CC BY
33
ВЕСТНИК МГУС №2 (2) / 2007
КУЛЬТУРНАЯ АНТРОПОЛОГИЯ
УДК 008:001.8
Национально-этническая доминанта как фактор культурной динамики в трактовке Л. Уайта
И.В. Комадорова
ГОУВПО «Московский государственный университет сервиса»
Положения, касающиеся динамики культурных систем в целом, сопрягаются с постоянно возрастающим интересом к исследованию механизмов, лежащих в основе социокультурного процесса. В связи с этим актуален вопрос о социокультурных регулянтах, обеспечивающих меру социализации человека и степень его цивилизованности. Решить проблемы, сопряженные с данной проблематикой, невозможно без социокультурного анализа поведения человека в группах, этносах, межкультурных пространствах. Кроме того, классические традиции рассмотрения человека, прежде всего, как разумного существа сегодня активно пересматриваются. Многие исследователи обращаются к изучению природных, биологических, психологических детерминант бытия человека, акцентируют внимание на его биосоциальной, а не социальной природе. С этим связан постоянно возрастающий интерес к культурной антропологии, которая вплоть до недавнего времени подвергалась в рамках отечественной социально-философской традиции необъективной критике. Тем не менее культурная антропология позволяет уяснить конкретные особенности инкультурации и аккультурации, меру социального воздействия, последствия межкультурных коммуникаций различного характера.
Кроме того, посмодернистская парадигма рассмотрения человека выдвинула на первый план проблему социокультурного релятивизма. Ее решение зависит от рефлексии феномена мультикультурности, диалектики традиции и изменчивости, преемственности и новации. Все эти вопросы достаточно интересно и продуктивно рассматривались в рамках культурной антропологии, одним из самых ярких представителей которой является Лесли А. Уайт. С точки зрения этого американского исследователя, динамика культуры напрямую зависит от поведения этносов, от характера их деятельности, результаты которой объективируются в традиции.
Л. Уайт подчеркивал, что выделение этносов, групп, каст, слоев осуществляется благодаря их ориентации на определенную группу символов.
Рассматривая эту проблему, Л. Уайт развивает многофакторный подход к анализу роли этноса в культурном развитии. Уайт полагает, что действия этноса составляют основное содержание предмета истории. Он считает ошибочным объяснение поведения этноса свойствами той или иной личности («национальным» характером), особенностями сознания, души, характера того или иного этноса. Поведение этноса «есть результат взаимодействия различных соединенных в них компонентов или векторов. Каждый вектор обладает величиной, силой, направлением. Синтез этих сил определяет поведение этноса»1, - подчеркивает Л. Уайт.
Американский мыслитель отмечает, что к важнейшим «векторам», определяющим культурную реализацию этноса, относятся хозяйственная деятельность,
характер социальной организации, особенности духовной жизни. При этом Л. Уайт последовательно выступает против идеалистической трактовки этноса как субстанции, наделенной «душой», «моральностью», «переживанием жизни».
В частности, он отмечает, что мораль присуща лишь отдельно взятым людям, составляющим общество, только у них есть этика. Прочие «образования», по Л. Уайту, не обладают моралью. Нациям и народам абсолютно неправомерно приписывается та или иная моральная доминанта. Чаще всего своя нация изображается высокоморальной, нация противостоящая - аморальной. Приписывание нации этического поведения зиждется на двух посылках: 1) на перенесении на нацию мотивов и ценностей, присущих людям; 2) на представлении о том, что в нации выражаются более высокие, благородные и чистые помыслы людей. Но человек и нация - совершенно разные системы, состоящие из разных элементов и по-разному функционирующие. Нации состоят из культурных элементов, институтов, идеологий, орудий и средств производства. Нации хищны и беспощадны; арена международных отношений представляет собой джунгли, где царят хитрость, вероломство, обман и грубая сила. И все разговоры о «моральности» призваны здесь лишь скрывать подлинные цели.
Л. Уайт особо отмечает, что стереотип «моральной» оценки любого этноса связан с процессом его символической репрезентации вовне: каждая нация, каждый народ имеет убеждение о собственном благородстве, справедливости, непогрешимости, которые они стараются навязать другим народам и нациям. При жестком навязывании своих представлений другим этносам наблюдается «агрессивная деформация», примером которой для Л. Уайта выступает история завоевания европейцами Перу и Мексики. В этом случае «свое» замещается «чужим». Этнос утрачивает свое культурное ядро, он деформируется и угасает.
Поэтому одной из существенных черт этноса как культурной субсистемы Л. Уайт считает его способность к сплоченности и укреплению системы в целом, способность к мобилизации всех своих ресурсов в определенных ситуациях культурного и цивилизационного давления извне.
Л. Уайт особо отмечает, что в ряду различных этнокультурных систем, являющихся субъектами культурной динамики (племя, род, группа, народ, нация), нация выделяется низким уровнем консолидации и низким уровнем сознания. Ее поведение характеризуется лишь простыми рефлексами и тропизмами. При этом ученый особо отмечает, что по отношению к этнокультурным системам неправомерно употреблять психологические термины («умно», «глупо») как и этические («хорошо», «плохо»), так как разумное или не-
6
КУЛЬТУРНАЯ АНТРОПОЛОГИЯ
ВЕСТНИК МГУС №2 (2) / 2007
разумное поведение свойственно лишь биологическим организмам. Но из-за неразработанности культурологических категорий невольно приходится пользоваться терминологией других наук.
Наиболее плодотворным, по мнению Уайта, является подход, считающий поведение функцией структуры: чем сложнее структура, тем разнообразнее формы поведения системы. Если проводить аналогии с биологией, то простейшие человеческие общества, например общество аборигенов Австралии, можно сравнить с колонией одноклеточных организмов: механизмы реакции на воздействие окружающей среды у них однотипны. Наиболее же развитые культурные системы современности некоторые антропологи сравнивают с рыбами или даже с плоскими червями. Л.А. Уайт же придерживается той точки зрения, что рыба представляет собой систему, в гораздо большей степени интегрированную, чем современная нация.
Отмечая своеобразие данного подхода Л. Уайта, следует объяснить его редукционизмом, от которого американский мыслитель не был избавлен, но который он сам неоднократно критиковал.
В трактовке культурных явлений Л. Уайт выделил два подхода: концепцию «культурного детерминизма» и позицию «психологического редукционизма». С точки зрения Л. Уайта, содержание первой сводится к следующему: «Наиболее реалистическая и научноадекватная интерпретация культуры исходит из того положения, как если бы человеческие существа не существовали бы» 2. Для характеристики второй можно сослаться на Ральфа Линтона: «Общества представляют собой организованные группы индивидов, а культура, в конечном счете, является не более чем организованной, повторяющейся реакцией членов общества. По этой причине индивид выступает логически отправным пунктом для исследования более крупных конфигураций»3
Наиболее последовательными сторонниками «культурного детерминизма» были
Л. Уайт и А. Кребер, ко вторым относятся большинство представителей «психологической» и «когнитивной» антропологии.
Понятны поэтому рассуждения Л. Уайта о значении этнокультурных субсистем для понимания динамики культуры. Они не только являются истинными субъектами культурных изменений (в отличие от индивида), не только выступают как хранители культурной традиции, но и являются «надорганическим образованием».
Но справедливо и обратное: культура задает формы актуализации этноса. Заслуга Л. Уайта состоит в том, что он подчеркивал взаимообусловленность культуры и этноса. Культура выступает для этноса как «среда», «контекст», «объективная заданность» и «результат». Поведение народа является функцией его культуры.
С точки зрения Л. Уайта, оно определяется не физическим типом или генетическим родом, не идеями, не процессами социального воздействия, а внешней экстрасоматической традицией. Усвоение традиции позволяет этносу адаптироваться к любым условиям жизни, сохраняя целостное единство. При этом характер адаптации задает меру новаций, которая определяет степень культурных изменений. Меняющееся поведение этноса сказывается на динамике культуры, косвенно обусловливая направления и ее изменения.
Отсюда - безусловная заслуга Уайта, выделяющая
его из рядов культурных антропологов США: изучение им явлений социальной и культурной деформации или деградации переживаемых этническими группами, как факторов культурной динамики.
Из этого следует, что «...культурный феномен существует в соответствии со своими собственными принципами и законами. Это означает, что культурный феномен как таковой должен быть изучен и интерпретирован в терминах культуры».
Однако на практике данное требование соблюдалось не всегда: даже будучи актуализацией «социальности» и «культурности» как атрибутивных свойств «живого бытия», человек (и его объединения) не переставал быть биологическим организмом.
Тем не менее в символической антропологии Л. Уайта делаются достаточно последовательные попытки доказать, что область культуры идентична социальному и надорганическому. Она не может быть объяснена ссылками на биологическую или психическую природу человека, т.е. органическое. Культурная реальность представляется надличностной силой, которая оказывает воздействие на индивидов, но которая не может быть понята с точки зрения их психобиологических потребностей. «Ход истории, прогресс, цивилизация не зависят от рождения индивидов. Конкретное влияние каждого индивида на цивилизацию определено самой цивилизацией. Мысль и плоть - это лишь грани одного и того же органического материала или активности; социальная субстанция - или нематериальная структура, если кто-то предпочитает это выражение бытия, которое мы называем цивилизацией - абсолютно и навсегда вышла за пределы своих существ, укорененных в жизни».
Таким образом, основной тезис, - в том, что культура является «надчеловеческим» феноменом в том плане, что существует независимо от отдельных человеческих существ и развивается по своим собственным законам, а следовательно, может быть рассмотрена в качестве надличностных структур без принятия во внимание существование отдельных индивидов.
Культура носит надиндивидуальный характер и представляет собой качественно иной уровень по сравнению с бытием отдельного человека. Как видно из тех же положений, что представлены в защиту данной точки зрения, обоснование ее осуществляется через противопоставление культуры индивиду, родового индивидуальному, общего единичному. Культура и индивид тем самым предстают как две рядоположенные, независимые системы.
Культура подвергается изменениям, в отличие от нее индивид постоянен, тем самым культурная эволюция не является одновременно и эволюцией человека. Утверждение, приводящее в конечном счете к сведению индивидуального бытия на уровень органического. «В ситуации человек - культура, следовательно, мы можем рассматривать человека, биологический фактор, в качестве неизменного, культуру же изменяемой»6.
Таким образом, в динамическом развитии культуры особую роль играет, прежде всего, этнос как надсома-тическое образование.
Помимо перечисленных свойств этноса, имеющих особое значение для развития культуры, Л. Уайт отмечает еще несколько.
Во-первых, способность к предощущению дестабилизации, к предчувствию опасности, порожденным
7
ВЕСТНИК МГУС №2 (2) / 2007
КУЛЬТУРНАЯ АНТРОПОЛОГИЯ
социокультурным бытием этноса.
Данный тезис Л. Уайта иллюстрирует, обращаясь к анализу современной культуры США времен Вьетнамской войны и энергетического кризиса 70-х годов.
Л. Уайт отмечает, что даже низшие организмы чувствуют присутствие опасности. Без этой способности невозможно их физическое выживание. На более высоких стадиях развития животное может чуять присутствие опасности на расстоянии и принимать соответствующие меры. Нация же (США) как целое обнаружила опасность (энергетический кризис), лишь когда она уже наступила. И уже после этого стала искать выход из создавшейся ситуации. Причина этого феномена кроется в структуре культурной системы, которой являются США. Культурная система США состоит из множества автономных частей, при отсутствии центрального механизма синтеза информации и выработки адекватной реакции. Когда разразился кризис, о нем заговорили и политики, и эксперты. Проводя аналогии с биологическим миром, Уайт констатирует: «много ртов, но мало мозга».
Во-вторых, способность к сохранению целостности за счет выработки своей «первой системы» - государственно-политических институтов, их сбалансированности, соподчиненности.
Примером данного положения служит анализ Л. Уайтом войны США в Индокитае. Война во Вьетнаме, по его мнению, продемонстрировала целую серию «рефлекторных действий» со стороны США, действий, которые невозможно объяснить ни логической целесообразностью, ни выражением национальных интересов. История войны США в Индокитае есть серия следующих один за другим «рефлексов». Сначала «советники», затем войска. Затем потребовались еще войска для защиты тех, кто был послан ранее. Потом разместили в соседнем Таиланде эскадрон бомбардировщиков, затем ввели мощный военный флот. А объявления войны так и не было... США ввязались в эту войну подобно саблезубому тигру, которого заманили в ловушку. Лучший пример, демонстрирующий отсутствие «центральной нервной системы», - конфликт между президентом США и конгрессом во время бомбардировки Камбоджи после того, как президент объявил «Peace with honour». Рефлекс и тропизм - это реакции, обеспечивающие жизнедеятельность всех растений и многих животных. Когда нация действует рефлекторно, она тоже в значительной степени может обеспечить свою безопасность и жизнедеятельность.
Но все же этого мало. Необходимо создание инфраструктуры, обеспечивающей целостность и воспроизводство этнокультурной системы.
В-третьих, способность этноса к развитию, изменению. Она связана с «культурой оперировать информацией», которая позволяет этносу принимать верные решения и вырабатывать адекватные приспособительные стратегии.
Таким образом, динамика культуры рассматривается Л. Уайтом в сопряжении со многими проблемами, имеющими непосредственное отношение к трактовке сущностных свойств самой культуры, понятой как система.
Понятие динамики культуры тесно связывается Л. Уайтом с широко используемым в теории культуры понятием «культурные изменения», но не отождествляется с ним. Культурные изменения, по мнению Л. Уайта, предполагают любые трансформации в культуре, в том числе такие, которые лишены целостности, ярко выраженной направленности движения: понятие «культурные изменения» шире, чем понятие динамики культуры; вместе с тем оно менее определено.
В целом для трактовки Л. Уайтом динамики культуры характерно подчеркивание следующих свойств: взаимодействия системных компонентов, периодичности, стабильности, направленности. Ряд аспектов динамики культуры имеют симметричные по структуре механизмы, отличающиеся знаком направленности. Можно говорить об интеграционной или дезинтеграционной, восходящей или нисходящей динамике культуры, об эволюционном характере ее изменений. При выделении деятельностной стороны изменений, Л. Уайт полагает, что можно говорить о динамике культуры в разных сферах культурной активности, направленности.
Однако для самого Л. Уайта, как это было показано, такой подход не характерен. Для него наибольший интерес представляет проблема динамического развития культуры как целостного, системного явления.
Поэтому он понимает процессы динамики культуры, прежде всего, как проявление способности сложных социальных систем адаптироваться к меняющимся внешним и внутренним условиям своего существования. Таким образом, фундаментальным «побудителем» динамики культуры выступают не идеи, не интересы, страсти и желания людей, а объективная, слабо осознаваемая людьми необходимость адаптации общества и культуры к меняющимся ситуациям.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1
2
3
4
5
6
White L.A. The concept of cultural systems. - P. 16.
White L.A. The Science of culture. - N.Y., 1949. - P. 141.
Linton R. Cultural Backgrownd of Personality. - N.Y., 1945. - P. 5. White L.A. The Science of Culture. -N.Y., 1949. - P. 28.
Цит. по: Herskovits M.J. Man and his works. - N.Y., 1949. - P. 23. White L.A. The Evolution of culture. - 1959. - P. 12.
8
