CC BY
0УДК 94(47).083
DOI: 10.24412/2070-9773-2024-6-111-117
Дата поступления (Submitted) 30.05.2024
Дата принятия к печати (Accepted) 12.06.2024
Настроения русского крестьянства в годы столыпинской аграрной реформы (на материалах северо-западных губерний России)
АРТЁМ НИКОЛАЕВИЧ НАЗАРОВ
кандидат исторических наук, доцент кафедры гуманитарных и естественнонаучных дисциплин, Бокситогорский институт (филиал) Ленинградского государственного университета имени А.С. Пушкина 187650, Россия, г. Бокситогорск, ул. Вишнякова, д.22.
e-mail: ruin80@yandex.ru
Аннотация. В статье раскрыты особенности крестьянского сознания в период проведения столыпинской аграрной реформы на примере губерний Северо-Запада России. Показана взаимосвязь реформы с необходимостью решения не только назревшего аграрного вопроса, но и со стремлением государственной власти ликвидировать общину, как основного организатора крестьянских выступлений в период Первой русской революции 1905-1907 гг. Указано, что в силу проходящих на рубеже XIX-XX вв. процессов разложения сельской общины, её социальной дифференциации и, как следствие, выделение разных слоёв крестьянства, таких как бедняков, середняков и состоятельных крестьян (кулаков), отношение данных категорий крестьян к этой реформе заметно отличалось. В частности, выход из общины и укрепление земли в личную собственность зачастую зависел от принадлежности к тем или иным крестьянским слоям. Раскрыты факторы, влияющие на формирование данных отношений. Показано, что недовольные реформой крестьяне прибегали как к активным, так и пассивным формам сопротивления, направляя своё недовольство как на представителей власти, так и на односельчан, стремящихся выйти из общины.
Ключевые слова: столыпинская реформа, крестьянство, крестьянская община, крестьянское общинное сознание, Северо-Запад России
Russian peasantry's mood in the years of Stolypin's agrarian reform (on the material of Northern and
Western provinces of Russia)
ARTYOM NIKOLAEVICH NAZAROV
Candidate of Historical Sciences, Associate Professor of the Department of Humanities and Natural Sciences, Boksitogorsk Institute (branch) Leningrad State University named after A.S. Pushkin 22 Vishnyakova str., Boksitogorsk, Russia, 187650.
e-mail: ruin80@yandex.ru
Abstract. The article deals with the specificity of peasantry's consciousness during Stolypin's agrarian reform. The research has been carried out on the material of northern and western provinces of Russia. The author has shown the interconnection between the reform and the Russian government's intention of liquidating the village community, the latter being treated as a main factor of peasantry's addresses during the Russian revolution in 1905-1907. Special attention is paid to the degeneration of peasantry's community and its social stratification. Due to this process there appeared different peasant classes such as poor peasants, middle peasants and wealthy peasants (kulaks), their attitudes to the reform being varied. For example, leaving the community and rendering land a property depended on what peasant class a person belonged to. Illustrated factors that preconditioned the indicated attitudes. It has been shown that the dissatisfied peasants resorted to both passive and active forms of confrontation directed against the government and fellow villagers as well.
Keywords: Stolypin's reform, peasantry, peasant community, peasant community consciousness, mass consciousness, North-West Russia
Аграрная реформа, проводимая под руководством председателя Совета министров и министра внутренних дел П.А. Столыпина в начале ХХ в., явилась важной вехой отечественной истории. Реформа до сих пор вызывает определённые дискуссии как среди профессиональных историков, так и в обществе в целом. Главный смысл этих дискуссий состоит в том, что можно ли эту реформу оценивать в положительном аспекте, как, в целом, состоявшуюся, или в отрицательном, как провалившуюся. Однако в любом случае, реформа затронула коренные интересы значительной части населения тогдашней Российской империи, главным образом, крестьянства. Поэтому, необходимо взглянуть на столыпинскую реформу их, крестьянскими глазами.
Надо сказать, что земельная реформа в России начала ХХ в. безусловно назрела. Страна столкнулась с так называемым аграрным вопросом, суть которого сводилась к тому, что, с одной стороны, количество населения в российской деревне значительно увеличилось, с другой стороны, объёмы крестьянского землевладения, в целом, остались на прежнем уровне. Кроме того, характер крестьянского землевладения оставался общинным, то есть, по сути, традиционный, средневековый. Земля не была собственностью отдельных крестьянских хозяйств, а являлась собственностью всей общины и регулярно перераспределялась между её членами в зависимости от состава семьи. Поэтому, вкладывать лишние средства в обработку земли было скорее не выгодно. Кроме того, земельный надел крестьянина не представлял собой единого целого, но был разделён на отрезки («чересполосица»), расположенные в разных местах общинной земли. А это, в свою очередь, препятствовало применению в обработке земли современной техники.
Новой земли взять было не от куда, разве что в аренду у помещиков. Однако арендная плата была достаточно высока, а лишних средств у большинства крестьян не было. Во-первых, значительная их часть уходила в качестве выкупных платежей государству, а также, иных податей. Во-вторых, малоземельное крестьянское хозяйство в целом, не приносило больших доходов. В какой-то степени, это был замкнутый круг.
Проблемой для крестьян-общинников был доступ к лугам для покосов травы и лесу. Они было в собственности помещиков и пользование ими было также на правах аренды.
Необходимо также сказать, что возможность свободного передвижения для крестьян к началу ХХ в., не смотря на отменённое крепостное право, было по прежнему ограничено. Крестьянин, по сути дела, был прикреплён к общине, которая, помимо своеобразного сообщества коллективных собственников земли, выступала ещё в качестве административной и фискальной единицы. Сменить место своего пребывания
крестьянин мог только с согласия общины.
Таким образом, уровень благосостояния основной массы населения империи (а крестьяне составляли до 80%) было не высоким, а, следовательно, и её покупательные способности были не значительными, что, в свою очередь имело негативные последствия в целом для экономики России.
Ситуацию усугубили события Первой русской революции 1905-1907 гг., в которых крестьянство приняло активное участие в форме так называемых аграрных беспорядков: крестьяне устраивали самовольную запашку помещичьих земель, покосы помещичьих лугов и рубку помещичьих лесов. Попытки властей пресечь данные действия зачастую вызывали агрессию крестьян, доходящую порой до откровенных столкновений.
Именно община была главным организатором данных выступлений. Решения об участии крестьян в данных противоправных действиях принимались на общинном сходе и, соответственно, координировались участниками этих сходов. Парадокс заключался в том, что именно государственная власть выступала за сохранение общины как условия стабильности крестьянского развития и гарантии налоговых поступлений.
Основной причиной участия крестьян в этих аграрных беспорядках можно указать те воззрения, на решение аграрного вопроса, которые были широко распространены в крестьянской среде. Так, с точки зрения крестьян справедливым будет передача монастырских, удельных, кабинетных, дворцовых и помещичьих земель в крестьянскую общинную собственность. И подобные настроения в тех или иных вариациях наблюдались повсеместно. А это, в свою очередь, не могло не повлиять на позицию власти и осознание ею необходимости земельной реформы.
Старт реформе был дан указом «О дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающихся крестьянского землевладения и землепользования» от 9 ноября 1906 г. этому указу предшествовали ряд законов и совещаний, проводимых на разных уровнях. В целом, суть реформы сводилась к ликвидации общины как административного и фискального института и, соответственно, выходу крестьян из общины с последующим укреплением в частную собственность обрабатываемых ими общинных наделов в виде хуторов и отрубов.
У правительства были основания рассчитывать на успех реформы: во-первых, крестьянам предлагалось обрабатываемую ими землю, во многих общинах бывшей уже фактически в личной собственности, сделать это уже формально. Во-вторых, община к началу ХХ в. постепенно разлагалась, в ней проходили процессы социального расслоения, выделения богатых крестьян, так называемых кулаков. Эта категория сельских жителей, безусловно, была заинтересо-
вана в выходе из общины.
Однако крестьяне отреагировали на аграрную реформу несколько иначе, чем ожидало правительство. Проведение самой реформы началось в то время, когда аграрные волнения, спровоцированные революцией, ещё не прекратились. Поэтому крестьяне рассчитывали, что подобное давление на власть ускорит передачу им помещичий и прочей, принадлежащей разным ведомствам, земли. Решение этого вопроса в свою пользу крестьяне, в частности, стали связывать с деятельностью Государственной Думы, на созыв которой император как раз и был вынужден пойти из-за революционных событий. Дума собралась в апреле 1906 г. Преобладание в ней оппозиционных сил, а также присутствия крестьянских депутатов способствовало тому, что в ходе думских заседаний вопрос о крестьянском малоземелье был всё же поднят. Однако решить его так и не удалось, кроме того, по сути дела именно стремление разрешить аграрный вопрос по такому, в сущности, радикальному, сценарию привело к роспуску Первой и Второй Дум и, впоследствии, к Третьеиюньскому перевороту с новым избирательным законом и новой Думой.
Такой ход развития событий скорее разочаровал значительную часть крестьян и спровоцировал их на сопротивление проводимой реформе. Здесь мы можем наблюдать как активные формы сопротивления, так и пассивные, или, как его называет американский антрополог Дж. Скотт, «повседневные». По поводу последних Дж. Скотт говорит, что они представляют собой «прозаическую, но постоянную борьбу между крестьянством и теми, кто стремиться отнять у них труд, еду, содрать с них налоги, ренту, процент. Большинство форм этой борьбы очень далеки от прямого коллективного выступления. Здесь я имею в виду обычное оружие относительно бессильных групп: волокиту, симулирование, дезертирство, притворную угодливость, воровство, мнимое неведение, клевету, поджоги, саботаж и т.п.» [18, с. 285].
В частности, к пассивному, повседневному сопротивлению крестьяне многих обществ губерний Северо-Запада России или как тогда называли этот регион, Приозёрный край, прибегали во время формирования землеустроительных комиссий. Согласно плану организаторов реформы для содействия её проведения ещё до указа от 9 ноября были созданы уездные землеустроительные комиссии, в которые, кроме местных чиновников должны были быть выбраны и крестьянские представители от каждой волости. Но крестьяне данного региона зачастую стали отказываться поддерживать деятельность этих комиссий. Например, в деревне Старое Розино Крестецкого уезда Новгородской губернии волостной сход заявил, что «был выбран у нас в Думу человек, да ничего с этого не вышло, только на волость расходу прибавилось из-за его по-
ездки в Новгород; не стоит же теперь выбирать, и без нас дело справиться» [7].
В Псковском же уезде уже в 18 волостях крестьяне отказались от выборов представителей в эти комиссии [17, с. 52]. В Опочецком уезде, в частности, крестьяне сообщили, что, по их мнению, в этих комиссиях собраны лишь «любимцы земского начальника», другим же попасть туда не возможно [17, с. 52].
Обнародование указа от 9 ноября 1906 г. также вызвало недовольство среди части крестьянства. Так, на волостном сходе крестьян Рыбацкой волости Санкт-Петербургского уезда, где, «присутствовали волостной старшина Н. Дедов, должностные лица и выборные от сельских обществ, в числе 42 лиц из 75, имеющих право голоса» было заявлено, что они, крестьяне, «не согласны применять закон 9 ноября потому, во-первых, что он еще не одобрен Государственной Думой, что необходимо согласно манифесту 17 октября 1905 г., и, во-вторых, потому, что, по мнению крестьян, этот закон Государственной Думой одобрен не будет, так как он клонится во вред неимущих и малоимущих крестьян. Мы видим, что всякий домохозяин может выделяться из общины и получить в свою собственность землю; мы же чувствуем, что таким образом обездоливается вся молодежь и все потомство теперешнего населения. Ведь земля принадлежат всей общине в ее целом не только теперешнему составу, но и детям и внукам. Всей землей правила вся община и за таковую землю вся община платила подати, несла разного рода повинности и распоряжалась землею, убавляя от многоземельных и прибавляя малоземельным, и потому никто не может требовать себе выдела земли в частную собственность, и потому наша волость этого допустить не может. Она не может допустить и мысли, чтобы малосемейные, но многоземельные крестьяне обогащались за счет многосемейных, но малоземельных крестьян. По сим соображениям сход постановил: ждать разрешения этого вопроса Государственной Думой, которая, мы надеемся, не отменит общинного владения землей до тех пор, покамест на местах не будут образованы местные крестьянские комитеты» [14, с. 369].
Журналист псковской газеты И. Жемчужин, освещая волостной сход в одном из сёл Вели-колуцкого уезда Псковской губернии, сообщал, что зачитанные земским начальником местным крестьянам положения о новых правах на землевладение «мало порадовало народ» [15]. В Белозерском же уезде Новгородской волости властям пришлось применять силу, когда объявление нового земельного закона вызвало активное сопротивление крестьян в форме волнений [2, л. 172].
Об активных формах сопротивления крестьян сообщал новгородский губернатор В.А. Лопухин в ноябре 1911 г. В своём докладе в Земский отдел
Министерства внутренних дел чиновник подчёркивал, что по его сведениям за предшествующие три года в крестьянских учреждениях губернии было заведено 5557 судебных гражданских дел, связанных с указом 9 ноября 1906 г. «В некоторых пунктах губернии, - писал губернатор, - были столкновения между домохозяевами, выходящими из общины и домохозяевами, остающиеся в общинном владении, а именно в Шимской волости Новгородского уезда было 22 случая поджогов строений, принадлежащих домохозяевам, укрепивших свои наделы в собственность, и 2 случая поджога хуторян. Крестьяне деревни Шимска не допустили землемера к работе по отводу хутора в селе Высоково Медведской волости; крестьяне уничтожили пограничные знаки. В Кирилловском уезде Бураковской волости в деревне Громово был поджог гумна, принадлежавшего крестьянину, получившему укреплённую землю к одному месту, и, наконец, в 3-м земском участке Белозерского уезда было несколько случаев поджогов, ссор и драк на аграрной почве, причём обнаруженные судебным следствием виновные в поджогах привлечены к законной ответственности в уголовном порядке, а остальные пояснённые беспорядки прекращались немедленно мерами полиции» [5, с. 273-274].
И подобных случаев можно насчитать не мало.
О неприятии крестьянством Приозёрных губерний столыпинской реформы может свидетельствовать статистика. Так, согласно В.А. Фёдорову, до 1914 г. лишь 10-25% крестьянских дворов от общего числа владевших землёй на общинном праве, укрепили землю в личную собственность [19]. То есть, существенно меньшая часть от всех крестьян региона.
Возникает вопрос, чем руководствовались крестьяне, отвергая правительственный план выхода из общины и укрепления земли в личную собственность? Какая мотивация провоцировала подобные настроения?
Здесь, в первую очередь, необходимо понимать, какие именно крестьяне выходили из общины, а какие - стремились остаться. Как уже было сказано выше, на рубеже Х1Х-ХХ вв. в сельской общине отмечались процессы социальной дифференциации. В деревнях появилась сельская беднота и состоятельные кулаки. Однако основная масса крестьян были середняками. Как следствие, все эти категории крестьян руководствовались разными интересами. И эти интересы имели существенные отличия.
Вот как описывал мотивацию указанных категорий общинников, к сожалению, оставшийся неизвестным крестьянин: «Хозяйственный мужичёк, в большинстве деревенский кулак... попросит выделить ему землю к одному месту. Этот выделится из общины уже не за тем, чтобы продать свой участок. Нет! Он постарается округлить его, прикупить кусочки у захудалых
односельцев и будет приспосабливаться со своим участком так, чтобы он приносил ему доход, смотря по положению участка, вкраплённого в черте общинной земли. Я не думаю, чтобы хозяйственный мужичок непременно завёл на своём участке образцовое хозяйство. Нет, он скорее войдёт в роль мелкого помещика и будет сдавать свой участок в аренду. Затем будут выделяться из общины захудалые крестьяне, таких найдётся, вероятно, не мало. Выделившись, они будут продавать свои наделы хозяйственным мужичкам. Вот я хотел бы сказать нечто по поводу вероятной продажи беднотой своих участков. Я не касаюсь вопроса о выгоде общинного или участкового землепользования, это вопрос сложный. [...] Свобода выхода по закону 9 ноября из общины, соблазнит многих крестьян, ну, скажем, захудалых или заботившихся выделится или продать свой участок. Но вот в чём суть; у этих запродавших свои участки крестьян могут быть дети, а у бедноты детей, почему-то, всегда много. Вот мне и представляется такая картина будущего: Многочисленное потомство нерадивых, недальновидных и загнанных нуждой отцов, оторванное от земли по своей вине, будет составлять и умножать деревенскую безземельную голытьбу, нежелательную как в деревне, так и в городе» [4].
То есть, из общины, как в общем-тои предполагалось, в первую очередь, стремились выйти наиболее состоятельные её члены, которые явно тяготились пребыванием в ней. Выход из общины позволял нарастить своё благосостояния. И как раз этому способствовал выход из общины представителей бедноты. Эти люди спешили продавать свои наделы своим богатым односельчанам. Сами же они, то есть, «захудалые» крестьяне, готовы были наниматься либо в качестве батраков к «хозяйственным мужичкам», либо перебираться в город в поисках там какой-либо работы.
Не стоит забывать и о том, что была ещё одна категория лиц крестьянского происхождения, которые уже давно не жили в деревне, а, наоборот, прочно обосновались в городе, занимаясь там различными видами деятельности, вплоть до торговли и предпринимательства. Тем не менее, эти люди продолжали сохранять права на земельные наделы. Эта категория бывших общинников, безусловно также была заинтересована в скорейшем выходе из общины. Один из таких людей, в частности, говорил, что согласно указу от 9 ноября 1906 г. «я имею право требовать, чтобы мне отвели мою часть надела к одному. Я так и сделаю, а то что же, пользоваться землёй я не пользуюсь, а плачу какие-то там расходы мирские? Пусть моя часть надела лежит, если не найду арендатора, а может и продам её. Где уж мне самому валандаться с землёй, у меня есть дела выгоднее. Что я там заработаю, с хлеба на квас? Мой отец и я смолоду тоже работал, а что? Только прокормишься, а на подати да на разные нужды
добывай на стороне» [4].
Но даже среди крестьянского большинства северо-западных губерний, не выделившихся из общины, мотивы такого поведения были очень разные. Их необходимо также рассмотреть.
В первую очередь, в качестве одной из основных причин этого следует указать так называемое традиционно-патриархальное сознание жителей деревни. В частности, в контексте данного мировосприятия, сформированного в условиях вековых общинных отношений, земля расценивалась как своеобразный божий дар. Крестьян же, по их собственным воззрениям, Бог как бы «посадил» на землю для её возделывания. С точки зрения крестьянских представлений о справедливом землевладении человек должен использовать только то количество земли, которое он может обработать и которое способно прокормить его. Поэтому, именно крестьянам, которых Бог как бы «посадил» на землю для её возделывания, должно принадлежать большее количество земли.
Так, корреспондент псковской газеты А. Си-ницин после разговора с крестьянами из Опо-чецкого уезда Псковской губернии, приходит к мнению, что «есть много крестьян, которые принципиально не могут перенести, что вот «у одного человека столько земли» ... Дело просто в том, что многие крестьяне принципиально против крупной собственности, особенно дворянской, и стремятся её уничтожить» [15]. В первую очередь, это касалось помещичьей собственности на землю.
Но, также, крестьяне выступали и против крестьянской же индивидуальной земельной собственности. Например, в мае 1908 г. в деревне Великое Село, Белозерского уезда Новгородской губернии, произошёл конфликт между общинниками и теми крестьянами, которые уже вышли из общины и закрепили за собой землю в качестве отрубов. Согласно донесению местного уездного исправника С.А. Шамлевича, общинники «чинили им (крестьянам-отрубникам) всякие препятствия в их хозяйственных делах; до укрепления старались угрозами подействовать на них, а после того, перешли к насильственным мерам» [5, с. 132]. На общинном сходе было принято решение запретить выделившимся отрубникам выгонять свой скот в поле.
Уже упомянутые нами ранее, крестьяне, уехавшие из деревни, но, в итоге, заявившие о своих правах на часть общинных земель, также по мнению крестьян-общинников нарушали принципы справедливого землевладения. А это, в свою очередь, приводило к конфликтам. Одно из таких столкновений произошло в деревне Большая Липенка Моденско-Плотичьевской волости Устюжнского уезда Новгородской губернии в апреле 1915 г. С одной стороны в этом конфликте как раз принимали участие крестьяне, которые 12 лет отказывались от своих наделов в общине
и теперь вернулись назад в деревню с требованием предоставить им эту землю, чтобы закрепить её в личное пользование. С другой стороны, с этим не согласились общинники, которые деревни не покидали и землю закреплять в личное пользование наотрез отказывались [9].
Но было бы совершенно не верным искать причины недовольства крестьян исключительно в их традиционном менталитете. Несмотря на «общинность» сознания, крестьяне были людьми вполне рациональными. По крайней мере в сфере своей трудовой деятельности. Поэтому, на крестьянские настроения влияли и другие факторы. В частности, здесь стоит указать такие из них, как природно-климатический, а также, экономический факторы. Дело в том, что почвы и климат губерний Приозёрного края трудно назвать благоприятными для успешного ведения сельского хозяйства. Например, в некоторых уездах региона хлеба крестьянам хватало лишь до декабря. Далее, его необходимо было покупать. Соответственно, нужны были деньги. Деньги нужны были также и для уплаты податей.
Поэтому, местным крестьянам приходилось искать дополнительные способы заработка. В частности, популярностью пользовалась рубка леса в составе артели земляков-общинников, а также иные отхожие промыслы. То есть, с одной стороны, можно было заработать дополнительные средства, с другой же стороны, сохранять связь с общиной. Любопытно, что в период проведения реформы уход сельского населения региона «на сторону» значительно вырос. Например, в 1909 году количество выданных паспортов составило 208436, что превысило среднюю годовую выдачу на 16627 [12, с. 82].
Таким образом, община способствовала решению части финансовых проблем. В то время, как занятие единоличным хозяйством оставляло крестьянина с ними один на один. А это, в свою очередь, грозило разорением. Об этом свидетельствуют и данные отчёта псковского губернатора в Министерство внутренних дел за 1913 год. «Переход к единоличному хуторскому или отрубному земледелию, - сообщается в отчёте, - не может временно не отразится на материальном положении устраиваемых домохозяев. В значительном числе случаев, расходы, связанные с переходом к новым видам владения землёй, являются непосильными для устраиваемых крестьян» [16, с. 363]. Для содействия крестьянам по данному направлению предусматривались ссуды и пособия. Однако получить их могли далеко не все. Например, в 1907 году в Новгородской губернии поступили заявления о выдаче ссуды от 2860 домохозяев, разрешение же на ссуду получило лишь 60 человек [10, с. 52-56].
Среди сельских общин было не мало и таких, в которых давно не производился передел земли. Это так называемые беспередельные общины. То есть, фактически, крестьяне в этих общинах
пользовались землёй как своей собственной. И такое положение дел, сохраняя социальный баланс на селе, безусловно устраивало большинство общинников. Переделы же могли привести к никому не нужным конфликтам. Но именно к переделам приходилось прибегать в процессе закрепления земли в единоличное пользование. Поэтому в целях самосохранения, что выглядело вполне разумно, подобные общины отказывались от проведения реформы. На этот факт указывал, в частности экономист А.Е. Лосницкий [6, с. 6-9].
Ещё одним фактором, затруднявшим проведение аграрной реформы по плану правительства были небезосновательные опасения крестьян по поводу того, что выделявшиеся из общины крестьяне будут стремиться завладеть лучшей землёй, как, например, это произошло деревне Шимск Новгородской губернии. Там новоявленные хуторяне потребовали себе лучшей земли. Община, разумеется, с этими требованиями не согласилась и выделила хуторянам земли, в общем-то, пригодные для обработки, но требующие дополнительных мелиоративных работ. Хуторяне отказались взять эти земли и обратились с жалобой в землеустроительную комиссию. Комиссия вмешалась, и её решением хуторянам всё же выделили те земли, которые они желали получить. Однако общинники проигнорировали решение комиссии, и когда настало время посева, разделили отведённую для хуторов землю снова между собой. Хуторянам же указали на ту землю, которую ранее и предлагали [3, с. 985988].
Некоторые, как, например, крестьяне Череповецкого уезда Новгородской губернии, в принципе, отмечали положительные стороны ведения хозяйства на хуторах и отрубах «Работа, - говорили они, - вся под руками, наделаешь больше, а силы израсходуешь меньше». Однако препятствием к этому они считали скудность местной почвы: может попасться болотная земля, или земля с белым песчаником. А ведение хозяйства на такой земле будет достаточно затруднительным и рискованным [8].
Были у местных крестьян и опасения по поводу дефицита удобрений, крайне необходимых для почв региона. В качестве удобрений применялся навоз, что, в свою очередь, заставляло содержать большое количество скота. Но, по мнению крестьян, это гораздо удобней делать в условиях черезполосного, то есть, общинного хозяйства [15].
Проблемы с реализацией реформы следовало также искать и в том, как было организовано проведение землеустроительных работ. В частности, количество ходатайств на проведение землеустроительных работ крестьянами Новгородской, Псковской и Санкт-Петербургской губерний было подано гораздо больше, чем количество образованных единоличных и групповых
хозяйств. В Новгородской губернии, например, общее число ходатайств к 1911 году было подано от 45704 дворов, в Псковской губернии - от 24590 дворов, в Санкт-Петербургской - 31254 дворов соответственно [13, с. 10-13, приложения]. Следовательно, совокупные данные составляют 101548 дворов. В то время, как реально произведено землеустроительных работ, то есть, по сути, реально выделившихся дворов оказалось: Новгородская губерния - 5040, Псковская - 9471, С-Петербургская - 10035. Что, в свою очередь, составило 24546 дворов [13, с. 10-13, приложения]. То есть, выделилось значительно меньшее число крестьян, чем планировало изначально.
Как объясняли такую разницу в цифрах в губернских администрациях, «такого рода работы представляются наиболее сложными и требующими сравнительно большого труда и усилий со стороны землеустроителей на приведение заинтересованных сторон к согласию, отчасти же недостаточностью землемерных сил и краткостью полевого сезона» [11, с. 59]. Таким образом, какая-то часть крестьян всё же хотела покинуть общину, но из-за дефицита землеустроительных кадров, вынуждена была ожидать подолгу своей очереди и, соответственно, не быть включённой в статистику. Безусловно, проблемы с землемерами постепенно решались, но, тем не менее, отпечаток на ход проведения реформы это отложило.
В целом, как мы видим, основная масса крестьян прекрасно понимала, что данная реформа имеет своей целью, в первую очередь, не заботу о благополучии крестьянства, а сохранение помещичьего землевладения и создания слоя «крепких сельских хозяев», то есть, сельской буржуазии. Как писал по этому поводу известный отечественный исследователь крестьянства В.П. Данилов, «реформа была призвана произвести расчистку крестьянских земель от «слабых» в пользу «сильных», решить, наконец, задачи первоначального накопления в деревне, причём решить уже радикальными средствами, прямым административным форсированием разрушения общины» [1, с. 275].
Крестьянство же в этих условиях стремилось решить свои насущные проблемы, найти свою выгоду. Большинство крестьянского населения региона видело своё будущее именно в составе общины. Фактически, многие из них уже закрепили за собой землю в собственность, но на основе общинных понятий, а не государственных законов. То, что община для крестьян была актуальна, свидетельствует факт её сохранения и после революции 1917 г. По сути дела, община исчезла под нажимом государства в ходе коллективизации. Поэтому, достижения в полной мере поставленных организаторами столыпинской аграрной реформы целей вряд ли было возможно.
Таким образом, столыпинская аграрная ре-
форма вызвала активное и пассивное сопротивление в крестьянской среде северо-западных губерний России. Крестьяне в основной своей массе не желали покидать общину, поскольку, во-первых, общинное землевладение соответствовало традиционным представлениям крестьян о справедливом землеустройстве, а
Литература и источники
во-вторых, они руководствовались и вполне рациональными мотивами экономического и природно-климатического характера. Занятие единоличным хозяйством было достаточно рискованным, грозящим разорением, в то время как пребывание в общине было своеобразной страховкой от капризов судьбы.
1. Скотт Дж. Оружие слабых: повседневное сопротивление и его значение / Сост. Т. Шанина; Под ред. А.В. Гордона // Великий незнакомец: крестьяне и фермеры в современном мире. М.: «Прогресс» - «Прогресс-Академия», 1992. С. 285-287.
2. Новгородская неделя.1906. № 2.
3. Сенчакова Л.Т. Крестьянское движение в революции 1905 - 1907 гг. / Л.Т. Сенчакова. М.: Наука, 1989. 264 с.
4. Приговоры и наказы крестьян Центральной России. 1905-1907 гг. Сборник документов / Под ред. В.П. Данилова и А.П. Корелина. М.: Эдиториал УРСС, 2000. 416 с.
5. Псковитянин. 1906. № 8.
6. Государственный исторический архив Новгородской области (ГИАНО). Ф. 117. Оп. 1. Д. 859.
7. Крестьянское движение в России. Июнь 1907 г. - июль 1914 г. / Под ред. А.В. Шапнарина. М. - Л.: Наука, 1966. 678 с.
8. Фёдоров В.А. История России. 1861-1917. М.: Высшая школа, 2001. - 384 с. Приложения.
9. Крестьянская правда. 1908. № 3.
10. Новгородский север.1915. № 37.
11. Обзор Новгородской губернии за 1909 год. Приложение к Всеподданнейшему отчету. Новгород: Тип. Нов-гор. губерн. правл., 1911. 204 с.
12. Сборник документов и материалов по истории Псковского края (IX - XX вв.) / Под ред. Е.П. Иванова. Псков: ПГПИ им. С.М. Кирова, 2000. 628 с.
13. Обзор Новгородской губернии за 1907 год. Приложение к Всеподданнейшему отчету. Новгород: Тип. Нов-гор. губерн. правл., 1909. 186 с.
14. Лосицкий А.Е. К вопросу об изучении степени и форм распадения общины. М.: Т-во «Печатня С. П. Яковлева», 1916. 58 с.
15. Из записок крестьянина // Жизнь для всех. 1912. № 6. С. 984-989.
16. Новгородский север. 1915. № 4.
17. Обзор деятельности Землеустроительных Комиссий со времени их открытия по 1 января 1911 года. СПб.: Типография В.Ф. Киршбаума, 1911. 81 с. с приложениями.
18. Обзор Новгородской губернии за 1908 год. Приложение к Всеподданнейшему отчету. Новгород: Тип. Нов-гор. губерн. правл., 1909. 199 с.
19. Данилов В.П. Аграрные реформы и аграрная революция в России // История крестьянства в России в ХХ веке / В.П. Данилов: избранные труды в 2-х ч. М.: РОССПЭН, 2011. Ч. 2 С. 272-279.
References
1. Skott Dzh. Oruzhie slabykh: povsednevnoe soprotivlenie i ego znachenie [Weapons of the Weak: Everyday Resistance and Its Importance]. Velikii neznakomets: krest'yane i fermery v sovremennom mire [The Great Stranger: Peasants and Farmers in the Modern WorldP]. Moscow: «Progress» - «Progress-Akademiya» Publ., 1992. pp. 285-287.
2. Novgorodskaya nedelya [Novgorod week]. 1906. No. 2.
3. Senchakova L.T. Krest'yanskoe dvizhenie vrevolyutsii 1905 - 1907gg. [Peasant movement in the revolution of 1905 - 1907.]. Moscow: Nauka Publ., 1989. 264 p.
4. Prigovory i nakazy krest'yan Tsentral'noi Rossii. 1905-1907 gg. [Sentences and orders of peasants of Central Russia. 1905-1907]. Sbornik dokumentov [Collection of documents]. Moscow: Editorial URSS Publ., 2000. 416 p.
5. Pskovityanin [Pskovite]. 1906. No. 8.
6. Gosudarstvennyi istoricheskii arkhiv Novgorodskoi oblasti (GIANO) [State Historical Archive of the Novgorod Region]. F. 117. Op. 1. D. 859.
7. Krest'yanskoe dvizhenie v Rossii. Iyun' 1907g. - iyul' 1914 g. [Peasant movement in Russia. June 1907 - July 1914]. Moscow - Leningrad: Nauka Publ., 1966. 678 p.
8. Fedorov V.A. Istoriya Rossii. 1861-1917 [Russian history. 1861-1917]. Moscow: Vysshaya shkola Publ., 2001. - 384 p.
9. Krest'yanskaya Pravda [Peasant truth]. 1908. No. 3.
10. Novgorodskii sever [Novgorod north]. 1915. No. 37.
11. Obzor Novgorodskoi gubernii za 1909 god. [Review of the Novgorod province for 1909]. Prilozhenie k Vsepoddanneishemu otchetu [Appendix to the Most Submissive Report]. Novgorod: Tip. Novgor. gubern. pravl. Publ., 1911. 204 p.
12. Sbornik dokumentov i materialov po istorii Pskovskogo kraya (IX - XX vv.) [Collection of documents and materials on the history of the Pskov region (IX - XX centuries)]. Pskov: PGPI im. S.M. Kirova Publ., 2000. 628 p.
13. Obzor Novgorodskoi gubernii za 1907 god. [Review of the Novgorod province for 1907]. Prilozhenie k Vsepoddanneishemu otchetu [Appendix to the Most Submissive Report]. Novgorod: Tip. Novgor. gubern. pravl. Publ., 1909. 186 p.
14. Lositskii A.E. K voprosu ob izuchenii stepeni i form raspadeniya obshchiny [On the issue of studying the degree and forms of community disintegration]. Moscow: T-vo «Pechatnya S. P. Yakovleva» Publ., 1916. 58 p.
15. Izzapisokkrest'yanina [From the notes of a peasant]. Zhizn'dlya vsekh [Life for everyone]. 1912. No. 6. pp. 984-989.
16. Novgorodskii sever [Novgorod north]. 1915. No. 4.
17. Obzor deyatel'nosti Zemleustroitel'nykh Komissii so vremeni ikh otkrytiya po 1 yanvarya 1911 goda [Review of the activities of Land Management Commissions from the time of their opening to January 1, 1911]. St. Petersburg: Tipografiya V.F. Kirshbauma Publ, 1911. 81 p.
18. Obzor Novgorodskoi gubernii za 1908 god [Review of the Novgorod province for 1908]. Prilozhenie k Vsepoddanneishemu otchetu [Appendix to the Most Submissive Report]. Novgorod: Tip. Novgor. gubern. pravl. Publ., 1909. 199 p.
19. Danilov V.P. Agrarnye reformy i agrarnaya revolyutsiya v Rossii [Agrarian reforms and agrarian revolution in Russia]. Istoriya krest'yan-stva v Rossii vXX veke: izbrannye trudy v2-kh ch [History of the peasantry in Russia in the twentieth century: selected works in 2 hours]. Moscow: ROSSPEN Publ., 2011. Part 2 pp. 272-279.
© «Клио», 2024 © Назаров А.Н., 2024
