CC BY
181
НАЦИОНАЛЬНО-КУЛЬТУРНАЯ СПЕЦИФИКА МЕТАФОРЫ И СПОСОБЫ ЕЕ МАНИФЕСТАЦИИ В ТЕКСТЕ
Л.А. Козлова
Ключевые слова: метафора, когниция, этностиль коммуникации, область-источник, область-цель.
Keywords: metaphor, cognition, ethnostyle of communication, source domain, target domain.
Сегодня уже никто не оспаривает тезис о тесной взаимосвязи и взаимозависимости языка и культуры. Современного лингвиста интересует не только мир языка, то есть его внутреннее устройство, но и мир в языке, то есть то, как географическое положение, ландшафт, климат, основные виды деятельности нации, ее история, политическое устройство, психология, национальный характер, формирующие специфику мировидения и менталитет нации, находят свое отражение в языковых единицах всех уровней, начиная от фонетического и заканчивая уровнем текста. При этом национальная специфика, как отмечает В.З. Демьянков, свойственна не только процессам текстопорождения, но и процессам интерпретации текста [Демьянков, 2001]. Как показывают многочисленные исследования, различные виды дискурса также характеризуются национально-культурным своеобразием [Discourse across Languages and Cultures, 2004]. Эти вопросы находятся сегодня в центре внимания лингвокультурологии, этнолингвистики и т.н. культурологической лингвистики. Как отмечает Г. Палмер, культурологическая лингвистика представляет собой интегративную научную дисциплину, синтезирующую знания из области антропологической лингвистики, этносемантики, этнографии коммуникации и когнитивной лингвистики как новой парадигмы знания [Palmer, 1996, p. 4-5)]. В основе подхода к анализу языковых фактов в культурологическом ракурсе лежит понимание языка как вербальной репрезентации образов сознания, сформированных на основе чувственного опыта, полученного через все каналы чувственного восприятия посредством его концептуальной обработки, и образующих когнитивные модели, в которых и находит свое отражение специфика культуры.
Развитие когнитивной лингвистики способствовало более активному изучению национально-культурной специфики языковых единиц различных уровней. Говоря о междисциплинарной сущности когнитивной лингвистики, Р. Лангакер особо подчеркивает ее связь с культурой. Он отмечает, что, несмотря на то, что в центре внимания когни-тивистов находятся ментальные процессы, когнитивная лингвистика может быть также охарактеризована как социальная, культурологическая и контекстуальная по своей сути. Ее культурологическая суть находит свое воплощение в новом подходе к пониманию семантики, поскольку в рамках когнитивной науки значение слова включает не только языковые знания, но и т.н. энциклопедические знания, то есть знания о мире, а они всегда «культурно окрашены», то есть несут на себе печать определенной культуры [Langacker, 1997, p. 240-241]. На значимость культурологического фактора в лингвистических исследованиях указывает и В.З. Демьянков, подчеркивая, что «даже сосредоточившись на чисто процедурных аспектах, лингвистам отвлечься от культурной обусловленности человеческой когниции невозможно: предметно исследовать язык и его употребление можно только в рамках конкретных культур» [Демьянков, 2013, с. 33].
В связи с общим интересом лингвистики к вопросам отражения национальной специфики мировидения в языке вполне естественным стал интерес к исследованию метафоры в аспекте ее национальной специфики. В последнее время появилось значительное число работ, посвященных выявлению универсального и культурно-специфического в метафоре [Boers, 2003; Deignan, 2003; Gibbs, 1997; Kovesces 2007 и др.], в которых на материале сопоставительного анализа разных языков и культур нашли освещение многие аспекты этой проблемы.
Как отмечает К. Бассо, именно в метафоре, более чем в какой-либо другой форме символического выражения, язык и культура демонстрируют свою неразрывную связь, и потому теория, которая исключает либо одно, либо другое, неизбежно наносит вред обоим [Basso, 1976]. Авторы вступительной статьи к сборнику материалов 5-й международной конференции, посвященной метафоре в когнитивной лингвистике, говоря о перспективах теории метафоры, подчеркивают, что будущие теоретические проблемы в ее изучении неизбежно связаны с получением более обобщенных знаний о связи языка и культуры, получаемых на основе системного анализа языка [Steen, Gibbs, 1997, p. 6].
Данная статья посвящена исследованию национально-культурной специфики метафоры и способам ее манифестации в языке.
Книга Дж. Лакоффа и М. Джонсона «Метафоры, которыми мы живем» [Lakoff, Johnson, 1980], представившая основы концептуального анализа метафоры, положила начало своеобразному метафорическому буму, который продолжается уже более трех десятилетий. Метафора активно исследуется сегодня на материале разных языков, разных семиотических систем, разных видов дискурса.
Несмотря на значительное разнообразие материала и предмета исследований в области когнитивно-ориентированных работ по метафоре, их объединяет общность исходной концепции, предложенной Дж. Лакоффом и М. Джонсоном - постулирование сущности метафоры как феномена, концептуального в своей основе, который может иметь не только языковую, но и иные формы репрезентации. Дальнейшим этапом в изучении когнитивной сущности метафоры стала ее трактовка с позиций концептуальной интеграции, позволяющая вскрыть ее динамический, он-лайновый, креативный характер [Fauconnier, Turner, 1999 и др. работы]. Рассмотрение метафоры как результата концептуальной интеграции двух ментальных пространств (источника и цели), приводящей к созданию новой эмерджентной области, интегрированного ментального пространства, сочетающего в себе признаки обоих пространств (т.н. бленда), значительно расширяет аппликативный потенциал данной теории, позволяя трактовать с позиций концептуальной интеграции некоторые грамматические и словообразовательные процессы, а также использоваться при анализе различных видов дискурса, поэзии, шуток и других феноменов [Turner, Fauconnier, 2003 и др. работы].
Перенос фокуса внимания от метафоры как стилистического средства, выполняющего экспрессивную и орнаментальную функции в речи, к ее когнитивной сущности значительно углубил и расширил область исследования процессов метафоризации. С одной стороны, это позволило перенести изучение метафоры на глубинный уровень, то есть на уровень сознания, показать ее когнитивные основания, и, прежде всего, роль чувственного опыта в концептуализации абстрактных сущностей. С другой стороны, тезис Лакоффа и Джонсона о том, что метафора пронизывает всю нашу повседневную жизнь, расширил границы изучения данного явления. Изучение метафоры как переноса наименования с одной сущности на другую, проводившееся со времен Аристотеля до наших дней, осуществлялось лишь в рамках языковых значений и не выходило за рамки «второй сигнальной системы», то есть языка. Понимание метафоры не только как фигуры речи, но, прежде всего, как когнитивного механизма, позволяющего осмысли-
вать абстрактное в опоре на сформировавшийся опыт освоения конкретного, дало возможность рассматривать с этих же позиций не только языковые, но и иные виды метафор: паравербальные, художественные и, прежде всего, предметные, или артефактные. Этот тип метафор, по мнению Г.И. Берестнева, представляет собой важнейший культурный код, актуальный для разных эпох и культур, очевидно, появившийся раньше метафор языковых и игравший важную роль в концептуальном освоении человеком окружающего мира на доязыковой стадии развития человечества [Берестнев, 2008, с. 44].
Однако предметные метафоры и сегодня не потеряли своей значимости и часто употребляются наряду со словесными. Обращаясь к текстам, можно выделить значительное число примеров, описывающих то, как протекает процесс метафорического мышления при восприятии предметов и процессов, происходящих в реальной действительности. Обратимся к примерам: Still my mother shouted for me to come. I remember her voice so clearly now. An-mei! An-mei! I could see my mother's face across the table. Between us stood the soup pot on its heavy chimney-pot stand - rocking slowly back and forth. And then with one shout this dark boiling soup spilled forward and fell all over my neck. It was as though everyone's anger were pouring all over me [Amy Tan, 1989, p. 39].
В приведенном отрывке из автобиографической повести американской писательницы китайского происхождения Амии Тэн автор вспоминает о своем детском восприятии пролившейся на нее кастрюли с горячим супом как выражении гнева ее близких по отношению к ней. В тексте нет словесной метафоры как таковой, а есть лишь описание процесса метафорического восприятия события.
Baba wet his hair and combed it back. I helped him into a clean white shirt and knocked his tie for him, noting the two inches of empty space between the collar and Baba's neck. I thought of all the empty spaces Baba would leave behind when he was gone, and I made myself think of something else [Hosseini, 2003, p. 162].
В данном примере мы имеем возможность проследить процесс метафорического мышления персонажа: увидев пустое пространство между воротником рубашки и шеей умирающего отца, герой невольно проецирует его на ту пустоту, которую ему вскоре предстоит почувствовать после смерти отца.
Приведем еще один пример метафорического мышления, которое описано этим же автором. The waiter placed a teacup on the table before me. When the table's legs crossed like an X, there was a ring of brass balls, each walnut-sized. One of the balls had come unscrewed. I stooped and
tightened it. I wished I could fix my own life as easily [Hosseini, 2003, p. 225]. Поправив ножки стола, герой сожалеет о том, что не может поправить так же легко собственную жизнь.
Что касается словесных метафор, то их изучение с позиций когнитивного подхода позволило показать общность когнитивных оснований таких стилистических приемов, как собственно метафора, метафорический эпитет, сравнение, символ и аллегория. Так, Г.И. Берестнев отмечает общность когнитивных механизмов создания метафоры и символа, которые, по его мнению, различаются лишь в плане их смысловой насыщенности [Берестнев, 2008, с. 51]. М. Флудерник, Д. Фримен и М. Фримен подчеркивают, что метафора и сравнение относятся к единой когнитивной категории и имеют различие лишь в их вербальной репрезентации [Fludernik, Freeman and Freeman, 1999, p. 385], состоящее в том, что в сравнении признак сходства, уподобления, лежащий в основе концептуальной интеграции, представлен эксплицитно, а в метафоре - имплицитно, что лишь подтверждает классическое определение метафоры как скрытого сравнения.
Как показывает анализ фактического материала, национально-культурная специфика метафоры может иметь различные формы манифестации в тексте. В первую очередь, немаловажное значение имеет такой фактор, как особенности этностиля коммуникации в плане его эмоциональной и экспрессивной насыщенности. Общеизвестно, что эмоции испытывают все, однако у каждого лингвокультурного сообщества существуют свои традиции и нормы в проявлении эмоций, что не может не находить своего отражения в языке и стиле. Так, например, коммуникативный стиль народов Ближнего Востока отличается повышенной степенью экспрессивности и эмоциональности, что кардинально отличает его от английского и американского коммуникативного стиля. Именно высокая степень эмоциональности и экспрессивности обусловливают высокую метафоричность восточных языков, на что указывают многие исследователи. Так, например, А. Рибани, этнический сириец, эмигрировавший в США в молодом возрасте и ставший бикультуралом, описывая различия между американским и сирийским коммуникативными стилями, отмечает, что представителям англоязычной культуры речь арабов кажется излишне высокопарной и эмоциональной, а арабы считают английскую речь слишком педантичной и прозаичной, что нередко приводит к взаимному неудовольствию в общении. По мнению арабов, основной характеристикой речи должна быть поэзия, а не прозаическая точность (Poetry, and not prosaic
accuracy, must be the dominant feature of speech). Давая характеристику ближневосточной речи, Рибани пишет: «Just as the Oriental loves to flavour his food strongly and to dress in bright colours, so is he fond of metaphor, exaggeration andpositiveness in speech» («Подобно тому, как представитель Востока любит обильно приправлять свою пищу пряностями, одеваться в яркие цвета, свою речь он также любит приправлять метафорой, преувеличением и позитивность». Перевод мой. - Л.К.) (цит. по: [Wierzbicka, 2006, p. 27]). Поэтому естественно ожидать, что тексты представителей этих культур отличаются высокой степенью метафоричности, что соответствует нормам ближневосточного этно-стиля. Приведем несколько примеров из романа современного афганского писателя Халеда Хоссейни «Тысяча сияющих солнц», переведенного на многие языки мира, в том числе на русский. «По словам Наны, когда это случилось, все семейство Джалиля раздулось от возмущения. Весь воздух в городе в себя всосали. В Герате прямо нечем стало дышать» [Хоссейни, 2013, с. 15]. «Мириам лежит, поджав колени, глядя на крутящиеся за окном снежинки. Нана как-то сказала ей, что каждая снежинка - это горестный вздох женщины. Вздохи поднимаются к небу, собираются в облака и тихо падают обратно на землю» [Хоссейни, 2013, c. 103]. «А ты ее зубы видел? Растут вкривь и вкось. Прямо надгробия на старом кладбище» [Хоссейни, 2013, c. 133]. «Он мальчишка, и ему на свою репутацию, само собой, плевать. Но ты-то девушка. А репутация девушки, особенно такой красивой, как ты, дело тонкое. Представь, что у тебя в руке птичка-майна. Стоит чуть разжать кулак - раз - и улетела» [Хоссейни, 2013, c. 173]. «Получается, девочка для нее вроде кухонной утвари: захотел - задвинул в дальний угол, а захотел - вытащил на свет божий» [Хоссейни, 2013, c. 175].
В целом роман отличается чрезвычайно высокой метафорической плотностью. И хотя он написан на английском языке и представлен здесь в русском переводе, образность мышления автора сохраняется в языке перевода. Также сохраняется национальная специфика некоторых образов сознания, послуживших в качестве сферы-источника метафоры (надгробия на старом кладбище, птичка-майна).
Вторым способом манифестации национально-культурной специфики сознания являются те образы сознания, которые служат в качестве сферы-источника метафоры, то есть те реалии культуры, которые запечатлены в образах сознания, значительная часть которых имеет национально-культурную специфику. Мы уже отмечали этот факт, приводя примеры различий в образах сознания, служащих эталонами
того или иного качества в разных лингвокультурных сообществах [Козлова, 2012, с. 31]. Так, эталоном синевы во многих культурах выступает небо или море, эталоном белизны - молоко или снег. Однако в лингвокультурных сообществах, где снег является редкостью, эталоном белизны может служить хлопок (например, в узбекском языке). Сравнение drunk as a skunk понятно представителям той культуры, которые имеют представление об этом животном.
Областью-источником для создания образных сравнений могут служить имена представителей флоры и фауны, температурно-климатические условия, культурные и религиозные атрибуты, предметы быта и другие реалии той или иной культуры. Приведем пример: She looked a million dollars, I must admit, even if in well-used notes [Carter, 1993, p. 202]. И даже если выражение «выглядеть на миллион» встречается сегодня в текстах современных российских и других авторов, то оно является заимствованием, наряду со многими другими вещами, из другой культуры.
Таким образом, особенности реалий конкретной культуры находят свое отражение в метафорических образах, тем самым манифестируя их национально-культурную специфику. Приведем примеры. Одним из новых словообразований в английском языке стало сложное слово a McJob, используемое для метафорической номинации стартовой, не требующей высокой квалификации и потому низкооплачиваемой и, как правило, временной работы. Данное образование, имеющее ярко выраженную национально-культурную специфику, представляет собой результат концептуальной интеграции двух ментальных областей: международной сети ресторанов быстрого питания и нестабильности в области занятости в условиях сегодняшнего экономического положения.
Другая метафора, областью-источником которой также является та же изначально американская, а сегодня почти универсальная реалия, используется сегодня для описания состояния современного образования. Социологи говорят сегодня о т.н. «макдональдизации» современного образования. Выступая на конференции выпускников программы Фулбрайта, проходившей в г. Ярославле в 2002 году, широко известный в либеральных кругах социолог Н.Е. Покровский использовал концепт McDonald's в качестве ключевой метафоры своего доклада. Характеризуя образование в современной России, он говорил о том, что основное требование к преподаванию в вузе формулируется следующим образом: знания должны подаваться в хорошей упаковке, а пища (то есть материал) должна быть простой и легко усваиваемой.
Остается лишь сожалеть о том, насколько точно эта метафора характеризует состояние сегодняшнего образования.
Приведем еще примеры подобных метафор с ярко выраженной национальной спецификой их сфер-источников. Arrests in Dharavi are as common as pickpockets on the local train [Swamp, 2005, p. 11]. Данный пример, в котором областью-источником сравнения (мы уже указывали выше на общность когнитивного механизма метафоры и сравнения), служит горькая реалия жизни Индии - большое количество краж в поездах, часто совершаемых детьми, что придает данному сравнению национальный колорит.
Подобно области-источнику, область-цель метафор также может отличаться национально-культурной спецификой, состоящей в том, что в разных культурах прослеживается различие в тех областях, которые наиболее часто служат объектами метафорического репрезентации. Так, французы славятся своей любовью к хорошему вину и пище. Английский писатель Питер Мейл отмечает, что французы говорят о еде с такой же страстью, как представители других культур говорят о спорте или политике. Характеризуя французский язык, он называет его 'the language of gastronomy' [Mayle, 1999, p. 10]. Цитируя своего французского знакомого, он пишет: «The religion of the French is food. And wine, of course» [Mayle, 1991, p. 16, 22]. Подчеркивая свое превосходство перед англичанами в области искусства кулинарии, французы говорят, что англичане убивают ягненка дважды: первый раз, когда его режут, а второй, когда его готовят «the English kill their lamb twice; once when they slaughter it and once when they cook it» [Mayle, 1991, p. 17].
Французская кухня - предмет особой любви и национальной гордости французов, а потому эта тематическая область во французском языке часто используется как в качестве сферы-источника, так и в качестве сферы-цели метафорических номинаций. Так, П. Мейл отмечает, что в меню французского ресторана можно встретить не только названия блюд, но и целые оды, посвященные такому национальному блюду, как, например, лягушачьи лапки, которое при этом носит метафорическое название «королева наших тарелок» (the Queen of our plates) [Mayle 2002, p. 58]. Говоря о низком качестве китайских вин, француз сравнил их с рисом-сырцом, процеженным через носок, причем не очень чистый (... like a paddy field strained through a sock. And not a very clean sock, either) [Mayle 1999, p. 184-185]. Особое отношение французов к пище находит свое выражение и в том, что они часто персонифицируют ее. Так, разглядывая томаты в супермаркете и пытаясь уточнить страну-производителя, француженка формулирует свой вопрос следующим об-
разом: «Why hasn't the country of their birth been written on the sign?» [Mayle, 1999, p. 14]. Высказывая свое неодобрение по поводу заимствования во французскую культуру американского праздника Halloween, француз говорит, что : «... mutilated pumpkins could only mean one thing... another nail in the cultural coffin' [Mayle. 1999, p. 16]. (изуродованные тыквы могут означать только одно: еще один гвоздь в гроб (традиционной) культуры». Хорошо известен и тот факт, что романтические отношения имеют не менее важное значение во французской культуре, чем еда, что позволяет характеризовать французский язык не только как 'the language of gastronomy' , но и как 'the language of romance' [Deutscher, 2010, p. 2]. Этот факт находит свое языковое воплощение в том, что гастрономические изыски нередко описываются языком романтических отношений, в таких терминах, как 'passionate', 'love at first sight' , 'lasting love affair' и т.д.
Нередко одни и те же реалии внешнего мира могут иметь разное наполнение в разных культурах, что обусловливает национальную специфику создаваемых на их основе образов сознания. Так, например, образ реки, прочно закрепившийся в русскоязычной картине мира, ассоциируется, прежде всего, с Волгой, с ее мощью и красотой (ср. «красавица народная, как море, полноводная, широка, глубока, сильна»), с пароходами, а также, если брать историческое прошлое, знакомое из книг и картин, с бурлаками и их стонами. Сопоставим данный образ с описанием другой реки в другой части света - Индии: «I walk along a winding dusty road, and suddenly I see a river. It is yellowish green and muddy. Its receding water level is a pointer to the fact that the monsoons have still not arrived. Pieces of driftwood and plastic debris float on its eddying currents. In another place I would have traced its meandering route with my eyes, bent down to see its high-water mark on the bank, craned to catch a glimpse of a dead body floating on its surface. But not here, not now» [Swarup, 2005, p. 276].
Именно с этим фактором связан третий способ кодирования культурной информации в семантике лексических единиц, заключающийся в наличии в их значении т.н. «культурной коннотации», под которой понимается «интерпретация денотативного или образно-мотивированного, квазиденотативного аспектов значения в категориях культуры» [Телия, 1996, с. 214]. Многочисленные примеры социокультурных коннотаций, содержащихся в зоонимах и цветообозначениях, анализируются в [Тер-Минасова, 2007, с. 148-163]. Приведем лишь один пример. Медведь в русской культуре служит эталоном неуклюжести (ср. «медвежья услуга»), а в американской и британской - агрессивности. The bear is back -
это расхожая фраза в сегодняшнем политическом дискурсе США, означающая, с точки зрения некоторых американских политологов, что Россия вновь представляет угрозу на современной политической арене. Образ России как дикого зверя присутствует и в глагольной метафоре to tame, которая связана посредством метафорической аттракции с ключевой метафорой Russia is a wild bear. В подзаголовке к статье, посвященной В. Путину, который был выбран журналом Time человеком 2007 года, журналист пишет: «An interview - and dinner - with the man who tamed Russia» (Time, December 31, 2007 - January 7, 2008). Различия в коннотации данного образа в русскоязычном и англоязычном сознании были подчеркнуты В. Путиным во время недавнего выступления на Валдайском форуме.
Подчеркивая опасность незнания культурных коннотаций в межкультурной коммуникации, которое может привести к непониманию и даже конфликту, С.Г. Тер-Минасова прибегает к метафоре оружия и говорит о том, что культурные коннотации представляют собой изысканный вид оружия (из выступления на конференции в Томском государственном университете в 2006 году).
Все сказанное позволяет сделать вывод о том, что именно в метафоре более чем в какой-либо другой форме символического выражения язык и культура демонстрируют свою неразрывную связь, что позволяет говорить о национально-культурной специфике метафоры, имеющей различные способы манифестации. Национально-культурная специфика метафоры находит свое отражение в разной степени эмоциональной и экспрессивной насыщенности коммуникативных стилей в разных культурах, обусловливающей метафорическую насыщенность текстов, в выборе объектов метафорического описания, в специфике образов сознания, служащих в качестве сферы-источника метафор в разных культурах, а также в наличии т.н. культурных коннотаций в именах одних и тех же реалий в разных языках, что следует учитывать в межкультурной коммуникации, а также при переводе.
Литература
Берестнев Г.И. К философии слова (лингвокультурологический аспект) // Вопросы языкознания. 2008. № 1.
Демьянков В.З. Лингвистическая интерпретация текста: универсальные и национальные (идиоэтнические) стратегии// Язык и культура: Факты и ценности. К 70-летию Юрия Сергеевича Степанова. М., 2001.
Демьянков В.З. Цивилизационные параметры когниции: лингвистика - эстетика -этика - психология - логика // Вопросы когнитивной лингвистики. 2013. № 1.
Козлова Л.А.Когнитивные факторы, обусловливающие сочетание универсального и культурно-специфического в метафоре // Когнитивные исследования языка. М., Тамбов, 2013. Вып. XV.
Телия В.Н. Русская фразеология: семантический, прагматический и культурологический аспекты. М., 1996.
Тер-Минасова С.Г. Война и мир языков и культур. М., 2007.
Discourse across Languages and Cultures. Edited by C.L. Moder and A. Martinovic-Zic. Amsterdam, Philadelphia, 2004.
Basso K. «'Wise Words' of the Western Apache: Metaphor and Semantic Theory» // Meaning in Anthropology. Albuquerque:University of New Mexico Press, 1976.
Boers Fr. (ed.) Applied linguistics: prospectives on cross-cultural variation in conceptual metaphors // Metaphor and Symbol. 2003. № 18(4).
Deignan A. Metaphorical expressions and culture: An indirect link // Metaphor and Symbol. 2003. № 18(4).
Deutscher G. Through the Language Glass. Why the World Looks Different in Other Languages. London, 2010.
Fauconnier G., Turner M. Conceptual Integration Networks // Cognitive Science. 1998.
№ 22.
Fludernik M., Freeman D.C., Freemen M.H. Metaphor and Beyond: An Introduction // Poetics Today. 1999. Vol. 20.3
Gibbs R.W. Taking metaphor out of our heads and putting in into the cultural world // Metaphor in Cognitive Linguistics. Selected Papers from the Fifth International Cognitive Linguistics Conference. Amsterdam, July 1997. Amstedam, Philadelphia 1997.
Kovecses Z. Metaphor in Culture. Universality and Variation. Cambridge University Press, 2007.
Lakoff G., Johnson M. Metaphors we live by. Chicago, 1980.
Langacker R.W. The Conceptual Basis of Cognitive Semantics // Language and Conceptualization. Cambridge University Press, 1997.
Palmer G. Towards a Theory of Cultural Linguistics. Austin, 1996.
Steen G., Gibbs R. Introduction // Metaphor in Cognitive Linguistics. Selected Papers from the Fifth International Cognitive Linguistics Conference. Amsterdam, July 1997. Amstedam, Philadelphia 1997.
Turner M., Fauconnier G. A Mechanism of Creativity // Poetics Today. 1999. Vol. 20.3.
Wierzbicka A. English: Meaning and Culture. Oxford University Press, 2006.
Список источников
Хоссейни Х. Тысяча сияющих солнц. Перевод с англ. С. Соколова. М., 2013.
Carter A. Wise Children. London, 1993.
Hosseini Kh. The Kite Runner. N.Y., 2003.
Mayle P. A Year in Provence. London, 1991.
Mayle P. Encore Provence. London, 1999.
Mayle P. French Lessons. London, 2002.
Swarup V. Slumdog Millionaire. London, 2005.
Tan A. The Joy Luck Club. N.Y., 1989.
Time. December 31, 2007; January 7, 2008.
