CC BY
66
В Гражданском манифесте «Миссия России», разработанном институтом экономических стратегий в 2006 г., введен термин «экономика знаний». Это значит, что на смену индустриальному миру приходит мир, основанный на знаниях, на интеллекте человека, на его творческих способностях, на способности создавать новые знания, которые становятся производительной силой общественного развития.
Следовательно, знания приобретают экономический статус и их необходимо развивать, расширять, делать приоритетной нормой человеческого существования.
Таким образом, результаты анализа проблемы приводят к выводу, что для формирования политической культуры, политического сознания молодежи в условиях развития современного государства и общества необходимо:
1. Задействовать разные информационные каналы (СМИ, телевидение, радио, Интернет и др.) для общения с молодежью. Освещать в СМК значимые для города события и мероприятия не только в информационных, но и в аналитических передачах, репортажах об участии политических и общественных деятелей в их подготовке и проведении. Важно, чтобы все виды информации носили позитивный характер, а значит, формировали бы позитивное отношение молодого человека к жизни, чувство уверенности в том, что жизнь в современном мире интересна, что старшее поколение любит молодежь и заботится о ней;
2. Организовывать различные молодежные акции, направленные на формирование положительных человеческих качеств: патриотизма, гордости за свойгород, район, фирму, сопереживания и пр.;
3. Проводить конкурсы типа «Лучшая профессия», «Лучший в профессии» (менеджер, психолог, бухгалтер и т.п.) и освещать промежуточные этапы и результаты конкурса в разных СМК;
4. Регулярно проводить социологические, политические, психологические опросы, позволяющие контролировать уровень культуры, развития интересов, настроений среди разных молодежных групп;
5. С помощью и при непосредственном участии молодежи создать современную символику города, включая символику учебных заведений, предприятий, фирм и т.п.;
6. Активно привлекать молодежь к участию в политической, культурной жизни города. Естественно, что список мероприятий, способствующих сближению государственных и политических институтов с молодежью, можно продолжить. С этой целью, по-видимому, целесообразно создать рабочую группу и разработать широкомасштабную Программу для молодежи г. Таганрога, имеющую четко выраженный позитивный характер и ориентированную на все слои молодежи, обсудить ее в СМК (форумы, опросы, референдумы и пр.), принять и освещать все этапы и результаты ее реализации на разных информационных каналах.
Задача развития современной интеллектуальной, высокообразованной, нравственно здоровой, толерантной, активной личности является приоритетной и для всех факультетов и кафедр ТИУиЭ. Она отражена в концепции развития вуза, планах факультетов и кафедр и решается силами всего коллектива института .
О.А. ЕРОХИН, аспирант РЮИ МВД России
НАЦИОНАЛИЗМ В КОНТЕКСТЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ
Проблема национализма приобрела особенную популярность не так давно. Еще в 1978 г. немецкий исследователь А. Винклер указывал на то, что социальные науки не уделяют должного внимания национализму, возрастающая роль которого становится определяющей для политических отношений современных обществ, но уже к началу 90-х гг. американский политолог К. Вердери констатировала приоритетную исследовательскую программу, связанную с выдвижением концепций нации и национализма в сфере социального знания. Изучение национализма предстает как задача чрезвычайно актуальная в политическом отношении, сложная и интересная в теоретическом плане, важная в нравственном и мировоззренческом смысле.
За последние десятилетия мировой порядок был неоднократно нарушен вспышками националистиче-
ских движений, которые в разных случаях приобретали более или менее масштабный характер. Стремление народов к самоутверждению нашло свое проявление в ревностном отношении к своей истории и традициям, к культуре и обычаям, к сохранению самобытности. На этой основе произошла мобилизация социальной энергии масс на утверждение или укрепление суверенитета компактно расселенных общностей, их государственное конституирование или иную форму самоопределения, на обеспечение оптимальных условий существования и развития. Многочисленные и разнообразные движения, направленные на повышение их статуса в современном мире, распространились практически по всему миру. Их общий признак - национализм. Националистический дискурс сегодня доминирует практически во всем мире. Достаточно заметить, что в политическом отношении мы представляем со-
временную карту, состоящей из наций-государств; говоря об «обществе», мы имеем в виду совокупность граждан определенного государства; источником политической легитимности считаем общенациональное голосование; главный всемирный форум называется Организацией Объединенных Наций и т.п.
К настоящему времени сформировалось множество теорий национализма, которые исходят из разных оснований этого феномена - идеологического, док-тринального, психологического, знаково-символи-ческого. По мнению одного из крупнейших российских теоретиков национализма В.А. Тишкова, «доминирующий взгляд на национализм можно определить как веберианскии или исторический подход, который рассматривает национализм как долговременный процесс развития мирового исторического явления или своего рода «идеального типа». В рамках этой парадигмы национализм имеет свои корни, момент зарождения, стадии роста и временные границы и совпадает в своих основных характеристиках, где бы он ни имел место: во Франции, в России или Китае» [7, с. 3-4]. Представители этого направления в политической теории (Э. Смит, Э. Геллнер, К. Кал-хун, М. Хрох, Э. Хобсбаум и др.), прежде всего, исследовали проблему генезиса национализма и факторов, влияющих на формирование наций. Ими было установлено, что национализм - сравнительно недавнее явление, появившееся не ранее XVIII или, в крайнем случае, XIX в., что совпадает с развитием наций-государств в Европе посленаполеоновского периода. Э. Смит признает правоту историков, изучающих генезис наций, что «национализм как идеология и движение, нацеленные на обретение и поддержание автономии, единства и идентичности социальной группы, призванной, по мнению некоторых ее членов, актуально или потенциально составить «нацию», является продуктом конца XVIII столетия. Именно тогда возникла определенно националистическая доктрина, утверждавшая, что мир отчетливо делится на нации, у каждой из которых свой особый характер, что нации - источник политической власти, что человеческие существа свободны лишь в том случае, если они принадлежат к самостоятельной нации, и что мир и безопасность во всем мире зависят от того, насколько самостоятельны все нации, прежде всего в рамках своих собственных государств. Только в XVIII в. подобные идеи получили хождение в особом контексте европейской системы межгосударственных отношений» [6, с. 256-257]. Рост национализма - это процесс интеграции народной массы в рамках общей политической парадигмы. Такая форма была создана абсолютными монархами, которые тем самым проторили дорогу современному национализму.
К историческому подходу примыкает интерпретация национализма, связывающая его с процессами модернизации и ее основным условием, для осуществления которой необходимо создание современных наций-государств, обладающих определенным уровнем культурной гомогенности, заключенного в государственных границах населения. Для того чтобы функционировала бюрократия, осуществлялись армейские приказы, существовал единый правовой по-
рядок и общая гражданская лояльность, т.е. другими словами, чтобы состоялась нация, необходим национализм. Последний заключается в идеологии и прак-тике распространения общего или хотя бы доминирующего языка, единой образовательной системы с общей версией истории, литературы и моральных принципов, а также желательно - общей или доминирующей религии. По мнению Э. Геллнера, не нации создают национализм, а национализм создает нации [3, с. 146-200].
Близка к историческому подходу по методологическому решению конструктивистская интерпретация национализма, воплотившаяся в определении наций Б. Андерсона как «воображаемая общность». Он уверен, что нация - это абстракция, плод воображения; это общность, которая представляется одновременно суверенной и ограниченной. Она возникает по мере убывания власти церкви и династии, когда они уже больше не служат ответом на страстную потребность человечества в бессмертии. Нации создаются в историческом и социологическом воображении, когда люди отождествляют себя с абстрактными героями сообщества, помещенными в равно абстрактные, но при этом расцвеченные деталями пространство и время; хотя встреча с ними в реальности невозможна, знание о них возникает благодаря отождествлениям и рассказам в газетах, журналах, романах, пьесах, операх. Они обретают реальность в силу того, что Б. Андерсон называет «технологией книгопечатного капитализма», которая породила первый многотиражный товар - печатные книги мае -сового производства. С возникновением печатной литературы и прессы у людей появилась возможность «повествовать» о нации и «строить» ее в воображении. В разных частях света и в сменяющие друг друга эпохи процесс строительства принимал различные формы - от литературы «на местном наречии» и филологического национализма Европы до «официального» национализма авторитарных империй и марксистского национализма коммунистических государств типа Китая. Лежащие в основе этих событий культурные и экономические процессы в большинстве своем сходны, а их результатом повсеместно явилась одна и та же базовая модель воображаемой общности, которую Б. Андерсон называет «нацией» [1].
К. Вердери, опираясь на концепцию нации как «воображаемой общности» Б. Андерсона, усиливает семиотический контекст интерпретации феномена национализма. Она рассуждает о нации как о «базовом операторе в системе социальной классификации». В качестве элемента такой системы нация яв-ляется «аспектом политического и символико-идеологического порядка, а также мира социального взаимодействия и чувствования» [2, с. 37]. Иными словами, нация понимается К. Вердери как символ, пробуждающий целый спектр эмоций, сформированных за долгое время его употребления, и неоднозначный, как и всякий символ. Из этого отнюдь не следует, что за таким символом не стоит никакой реальности - уже хотя бы потому, что его использование творит реальность. Однако и возможности различных интерпретаций этого символа заинтересо-
ванными силами не безграничны, а во многом определены той реальностью, с которой приходится иметь дело. Значит, правомерен вопрос: как и при каких обстоятельствах тот или иной аспект реальности влияет на формирование и использование символа нации?
Национализм в таком случае может быть определен как «политическое использование символа нации через дискурс и политическую активность, а также как эмоции, которые заставляют людей реагировать на использование этого символа» [2, с. 38]. Следовательно, национализм не должен пониматься как социальный актор, а вопрос о том, плох он или хорош, совместим с демократическими ценностями или нет, некорректен. К. Вердери убедительно показывает, что первоочередными являются другие вопросы -каков глобальный, общественный и институциональный контекст, в котором различные группы борются за контроль над этим символом и его значениями? Каковы программы этих различных групп? Каковы общественные условия, которые способствуют победе той или иной группы или программы? В данной трактовке национализм предстает как оболочка для различных психологических и идеологических конструкций, которая внедряется на уровень массового сознания.
В российской политической науке национализм преимущественно рассматривается как одна из самых влиятельных идеологий новейшего времени, претендующая на обоснование оптимальной организации общества, отличающаяся от других - консерватизма, либерализма, социализма. Она имеет два вектора -один, исходящий от государства, указываете сторону объединения общественных групп, второй, - производный от культурно-этнических групп, стремящихся к политическому суверенитету, направлен против государства. Таким образом, B.C. Малахов признает, что «национализм - идеология, легитимирующая (оправдывающая и обосновывающая) усилия по интеграции или дезинтеграции государств. Последние не случайно называются национальными государствами» [5, с. 5]. Стоит также отметить, что национализм далеко не всегда непосредственно связан с действиями по укреплению или подрыву национальных государств. Он подпитывается чувствами и ожиданиями людей, которые ищут решение острых проблем собственного существования в национальной солидарности - в консолидации на основе общей ис-тории, языка или культуры. Поэтому национализм следует понимать как идеологию политизированной идентичности.
По мнению В. А. Тишкова, существуют два основных типа национализма: гражданский или государственный и культурный или этнический, которые в действительности перекликаются между собой и не всегда взаимоисключают друг друга. Гражданский национализм практически всегда имеет референтную культуру и пропагандируется от имени политической общности (государства), культурный национализм провозглашается от имени этнической общности, которая имеет весьма определенные претензии на власть и государство, поскольку «свою» государственность желает иметь любая общность, политизирующая свою
идентичность. Гражданский национализм в целом предстает как либеральная идеология и практика на-ций-строительства, т.е. создания наций-государств, он существует в разных формах - от патриотизма и изоляционизма до шовинизма и экспансивного мессианизма. Этнонационализм обычно понимается как форма партикуляции исключительности, средство достижения отдельной группой контроля над властью и ресурсами и создания этнически гомогенных государств, чуждых плюралистической демократии и гражданскому обществу.
Проблема соотношения национализма как идеологии с претензиями этнических обществ с государственным самоопределением весьма сложна и неоднозначна в своем решении, однако ее понимание существенно влияет на концептуализацию понятия. В одних исследованиях национализм непосредственно связывают с этничностью, в других - противопоставляют.
Э. Хобсбаум признает, что « национализм относится в области политической теории, а принцип этнической принадлежности - к социологии и социальной антропологии. Он может быть связан с вопросами государства или другой формы политической организации, а может не иметь к ним отношения. Порой он приобретает политический аспект, но отнюдь не специфические черты этнически окрашенной по -литики. Все, что для него требуется, - это чтобы политический ярлык, каким бы он ни был, с особой силой взывал к членам этнической группы» [8, с. 336]. В таком же ключе рассуждает Э. Смит, признавая наличие «этнических корней национализма», подразумевая, что этничность формирует благоприятную почву для усвоения народом националистической идеологии, но толчок к зарождению национализма дают другие факторы. Он описывает сложную систему превращения этнических общностей в современные нации, где имеют значение и форма государственной или племенной лояльности, и способ религиозной организации, и направленная деятельность националистически настроенной интеллигенции, и демографические процессы.
Несколько иную позицию занимает российский этнолог C.B. Лурье, которая отмечает сложности поиска оснований национализма в этничности в силу того, что «на этничность смотрят и как на способ политического манипулирования с целью захватить или усилить свое влияние, и как на врожденное чувство принадлежности к определенной группе, и как на психологически комфортную идентичноетъ... Прилагательное «этнический» может обозначать «относящийся к этносу», а может - «проживающий в инокультурной среде». Под понятие «этнос» подводится то лингвистическое, то биологическое, то культурное, то политическое основание» [4, с. 101]. Исследователь придерживается антропологической позиции и развивает свои взгляды согласно принципу «воображаемой общности». Полемизируя в этой связи с Б. Андерсоном и К. Вердери, она говорит о нации, как о форме существования культуры, возникшей под влиянием идеологии национализма. Этническое самосознание формируется в особых условиях, когда некая группа начинает ощущать свою
инаковость по отношению к другим сообществам. Именно первичное чувство отличия «нас» от «них» лежит в основе осознанного переживания собственной этнической идентичности. C.B. Лурье констатирует, что «национализм, формируя нацию, делает это на основании определенной культуры. Я имею в виду не «протонациональные» или «этнические» общности, обладающие или не обладающие общим самосознанием. Имеется в виду другое: человечество делится на отдельные коллективы, являющиеся (не имеет значения, осознают ли они это и каким образом) культурами в антропологическом смысле. Их можно назвать этносами, но при этом необходимо помнить, что речь не идет об обязательном единстве происхождения, генетических корнях. Каждая из этих общностей адаптируется к различным изменениям, происходящим в мире... Мода на националистическую идеологию, подкрепленная значительным выгодами от нее (облегчение процесса модернизации, раскрытие новых политических возможностей, формирование психологически комфортного способа самоидентичности), имела в качестве побочного эффекта адаптирование каждым народом данной идеологии к своей культурной системе» [4, с. 109-110]. Таким образом, в каждой культуре есть свои архетипы (врага, героя, добра, справедливости и т.д.), в которые вписывается идеология, а после этого она вое -принимается этносом как национализм.
Продолжая анализ предмета понятий «нация» и «национализм» следует остановиться на суждениях В. А. Тишкова об их семантической относительности. Он отмечает утрату операциональной значимости понятий, производных от категории нации, которые прошли глобальную легитимацию как синонимы государства, по сути, они являются словами-призраками или словами-ошибками, поскольку приобрели популярность в результате чьего-то политического решения, первоначально случайного, неопределенного и бытового их употребления и последующей эскалации на уровень «глобальной лжекатегории». Ис-следователь пишет, что «длительные дебаты о том, что и когда есть нация, являются во многих отношениях бесполезными, если это не понимание в смысле государственной общности. Нация - это слово, наполненное смутным, но привлекательным содержанием. Оно используется активистами для специфических целей мобилизации и для утверждения своих внутригрупповых и внегрупповых статусов. Когда оно внедряется на массовом уровне и становится частью повседневного языка, группа может называться нацией без каких-либо вытекающих из этого последствий» [7, с. 17]. Для политической науки важно не то, существуют ли реально нации и что такое национализм, а каковы их манифестационные формы -насилие, войны, массовые жертвы и т.п. В силу большой эмоциональной и политической легитимности понятий «нации» и «национализм», их семанти-ко-метафорического значения, В. А. Тишков не признает за ними статуса научных дефиниций. Поэтому спор о нациях как объективных формах конституи-рования этнических сообществ, возникших на определенном этапе истории общества, бесплоден, поскольку нет жестких критериев существа нации при-
менительно к тем группам, которые имеют собственную государственность или только желают ее обрес -ти. В общем, В. А Тишков убежден, что идея нации и национализм - политически ангажированные метафоры, которые используются в борьбе за власть и не имеют отношения к научной рефлексии как таковые. Соответственно, чтобы подняться на уровень научного познания, следует «забыть о нациях во имя народов, государств и культур».
В заключение следует сказать, что насколько бы ни была «воображаемой» реальность нации и транс -лируемая ею идеология национализма, она выполняет одну из важнейших ролей - формирует чувство идентичности, т.е. целостности определенной социальной системы, отличающейся от других. Идентич-ностъ антиномична по своей природе, поскольку возникает лишь в процессе противопоставления и нахождения тождества индивидуального «Я» и/или коллективного «Мы». В этой связи политические процессы интеграции народов и культур неизбежно побуждают субъектов самоопределиться, чтобы обрес -ти свое лицо, свою неповторимость и уникальность, в которой только и возможно самоотождествление. В историческом прошлом можно выделить несколько критериев идентичности социальных групп, которые определяли степень их интеграции и одновременно разобщенности - это общность крови, единство культа, обращенность в одну веру, классовая принадлежность, наконец, гражданство и национальность - все они в равной мере являются реальностью настолько, насколько позволяет конституирующая их идея. Каждый из этих критериев социального единения и соответствующие им принципы интеграции (генетический, религиозный, экономический, политический) обусловливали множество конфликтов, войн, вражды и агрессии, вызванные стремлением противопоставить себя, свою группу остальным и добиться власти. Национализм - не исключение, это политически необходимая мифологема, обусловливающая претензии к распределению властных ресурсов одной или нескольких групп за счет других во имя «воображаемой» справедливости, которая воспринимается массами на уровне архетипа и символа.
Таким образом, теоретический спор о специфике национальных и этнических отличий людей, а также о вере в оправдывающую эти различия идеологию упирается в вопрос власти: ведь опасна не сама идея, которая не может быть плохой или хорошей, угроза исходит от конкретных или потенциальных действий тех политических акторов, кто прикрывает свое стремление к власти исполнением национального долга, служением своему народу. В этой связи проблема переводится из плоскости того, что такое национализм, в область того, кому и как он служит. Именно политический контекст вскрывает мотиваци-онный вектор националистического дискурса и высвечивает этот феномен каждый раз по-разному, в зависимости от тех условий, которые вызывали его к жизни. Поэтому научная дискуссия о том, един или множествен национализм, действительно, обречена, если она имеет отношение только к дефинициям. Невозможно сформулировать точное и корректное, всеобъемлющее определение того явления, форма и
содержание которого определяются окружающими условиями: историческая и политическая ситуация, ментальность, особенности межкультурной коммуникации, социальная упорядоченность и многое другое образуют питательную среду, порождающую национализм, и всякий раз он уникален по-своему.
ЛИТЕРАТУРА
1. Anderson B. Imagined Gommunities: Reflections on the Origin and Spread of Nationalism. L., 1983.
2. Verdery K. "Nation" and "Nationalism"? - "Daedalus", Summer, 1993.
3. Геллнер Э. Пришествие национализма. Мифы нации и класса / Нации и национализм. М., 2002.
4. Лурье C.B. Национализм, этничность, культура. Категории науки и историческая практика. // ОНС. 1999. № 4.
5. Малахов B.C. Национализм как политическая идеология. М., 2005.
6. Смит Э. Национализм и историки / Нации и национализм. М., 2002.
7. Тишков В.А. Забыть о нации (Пост-националистическое понимание национализма) // Вопросы философии.
8. Хобсбаум Э. Принцип этнической принадлежности и национализм в современной Европе / Нации и национализм. М., 2002.
K.M. ПАРОНЯН, юрисконсульт «Научно-конструкторского бюро вычислительных систем» ЮФУ (НКБВСЮФУ), соискатель РЮИМВД
ПОЛИТИКО-ПРАВОВОЙ ФАКТОР В ФОРМИРОВАНИИ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВА В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Развитие российской парламентской системы на современном этапе сопровождается значительным усилением роли политических партий, причем этот процесс затрагивает не только федеральный, но также региональный и местный уровни. На необходимость совершенствования и качественного улучшения функционирования партийной сис-темы страны указал Президент России В.В. Путин в ежегодном обращении к Федеральному собранию Российской Федерации [6]. В последующих программных заявлениях глава государства неоднократно указывал на необходимость ускоренного реформирования развития политической системы общества, укрепление единства государства и создание антикризисной системы управления. В частности, подчеркивал, что «Необходимым условием развития в стране демократии является создание эффективной правовой и политической системы» [8].
Фактически речь идет о переходе от модели мажоритарно-пропорциональной электоральной демократии к модели пропорционального представительства [2]. Поэтому сегодня выглядит логичным переход к избранию всех депутатов Государственной Думы по пропорциональной системе. Такой шаг способствует укреплению гражданского общества, стимулирует развитие многопартийности, помогает обеспечивать широкое и, самое главное, реальное представительство различных общественно-политических интересов в российском парламенте. Мировой опыт применения пропорциональной системы свидетельствует о том, что именно она стимулирует становление и развитие политических партий, и это особенно важно для Российской Федерации [3], по-
скольку демократия невозможна без состоявшейся партийной системы [5], которая в прошлом в силу известных причин носила однобокий характер.
Избирательная система закономерно влияет на место и роль политических партийных в структуре представительства. Пропорциональная избирательная система значительным образом меняет статус политических партий, повышая их значимость в контексте представительства, что влечет изменения в их правовой и политической институционализации. Данные концептуальные изменения требуют системного изучения и применения синергетического видения, поскольку охватывают целый ряд правовых источников и отражаются в различных правоотношениях.
Принимая во внимание, что правовая роль партий для парламентской демократии должна быть достаточно велика даже в начальной фазе их генезиса, как политического феномена, следует учесть, что уже в момент возникновения партии представляют весьма дуалистический институт, трудно концептуализируемый в правовых понятиях и плавно трансформирующийся в институт позитивного права [10]. Политическая институционализация партий в России про -текала долгое время практически независимо от их правовой институционализации, при значительном хронологическом отрыве первой от второй. В условиях современной российской действительности хронологические параметры обоих типов институционализации постепенно сближаются, более того, именно правовая институционализация исторически всегда стимулирует политическую, задавая необходимый вектор эволюции политического феномена в юридический.
