CC BY
258
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2006. № 1
СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ
К.С. Шаров
КОНСТРУКТИВИСТСКАЯ ПАРАДИГМА В ИЗУЧЕНИИ
НАЦИОНАЛИЗМА И НАЦИОНАЛЬНЫХ ВОПРОСОВ
Национальная идентификация
По своей природе каждый человек, живущий в любую историческую эпоху и в любом месте, склонен соотносить, или отождествлять, себя с определенным сообществом, т.е. идентифицировать — на таком постулате в современности строятся все положения многочисленных теорий аффилиации. Причины этого, по-видимому, скрываются в особенностях человеческого сознания: люди не могут представлять себе бесконечные формы — нелимитированные пространство и время (биологические или социальные) и соответственно не склонны помещать себя в такие непредставляемые и за счет этого «неприятные» беспредельные континуумы. Идентифицируя себя с той или иной общностью, индивид тем самым полагает границы и рамки, в которых воспринимает себя как адекватного представителя этой группы. Несмотря на наличие непохожих точек зрения на происхождение потребности человека в идентификации, исследователи сходятся на одном: ни личность, ни общество не могут существовать без делинеации и разделения на идентичности, пусть иногда даже и вымышленные1.
Не является исключением и этническое/национальное пространство. Эрик Эриксон, признавая наличие огромного количества различных типов идентичностей, показал, что этническая и национальная идентификации в современном мире приобретают черты наиболее важных и значительных, «принципиальных» аф-филиационных тенденций2. Этнос и нация соответственно представляют собой необходимо ограниченные сообщества, что отмечает знаменитый английский социолог Бенедикт Андерсон в своем основном труде3. Однако такая ситуация была далеко не всегда. Этническая/национальная идентификация только относительно недавно вышла на центральное место с периферии социальной аскрипции. Принадлежность к классовым, расовым, религиозным и прочим общностям занимала умы значительно сильнее в течение всей истории развития человеческого общества, и только XVIII в. ознаменовал собой радикальный сдвиг системы ценностей в сторону национальных принципов. Однако сегодня
национальная аскрипция (и до некоторой степени этнификация) является главным и — как я буду впоследствии его называть — принципиальным видом идентификации, а также центральной темой жизни социума, наиболее сильно звучащей в переходные для него моменты. Норвежский исследователь Фредрик Барт полагает, что национальная идентификация настолько важна в жизни даже отдельного индивида, что вполне может считаться одной из главных социальных категорий. «Категориальная аск-рипция, — по его словам, — это этническая аскрипция, когда она классифицирует человека с позиций его основополагающей, наиболее общей идентичности, предположительно определяемой... его окружением (курсив мой. — К.Ш.)»4. Даже культурная идентичность, о которой исследователи постмодернизма говорят, что именно она является наиболее важной в жизни современного общества, вплоть до последнего времени выходила на первый план социальной аскрипции только тогда, когда на ее основе строились национальные идентичности5. Нация и национализм — вот два величайших нарратива сегодняшней реальности, а «быть нацией — по сути, самая универсальная легитимная ценность в политической жизни нашего времени»6.
Национализм и процессы этнификации в современном мире представляют собой одну из самых серьезных опасностей. В XX столетии человечество стало свидетелем всевозможных проявлений этнических «чисток», геноцида, расизма, насильственного присоединения/отделения наций от существующих государств (Кипр, Чехословакия, Эритрея). Транснационализм и глобализация в эпоху постмодерна совсем не предотвращают возможности внезапного всплеска межнациональных конфликтов, наоборот, в последнее десятилетие резко обострились процессы столкновений между представителями различных национальных и этнических групп, подчас вооруженных и кровопролитных. Отчасти этнона-циональные конфликты можно понять и как результат противостояния мировым тенденциям унификации и «обезличивания» культуры, идущими вслед за экономической глобализацией.
После распада Советского Союза образовалось более десятка новых государств, претендующих на то, что они представляют нации, во многих из которых проводится отчетливо наблюдаемая националистическая политика дискриминации нетитульных национальных меньшинств (например, по отношению к русским в Эстонии, Латвии, Молдавии, отчасти в Украине). При этом по численности русское население иногда сопоставимо или даже превосходит представителей титульной нации. Кровавой трагедией обернулось этноконфессиональное противостояние сербов и хорватов в бывшей Югославии. Идут непрекращающиеся этнические войны в Африке (в Руанде, Бурунди, Заире, Конго).
Подобных примеров можно привести множество. Все они демонстрируют постоянное возрастание роли, значения и влияния не только самого этнонационального фактора социальной жизни, но и все большее его использование для достижения и реализации притязаний определенных политических, экономических, религиозных и иных сил. Как печально замечает Ж. Тощенко, «реальность такова, что современная история человечества полна трагедий, вызванных и реализованных этнократическими режимами как во всем мире, так и на постсоветском пространстве»7.
Теории национализма
Невиданное доселе возрождение национализма и актуализация национальных проблем стимулировали беспрецедентный рост числа исследовательских работ, анализирующих рассматриваемые феномены. Значительная часть этих работ связана с теоретическими разработками интеллектуалов-националистов стран Азии и Африки, в 1950—1970-е гг. получивших независимость от метрополий. В 1980-е гг. внимание ученых привлекли другие вопросы и проблемы, по большей части связанные с национальными идеологиями и социальными движениями, существовавшими в рамках марксистских/коммунистических доктрин. Все изменилось после крушения СССР. 1990-е гг. представляют собой время, когда хлынул настоящий поток публикаций, посвященных этничности и национализму: доклады, исследования конкретных примеров, монографические работы, статьи в тематических журналах, учебники и в последнее время даже хрестоматии8. Поток исследований в области национализма распространяется настолько лавинообразно, что быть в курсе всех последних новинок стало принципиально невозможно.
Однако, несмотря на такую исключительную исследовательскую активность, более или менее системная и целостная теория национализма, в том числе и культурного, отсутствует. Точно так же практически отсутствуют продуманные эмпирические исследования культурного национализма и культурной этнификации. Конечно, это совсем не исключает наличия объяснительных теорий и концепций в изучении предмета. Теория печатного капитализма Б. Андерсона9, теория государственной доктрины Дж. Бройи10, теория идей и убеждений Э. Кедури11, теория агрописьменных и индустриальных культур Э. Геллнера12, теория национальных движений М. Хроха13 и некоторые другие — ярчайшие примеры таких подходов. Но они, даже являясь настоящими шедеврами среди всех модельных построений в области изучения национализма, тем не менее затрагивают какой-то отдельный, конкретный его аспект и совершенно не объясняют другие формы его проявления и существования, при этом социокультурные феноме-
ны практически всегда остаются на периферии рассмотрения. Это обстоятельство заставляет задуматься: а возможна ли общая теория наций и национализма вообще и теория культурной национальной идентификации и культурного национализма в частности? Существует ли хоть малая вероятность объяснения огромного множества явлений, рассмотрения множества различных вопросов и аспектов при помощи одной-единственной теории? Ведь данная область настолько расколота фундаментальными разногласиями и настолько разделена конкурирующими подходами, каждый из которых обращается лишь к тому или иному аспекту, что некий интегральный подход должен показаться совершенно нереалистичным, а какая-либо общая теория — просто утопией.
Тем не менее некоторая конструктивная центральная теория если и недостижима в своей полноте, все же желательна хоть в каком-то редуцированном и далеко не всеохватывающем виде. Она желательна и по интеллектуальным, и по социально-политическим причинам, так как без нее трудно понять и объяснить основные взаимосвязи между различными аспектами, измерениями и процессами в этой разветвленной области, оценить перспективы и границы политических и культурных национальных/националистических программ. Для этого необходимо в первую очередь определиться с основными понятиями — «нация» и «национализм».
В настоящее время существует несколько глобальных парадигм в области исследования данных феноменов: примордиалист-ская (нация — изначально данная, примордиальная социобиологи-ческая единица), перенниалистская (нация — вечно существующая единица), инструменталистская (нация — социальный инструмент, используемый для достижения тех или иных целей), конструктивистская (нация — сконструированный социальный артефакт) и постмодернистская (нация эфемерна и ее существование в современном мире уступает существованию гибридных идентичностей). Цель данной работы — раскрыть основные характерные черты конструктивизма как парадигмы, наиболее широко признанной в современной социально-философской мысли.
Конструктивизм и модернизм
Сейчас конструктивизм представляет собой основную разновидность модернизма. Почему это так? Чтобы разобраться в этом, необходимо вначале вкратце очертить допущения и выводы модернизма.
Конструктивизм — парадигма, в рамках которой нация рассматривается как социальная конструкция, не имеющая «реаль-
ных» исторических или культурных корней. Модернизм как широкое направление антиисторицистской и рационалистической критики перенниализма, ставящее под сомнение «давнюю» национальную историю, несомненно, дает необозримый простор для деятельности конструктивистов. Сторонники модернизма, выступая против идей натурализма, социобиологии или древности наций, полагают, что именно эти заблуждения привели к смешению понятий «национализм» и «расизм», оказали разрушительное воздействие на общественное мнение и косвенным образом вызвали череду войн и этнических «чисток», захлестнувших мир в XX в. Вообще говоря, модернизм разрушает мистическую завесу вокруг национального самоопределения и нередко ставит под сомнение справедливость притязаний современных националистов. Для наглядного сравнения в таблице суммированы свойства нации с точки зрения модернизма и перенниализма.
Свойства нации и национализма с точки зрения перенниализма и модернизма
Свойство Перенниализм Модернизм
Общее происхождение представителей Основа парадигмы Не играет никакой роли
Отношение к исторической эпохе Извечный феномен Феномен Нового времени
Связь с этническим прошлым Прочная Отсутствует или крайне слабая
Феноменологический характер Органический Механический
Основной носитель национальной идеи Народные массы Элита
Онтологическая характеристика Форма существования Форма деятельности
Взаимодействие составных частей Неделимая целостность Разделенность на множество социальных групп
Фундамент национального единства Культура, наследие предков Гражданство, социальные коммуникации
Отношение к культуре Одна из основных ценностей, реальность Социальный инструмент, мифологический характер
Территориальный характер Не принципиально Обязательно наличие национальной территории
Отношение к государственности Не принципиально Обязательно наличие государственной независимости
Характер национализма Порождение «народного духа» Социальный инструмент
Отношение национализма к исторической эпохе Не принципиально Современный характер национализма, напрямую связанный с появлением наций
Как наиболее последовательная и логичная парадигма модернизма конструктивизм использует все эти разногласия с перенни-ализмом для иллюстрации несостоятельности классических подходов примордиализма и перенниализма. Как порождение современной эпохи конструктивизм отличается большой несогласованностью во взглядах его сторонников и имеет существенный недостаток в том, что каждый исследователь сосредоточивается на какой-то отдельной стороне национализма и национальной идентификации, практически упуская из вида все остальные аспекты этих сложных феноменов. Однако, возможно, такая ситуация вполне оправданна: в рамках одной концепции нельзя рассматривать все многообразие проявлений национального строительства и национализма, а недостаток конструктивизма обращается в свою противоположность: наличие множества подходов обеспечивает более объективное и реалистичное общее восприятие обсуждаемых явлений.
Виднейший представитель английской социологии Эрнест Геллнер рассматривал нацию как конструкт индустриальной культуры, а формирование национальной картины мира считал порожденной переходом от «низкой» культуры агрописьменного общества к «высокой» культуре общества индустриального, характеризующегося всеобщим образованием, а также высоким уровнем грамотности и гражданского самосознания подавляющего большинства его представителей14. Впоследствии образованная интеллигенция превратила этнические конфликты и противостояния в националистические идеологии, поэтому, по Геллнеру, нации не создают национализма. «Национализм — это не пробуждение национального самосознания: он изобретает нации там, где они не существуют, но он нуждается в ранее существовавших отличительных признаках, даже если они... исключительно негативны»15, — говорит Геллнер. Также полезным и в некоторых отдельных случаях исключительно многообещающим для прояснения рассматриваемого явления следует назвать другое определение, предложенное тем же исследователем: «Национализм — это политический принцип, суть которого состоит в том, что этнические границы не должны пересекаться с политическими, в частности, что этнические границы внутри одного государства... не должны отделять правителей от основного населения»16. В последнем определении для меня существен подчеркнутый Гел-лнером характер государственной идеологии и политической практики, присущий национализму.
Мирослав Хрох, критикуя взгляды Геллнера на культуру, которая предстает зависящей только от способа производства,
попытался выстроить теорию коммуникации националистических элит с народными массами, а также предложить периодизацию и классификацию большинства европейских национализмов. Этот исследователь проследил хронологическую последовательность постепенного включения интеллигенции, а затем и широких масс в националистическую мобилизацию17.
Джон Бройи в противовес и Геллнеру и Хроху хотя и остается убежденным модернистом, все же считает, что именно уже существующие нации могут породить и порождают националистические движения и теории, поэтому он бескомпромиссно датирует появление национализма эпохой Нового времени, в основном XIX в.18 Понимание национализма у Бройи несколько одностороннее: в качестве такового он рассматривает только политические принципы, оставляя в стороне и идеологии, и теории, и многие другие формы проявления национализма19. Однако его работы тем не менее проясняют очень многое в области «наведения мостов» между нацией и государством.
Эли Кедури детально рассмотрел феномен нации как следствия националистического, политического и часто культурного мессианства. Кедури почти уникален в том, что считает национализм совершенно чуждым феноменом для стран Азии и Африки и видит его «как продукт истории Европы с ее неизменной склонностью требовать единообразной доктрины у жителей государства и насаждать ее»20, а проявления национализма в неевропейских странах и колониях — как прямое следствие насаждения европейской идеологии в колониальном мире на протяжении нескольких сотен лет21. Подход этого мыслителя, без сомнения, ценен тем, что рассматривает нации и национализмы в исторической перспективе и во вполне конкретном историческом контексте, делая, где надо, поправки на особенности проявлений феноменов. Кроме того, Кедури мы обязаны блестящими исследованиями в области взаимосвязи культуры, национализма и религии того или иного этнического сообщества.
Наконец, в 1983 г. одновременно выходят в свет две книги, накрепко связавшие модернистскую и постмодернистскую парадигмы в области изучения наций и национализма: сборник статей «Изобретение традиции» под редакцией Эрика Хобсбаума и Те-ренса Рейнджера и «Воображаемые сообщества» Бенедикта Андерсона. Подход к нации, предложенный Андерсоном и Хобсбаумом, совершенно несвойствен классическому модернизму — это воображение и изобретение. У обоих исследователей нация и национализм предстают культурными артефактами и абсолютными кон-
5 ВМУ, философия, № 1
струкциями, которые нужно по возможности модернистски де-конструировать: раскрыть их форму и содержание, осознать потребности и интересы тех социальных страт и элит, которые извлекают выгоду из этих нарративов или напрямую используют их в своих целях. Хобсбаум настаивает на том, что обращение к историческому прошлому, предполагающее преемственность, в значительной степени носит искусственный характер: «традиция (в данном случае изобретенная традиция) — это парик, мантия и другие внешние атрибуты и ритуализованные практики, окружающие основную деятельность обычаев»22. Андерсон в своем подходе стремится придать особое значение тем субъективным и культурным аспектам, которые Хобсбаум отбрасывает как малозначащие. Подробный и релевантный анализ форм, видов, истории и распространения национализма делает исследование Андерсона весьма полезным и многообещающим для обобщенного анализа культурного национализма.
Несмотря на все несходство, обе работы стимулировали дальнейшие, проводимые в основном в постмодернистском ключе исследования, хотя их воздействие (по преимуществу «Воображаемых сообществ») на модернистскую конструктивистскую парадигму также огромно.
Парадигма конструктивизма в основном широко распространена в западной социологической мысли, однако она находит сторонников, правда, немногочисленных, и в России. Например, В.А. Тишков определяет этническую общность как группу людей, члены которой разделяют название и элементы культуры. Эти признаки — «результат особых усилий, особенно процесса нацио-строительства (курсив мой. — Х.Ж)»23.
После нации?
Постмодернистский анализ старается показать фрагментацию и деконструкцию ряда национальных идентичностей, происходя -щие в современности. Сторонники парадигмы постмодернизма часто утверждают, что национальный мир умирает, сходит на нет, и говорят о наступлении нового «постнационального» порядка, где другие виды общностей (культурные, гендерные, религиозные, относящиеся к корпоративному бизнесу, гибридные и т.п.) вытеснили национальные на периферию внимания социума и всей социальной мысли.
Так, Уильям Мак-Нейл утверждает, что нации и национализм — это феномены, более всего характерные для определенного периода истории, эпохи модерна на Западе. Поскольку эти феномены не были известны эпохам, предшествующим современности, в
будущем мы станем свидетелями «кончины» наций и увядания национализма24. Все постмодернисты соглашаются друг с другом в очерчивании временных рамок национальной эпохи: с 1789 по 1945 г. Некоторые исследователи, например П. Чаттерджи, Х. Бхабха, Н. Ювал-Дэвис, для анализа процессов, происходящих после окончания Второй мировой войны, избрали постмодернистский деконструктивизм. Другие, к примеру Ф. Шлезингер, Р. Брубейкер, М. Биллиг, сосредоточились на изучении новых горизонтов и измерений постмодерна. Хотя все они с недоверием и подозрением относятся к обобщенной теории национализма, им тем не менее удается добиваться определенного прогресса и успехов в осмыслении отдельных ситуаций, связанных исключительно с тенденциями постмодернити, например с трансформацией многих национальных сообществ в гибридные.
Показательно, что даже некоторые конструктивисты, например Эрик Хобсбаум, констатируют, что настоящие национальные сообщества в последние десятилетия превращаются в лучшем случае в какие-то квазинациональные конгломераты: «...сейчас... сообщества в социологическом смысле этого слова становится все труднее обнаружить в реальной жизни»25. В худшем случае национальные группы так деформируются, что иногда теряют основные черты нации, причем подобные процессы легитимируются стремлением человечества к новой, «постнациональной» идентификации. «Как только национальное сообщество распадается, изобретается абстрактная идентичность», — замечает Дж. Янг26.
Преимущества и недостатки конструктивизма.
Поиск путей решения проблемы
Чем так привлекателен конструктивизм, что даже сегодня, в постмодернистском мире, он находит наиболее мощную поддержку в академических кругах?
Точка зрения примордиалистов, даже таких умеренных, как Гиртц, вызывает множество критических отзывов и еще больше вопросов. Даже если допустить, что люди формируют привязанности, основанные на эмоциях, которые становятся фундаментом для национальных групп, многие примордиальные привязанности изменчивы и непостоянны и не могут выступать в роли основы для строительства наций. Так, множество людей говорят на нескольких языках, меняют свой язык или не задумываются о происхождении своего языка вообще. Религии тоже эволюционируют и «мутируют» даже в рамках одной конфессии, претерпевая как модификацию со стороны реформаторов, так и взаимное проникновение. Место рождения и родство могут утратить свое решающее значение, например, при массовых миграциях. К тому
же разграничение понятий «этнос» и «нация» в примордиалист-ской парадигме не вполне убедительно и кажется искусственным, поскольку отсутствует подробное описание отличий одного сообщества от другого, но постоянно декларируется несомненная истинность и прочность нитей, связующих этническую и национальную группу.
К сожалению, по ряду причин различные направления при-мордиализма достаточно далеки и от адекватного описания процессов национальной идентификации и националистических тенденций, происходящих или проявляющихся в современном мире. Примордиалистские далеко не полные проекции «объемных» феноменов этничности и национализма на плоскость культурных особенностей всего лишь описывают некоторые конкретные отличительные черты верований, привязанностей и социальных чувствований на самом общем уровне, но не дают никаких объяснений того, каким образом этносы и нации возникают, развиваются и угасают. Примордиалистская парадигма в основ -ном не придает значения сложным процессам генезиса национальной и националистической культуры, а также политике и идеологии национализма, поэтому вряд ли может быть использована для создания некоторой обобщенной его теории. В то же время марксистская примордиалистская теория наций и национализма не теряет объяснительной силы и актуальности и в современности.
Инструментализм объясняет многие важные моменты, касающиеся наций и национализма, в том числе роль культурных факторов в выстраивании национальных идентичностей. В современности каждый модернист в той или иной мере является и инструменталистом (а каждый инструменталист однозначно убежденный модернист). Инструментализм вполне пригоден для использования в качестве одной из составных частей для формирования обобщенной концепции национализма. Однако в «чистом виде» и он имеет ряд недостатков. В основном его представители считают формирование этносов и наций неким осмысленным действием большой группы людей, но всегда ли национализм рационален и поддается рефлексии? А если стремление к выгоде неосознанно, спонтанно и носит безусловно массовый характер, то не будет ли такая версия инструментализма тяготеть к перен-ниализму? И наконец, образование этнических групп и наций, с моей точки зрения, трудно убедительно объяснить в терминах отчужденности индивидов. Для сегодняшнего дня эта интерпретация в основном приемлема, но в великую Эпоху создания национального мира вряд ли отчужденность индивидов играла существенную роль в формировании национальных сообществ.
Постмодернистские подходы зачастую отходят и от модернизма, и вообще от масштабных нарративов и абстрактных теоретических построений. Как и Хобсбаум, постмодернисты утверждают, что говорить о нациях и национализме можно, только поместив их в краткий и хорошо документированный период истории — с 1789 по 1945 г. До и после этого периода, с точки зрения постмодернизма, господствовала мало поддающаяся осмыслению иерархия этнических культур27. Постмодернисты стремятся ниспровергнуть модернистскую парадигму из-за мнимого распада референтов — наций и национализма, искусно подрывают и проблематизируют фундаментальные положения конструктивизма, как, например, его веру в реальность национальных идентичностей и могущество национализмов. Так, Этьен Балибар и Иммануэль Валлерстайн утверждают, что настоящая этничность не имеет никакой сущности, сердцевины и основополагающих черт. Существует лишь «дискурс фиктивной этничности»28. Однако зачастую датировка национализма постмодернистами оказывается «прокрустовым ложем», под которое они подгоняют нации. Такой подход не подтверждается эмпирическими данными современности, говорящими о том, что сейчас многие люди все так же, как и сто, и двести лет назад, жертвуют и состоянием, и общественным положением, и даже жизнью за отстаивание национальных идеалов и делают это не только добровольно, но и с радостью, а национализм занимает умы так же сильно, как при Наполеоне и Вашингтоне.
В этом отношении, несомненно, прав Андерсон, говорящий: «...конец эпохи национализма, который так долго пророчили, еще очень и очень далеко. Быть нацией — по сути самая универсальная и легитимная ценность нашего времени»29. Я считаю, что знаменитый исследователь процессов, протекающих в современном обществе, испанский постмарксист Мануэль Кастельс не совсем прав, говоря, что все современные сообщества основываются на идентичности «сетевых коммуникаций»30. Кастельс полагает, что государства в эпоху постмодерна полностью отделяются от национальных нарративов и программ и трансформируются в «сетевые» государства, а нации начинают существовать независимо от государственных политик, ограничивая себя лишь полем культуры31. Широкое распространение национализмов в современном мире испанский исследователь объясняет с позиций инструментализма: национальная идентичность представляет собой защитную реакцию на тенденции глобализации. Сходные взгляды отстаивает и Крейг Колхаун в своей работе «Национализм»32. Кастельс и Колхаун, возможно, предвосхищают будущую ситуацию, однако в современности множество примеров опровергает их точку зрения. Большинство государств не стремится
отойти от истинно национальных программ, наоборот, видит в них основу политических идеологий и социальных трансформаций. Национальные программы в этих государствах в основном не совпадают с примитивной версией существования наций как защитных идентичностей, направленных на поддержание психологического противодействия тенденциям универсализма и глобализации.
Таким образом, эвристические преимущества конструктивизма перед всеми описанными парадигмами налицо. Только опираясь на модернистско-конструктивистское толкование феноменов нации и национализма, можно построить сколько-нибудь убедительную модель национализма в современности. Однако при выработке общей концепции, которая бы интегрировала большинство конструктивистских представлений о национализме, и даже при простом очерчивании ее контуров быстро становится очевидным тот факт, что интерпретация национализма с позиций классического конструктивизма не вполне подходит для этой цели. Классический конструктивизм, стремясь выявить «истинную» сущность нации и национализма, освободив ее от плотной вуали перенниалистской мифологии, в своей критике, правда, во многих случаях совершенно обоснованной, по меньшей мере «вместе с водой выплеснул и ребенка». Конструктивистский критицизм — сильная сторона классической версии модернизма, но конструктивистская аргументация собственной позиции далеко не столь бесспорно доказуема и неоспорима. С одной стороны, модернисты утверждают, что мы не можем и не должны приписывать никакие черты современных наций и национализма более ранним, существовавшим до Нового времени общностям и настроениям, т.е. становиться на позиции «ретроспективного национализма» («презентизма»), поскольку это будет мешать нашему пониманию принципиально иных форм идентичностей, сообществ и взаимоотношений, существовавших в древности и в Средние века. Но тогда получается, что этнические общности, характерные для донационального периода, не могут рассматриваться в качестве социальных конструкций, созданных исходя из определенных интересов и для определенных целей, и, следовательно, являются вполне естественным, натуральным порождением природы, истории и культуры. С другой стороны, последователи модернизма непрестанно заявляют о принципиальной неприемлемости ими таких взглядов на этничность, которые напоминают примордиализм или перенниализм. Таким образом, оказывается, что классический модернизм в скрытой форме содержит в себе самом легко выявляемые противоречия и непоследовательность. Принимая во внимание существование прочных экономических и культурных основ наций, заложенных задолго до эпохи
модерна, которые рассматриваются в марксистском и этносимво-листском подходах, можно объяснить популярность национальных идеалов.
Компромиссом может стать концепция исторического конструктивизма. Эта разновидность конструктивизма подтверждается историческими данными. Она проявляет свой историцизм не только в том, чтобы рассматривать этнические и национальные сообщества с большой исторической перспективы, но также распространяет свою логику вплоть до сегодняшнего дня, устраняя постмодернистские заверения в давнем окончании (после 1945 г.) эпохи национального мира33. Национализм, понятый в историко-конструктивистском ключе, не просто следствие модернизации и перехода к современному порядку вещей (так его понимает большинство классических модернистов), а феномен, отражающий постоянную настоятельную потребность социума в наличии упорядоченной и делинеированной структуры. Такой вариант национализма доказывает свою неуничтожимость и неисчезновение в будущем. При сменах направлений модернизации, сопровождающих современные общества после промышленной революции, национализм, по-видимому, все равно будет существовать, отстаивая принципы великого национального нарратива.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Необходимо учесть, что эти точки зрения иногда имеют мало общего. И. Кант приписывал чувству принадлежности к группе сходство с характером, неотъемлемым от происхождения и воспитания (см.: Кант И. Антропология с прагматической точки зрения // Кант И. Метафизические начала естествознания. М., 1999. C. 1472—1520). 3. Фрейд считал идентификацию необходимым процессом, принадлежащим к области бессознательного (см.: Фрейд А. Введение в технику детского психоанализа. М., 1991. C. 51). В то же время Ж. Бодрийяр полагает, что на создание конечных групп человека толкает панический страх перед необозримым (Baudrillard J. Ecran total. P., 1997. P. 22—23).
2 См.: Эриксон Э.Г. Идентичность: юность и кризис. М., 1996. С. 58.
3 См.: Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М., 2001. С. 30—32.
4 Ethnic Groups and Boundaries/Ed. F. Barth. Boston, 1969. P. 14.
5 В этом смысле прав Э. Геллнер, считающий, что если говорить о национальности, то «современный человек предан не монарху, стране или вере, но, что бы он сам ни говорил, культуре» (Gellner E. Nations and Nationalism. Oxford, 1983. P. 36). Тем не менее сейчас, в начале XXI в., концепции культурной идентичности зачастую вступают в неразрешимые противоречия с идеей национального мира и служат эффективными рычагами, расшатывающими устойчивые национальные нарративы.
6 Андерсон Б. Указ. соч. С. 27.
7 Тощенко Ж. Т. Этнократия: история и современность (социологические очерки). М., 2003. С. 3.
8 Одной из наиболее подробных следует считать хрестоматию, написанную российским социологом М.О. Мнацаканяном (см.: Мнаца-канян М. О. Нации и национализм: Социология и психология национальной жизни. М., 2004). На Западе есть свой аналог (см., напр.: The Ethnicity Reader: Nationalism, Multiculturalism and Migration / Eds. M. Guibernau, J. Rex. Cambridge, 1997).
9 См.: Андерсон Б. Указ. соч.
10 Breuilly J. Nationalism and the State. 2nd edn. Manchester, 1993 [1982].
11 Nationalism in Asia and Africa. L., 1971 / Ed. E. Kedourie.
12 См.: Геллнер Э. Указ. соч.
13 Hroch M. Social Preconditions of National Revival in Europe. Cambridge,
1985.
14 Gellner E. Thought and Change. L., 1964.
15 Ibid. P. 168.
16 Gellner E. Nations and Nationalism. P. 1.
17 Hroch M. Social Preconditions of National Revival in Europe.
18 Бройи Дж. Подходы к исследованию национализма // Нации и национализм / Под ред. Г. Балакришнана. М., 2002. С. 201—235.
19 Breuilly J. Op. cit.
20 Kedourie E. Op. cit P. 31.
21 Ibid. P. 35.
22 The Invention of Tradition / Eds. E. Hobsbawm, T. Ranger. Cambridge, 1983. P. 2—3.
23 Тишков В.А. Концептуальная эволюция национальной политики России. М., 1996. С. 17.
24 McNeil W. Polyethnicity and National Unity in World History. Toronto, 1986.
25 Hobsbawm E. The Age of Extremes. L., 1994. P. 428.
26 Young J. The Exclusive Society. L., 1999. P. 164.
27 Hall S. The new ethnicities // Race, Culture and Difference / Eds. J. Donald, A. RattansiL., 1992.
28 Балибар Э, Валлерстайн И. Раса, нация, класс: двусмысленные идентичности. М., 2003. С. 113.
29 Андерсон Б. Указ. соч. С. 27.
30 Castells M. Globalization and identity in the network society: a rejoinder (not published).
31 Ibid.
32 Calhoun C. Nationalism. Minneapolis (MI), 1997.
33 Такие заверения выдвинуты, например, У. Мак-Нейлом (McNeil W. Polyethnicity and National Unity in World History).
