CC BY
74
Примечания
1. Философская энциклопедия. М., 1970. Т. 5. С. 463.
2. Гегель Г. В. Ф. Философия права. М.: Мысль, 1990. С. 107.
3. Там же. С. 413.
4. Дидро Д. Сочинения: в 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1991. С. 47.
5. Ленин В. И. Материализм и эмпириокритицизм. ОГИЗ Госполитиздат, 1948. С. 106.
6. Герцен А. И. Сочинения: в 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1986. С. 444.
7. Зиновьев А. А. Русская трагедия. М.: ЭКСМО, 2005. С. 348.
8. Дидро Д. Указ. соч. С. 414.
9. Ролз Д. Теория справедливости. Новосибирск, 1995. С. 19.
10. Бэкон Ф. Сочинения: в 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1977. С. 365.
Notes
1. Filosofskaya ehnciklopediya - Encyclopedia of philosophy. Moscow. 1970. Vol. 5. P. 463.
2. Hegel G.V. F. Filosofiya prava [Philosophy of law]. Moscow. Mysl'. 1990. P. 107.
3. Ibid. P. 413.
4. Diderot D. Compositions: in 2 vols. Vol. 2. Moscow. Mysl'. 1991. P. 47.
5. Lenin V.I. Materializm i ehmpiriokriticizm [Materialism and empirical criticism]. OGIZ Gospolitizdat. 1948. P. 106.
6. Herzen A. I. Compositions: in 2 vols. Vol. 2. Moscow. Mysl'. 1986. P. 444.
7. Zinoviev A. A. Russkaya tragediya [Russian tragedy]. Moscow. EKSMO. 2005. P. 348.
8. Diderot D. Op. cit. P. 414.
9. Roles D. Teoriya spravedlivosti [Theory of justice]. Novosibirsk. 1995. P. 19.
10. Bacon F. Compositions: in 2 vols. Vol.1. Moscow. Mysl'. 1977. P. 365.
УДК 130.2 "19"
Н. И. Тюленева
Теоретические предпосылки формирования понятия «культурный ландшафт» в культурологических и философских концепциях первой половины ХХ в.
Рассматриваются основные западные и отечественные культурологические и философские концепции первой половины ХХ в., которые составляют теоретическую базу для разработки современного понимания явления «культурный ландшафт». Показывается, что каждый культурный ландшафт имеет свой образ природного пространства, выраженный географически. Этот образ влияет на самосознание, на ментальность населяющего это пространство этноса и отражается в тех или иных формах культуры - через фольклор, мифологию, традиции и обычаи. Делается акцент на идеях символического понимания взаимодействия культуры и природы, которые позволяют рассматривать ландшафт как символическую систему, генетически связанную с базовыми кодами культуры и образом природного пространства. В этом контексте рассматриваются работы начала ХХ в. (О. Шпенглера, К.-Г. Юнга, К. Кереньи, К. Леви-Стросса и др.), которые составляют содержательную сторону концепции культурного ландшафта.
Are examined the basic western and domestic kulturologicheskie and philosophical concepts of first half of the twentieth century, which compose theoretical base for developing the contemporary understanding of phenomenon "cultural landscape". It shows that each cultural landscape has its means of natural space, expressed geographically. This means influences self-consciousness, mentalnost, populating this space ethnos and is reflected in various forms of culture - through the folklore, the mythology, the traditions and the customs. Accent on the ideas of the symbolic understanding of interaction of cultures and nature is done, which make it possible to consider landscape as the symbolic system, genetically connected with the base codes of culture and the means of natural space. In this context are examined the works of the beginning KHKH of century (O. Spengler, K.-G. Young, K. Kereni, K. Levi-Strossa and other), which compose the meaningful side of the concept of cultural landscape.
© Тюленева Н. И., 2014 34
Ключевые слова: культурный ландшафт, материнский ландшафт, природа, культура, символ.
Keywords: cultural landscape, maternal landscape, nature, culture, symbol.
Междисциплинарный характер понятия «культурный ландшафт» предусматривает, что данное понятие является предметом научного изучения многих гуманитарных наук. Задача культурологического исследования состоит не только в синтезе накопленных в этих науках знаний о природе и культуре, но и в том, чтобы ответить на вопрос, посредством чего достигается их взаимосвязь и взаимообусловленность.
Таким образом, корни феномена «культурный ландшафт» необходимо искать в представлениях о культуре, этносе и природе таких гуманитарных наук, как история философии, география (с первой четверти XX в.), этнография (с конца XIX в.), лингвистика, социология. Следует отметить, что знания, накопленные в этнографической области истории и географии, в антропологической части этнографии (культурная антропология в США, социальная антропология в Англии), не только представляют собой существенную часть современного культурологического знания, но и имеют важное значение для нашего исследования.
Отечественный опыт показывает, что исследования культурного ландшафта впервые приобретают фундаментальный характер в работах исследователей гуманитарной географии в конце ХХ - начале XXI в. (В. Н. Калуцков, Г. А. Исаченко, В. Л. Каганский, Ю. А. Веденин, Р. Ф. Туровский, Т. Л. Красовская, М. Е. Кулешова и др.), интерес к культурному ландшафту стали проявлять исследователи в области исторических, филологических, философских, культурологических наук (Н. А. Макаров, Е. К. Созина, В. А. Подорога, О. А. Лаврёнова, Д. Н. Замятин и др.).
Каждый культурный ландшафт имеет свой образ природного пространства, выраженный географически. Этот образ не только влияет на самосознание, на ментальность населяющего это пространство этноса, на способ познания им окружающего мира, но и отражается в тех или иных формах культуры, главным образом через фольклор, мифологию, традиции и обычаи.
В освоении окружающего пространства человек старается следовать тем природным особенностям, в условиях которых он обитает. Например, следование природному лабиринтному пространству Англии проявляется в строительстве дорог, в организации пространства города и парков-лабиринтов, национальных особенностях поведения, уклада жизни и т. п.
«Любой культурный ландшафт проходит определенные стадии развития, а следовательно, историчен» [1], каждый существующий ныне культурный ландшафт должен быть исследован в лоне своей историко-географической среды, так как в процессе своего развития он не мог не претерпевать изменения и не испытывать влияния соседствующих культур. Современный культурный ландшафт - это результат эволюции «базового культурного ландшафта», который эволюционирует в результате интеграции и влияния на него различных культур, рождая новые формы культуры, психологические ассоциации и т. п., культуры путем наложения друг на друга создают некие общие символы, понятные для некогда разных ландшафтов, создается некая метафизика культурного ландшафта. Под «базовым культурным ландшафтом» мы понимаем тот природный и культурный ландшафт (в своем «чистом» виде), в лоне которого начинают формироваться специфические для данного этноса черты материальной и духовной культуры, быта, групповых психологических характеристик, появляются общее самосознание, фиксированное в этнониме, представления об общности происхождения. При этом этническая идентичность не обязательно должна быть связана с языковой принадлежностью, а может опираться на религию, историческую традицию, расу, хозяйственную систему и т. п.
Впервые в отечественную науку ввел термин «культурный ландшафт» (в статье «Предмет и задачи географии», 1915 г.) и разработал учение о ландшафтах Л. С. Берг, согласно которому данное понятие представляет собой ландшафт, в котором важную роль играют человек и произведение его культуры [2]. Следует отметить, что понятие «культурный ландшафт» и тот научный фундамент, заложенный Бергом в начале XX в., в отечественной культурологической и философской науке не были востребованы вплоть до конца ХХ в., тогда как в зарубежной науке данное понятие и явление активно исследуется и по сей день.
В зарубежной науке само понятие «культурный ландшафт», введенное К. Зауэром в 20-е гг. ХХ в., рассматривалось как феномен (явление), возникшее в результате взаимодействия природного и культурного компонентов [3], или как подход к изучению человеческих сообществ, в непосредственной связи с определенной территорией, населяющих ее.
В культурном ландшафте специфическим образом соединяются и взаимодействуют природа, культура и человек (этнос). В современной науке изучение «культурного ландшафта» зависит от того компонента, который выдвигается в исследовании на первый план - его культура или природа.
Различия между отечественным и зарубежным опытом в формировании понятия культурный ландшафт в первую очередь связаны со спецификой западного и российского исторического развития философской мысли. Предпосылки к становлению в ХХ в. понятия «культурный ландшафт» мы можем найти именно в зарубежной науке, начиная с развития мысли о природном детерминизме античных времен (Гиппократ, Аристотель, Полибий). В лоне географического детерминизма также стоит отметить труды Ж. Бодена, Ф. Бэкона, У. Темпла, Б. Фонтенеля, Ж.-Б. Дюбо, Ш. Монтескье, Ф. Ратцеля, Л. Фробениуса и др.
На рубеже Х1Х-ХХ вв. появляется важные идеи, с точки зрения методологической и теоретической баз исследования культурного ландшафта. Так, концепция культурных кругов, обозначенная Ф. Ратцелем, Л. Фробениусом, а в дальнейшем более детально разработанная Ф. Гребне-ром и Б. Анкерманом, дает нам возможность содержательного наполнения «культурного ландшафта» как культурной области с целостным комплексом явлений культуры, характерных для определённой местности.
Идеи Л. Фробениуса в области типологии культур и их духовной символики и концепция диф-фузионизма Ф. Ратцеля, согласно которой распространение созданных в некой географической зоне культурных предметов является главным двигателем историко-культурного процесса, оказали существенное влияние на фундаментальные работы начала ХХ в. в области изучения истории цивилизаций: учение о разделении культур на мужские и женские Ф. Ницше, о «женственности» русской и «мужественности» германской культур Н. Бердяева, морфологию культуры О. Шпенглера и т. п.
На наш взгляд, в зарубежной науке культурный ландшафт как самостоятельное явление начинает формироваться ещё с конца XIX - начала XX в., и этот процесс главным образом связан с выходом в свет книги немецкого философа и культуролога О. Шпенглера «Закат Европы». Его работу мы можем рассматривать как результат тенденции выделения смыслового поля географического пространства (а для нас и культурного ландшафта) в западной философии. Своими корнями концепция Шпенглера восходит к наиболее давним, «классическим», традициям (Гераклит, Полибий, Чжо Яню), европейским историкам: Н. Макиавелли, Ф. Бэкону, Ж. Бодену, Г. Риккер-ту и др. В России - П. А. Сорокину, К. Н. Леонтьеву, Н. Я. Данилевскому. Все они придерживались в той или иной степени не прямолинейного, а циклического (спиралеобразного) развития истории. О. Шпенглер выдвинул идею сообществ людей, наделенных общей ментальностью и обладающих определенным набором характерных черт (стилем). Идею общей ментальности выразил П. А. Сорокин через понятие «культурный менталитет» (или «менталитет культуры»), под которым он понимал пласт ценностей, значений, образов, идей (другими словами сферу духа), воплощающихся во внешних проявлениях. Уникальность каждой культуры раскрывается в «культурном менталитете», который формирует тип личности (с характерным поведением и менталитетом), присущий именно этой культуре.
Согласно О. Шпенглеру в основе культуры лежит некий прасимвол, который можно обозначить как рок или неповторимую и уникальную судьбу. Центральный символ сокрыт в культурных формах, является «душой» культуры, её системообразующим началом и выражает различия между культурами [4]. Согласно Шпенглеру прасимволом египетской культуры является путь, арабской - пещера, русской - бесконечная равнина, античной - отдельное тело, западной - бесконечное пространство, китайской - сад.
По Шпенглеру, души великих культур рождаются в гнёздах определенных ландшафтов, или в «материнских ландшафтах» [5] (берег Средиземного моря, долина Нила, среднеевропейская долина и т. д.). Каждая нация, по его мнению, наделяет людей своей идеей, своими страстями, своей жизнью, и все культуры «строго привязаны на протяжении своего существования» к лону «материнского ландшафта» [6], к тем странам (географическим рамкам), которые послужили основой для их возникновения. А. Тойнби отмечает, что отличительные признаки географического пространства - условие генезиса цивилизаций (географическое условие формирования египетской, шумерской, индуистской цивилизаций было «речное», андской, хеттской, мексиканской - «нагорное», минойской, эллинской и дальневосточной (Япония) - «архипелагское», китайской, индской и православно-христианской (Россия) - «континентальное», цивилизации майя - «лесное»), которое осуществляется через мобилизацию жизненных сил посредством «вызова» природных условий к существованию и «ответа» цивилизаций на эти испытания [7].
Следует отметить, что Шпенглер впервые вводит понятие «материнский ландшафт», которое соотносит с формами различных культур, и часто употребляет слово «ландшафт» применительно к духовным, душевным и музыкальным ландшафтам.
О. Шпенглер также выстраивает концепцию морфологического органицизма и определяет основания культуры как дорациональные, выражающиеся в глубинных символах (как это делал, например, Ф. Ницше, различая «дионисийскую» и «аполлонийскую» культуры). 36
Таким образом, начинает формироваться символический подход к культуре, весомый вклад в который внесли К.-Г. Юнг и К. Кереньи. К.-Г. Юнг говорит о символической природе инстинктов и вводит понятие «архетип» - прообраз, формальный образец, символический образ, на основе которых оформляются осознанные и наполненные содержанием образы в действительной жизни, своего рода это врожденная программа поведения, реакций и установок, которая кроется в бессознательной стороне индивидов [8].
В культурных архетипах сохраняется опыт прежних поколений («коллективное бессознательное»], который выражается в изначальных представлениях о мире, находящих свое выражение в мифах, верованиях, сновидениях, произведениях литературы и искусства и многих других областях духовной жизни человека. «Архетипическая матрица», формирующая деятельность фантазии и творческого мышления, лежит у истоков повторяющихся мотивов человеческих мифов, сказок, нравов и обычаев, вечных тем и образов мировой культуры, которые черпаются главным образом из природного ландшафта.
Согласно Юнгу наравне с универсальными культурными архетипами существуют этнокультурные архетипы (коллективный опыт народа], которые являются константами национальной духовности, они выражают и закрепляют основополагающие свойства этноса как культурной целостности. В каждой национальной культуре доминируют свои этнокультурные архетипы, существенным образом определяющие особенности мировоззрения, характера, художественного творчества и истории народа (например, германским этнокультурным архетипом Юнг выделяет образ Вотана - в немецких легендах предводитель «дикой охоты» - душ мёртвых воинов [9]]. Русские этнокультурные архетипы также ориентированы на мощные дремлющие внутренние силы, выраженные в образе Ильи Муромца, на потаенную святость - «Града Китежа» и др. Например, Н. Бердяев пишет о «мужественности» германской культуры о «женственности» русской, первичными образами духовности которой можно считать «отзывчивость», «открытость». По Н. Бердяеву, русская женственная религиозность во многом определила духовный облик нации. Русская религиозность складывается вокруг чисто женского культа святых [10]. Так, Н. Бердяев наиболее характерные черты русской души выводит из тезиса о женственности России и диони-сийской чрезмерности (стремление к крайностям, «бездарность во всем среднем» [11]]. Объяснение Н. Бердяев находит в тех природных условиях, в которых сложилось государство.
Согласно Юнгу актуализация архетипа есть не только «шаг в прошлое» (возвращение к архаичным качествам духовности], но и проекция в будущее (выражение ожиданий народа на будущее]. Активное присутствие этнокультурных архетипов является важным условием сохранения самобытности и целостности национальной культуры.
Оставаясь по своей сути неизменными, культурные архетипы проявляются диахронически и синхронически в самых разнообразных формах: в мифологических образах и сюжетных элементах, в религиозных учениях и ритуалах, в национальных идеалах и страхах и т. д. Таким образом, историю культуры этноса мы можем рассматривать как историю архетипов.
Концепция структурной антропологии К. Леви-Стросса главным образом построена на фундаменте психоанализа (хотя он и отрицал связь с идеями «мифологического мышления» и «коллективного бессознательного» К.-Г. Юнга и различения подсознательного и бессознательного З. Фрейда]. Культура является, по Леви-Стоссу, системой значений, воплощенных в символической форме, включающей действия, слова, любые значимые объекты, все то, посредством чего индивиды вступают друг с другом в коммуникацию. Другими словами, культура едина, представляет собой глобальную систему знаков (общество внутри этой системы лишь вариация], и главным условием культуры является язык. В дальнейшем развитие идей К. Леви-Стросса мы можем найти у американского антрополога К. Гирца, который понимал под культурой - исторически устойчивый образ значений, воплощенный в символах, изучение культуры подобно интерпретации текста, чем классификации флоры и фауны [12].
Символический подход к пониманию взаимодействия культуры и природы мы можем найти в трудах американской школы исторической этнологии. Ф. Боас считал, что культура должна быть исследована в лоне своей историко-географической среды, т. е. необходимо рассмотреть её отношение к физическому окружению, соседствующим культурам и проанализировать психологические ассоциации, возникшие в результате взаимодействия этих культур. Ученик Ф. Боаса Л. Уайт определил культуру как способность человека создавать символы и «осуществлять контроль над силами природы» [13].
Таким образом, фундаментальные идеи конца XIX - начала XX в., в частности, идеи символического понимания культуры, заложили научную базу к культурфилософскому исследованию культурного ландшафта в конце ХХ в., что позволило рассматривать ландшафт как знаковую систему, генетически связаную с базовыми установками и кодами культуры.
Примечания
1. Манькова И. Л. Формирование православного ландшафта Зауралья в XVII в. // Уральский исторический вестник. 2008. № 4 (21). С. 83.
2. Берг Л. С. Предмет и задачи географии // Изв. РГО. 1915. Т. 51. Вып. 9. С. 463-475.
3. Sauer С. O. The Morphology of Landscape. Berkeley: University of California press, 1925. P. 343.
4. См.: Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. 1. Гештальт и действительность / пер. с нем., вступ. ст. и примеч. К. А. Свасьяна. М.: Мысль, 1993. С. 337.
5. Там же. С. 337.
6. Там же. С. 151.
7. Тойнби А Дж. Постижение истории: сб. / пер. с англ. Е. Д. Жаркова. М.: Рольф, 2001. С. 415.
8. Кереньи К., Юнг К. Г. Введение в сущность мифологии // Юнг К. Г. Душа и миф: шесть архетипов. Киев, 1996. С. 91.
9. Юнг К. Г. Вотан // Карл Густав Юнг о современных мифах. М.: Практика, 1994.
10. Бердяев Н. А. Судьба России: Опыты по психологии войны и национальности. М., 1990. С. 10-11.
11. Там же. С. 25.
12. См.: Гирц К. Интерпретация культур / пер. с англ. М.: «Рос. полит. энцикл.» (РОССПЭН), 2004.
13. Уайт Л. Теория эволюции в культурной антропологии // Уайт Л. Избранное: Эволюция культуры. М.: РОССПЭН, 2004. С. 586.
Notes
1. Man'kova I. L. Formirovanie pravoslavnogo landshafta Zaural'ya v XVII v. [The formation of the Orthodox landscape of the Ural region in the XVII century] // Ural'skij istoricheskij vestnik - Ural historical herald. 2008, No. 4 (21), p. 83.
2. Berg L.S. Predmet i zadachigeografii [Subject and objects of geography] // Izv. RGO - Herald of RHS. 1915. Vol. 51. Is. 9. Pp. 463-475.
3. Sauer S. O. The Morphology of Landscape. Berkeley: University of California press. 1925. P. 343.
4. See: Spengler O. Zakat Evropy. Ocherki morfologii mirovoj istorii. 1. Geshtal't i dejstvitel'nost' [The Decline Of Europe. Essays on the morphology of world history. 1. Gestalt and reality] / trans. Germ., introd. art. and comments. K. A. Svasyana. Moscow. Mysl'. 1993. P. 337.
5. Ibid. P. 337.
6. Ibid. P. 151.
7. Toynbee A. J. Postizhenie istorii [Understanding of history: collection] / trans. Eng. E. D. Zharkov. Moscow. Rolf. 2001. P. 415.
8. Kerenyi K., Jung, K.G. Vvedenie v sushchnost' mifologii [Introduction to the essence of mythology] // Jung K.G. Dusha i mif: shest' arhetipov - Soul and myth: six archetypes. Kiev. 1996. P. 91.
9. Jung K.G. Votan [Wotan] // Karl Gustav YUng o sovremennyh mifah - Karl Gustav Jung about modern myths. Moscow. Praktika. 1994.
10. Berdyaev N. A. Sud'ba Rossii: Opyty po psihologii vojny i nacional'nosti [Fate of Russia: Experiments on the psychology of war and ethnicity]. Moscow. 1990. Pp. 10-11.
11. Ibid. P. 25.
12. See: Girts K. Interpretaciya kul'tur [Interpretation of cultures] / trans. Eng. Moscow. "Rus. political encycl." (ROSSPEN). 2004.
13. White L. Teoriya ehvolyucii v kul'turnoj antropologii [Theory of evolution in cultural anthropology] // White L. Izbrannoe: EHvolyuciya kul'tury - Favorites: Evolution of culture. Moscow. ROSSPEN. 2004. P. 586.
