его воплощения в жизни. При этом все проектируемые модели должны быть основаны на принципах сохранения универсального языка и отказа от постмодернистской паралогики.
Таким образом, соборность предполагает: l) общение, а не сообщение между личностями; 2) формирование нового сознания «на почве синтеза знания и веры»; з) целостность, скрепленную любовью, а не договором; 4) родство как осознание единого корня; 5) проявления в брачно-семейной, религиозной жизни, а также при осуществлении людьми общего дела; 6) единство «я» и «ты» вследствие первичности доминанты «мы».
Что мешает современному российскому обществу стать соборным? Первая причина - не умение доверять своему опыту. Россия, стремясь заимствовать лучшее, зачастую превращает акт заимствования в самоцель, и, увлекаясь процессом, копирует чужой опыт без критического разбора и внутренней оценки. Широкие заимствования проявлений иных культурно-исторических типов приводят к эклектичности российской культуры. Сочетание трудносочетаемого порождает конфликт между самобытным и инородным. В то же время следует иметь в виду то, что даже самые обширные заимствования не вызывают эклектичности при условии их глубокой адаптации под основы российской культуры. В этом случае инородное ассимилируется без негативных последствий и даже может стать движущей силой прогресса. По мнению B.C. Соловьева, акты национального самоотречения определяют наиболее динамичные и значимые этапы развития отечественной истории. Например, призвание варягов на Русь или реформы Петра I - это примеры обращения к инородному как первооснове стабильности, порядка, модернизации и т.д. На этих исторических этапах инородное претерпело глубокую адаптацию и потому гармонично прижилось без разрушения целостности культуры. В то же время онемечивание России в период правления Анны Иоанновны вызвало противоречия в общественном сознании. Но разве не наблюдаем мы акт национального самоотречения государственных деятелей того времени, призывавших инородную власть и понимавших всю юридическую и моральную слабость кондиций? Следуя постулату B.C. Соловьева, можно было ожидать динамичного развития страны, ее витка к новым высотам. Однако история распорядилась иначе. Значит ли это, что формула B.C. Соловьева работает в отношении одних и бессильна в объяснении других исторических фактов? Скорее формула философа свидетельствует о том, что прогресс исторического развития напрямую определяется степенью адаптации инородных структур к столпам российской культуры. Скажем еще более предметно. Если инородная тенденция не пытается изменить в худшую сторону нравственно-религиозный облик россиянина, то она действительно может выступить движущей силой прогресса российского общества. Причем национальное самоотречение, открывающее дорогу инородной тенденции, в данной ситуации является благом. Наше представление об инородном и критерии его прогрессивности несколько дополняет позицию B.C. Соловьева. Думается, что это позволяет устранить основания полемики, которая была развернута философом с представителями старого славянофильства, а также с Н.Я. Данилевским, К.Н. Леонтьевым и Н.Н. Страховым.
Вторая причина, мешающая российскому обществу обрести соборность, заключается в слабом развитии институтов гражданского общества и недостаточном привлечении населения к самоуправлению. Гражданское общество и самоуправление постепенно должны снять необходимость использования государством своей принудительной силы. Самоуправляющиеся системы могут нуждаться в регулировании, но не нуждаются в принуждении.
14 Франк С.Л. Духовные основы общества. М., 1992. С. 488.
Третья причина состоит в отдалении интеллигенции от властных структур. В России должны получить дальнейшее развитие механизмы, позволяющие интеллигенции участвовать в работе властных структур, например, в качестве экспертов. Важнейшей задачей государства, гражданского общества и самой интеллектуальной элиты должно стать поднятие социального статуса российской интеллигенции на уровень «властительницы дум». Для этого идеологию государства следует ориентировать на ценности интеллигенции, тем более что последние, в сущности, есть ценности народа, но с более высокой степенью нравственной осмысленности.
Четвертая причина находится в области правового нигилизма и неуважения граждан к нормам права. Законопослушность является почвой для развития чувства ответственности перед собой, обществом, природой, что в свою очередь препятствует складыванию «ложной цивилизации», живущей по принципу «после нас хоть потоп». В то же время правовая система должна быть основана на нравственных ценностях, а нормы права в своем содержании раскрывать общечеловеческую мораль.
Социально-философский анализ показывает, что моральное сознание обладает более широким влиянием на все общественные отношения, особенно связанные с социальной сферой жизни общества. Право призвано урегулировать лишь наиболее существенные для людей отношения по поводу охраны их жизни, собственности, здоровья, достоинства и т.п., а также их отношения к правительству и государству. При этом правовое регулирование не способно влиять на отношения, не поддающиеся внешнему контролю (любовь, дружба и т.п.) и не носящие конкретно волевой характер. Право не способно регулировать волевые отношения как процесс. Любое рассогласование морали и права, безусловно, должно разрешаться в пользу морали. В противном случае человек неизбежно превращается из цели в средство.
Другой важнейшей особенностью русской философской мысли является приоритет нравственных ценностей как основы цельности духовных сил человека. А. Белый указывает на то, что целостность, гармоничность, ритмичность являются основными составляющими жизни доисторического человека, поскольку «не существовало тогда многообразия социальных, познавательных и эстетических форм...»15. Человек и природа являлись единственной форма жизни. Целостность естественна как импровизируемая песнь, топор, украшенный резьбой. Однако с течением времени жизнь в многообразии форм, ни одна из которых не дает полного, единого представления о мире, начинает подтачивать и разрушать цельность человека. В итоге цельность и естественность жизни теряются. Появляются искусственные и оторванные от природы формы творчества - «лирический дифирамб, подчиненный правилам метрики, барельеф, украшающий портик храма»16.
В русской философии обоснована мысль о том, что возможность сохранения цельности жизни определятся ее нравственным содержанием. Целостная личность характеризуется сильным духом, потеря которого делает человека «одержимым или элементарными космическими теллурическими силами земли, расы, народа, пола, или элементарными социальными силами экономических интересов, денег, класса, социальной группы, партии»17.
Формирование целостности основано на нравственных свойствах, данных человеку природой. По мнению B.C. Соловьева, к таковым свойствам относится чувство стыда (первоначально - половой стыдливости), которое понимается как «естественный корень человеческой нравственности»18. Чувство стыда не утилитарно, оно имеет «сверхживотное значение». Стыдясь, человек отделяет себя от того, чего стыдится, и в этом нравственном акте проявляется его самость. «Второе нравственное данное человеческой природы - жалость или симпатическое чувство, в котором выражается этическое отношение человека не к низшей природе (как в стыде), а к подобным ему живым существам»19.
B.C. Соловьев полагал, что жалость есть основа должных социальных отношений. Третье
15 Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994. С. 243.
16 Там же.
17 Бердяев Н.А. Философия свободного духа. М., 1994. С. 361.
18 Соловьев B.C. Сочинения. В 2т. Т.1. М., 1990. С. 51.
19 Соловьев B.C. Сочинения. В 2т. Т.1. М., 1990. С. 52.
Серия Философия. Социология. Право. 2010. № 14(85). Выпуск 13
нравственное качество, данное человеку природой, - чувство благоговения или благочестия, представляющее собой должное отношение к высшим силам. На этом чувстве основана всякая религиозность, рассматриваемая в русской философии как единство инстинкта, души и духа. Указанное единство позволяет религиозному человеку сохранять целостность, быть «монолитом». Как указывает И.А. Ильин, религиозность «имеет удивительную способность - внутренне объединять человека, придавать ему духовную цельность или тотальность... и строго говоря, человека только тогда следует называть религиозным, если и поскольку ему удается стать духовным единством»20. Духовная слабость, расщепленность человека свидетельствуют о том, что его религиозность только возникает или, наоборот, разрушается и гибнет.
Внутренняя, душевно-духовная тотальность формируется в человеке как последовательно, эволюционно, так и через революционные скачки, которые происходят, когда человек сталкивается с тяжелыми испытаниями. Духовное единство может возникнуть и в последние минуты жизни человека, как у «детопокупателей», «о которых повествует Виктор Гюго: в открытом океане их настигает буря, они терпят кораблекрушение, в первый раз в жизни произносят молитву Господню и тонут, стоя на коленях»21.
Цельность и единство «я» определяется способностью человека к устремленному внутрь созерцанию, которое «выбрасывается вовне в своей активности и объективируется, то есть отпадает от собственного существования»22. Созерцание является условием нормальной душевной жизни человека, поскольку позволяет личности освободиться «от всякой предвзятости, от всякой инородной тенденции, навязанной внешними задачами жизни»23. Устремленность к собственному сознанию способствует формированию убеждений человека не на основе внешних побуждений, моды, «не ради остроумия или увлекательности прочитанной книги»24, а в соответствии с врожденными особенностями своей воли. Такие убеждения являются истинными двигателями жизни человека. Они позволяют направлять сплоченные духовные силы человека на перестройку действительности. По мнению М.О. Гершензона, цельность, возникающая из созерцания, еще не определяет религиозные, нравственные и политические убеждения человека, но выступает первым условием такого определения. Созерцание, по Н.А. Бердяеву, так же необходимо для перехода «я» в личность, как и творческая деятельность.
Ущербность капиталистических отношений, с точки зрения многих русских философов, определяется преобладанием экономического интереса над нравственностью, что приводит к игнорированию значимости целого. Для преодоления этого положения «функциональное значение должны получить и рабочий и капиталист, а государство, охраняя необходимую для экономической жизни сферу свободной инициативы и конкуренции, регулировать и контролировать ее не с точки зрения интересов рабочего и капиталиста, а с точки зрения интересов целого»25.
Дегуманизация капиталистического хозяйства может быть остановлена только разумным государственным регулированием и последовательным влиянием гражданского общества на экономические интересы классов. Экономические отношения, в первую очередь отношения собственности, порождают у трудящихся интересы обеспечения достойной материальной жизни, сохранения нормального взаимодействия с владельцами средств производства и мотив творческого созидания. Для господствующих классов - это в основном интерес получения прибавочного продукта через побуждение людей к труду и создания соответствующих социально-политических и иных условий. Ф.А. Степун высказывает точку зрения о том, «что классовое чувство пролетариата, в противоположность классовому чувству буржуазии, есть не только чувство общего экономического интереса, но и чувство единой судьбы, объединяющей миссии. В каждой пролетарской аудитории непосредственно ощущается проходящий через все сердца общий идейный ток (в буржу-
20 Ильин И.А. Путь к очевидности. М., 1992. С. 398.
21 Там же.
22 Бердяев Н.А. Философия свободного духа. М., 1994. С. 291.
23 Гершензон М.О. Творческое самосознание // Вехи. Из глубины: сб. ст. М., 1991. С. 79.
24 Бердяев Н.А. Философия свободного духа. М., 1994. С. 291.
25 Трубецкой Н.С. Пути Евразии. М., 1992. С. 412.
азной всего только однородный рассеянный интерес)»26. Мы считаем неверным крайнее противопоставление экономических интересов классов. Напротив, их сближение выступает необходимой основой и критерием успеха социального регулирования человеческого труда. О. Конт утверждал, что мудрость политиков заключается в их способности гармонически сочетать интересы различных социальных групп, так как от этого зависит стабильность общества и его развитие. Сокращение противоречий между экономическими интересами классов особо актуально для социальных систем с высокой степенью расслоения, которое характерно в частности и для российского общества. На наш взгляд, сближение экономических интересов определяется, во-первых, осознанием классами единой национальной принадлежности. Мы соглашаемся с мнением С.Н. Булгакова о том, что «национальность сильнее классового чувства, и в действительности, несмотря на всю пролетарскую идеологию, рабочие все-таки интимнее связаны со своими предпри-нимателями-соплеменниками, нежели с чужеземными пролетариями, как это и сознается в случае международного конфликта. Не говоря уже о том, что и экономическая жизнь протекает в рамках национального государства... но и самые классы существуют внутри нации, не рассекая ее на части»27. В сущности российской культуры экономический интерес не выступает центральной детерминантой человеческой активности. Однако это положение в настоящее время претерпевает существенные изменения.
Во-вторых, успех упорядочения человеческого труда непосредственно связан с учетом классами взаимных экономических интересов. Это достижимо через развитие потенциала экономического сознания возможностями политики (с идеократией в основе), права, морали и религии.
В конечном итоге экономический и моральный дефект капитализма должен устраняться на основе кардинальной смены акцентов хозяйственной деятельности, то есть производство должно существовать для человека, а не человек для производства. Норма экономических отношений «подлежит общей нравственной норме, как особая область ее приложения»28, что, в сущности, и является экономическим прогрессом.
В русской философии проведен глубокий анализ взаимосвязи свободы, любви и добра. Показано, что «в свободе, оторванной от живых движений любви, и есть семя смерти»29. В романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» Раскольников «разложив в работе разума все предписания традиционной морали... стал вплотную перед соблазном, что «все позволено», и, руководствуясь ценностью свободы, пошел на преступление. При этом, даже находясь на каторге, он не испытывал раскаяния. «Поворот пришел позже, когда в нем расцвела любовь к Соне, а до этого в его свободе он не находил никакого вдохновения к моральному раздумью»30. В этом кроется важная догадка Ф.М. Достоевского, указавшего на то, что только сочетание, взаимопроникновение свободы и любви открывает истинный путь к добру.
Цельное восприятие познаваемого мира, онтологизация истины, интуитивизм выступают характерными особенностями концепции познания, разработанной в русской философской мысли. Н.О. Лосский показывает, что всякий познаваемый предмет и весь познаваемый мир есть целое (или момент целого), в котором можно различать стороны, но не чистая множественность самостоятельных элементов. Философ не отрицает существования множественности в мире, но полагает, что «какие-либо А, В, С обособлены друг от друга лишь в каком-либо определенном отношении, а в некотором другом отношении у них есть единая основа, они принадлежат к одному целому, и самая их обособленность необходимо требует какой-либо формы взаимоопределения и объеди-ненности их в некотором другом направлении»31. НА. Бердяев критически оценивает идею Н.О. Лосского (как впрочем, Э. Гуссерля и А. Бергсона) о том, что через интуицию реальности непосредственно входят в познание. Он полагает, что интуиция активна, а
26 Степун Ф.А. Сочинения. М., 2000. С. 364.
27 Булгаков С.Н. Два града. Исследование о природе общественных идеалов. Спб., 1997. С. 341.
28 Соловьев B.C. Сочинения. В 2т. Т.1. М., 1990. С. 410.
29 Зеньковский В.В. История русской философии. М., 2001. С. 410.
30 Там же, С. 411-412.
31 Лосский Н.О. Избранное. М., 1991. С. 346-348.
Серия Философия. Социология. Право. 2010. № 14(85). Выпуск 13
не пассивна, она есть по преимуществу творчество в познании и предполагает творческое вдохновение. Интуиция выступает механизмом творчества. Она, по мнению Н.А. Бердяева, «есть творчество смысла, активное осмысливание, прорыв смысла во тьму»32. Русская философская мысль не принимала материалистического обоснования основных этапов проявления интуиции, полагая, что в ее сущности «есть нечто, принадлежащее высшему разуму»33.
Для русской философии характерно соединение правды-истины, правды-справедливости, мысли, чувства и действия, то есть неприятие абстрактного идеализма, оторванного от душевного переживания и волевого импульса к деятельности. Русская философия пытается сочетать рациональные, логические и мистические, интуитивные формы отношения человека к миру, поэтому русскую философию называют конкретным идеализмом в отличие от западного абстрактного идеализма. Многие русские философы (И.О. Лосский, С.Л. Франк, А.Ф. Лосев, В.А. Кожевников и др.) основу познания видят в реальной интуиции, которая существенно отличается от интеллектуальной интуиции Р. Декарта. Реальная интуиция предполагает такое постижение внешнего, когда оно сливается с внутренним, психическим, например, с верой. «Не есть ли всякое знание вместе с тем и вера, и не есть ли всякая вера вместе с тем и знание?» - вопрошает НА. Бердяев. И отвечает: «Вера лишь расширяет сферу знания и говорит о восприятии вещей высшего порядка, но столь же реальных, как и вещи низшего порядка. Быть может, вера есть знание высшего порядка, знание полное, а горделивое знание есть вера низшего порядка, вера неполная. Тогда спор знания с верой окажется спором низшей и частной формы знания с высшей и полной формой знания; низшей и частной формой веры с высшей и полной формой веры»34. Для русской философской мысли характерно соединение знания и веры, то есть земной истины и трансцендентных смыслов бытия.
Онтологизация истины препятствует отрыву от реальности в познании и распаду цельности личности. Гносеология разделяет субъект и объект познания, что является симптомом серьезной болезни в бытии человеческом. Сущность этой болезни раскрыл И. Кант, который в своей философии «оставляет человека перед бездной пустоты, предоставляет человеку субъективно воссоздать объективно утерянное бытие»35. В русской философской мысли иной подход. Бытие человека, его праведность определяет раскрытие в нем способности к овладению смыслами окружающей реальности. Иными словами, истинность сближается с праведностью, поскольку у них общий корень - стремление к целостности. Истинность - это стремление к собиранию и пониманию целого, а праведность - это стремление к единению личного духа и Бога, но духа в его цельности. Для русской философской мысли не значим вопрос первичности или вторичности субъекта и объекта познания. На первый план выходит их потенциальное единство и тождество, скрепленное живой и сильной верой. Приобщение к реальности как функции личности дано «верующему мышлению». При этом процесс онтологизации истины проникнут интуитивизмом, который «вскрывает и устраняет ложную предпосылку разобщенности между познающим субъектом и познаваемым объектом»36.
В вопросах научного познания русские философы много размышляли о путях формирования «новой науки». По В.Ф. Одоевскому культура ослабляет в человеке «ин-стинктуальные силы» (совокупность инстинктов), что приводит к доминированию разума. Вследствие этого возникает синкретизм в познании. «Новая наука» должна пробудить «инстинктуальные силы» человека, отказавшись от синкретизма в пользу цельного знания. Для этого нужно идти по дороге предтеч «новой науки»: Карусе, Гете, Ломоносова, то есть сделать науку поэтической, основанной не только на разуме, но и на резонансе чувств. Идеалом для речи в «новой науке» является та сила выражения, которая характерная для искусства. «Симпатический резонанс» и поэтические чутье позволит познать
32 Бердяев Н.А. Философия свободного духа. М., 1994. С. 260.
33 Тарасов Б.Н. Чаадаев. М., 1990. С. 479-480.
34 Бердяев Н.А. Сочинения. М., 1994. С. 118.
35 Там же, С. 31.
36 Лосский Н.О. Избранное. М., 1991. С. 335.
истину, поскольку процесс познания в этом случае будет проникнут «инстинктуальной силой». По идее В.Ф. Одоевского, без художественного дара не овладеть смыслами окружающего мира.
Путь к «новой науке», по B.C. Соловьеву, лежит через синтез позитивной науки, философии и теологии. Все предшествующие теории познания, по мнению B.C. Соловьева, не обладали цельным знанием и носили односторонний характер, возводя в абсолют или реальный эмпирический факт, или общую рационалистическую идею, или представления о трансцендентном мире. Каждая из односторонних концепций пытается поглотить другую, отсюда происходит борьба между теологией, философией и положительной наукой. Философия цельного знания исходит из признания необходимости развития позитивной науки, философии и теологии. Они при правильном сочетании не противоречат, а взаимодополняют друг друга. Первая дает необходимую эмпирическую основу всякому знанию, вторая сообщает ему идеальную, теоретическую форму, в третьей получает оно абсолютное содержание и главную цель.
Таким образом, в рамках русской философской мысли обоснована специфическая парадигма научного познания, которая характеризуется: l) опорой на синтез позитивной науки, философии и теологии; 2) ориентированностью на нравственные ценности; з) отражением процессов онтологизации истины; 4) активизацией реального интуитивизма в познании; 5) допущением национально-культурного своеобразия, особенно в гуманитарном познании; 6) стремлением к идеалу целостности знания.
Пути развития России и менталитет российского человека являются характерными темами русской философской мысли. Не останавливаясь на тонкостях славянофильского и западнического подходов к определению пути и миссии российского народа, рассмотрим философские представления о типичном и нетипичном в свойствах (менталитете) русского человека. Выскажем также рабочие гипотезы о причинах возникновения тех или иных особенностей менталитета российского народа.
Важнейшими обычаями славян еще в догосударственный период следует считать гостеприимство («к иноземцам они относятся ласково... оказывая им знаки своего расположения»), отказ от рабства («предлагают на выбор: желают ли они за известный выкуп возвратиться восвояси или остаться там, где они находятся на положении свободных и друзей»). Названные исторические особенности определили соответствующие ментальные черты русского человека.
Одной из первых исторически сложившихся черт славян является стремление к крайностям. Примечательно, что древнерусское государство формировалось в рамках двух центров, принципиально отличающихся по своим формам организации власти — авторитарного Киева и демократического Новгорода. Думается, что эта особенность политического устройства древнерусского государства и определила стремление к крайностям как ментальную черту славян, русских, россиян.
Другой характерной чертой российской ментальности является неуважение к закону, но преклонение перед представителем власти. Продолжая ряд гипотез, предположим, что возникновение указанной особенности связано с эпохой золотоордынского ига, когда правовая база Руси игнорировалась наместниками монголо-татар. Таким образом, справедливость и законность определялась не нормами права, а мнением людей, наделенных властью.
В новое время обычаи и традиции проходят этап консервации и приобретают вторичный характер. Освободившиеся позиции постепенно занимают нормы и установки государственного законодательства, которое имеет тесную связь со становлением и развитием властных институтов. Для нас особый интерес представляют такие способы реализации власти, которые в своем культурологическом содержании отвечают потребности социума в сохранении целостности. На протяжении российской истории применялись следующие способы реализации власти, отвечающие указанным задачам: l) договорной («пусть каждый держит отчину свою...не поступати в жребий братень»); 2) силовой («колокол вечной свесили»). Можно предположить, что первый способ явился источником таких ментальных свойств российского народа, как замкнутость, закрытость в своем микромире (дом, семья и т.п.), вера в случай. Второй способ определил традицию игнорирования мнения народа (вече) и установления следующих ментальных черт: «от нас ничего
Серия Философия. Социология. Право. 2010. № 14(85). Выпуск 13
не зависит», «мы бесправны, а потому ни за что не ответственны», «во всех бедах виновато государство и власть».
В период формирования Московского государства сложились или проявили себя значимые ментальные черты, в числе которых вера в доброго царя. Она обусловила легкий приход к власти Лжедмитриев и устойчивое мнение народа о «незапятнанности» биографий авторитарных российских правителей. По мнению Н.Я. Данилевского, особенность российского государственного строя состоит в том, что весь русский народ сосредоточен в своем Государе, «который вследствие этого есть живое осуществление политического самосознания и воли народной, так что мысль, чувство и воля его сообщаются всему народу процессом, подобным тому, как это совершается в личном самосознатель-ном существе»37. Искренне слово Государя может привести весь народ в состояние «дисциплинированного энтузиазма». В результате образуется «сила, которой мир давно уже или даже вовсе еще не видал»38.
Сложно не согласиться с мнением Н.А. Бердяева и ряда других исследователей о том, что российский народ характеризуется антиномичностью. Так, распространенность в России идей анархизма легко уживается с засильем государства и бюрократии, отсутствие национализма - с русским самомнением и бахвальством, а свобода духа - с рабством и покорностью. Тезис о внешней и внутренней противоречивости как ключевой составляющей российского менталитета на сегодняшний момент имеет наиболее глубокое философское обоснование.
Значимое отличие русского человека от западного раскрыто в книге И.В. Киреевского «Критика и эстетика». Он указывает, что «западный человек искал развитием внешних средств облегчить тяжесть внутренних недостатков. Русский человек стремился внутренним возвышением над внешними потребностями избегнуть тяжести внешних нужд»39.
Некоторые философы обосновывали мысль о том, что русский народ склонен к бунтам и чужд гуманизма. Например, С.А. Аскольдов полагал, что «бунт или мятеж в душе народной - это то же, что эмоция гнева или раздражения в душе отдельного человека или даже зверя»40. При этом философ указывает, что бунт в отличие от революции не предполагает планомерное и заранее обдуманное действие человека, не имеет идеологической основы. Революция же обусловлена всегда известной работой ума и воли и потому имеет характер специфически культурный и гуманитарный. Исходя из этих посылок,
С.А. Аскольдов делает вывод о том, что «русский народ оставался по существу чужд гуманизму, зародившемуся и пребывавшему лишь в русской интеллигенции»41.
Однако нередко в трудах русских философов можно увидеть не только положительные, но и критические оценки в адрес российской интеллигенции. По НА. Бердяеву, «русская интеллигенция в огромной массе своей никогда не сознала себя имманентным государству, церкви, отечеству... Все эти ценности представлялись ей трансцендентнодалекими и вызывали в ней враждебное чувство, как что-то чуждое и насилующее. Никогда русская интеллигенция не переживала истории и исторической судьбы как имманентной себе, как свого собственного дела и потому вела процесс против истории как против совершающегося над ней насилия»42. Иными словами, русская интеллигенция не способна вести за собой народные массы. Философ подчеркивает, что В.И. Ленин стал вождем революции преимущественно по той причине, что он не был типичным русским интеллигентом и в нем присутствовали народные черты.
Анализируя характерные черты моральной настроенности русского человека, НА. Бердяев определяет «болезнь русского духа» или «болезнь русского нравственного сознания», состоящую в отрицании личной нравственной ответственности, дисциплины, в слабом развитии чувства долга и чести, в отсутствии работы над формированием собст-
37 Данилевский Н.Я. Россия и Европа: Взгляд на культурные и политические отношения Славянского мира к Германо—Романскому. СПб., 1995. С. 389-390.
38 Там же
39 Киреевский И.В. Критика и Эстетика. М., 1998. С. 306-307.
40 Аскольдов СА. Религиозный смысл русской революции // Вехи. Из глубины: сб. сг. М., 1991. - С. 229.
41 Там же, С. 237-238.
42 Бердяев Н.А. Духи русской революции // Вехи. Из глубины: сб. ст. М., 1991. - С. 285.
венных нравственных качеств. Вследствие этой «болезни» переживания русского человека трансцендентны, а не имманентны, что открывает дорогу к рабскому сознанию.
Одной из значимых тем русской философии является определение критерия прогресса общества, тесно связанного с вопросами расщепленности и целостности человека. Философское осмысление этой темы проходило в своеобразном национальнокультурном русле.
На Западе прогресс общества чаще всего связывался с развитием свободы (Г. Гегель, К. Поппер, П. Фейерабенд, Д. Ролз, Б. Спиноза и многие др.). Редким исключением являются взгляды древнегреческого философа Платона, полагавшего, что демократия, в основе которой находится свобода, влечет за собой непонимание человеком разницы между хорошим и дурным и что в жизни демократического человека «нет порядка, в ней не царит необходимость»43. Подобное «выпадение» из парадигмы позволило К. Попперу назвать Платона врагом открытого, демократического общества, предтечей тоталитарного режима.
Русские философы, несомненно, являлись сторонниками свободы, но указывали на опасности, таящиеся в культе свободы, в понимании свободы как критерия прогресса общества. Основные опасности - социальная разобщенность и расщепленность человека. Иными словами, не следует прогресс общества измерять критерием свободы, поскольку при таком подходе появляется культ свободы и индивид начинает ориентироваться исключительно на личные эгоистические интересы. Непомерное стремление к свободе препятствует нравственным действиям человека, поскольку, как обосновано показано русским философом и публицистом П.Я. Чаадаевым, в основе любого нравственного действия находится долг, а значит и подчинение.
Высказанный тезис не означает, что мы против свободы как таковой. Наоборот, крайне важно понимание того, что свобода человека включает в себя безусловное признание свободы другого человека. Или иначе: свобода одного человека не может быть достигнута ущемлением свободы другого человека. Однако, на наш взгляд, рассмотрение свободы как главного критерия прогресса общества усиливает направленность людей к эгоизму и, как следствие, приводит к социальной разобщенности и расщепленности человека. В этой связи показательны слова К.С. Аксакова, высказанные по отношению к западному обществу XIX века, но вполне актуальные и для современного российского общества и человека. Философ писал: «Очень просто, кажется, говорить, что чувствуешь, и чувствовать, что говоришь. Но эта простота составляет величайшее затруднение современного человека. Для этой простоты необходима цельность души, внутренняя правда, а современный человек сам не может отвечать себе: что он чувствует и чувствует ли он? Самолюбие подъело в нем всякую правду движения; прежде нежели родится какой-нибудь порыв в человеке, уже он заранее взвешен, заранее соображен, будет ли он к лицу или не будет»44. Еще более точное наблюдение принадлежит религиозному философу и ученому П.А. Флоренскому, который указывает, что «физик, или биолог, или химик, даже психолог, философ и богослов читают с кафедры одно, пишут в научных докладах другое, а дома, в своей семье, с друзьями чувствуют третье... Личность рассыпается, утверждая отвлеченное единство всей своей деятельности»45. Не есть ли эта потеря цельности и расщепление личности следствие культа свободы, а также стремления выдвинуть ее в качестве критерия прогресса общества. Непомерное стремление к свободе начало довлеть над целостностью природного, человеческого, общественного и нравственного.
Другой важный вывод, который можно сделать, опираясь на труды русских философов, состоит в том, что истинный прогресс возможен только при условии гармоничного развития всех форм общественного сознания, то есть не только экономики и науки (как это происходит сейчас), но и морали, искусства, религии, философии, политики и т.д. Крен в сторону одной из форм духовной жизни общества приводит к дисбалансу, регрессу и потере в обществе равновесия. В этой связи показательны слова нашего соотечественника, философа В.Ф. Одоевского о ситуации на Западе. Мыслитель пишет: «Я вижу на
43 Платон. Сочинения: В Зт. Т.3. М.,1970. С. 346.
44 Аксаков К.С. Эстетика и литературная критика. М., 1995. С. 419.
45 Флоренский П.А. Сочинения. В 4т. Т.3. М., 2000. С. 367-370.
Серия Философия. Социология. Право. 2010. № 14(85). Выпуск 13
Западе безмерную трату сил... Запад, погруженный в мир своих стихий, тщательно разрабатывал их... но в беспокойной, ускоренной деятельности он дал развитие одной стихии и задушил другие: в результате потерялось равновесие»46. Действительно, продолжая мысль В.Ф. Одоевского, мы можем сказать, что стихии экономики и науки задушили стихии морали, нравственности, эстетики, философии и т.д. О негативных влияниях «стихий» экономики и науки писали ряд русских философов. В частности Н.А. Бердяев указывал на то, что в экономике капиталистического хозяйства могут истреблять, бросать в море огромное количество хлеба из экономических интересов, когда существуют голодные. Давая оценку состоянию науки, П.А. Флоренский пишет, что она «хотела заменить собою то, в чем ищет себе удовлетворения личность; а в итоге стараний была сооружена огромная машина, к которой не знаешь, как подступиться... Научное мировоззрение и качественно и количественно утратило тот основной масштаб, которым определяются все прочие наши масштабы: самого человека»47. Тем не менее в последующем именно на развитие науки возлагали большие надежды русские космисты, в концепции которых нашли органическое отражение основные характерные для русской философской мысли идеи.
Русская философия стала значимым фактором развития целого ряда национальных философий на территории российского государства. Например, русская философия активно влияла на концепции ведущих татарских философов: Г. Утыза Имяни, А. Курса-ви, Ш. Марджани, М. Бигиева, X. Фаизханова, К. Насыри и др. Русская философия в единстве с рядом национальных философий России образует уникальный, своеобразный феномен - российскую философию. Иными словами, русская философия, в сущности, есть российская философия. Думается, что в этом и состоит важнейший аспект национально-культурного своеобразия русской философской мысли.
Таким образом, специфика русской философской мысли определяется совокупностью тем, находящихся в поле пристального внимания русских философов. При этом весьма дискуссионным представляются мнения отдельных ученых об отсутствии характерных черт русской философии или их сведение к россиеведению. Для снятия оснований этой дискуссии необходима систематизация русской философской мысли подобная той, которую провели в западной философии Аристотель и позднее Г. Гегель. Систематизация позволит представить русскую философию как упорядоченную систему с совокупностью взаимосвязанных элементов, что в свою очередь станет предтечей глубокого раскрытия и осмысления ее национально-культурного своеобразия.
1. Соловьев, B.C. Сочинения. В 2т. Т.1. / B.C. Соловьев. — М.: Мысль, 1990. - 832 с.
2. Иванов, В.И. Родное и вселенское / В.И. Иванов. — М.: Республика, 1994. - 198 с.
3. Франк, С.Л. Духовные основы общества / С.Л. Франк. — М.: Республика, 1992. — 147 с.
4. Муравьев, В.Н. Рев племени / В.Н. Муравьев // Вехи. Из глубины: сб. ст. / сост. А.А. Яковлева. — М.: Правда, 1991. - С. 402 - 424.
5. Бердяев, НА. Философия свободного духа / Н.А. Бердяев. — М.: Республика, 1994. - 435 с.
6. Вышеславцев, Б.П. Этика преображенного эроса: Проблемы Закона и Благодати / Б.П. Вышеславцев. — М.: Республика, 1994. - 153 с.
7. Федоров, Н.Ф. Сочинения / Н.Ф. Федоров. — М.: Раритет, 1994. - 382 с.
8. Белый, А. Символизм как миропонимание. — М.: Раритет, 1994- - 301 с.
9. Ильин, И.А. Путь к очевидности / И.А. Ильин. — М.: Республика, 1992. - 403 с.
10. Гершензон, М.О. Творческое самосознание / М.О. Гершензон // Вехи. Из глубины: сб. ст. / сост. А.А. Яковлева. — М.: Правда, 1991. - С. 73-96.
11. Трубецкой, Н.С. Пути Евразии / Н.С. Трубецкой. — М.: Русская книга, 1992. - 416 с.
12. Степун, Ф.А. Сочинения / Ф.А. Степун. - М.: РОССПЭН, 2000. - 421 с.
13. Булгаков, С.Н. Два града. Исследование о природе общественных идеалов/ С.Н. Булгаков. - Спб: Изд. РХГИ, 1997. - 350 с.
14. Зеньковский, В.В. История русской философии / В.В. Зеньковский. — М.: ЭКСМО-Пресс, 2001. - 890 с.
15. Лосский, Н.О. Избранное / Н.О. Лосский. — М.: Правда, 1991. - 599 с.
Список литературы
46 Зеньковский В.В. История русской философии. М., 2001. С. 141-142.
47 Флоренский П.А. Сочинения. В 4т. Т.3. М., 2000. С. 369-370.
16. Тарасов, Б.Н. Чаадаев / Б.Н. Тарасов. — М.: Молодая гвардия, 1990. - 574 с.
17. Бердяев, Н.А. Сочинения / Н.А. Бердяев. - М.: Раритет, 1994. - 413 с.
18. Данилевский, Н.Я. Россия и Европа: Взгляд на культурные и политические отношения Славянского мира к Германо—Романскому / Н.Я. Данилевский. — СПб.: Глаголъ, 1995- - 432 с.
19. Киреевский, И.В. Критика и Эстетика / И.В. Киреевский. — М.: Искусство, 1998. - 427 с.
20. Аскольдов, С.А. Религиозный смысл русской революции / С.А. Аскольдов // Вехи. Из глубины: сб. ст. / сост. А.А. Яковлева. — М.: Правда, 1991. - С. 210-249.
21. Бердяев, Н.А. Духи русской революции / Н.А. Бердяев // Вехи. Из глубины: сб. ст. / сост. А.А. Яковлева. — М.: Правда, 1991. - С. 250-288.
22. Платон Сочинения: В 3 т. Т.3./ Платон. - М.: МысльД970. - 454 с.
23. Аксаков, К.С. Эстетика и литературная критика / КС. Аксаков. — М.: Искусство, 1995. - 513 с.
24. Флоренский, П.А. Сочинения. В 4т. Т.3. / П.А. Флоренский. — М.: Мысль, 2000. - 503 с.
NATIONAL AND CULTURAL PECULIARITY OF RUSSIAN PHILOSOPHICAL THOUGHT
The article deals with the typical themes of Russian philosophy: conciliarism, integrity ideal, ethical personalism, ontologization of the truth, intuitionalism, cosmism, ways of development and the mentality of the Russian nation, criteria of social and personal progress. The idea of the Russian thinkers’ peculiar approach to the philosophical problems of ethics, ontology, gnosiology, social and philosophical anthropology is substantiated.
Key words: Russian philosophy, conciliarism, integrity, truth on-tologisation, intuitionalism, moral values, mentality, progress criteria.
A.N. ZADVORNOV
Elabuga State
Teachers’ Training University e-mail:
