CC BY
155
76
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
2010. Вып. 2 ФИЛОСОФИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. ПЕДАГОГИКА
УДК 316.334:37(045)
Е.П. Дробышева
НАЦИИ И КУЛЬТУРЫ В ИГРЕ ПОДВИЖНЫХ ОТНОШЕНИЙ НЕРАВЕНСТВА
Рассматриваются идеи одного из наиболее влиятельных современных теоретиков постколониальных исследований Хоми К. Бхабха, критически анализирующего доминирующий в настоящее время мультикультуралист-ский концепт культуры, демонстрирующего способы организации дискурса национализма.
Ключевые слова: национальный дискурс, культура, гибридизация, мультикультурализм.
Хоми К. Бхабха (1949 г.р.), профессор Гарвардского университета, является одним из наиболее интересных и влиятельных критиков современных концепций культуры, классиком постколониаль-ной теории. В России его работы, как и постколониальная теория в целом, до сих пор остаются почти неизвестными. В данной статье мы рассмотрим, как Бхабха показывает причины и природу современных межнациональных и межэтнических конфликтов. Согласно его критическому анализу для понимания этого необходимо обратиться к анализу дискурса о нации и культуре, который на протяжении последних десятилетий служил основой для построения отношений между сообществами.
Разделяя фукианскую идею о доминирующей роли дискурсивных практик над недискурсивными, он ищет причины конфликтов в особенностях первых, в частности в национальном дискурсе. Примером такого дискурса является не только собственно националистическая идеология. Дискурс имплицитно присутствует в политических и социальных программах, научных исследованиях, в повседневных дискуссиях, так или иначе затрагивающих тему нации. В качестве примера такого рода дискурса Бхабха рассматривает получившую широкое распространение и ставшую основой культурной и иммиграционной политики в США, Австралии, Канаде концепцию мультикультурализма. Методологически Бхабха реализует фукианский проект, проделывая с дискурсом нации ту же работу, что и Фуко с психиатрией, медициной, политической экономией в «археологический» период. Взяв понятия национального дискурса, Бхабха, говоря словами Фуко, желает «лишить их ореола квазиочевидности ... нарушить то спокойствие, с которым мы к ним относимся, и показать, что они не следуют из самих себя, а являются лишь порождением конструкций, правил, которые нужно знать и справедливость которых надлежит контролировать» [3. С. 26]. По мнению Бхабха, такими квазиочевид-ными понятиями национального дискурса являются понятия «нация», «народ», «культура», сопровождаемые базовыми допущениями о «гомогенности национальной культуры, последовательной и непосредственной преемственности исторической традиции или «органического» этнического сообщества» [7. С. 5]. Мишель Фуко писал: «Я воспользуюсь теми совокупностями, которые мне предлагает история, только для того, чтобы сразу же поставить их под сомнение, чтобы разложить их и понять, возможно ли эти общности восстановить заново, но уже на законных основаниях, возможно ли расположить их в пространстве более общем, которое, рассеяв их внешнюю очевидность, позволит нам выработать теорию» [3. С. 26]. Предлагаемая Бхабхой теория национального тоже не столько требует отказа от основных положений национального дискурса, сколько переописывает его, определяя его действительное место в системе сложных отношений социальных принадлежностей и антагонизмов.
Содержательно Бхабха опирается на работы Ж. Деррида. Бхабха использует его концептуальную схему, основанную на различии, множественности, на особой концепции времени, которая исходит не из настоящего момента. Это позволяет ему создать новую концепцию нации и национальной культуры. Цель деконструкции Ж. Деррида - показать несостоятельность претензий западной метафизики на исчерпывающее описание действительности. Для Деррида метафизика, задающая набор квазиочевидных положений, есть фундамент любого властного дискурса. Деррида реализует это при помощи деконструкции, которая позволяет обнаружить двойственности, делающие метафизическую конструкцию неоднозначной. Деррида работал главным образом в философском пространстве, однако в поздних текстах он продемонстрировал действенность применения своего инструментария к анализу социального и политического дискурса. Бхабха развивает эту линию, в одном из своих текстов декларируя отказ от проведения границы между «теоретическим» и «активистским» [7. С. 21]. Материал, который он задействует, - это индийско-пакистанские конфликты, сербский национализм, литература, постколониальная теория, литературная критика. При этом за условно «теоретическими»
проблемами, с которыми работает Бхабха, просматривается постановка вполне практической цели: переписать всю проблематику национального, для того чтобы соответствовать изменившейся базе для выстраивания межнациональных отношений [7. С. 6].
В работах Бхабха мы находим анализ понятия нации в либеральном дискурсе - политическом и идеологическом воплощении рационализма. Он отталкивается от обнаруженного в работе Чарльза Тейлора противоречия, характерного для либерального мультикультурализма. Мультикультурализм, ассоциирующийся с идеей уважения к культурным различиям, парадоксальным образом, как показывает Бхабха, не поддерживает, а нивелирует культурное разнообразие, не создает пространства для гармоничного сосуществования культур, а порождает между ними неразрешимые противоречия, дискриминацию и конфликты. Бхабха демонстрирует, как «презумпция равного уважения» в либеральной концепции мультикультурализма обращается в суждение о ценности культуры. Утверждать, что культура создала что-либо, заслуживающее уважение, либерализм может, только полагая существование некой общей культуры как совокупности достижений человечества. В этом случае неявным образом оценивается масштаб вклада каждой культуры в общий культурный «котел», культурное пространство иерархизируется, появляются центр и периферия. «Периферийные» культуры если не игнорируются, то наделяются маргинальным статусом культур меньшинства. Мультикультурализм принимает культуры меньшинств в уже сформированном виде, игнорируя при этом тот факт, что они оформлены, а следовательно, и нагружены всей системой колониальных и постколониальных отношений. Бхабха показывает, что рационалистический дискурс, создавший единую историческую схему и обусловивший отношения культурного доминирования, в качестве основных элементов имеет историцистски понятые концепты времени, субъекта истории и культуры.
Элементы национального дискурса: время, субъект и культура
Унаследованное со времен Просвещения представление о существовании общей культуры, по мнению Бхабха, самым тесным образом связано, как он называет, с историцистским концептом времени. Нам стоит обратить на него особое внимание, так как он лег в основу теорий, разрабатываемых целыми поколениями историков. Историцизму свойственны представления о линейном поступательном движении истории, из которого выводится идея прогресса и существование неких универсальных законов развития. Бхабха опирается на критический анализ классического понимания времени в работе Деррида. В известном фрагменте из «Диссеминаций» Деррида характеризует это понимание как такое, при котором «.настоящее является материнской формой, вокруг которой собираются и различаются будущее-настоящее и прошлое-настоящее, где прошедшее и будущее - лишь модификации настоящего» [2. С. 260]. Бхабха описывает его как «пустое», «обозримое», общее для всех культур время. Подобное описание находит он и у Бахтина в его работе «Проблемы речевых жанров»1. Историцистский концепт времени обусловливает то, что все частные культуры полагаются размещенными на некой воображаемой плоскости. Это обеспечивает «горизонтальное» восприятие общества как неровного и неравного, поскольку культуры вписываются в систему бинарных оппозиций, задаваемых историцизмом: центр - периферия, цивилизованность - отсталость и т.д.
Кроме того, историцистское время с необходимостью требует существования некоего субъекта исторического процесса, неизменного и перемещающегося во времени из прошлого в будущее. Этим субъектом должна быть специфическая общность, которая, как писал Джеймисон, всегда прорывается в индивидуальных историях, отсылающих к некой коллективности. По мнению Бхабха, такой общностью в историцистских нарративах становится «народ» и «нация». «Линейная эквивалентность события и идеи, которую предлагает историцизм, - пишет Бхаба, - чаще всего обозначает народ, нацию или национальную культуру как эмпирические социологические категории или целостные культурные сущности» [8. С. 292]. То обстоятельство, что нация понимается как субъект историцистски понимаемого процесса развития, демонстрируют и другие авторы, в частности Энтони Смит в работе «Национализм и модернизм», посвященной генезису различных концепций национализма. Понима-
1 М. Бахтин, говоря о специфике времени реалистического нарратива, указывает на те же самые характеристики: необходимость прошлого и необходимость в том, чтобы оно имело свое место на линии непрерывного развития ... где в конечном итоге момент прошлого будет соединен с необходимым будущим [1].
ние нации как «эмпирической социологической категории» явным образом проявлено в так называемых эссенциалистских концепциях нации2. Наделяется нация статусом субъекта, то есть целостной культурной сущности, и в так называемых примордиалистских концепциях, которые, как правило, возводят историю «народа» к древнейшим временам, и концепциях классического модерна, в которых сформулированы свои фундаментальные положения в 1960-е гг. [4. С. 36]. В это время нация понимается как современное изобретение, «рациональное, спланированное, ставшее возможным и необходимым в современных обстоятельствах» [12. С. 21]. Ее появление считается закономерным и необходимым, «так как нация - это идеальный агент и структура для социального развития, а современный период - это первый период, когда имело место устойчивое социальное развитие. Это, в свою очередь, предполагает, что нация и национальное строительство функциональны по отношению к социальному развитию (Цит. по: [12. С. 21]). Отметим, что общим для всех вышеупомянутых теорий является идея прогресса, в которой формы социального единения, носители культуры и субъекты истории обозначены как «нация» и «народ»3. Таким образом, идея «нации»/«народа» как субъекта развития культуры и идея «развития», основанная на концепте «пустого», «общего» времени, взаимообусловлены.
Теперь обратим наше внимание на последний из указанных ключевых концептов национального дискурса - на концепт культуры. Именно принадлежность к некой специфической культуре и преемственность культурных традиций (которые наличествуют в исторических концепциях в качестве базовых презумпций) позволяют историцистам говорить об истории, следовательно, и о существовании «нации» и «народа».
В национальном дискурсе игнорируется тот факт, что любая культура состоит из множества различных частей и обладает тем, что можно назвать культурным «многоголосьем». Это многообразие подавляется идеей единства и целостности культуры. В поисках адекватного языка описания культуры Бхабха обращается к творчеству авторов, обладавших тонкой чувствительностью по отношению к культурной неоднородности, - к М.М. Бахтину и Т.С. Элиоту. В работе Элиота «Заметки к определению культуры» Бхабха находит созвучное своему видению замечание о некой несоизмеримости (incommensurability), с которой мы сталкиваемся, когда описываем культуру. Эта несоизмеримость связана с тем, что культура никогда не бывает цельной и «чистой». Вслед за Элиотом Бхабха характеризует культуру как сложное соединение разнородных частей. Целостностная, гомогенная национальная культура, как показывает Элиот, - не более чем умозрительный концепт. Бхабха, следуя подходу Фуко, утверждает далее, что требование целостности и гомогенности - это лишь способ утверждать культуру, оно «превращает референцию к «народу», к «нации» и «национальной культуре»» в средство борьбы «в условиях политического антагонизма или неравенства» [9. С. 58]. Предлагая свой вариант описания того, как конституируется культура, Бхабха использует концепт гибридности, разработанный Бахтиным. Понимание культуры как гибрида, по мнению Бхабха, «открывает пространство отношений, в которых силы неравны, но имеют неопределенную артикуляцию» (Там же). Неопределенность отношений открывает возможность для их переопределения. Гибридные агенты, как утверждал еще Бахтин, нагружены потенциально новыми мировоззрениями, новыми «внутренними формами» восприятия мира [1]. Принимая концепцию неизбежной гибридности культуры, мы вынуждены отказаться от идеи ассимиляции, аккультурации и интеграции, которыми оперирует современная социология и политика. Гибридные агенты, пишет Бхабха, конструируют такое видение сообщества и формируют историческую память таким образом, чтобы придать нарративную форму своей позиции меньшинства [9. С. 58]. Предложенная Бхабха концепция гибридности культуры, понимаемой как отношения «борющихся, неравных интересов и идентичностей» [9. С. 59], позволяет не игнорировать, как это делает мультикуль-
2 Перенниалистская традиция имеет тенденцию оценивать интернациональные события и отношения в терминах национальных игроков (actors), продвигающих национальные интересы. За этим видением стоит перспектива, с точки зрения которой нации рассматриваются как базовые исторические сообщества и ключевые субъекты истории, существующие с незапамятных времен, а национальные чувства и национальное сознание рассматриваются в качестве фундаментальных элементов истории и главных объяснительных принципов [12. С. 18].
3 Модернистская концепция national-building в этом отношении даже более явно связывает формирование нации через оформление ее в национальное государство с идеей прогресса, по которой первое - необходимое условие второго.
турализм, а включить в описание сложную борьбу групп социальных интересов, создающих идентичности и оформляющих сообщества как нации.
Историцизм, производящий национальный нарратив, имплицитно содержит идею существования некой подлинной, чистой, гомогенной культуры, тем самым полагая и существование неких культурных границ. Однако, как убедительно демонстрирует в своих работах Бхабха, границы культуры, как и границы культурного сообщества, лишь «предписываются», причем таким образом, что они всегда размыты, не определены. Эта неопределенность может обеспечить больший масштаб стратегического маневра в процессе сигнификации. Этот процесс сигнификации, как утверждает Бхабха, одна из важнейших стратегий национального дискурса. Принципиальная неопределенность, возникающая в процессе обозначения (сигнификации), создает пространство «между». Наличие этого пространства становится условием возможности конструирования «народа» как «сложной риторической стратегии социальной референции» [8. С. 278].
Демонстрируя работу двух противоположных стратегий сигнификации «господина» и «раба»4, Бхабха ссылается на два любопытных исследования формирования национального нарратива. Первый - это анализ статуса «английского джентльмена» в новелле восемнадцатого столетия, проделанный Джоном Баррелом [6]. Второй - инновативное прочтение «нового национального дискурса афроамериканцев в Ренессансе Гарлема» Хьюстона и Беккера [5].
В первом случае статус английского джентльмена определяется через причастность к некоему «общему языку». Этот язык становится «общим» благодаря тому факту, что он не обнаруживает ни региональной, ни профессиональной, ни какой бы то ни было иной специфичности. Так вводится идея гомогенности. Через обладание этим «общим» языком происходит сигнификация статуса джентльмена как некоего «состояния пустой возможности», что и формирует «гомогенную» общность, обозначенную как «англичане», «английские джентельмены».
Второй пример представляет собой описание культуры «радикального марунажа»5, которая, как пишет Бхабха, структурировала появление мятежной афро-американской экспрессивной культуры американского Гарлема в ее экспансивной «национальной» фазе. В данном случае национальный нарратив марун-сообщества формировался в условиях антагонизма, в которых в период своего Ренессанса Гарлем оформлял свою культурную практику. Специфику формирования такого «национального» нарратива Бейкер подчеркивает, прибегая к аналогии партизанской войны как стиля жизни сообществ беглых рабов и бродяг, «живущих вне субординации на границах или пределах всех американских обещаний, возможностей и способов производства [8. С. 296]. Эти примеры демонстрируют две противоположные стратегии сигнификации, в которых тем не менее всегда учитывается позиция власти. В первом случае реализуется стратегия «господина», утверждающаяся посредством «общего языка», во втором - стратегия «раба», выстраивающаяся через противопоставление. Вторая особенность национального дискурса, демонстрируемая приведенными Бхабха примерами, касается границ общности, будь то «нация», «народ», культурное меньшинство и т.д. Вслед за Баррелом Бхабха отмечает, что «требования целостного, репрезентативного видения общества могло бы быть представлено только в дискурсе, который одновременно и одержимо фиксирован и неопределен в отношении границ общества» (Там же).
В отличие от историцистского описания наций, которое, обращаясь к каузальной логике, навязывает историческую перспективу с ее идеей прогресса и развития Бхабха проблематизирует «современный опыт нации». Он предлагает альтернативную форму описания народа, нации, национальной культуры исходя не из «прошлого», а из «настоящего», из «проживания современности». Говорить о нации как общности, как это делают историцисты, по мнению Бхабха, можно лишь метафорически, учитывая при этом неопределенность границ, гибридный характер культуры. В отличие от каузальной логики историцистов, предлагающих «одномерное» видение, Бхабха настаивает на необходимости «удвоения» в описании нации. Нация должна пониматься и как непрерывный процесс производства «нации» и в то же время как уже сложившееся культурное образование. С одной стороны, нация
4 Стратегия сигнификации «раба» - определение себя через «другого». Господин для самоопределения не нуждается в «другом». В этом случае «другой» определяется по отношению к «господину».
5 Maroon - сущ.: изгой, беглец; отшельник; гл.: 1) попадать в безвыходную ситуацию, тупиковое положение; оказываться оторванным (от жизни, цивилизации, общения с кем-л.); 2) оставлять в безвыходном положении; 3) совершать побег, бежать (о чернокожих невольниках, рабах).
- это «субъект» процесса означения, создающий национальный нарратив, постоянно превращающий «обрывки, заплатки и лоскутки повседневной жизни в символы национальной культуры». С другой стороны, это «объект» описания, действующее лицо национального нарратива. Будучи «объектом» собственного национального нарратива, нация проживает свою собственную локальность в свойственной только ей темпоральности, которая не совпадает с единым историцистским временем общей культуры.
Таким образом, Бхабха предлагает отказаться от понимания нации и национальной культуры как однородной, так как без учета процессуальной стороны существования нации (то есть процесса постоянного генерирования наций и культур) невозможно увидеть, как формируется сообщество одновременно как видение и как конструкция [7. С. 4]. Если мультикультурализм опирается на традицию, фиксирующую границы наций и культур, концепция Бхабха предполагает их принципиальную подвижность. Границы культур, как и сами полагающие их традиции, подвержены процессу постоянного переопределения. Отношения между такими культурами могут строиться как на сотрудничестве, так и на антагонизме, конфликте, непонимании, основанном на полной несопоставимости.
Либеральные мультикультуралисты, постулирующие возможность мирного сосуществования национальных культур, черпают свое представление о культуре и ее границах, опираясь на уже сложившиеся традиции, чем закрепляют сформированные в рамках традиций идентичности. Тем самым в рамках мультикультурализма идентичность определяется исчерпывающим образом через принадлежность к традиции в ее ортодоксальном варианте. Однако если рассматривать традицию как результат борьбы «групп интересов и идентичностей», то это дает иное понимание вопроса границ культур, которые оказываются подвижными, являясь результатом переговоров. Говоря о проблеме границ, Бхабха обращает особое внимание на позицию меньшинства. В силу включенности в чужой контекст культурное меньшинство пребывает в условиях противостояния и неопределенности. Оно ведет борьбу, постоянно пытаясь «авторизовать культурные гибриды» [11. С. 72]. Эти условия постоянно побуждают «культурную периферию» переопределять свою идентичность и утверждать свое «право» наделять значениями, в том числе право определять культурные границы. Таким образом, это «право» определять границы и наделять значениями не основывается на постоянстве традиции, но использует ее ресурсы для того, чтобы каждый раз переопределять традицию заново. Бхабха подчеркивает важность именно этого аспекта существования нации, настаивая на необходимости введения двойного времени (double-time) «в написании нации»: современность, в которой нация сама себя непрерывно «пишет», и время, заданное в нарративе. Он подчеркивает, что в гибридном сообществе с его отсутствием «естественных» границ национальный дискурс, который выстраивается вокруг нарратива, всегда является властным: он представляет собой непрерывный процесс утверждения права на истину и права наделять «истинными» значениями. Это то, что у Фуко описано как право собственности на дискурс, воспринимаемое одновременно как «право говорить», как компетентность, как узаконенный и непосредственный доступ к «корпусу уже сформулированных высказываний», которые неравным образом распределены между социальными группами [10. С. 68]. В мультикультура-лизме, концепции мирного сосуществования множества культур, не учитывается властный процессуальный характер национального дискурса. Мультикультуралисты становятся на сторону традиционализма, игнорируя процесс постоянного переопределения традиции и ее самоутверждения в гибридном теле культуры. В современных условиях, как утверждает Бхабха, нужна такая теория, которая учитывает властный характер любого национального дискурса, стремящегося себя объективировать в гибридном пространстве. С его точки зрения, теория должна исходить не из идеи подлинной и предварительно заданной субъективности, а конституированной в процессе культурной гибридизации. Необходимо сфокусироваться не на поиске подлинного как самотождественного, фиксированного, а на тех моментах или процессах, в которых артикулируются культурные различия [7. С. 1]. Культурные различия не просто даются опыту посредством сложившейся аутентичной традиции. Необходимо учитывать сложный характер современного сообщества, которое в данных ему политических условиях пересматривает и переконструирует себя. Таким образом, социальная артикуляция различий является непрерывно продолжающимся процессом авторизации культурных гибридов (Там же. С. 2). Теоретическая проработка темы нации и национальной культуры, оформленная в концепцию гиб-ридности культуры имеет приложимость, по твердой уверенности Бхабха, и в практике международных отношений. Эта концепция культуры открывает возможность для новых отношений, в которых голос культурного меньшинства мог бы прозвучать и быть услышанным вне отношений превосход-
ства и суверенности.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Бахтин М. Речевые жанры и другие поздние сочинения. М., 1986.
2. Деррида Ж. Диссеминация. Екатеринбург: У-Фактория, 2007.
3. Фуко М. Археология знания. Киев, 1996.
4. Мусаев И.М. Современные подходы к изучению национализма // Человек. Сообщество. Управление. 2006. №1.
5. Baker Jr., Houston A. Modernism and Harlem Renaissance. Chicago: Chicago University Press, 1987.
6. Barrel J. English Literature in History, 1730-80. London: Hatchinson, 1983.
7. Bhabha H. The Location of Culture. London; New York: Routledge, 1994.
8. Bhabha H. DessemiNation: time, narrative and margins of the modern nation // Nation and Narration. London;
New York: Routledge, 1990.
9. Bhabha H. Culture’s in-between // Questions of Cultural Identity / Ed. by Stuart Hall, Paul du Gay. London: SAGE, 2008.
10. Fairclough N. Discourse and Social Change. Cambridge, 2002.
11. Huddart D. Homi K. Bhabha. London; New York: Routledge, 2006.
12. Smith A. Nationalism and Modernism: A Critical Survey of Recent Theories of Nations and Nationalism. London: Routledge, 1998.
Поступила в редакцию 25.09.10
Ye.P. Drobysheva
Nations and Cultures in the Game of Mobile Relationships of Inequality
This article presents ideas of famous postcolonial theorist Homi K. Bhabha. He criticises multicilturalist approach to culture that dominates actual cultural studies. Bhabha’s understanding of nationalistic discourse is based on Foucault, Derrida and Said and is aimed to disclose how the discourse provides such concepts as “nation” and “culture” with their meaning and sense. Bhabha contributes to an alternative understanding of “nation” in order to avoid the premises of political rationalism, that produces conflicts and discrimination even contra its own declarations.
Keywords: nationalistic discourse, culture, hybridization, multiculturalism.
Дробышева Екатерина Павловна, аспирант
Новосибирский государственный университет экономики и управления 630090, Россия, г. Новосибирск, Цветной пр., 19 Е-mail: [email protected]
Drobysheva Ye.P., postgraduate student
Novosibirsk State University of Economics and Management
630090, Russia, Novosibirsk, Tsvetnoi pr. 19/31
E-mail: [email protected]
