CC BY
98
Идеи и смыслы
Александр КУГАЙ
НАСИЛИЕ: ФИЛОСОФСКАЯ ПОЗИЦИЯ ВИДЕНИЯ
В статье представлено философское понимание насилия, охватывающее многообразные формы его проявления и восприятия.
The article presents a philosophical understanding of violence, encompassing multiple forms of its appearance and perception. Ключевые слова:
свобода воли, свобода выбора, философская трактовка насилия, типология насилия; freedom of will, freedom of choice, philosophical interpretation of violence, types of violence.
КУТАЙ
Александр
Иванович —
д.филос.н,
профессор кафедры
политологии
Северо-Западного
института
управления РАНХиТС
В настоящее время, когда в мире идет поиск фундаментальных философских, политических и правовых оснований чело -веческого бытия, способных обеспечить не только выжива -ние, но и поступательное развитие социума, казалось бы, в первую очередь должны тематизироваться программы ненасилия. Однако ненасилие, как явствует из истории термина и этимологии слова, в начальном пункте представляет собой оппозицию насилию, его отрицание. Чтобы определить качественные границы и содержание ненасилия, необходимо явственно представлять себе существенные признаки насилия.
Сложность исследования этой проблемы связана с тем, что боль -шая часть работ, посвященных насилию, выполнена в соответствии с парадигмой субъект - объектного понимания этого явления и исходит из трактовки феномена насилия в модусе господства одной воли над другой. Подобная методология, порой достаточно эффективная, особенно когда анализируется намеренное, видимое изме рение насилия, оказывается недостаточной при изучении феноме нов, выходящих за рамки мотивированной сферы.
В узком смысле насилие определяется как применение силы или угрозы такого применения. Эту точку зрения выражают, в част -ности, X. Грехэм и Т. Гурр. В их трактовке насилие выступает как «поведение, направленное на нанесение физического вреда людям или их собственности»1.
В широком смысле понятием насилие охватывается все, что заставляет индивидов предпринимать действия, к которым они по природе своей не склонны. Именно такое понимание предлага -ется американским социологом Г. Ньютоном, по мнению кото -рого «сущность насилия заключается в том, что благодаря ему человека принуждают вести себя не так, как он того хотел бы»2. По мнению А. Гжегорчика, «насилие — есть принуждение людей к принятию определенных условий или к какому - то поведению с помощью (чаще всего воображаемого) разрушения их биологиче -ской или психологической жизни, либо с помощью угрозы такого разрушения»3.
Не составляет особого труда обнаружить то, что оба подхода отражают сферу волевых отношений. Примером объединяющего (узкий и широкий подходы) определения насилия может служить
1 Graham H.D., Gurr T.R. The History of Violence in America // Historical and comparative perspectives, 1969, № 4, p. 27.
2 Newton G. What is Violence // The Nation, 1968, vol. 206, № 26, p. 821.
3 Гжегорчик А. Духовная коммуникация в свете идеала ненасилия // Вопросы философии, 1992, № 6, с. 56.
трактовка этого понятия, изложенная А. Гусейновым. «Насилие, — отмечает он, — есть узурпация свободной воли»1.
Отметим, что аспект социального наси -лия (насилия в обществе), связанный с волевыми отношениями в процессе противодействия между субъектами, выделяет в первую очередь его связь с личностными факторами. Ведь самое страшное в 99 случаях из 100 является людям не как гром небесный, но другой человек: солдат в мундире, грабитель, приставляющий нож к горлу, террорист, поднимающийся на борт авиалайнера с бомбой в портфеле и т.д. Не случайно в современной справочной философской литературе (издания Кембриджского и Оксфордского университетов, англоамериканская энциклопедия социальной и культурной антропологии, итальянская и немецкая философские энциклопедии) насилие преимущественно рассматри вается в качестве намеренного, осозна ваемого, артикулируемого воздействия, исходящего либо от отдельных субъек тов, либо от институционализированных структур (правовое насилие).
Однако такой подход к определению понятия дает нам весьма ограниченное представление о насилии. В этом случае ускользают многие явления, даже такого крупномасштабного характера, которые поставили человечество перед проблемой выживания. Разве не попадают в область социального насилия явления, в которых источник насилия выступает в обезличен -ной форме, например в виде тотальной рационализации общественной жизни, предзаданного господствующей культу рой человеку отношения к бытию и т.п.?
Так, Ю. Хабермас основную проблему нашего времени видит во вторжении системного мира в сферу жизненного мира2. С полным основанием можно вести речь о насилии историей, накал которого усиливается в период круп номасштабных социальных реформ. Современность предстает совокупностью жестких стандартов императивов, несо блюдение которых карается отлучением от нее и поражением в формальном или неформальном статусе. Серьезная опас
1 Гусейнов А.А. Понятия насилия и ненасилия // Вопросы философии, 1994, № 6, с. 36.
2 Хабермас Ю. Техника и наука как «идеоло -гия» / пер. с нем. М.Л. Хорькова. — М. : Праксис,
2007.
ность исходит от технократического отношения к миру.
В целом, можно отметить, что человек, преобразуя свой мир, вызывает к жизни такие силы, над которыми он уже не господствует. Чем активней он усложняет мир, тем в большей степени порождает непредвиденные социальные факторы, которые могут формировать структуры, радикально ухудшающие человеческую жизнь.
Поэтому, обращаясь к проблеме наси -лия, следует иметь в виду два обстоя -тельства. Первое заключается в том, что объем и содержание понятия насилия не должны ограничиваться сферой волевых отношений между людьми, но охватывать предельный спектр социальных явле ний, создающих угрозу человеческому существованию. Второе: не следует рас сматривать насилие как единый пред мет. Наоборот, философские опции в вопросах онтологии, различия в подходе к насилию необходимо влекут за собой коррелятивные способы его восприятия и понимания.
В этой связи, очевидно, наиболее пред почтительным является, во первых, функциональное определение, которое, с одной стороны, не содержит в себе жест ких ценностных, теоретических и практи -ческих ограничений и поэтому является максимально объективным, а с другой — включает в себя максимально возможный ряд проявлений насилия в жизни людей.
Во-вторых, определение насилия должно быть личностноэкзистенциальным, поскольку «только конкретный человек как экзистенциаль ный центр предполагает чувствилище к страданиям и радостям. Ничто в объек тивном мире, ни нация, ни государство, ни социальный институт, этим чувстви лищем не обладают»3.
В третьих, поскольку общество является продуктом не только индивидуальных, но и коллективных субъектов (наций, этни ческих общностей, различных социаль -ных групп), дефиниция должна дедуци роваться таким образом, чтобы она опи сывала жизнедеятельность совокупного субъекта.
В четвертых, определение не должно быть одномерным, но предусматривать
3 Гжегорчик А. Указ. соч.
вариабельность и контекстуальность вос приятия насилия.
В пятых, трактовка насилия должна быть максимально формальной, по скольку его определения, основанные на знании «сущностей», открывают путь для иных проявлений насилия.
В шестых, в процессе дедуцирования понятия следует избрать такое основание, которое при определенном онтологи ческом допущении должно распростра няться на весь ряд живых существ.
Что же объединяет разнообразные по форме и масштабам, видам и целям, социальному содержанию и направлен ности проявления насилия в обществе? Не найдя стержня, ариадниной нити, ведущей нас из этого лабиринта определе ний, мы потеряемся в массе бессвязных и разрозненных представлений, лишенных концептуального единства.
Анализ сознательной волевой жизни социального субъекта свидетельствует о том, что она в процессе своего разверты вания проходит три стадии. Первая — это актуализация отдельных интересов/цен -ностей. Данная фаза характеризует пассив -ное отношение воли субъекта к внешнему миру. Вторая — это взаимное сдерживание и ранжирование интересов/ценностей путем выбора между ними. Это стадия внутренней работы субъекта. Третья — это волевой импульс, при помощи кото рого несдерживаемый или определяемый выбором интерес/ценность переходит в соответствующее действие, что выражает активное отношение субъекта к миру. В этой связи насилие выступает как ограни чение свободы выбора факторами соци альной среды.
Если следовать от простого к слож -ному, от внешнего к внутреннему, целе -сообразно начать обоснование со сво боды действия, подняться обратно к свободе выбора и, наконец, — к свободе актуализации интересов/ценностей. Переход волевого импульса к действию может быть задержан различными обсто -ятельствами, исходящими от другого субъекта, или в результате воздействия обезличенных социальных сил, будь то организация, разрушительные послед ствия технологической деятельности (террацид) и т.д.
Однако социальная несвобода про является не только в прямом уничтоже нии свободы действия: к физическому
ограничению она присоединяет и духов ное ограничение — через систему угроз, моральных запретов, в которых заинте ресован источник насилия. Не случайно пощечина того же полицейского причи няет больше страданий, чем естествен ная боль. Но непосредственно при этом нарушается не свобода действия, а сво бода выбора. Коммуникативное острие, порождающее экзальтацию насильствен ных чувств, подобно жалу, проникаю -щему в плоть. Его невозможно извлечь иным образом, как только выполнить предзаданную команду. Страх склоняет социальный субъект на сторону подчи -нения чужой воле, превращая его в объ -ект. В социальной жизни, когда угроза принуждает одну волю служить другой, она редко доходит до прямого нарушения свободы действия, ибо она в состоянии настолько стеснить свободу выбора, что ей незачем браться за более грубые сред ства. Следовательно, при нарушении сво боды воли внешнее ограничение перехо дит во внутреннее, ограничение действия незаметно сменяется ограничением сво боды выбора. Власть накладывает свою тяжелую руку не столько на свободу дей ствия, сколько на свободу выбора. Она усиливает политическое насилие, чтобы крепче держать массы людей на поводу внутреннего принуждения. Она окружает процесс выбирающей воли такими пре градами, что только в исключительных случаях ей приходится вторгаться в сво боду действия.
Насилие — отнюдь не прозрачный фено -мен, обнаружить его зачастую непросто, невзирая на то, что мы окружены его мно жественными репрезентациями в куль туре. Поэтому, чтобы очертить реальный горизонт проблемы насилия, следует раз личать ощущение и состояние насилия. В идеальном плане состояние и ощуще -ние насилия совпадают. Но может быть и такое положение, когда люди, находясь в зоне тотального насилия, психологически его непосредственно не ощущают. Более того, нередко в этом случае индивид пере живает «героическое» бытие. «В сакрали -зованном мире, — отмечал в этой связи А. Камю, — нет проблемы бунта, как нет вообще никаких реальных проблем, по -скольку все ответы даны раз и навсегда»1.
1 Камю А. Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство. — М. : Политиздат, 1990, с. 133.
Отсюда становится очевидным, что наше представление о насилии должно охватывать и такие события, относящиеся к этому явлению, при которых оно непо средственно не осознается. Данному кри -терию, очевидно, соответствует обобщен ная философская трактовка насилия как принудительного ограничения свободы выбора индивидуального или коллективного субъекта факторами социальной среды.
По своему содержанию и объему наси лие можно условно разделить на две большие группы. Первая группа вклю -чает те виды насилия, которые связаны с ограничением свободы воли личностно мотивированными (прежде всего, нрав ственными) факторами (политическое, школьное, семейное и пр. насилие). Здесь насилие инициируется из собственных действий разумного существа, которые зависят от него самого, а не из того, что с ним случается помимо его воли. Вторая группа объединяет немотивированное, системное насилие, вызванное теми или иными артефактами человеческой дея тельности, исходящее от безличных сил, не предусматривающее чей то осознан ный выбор (структурное, экономическое, технологическое и пр. насилие). При этом отметим, что грань между различ ными видами насилия является весьма подвижной. Примером немотивирован -ного системного насилия может служить экономическое насилие, заключающе -еся в условиях рынка в господстве над человеком вещи, которая при товарно денежном обмене приобрела известную самостоятельность по отношению к со здавшему ее производителю. Но то же экономическое воздействие в результате введения экономических санкций сле -дует рассматривать как намеренное огра ничение свободы воли.
При этом любые проявления насилия, будь то школьное, семейное, экологиче ское, могут носить криминальный харак тер, если они возмущают сознание обще ства, воплощенное в нормативных актах
уголовного (преимущественно) права1. Иными словами, действие возмущает общественное сознание не потому, что оно преступно, но оно преступно потому, что возмущает общественное сознание. Мы его порицаем не потому, что оно пре -ступление, но оно преступление потому, что мы его порицаем.
Философская позиция видения насилия становится предостережением от грубого вмешательства в традиционные пред ставления людей о приемлемом и непри емлемом, что особенно актуально в эпоху глобализации, сопровождающейся ростом конфликтов, связанных с защитой людьми привычного уклада жизни.
Таким образом, представленное пони -мание насилия в рамках логической оппо зиции к свободе воли позволяет нам опре делить, с одной стороны, функциональное единство различных проявлений насилия, а с другой — многомерность его видов и форм, вариабельность его восприятия. Все многообразие видов и форм наси лия редуцировано к единой функции — ограничению свободы выбора субъекта. При допущении укорененности свободы в основании бытия (А. Шопенгауэр, Н.А. Бердяев) данная трактовка насилия охватывает также и природу, позволяя «улавливать» события насилия, с кем бы они ни происходили и с чем бы ни были связаны. В свете очерченного становится явным и то, что проявление массового, системно осуществляемого насилия воз можно лишь при отсутствии его рефлек сии со стороны исполнителей. Так разре шается и один из известных сократовских парадоксов, согласно которому намерен ное, сознательное зло лучше зла ненаме ренного, слепого.
1 Методология анализа данной проблемы представлена в работе Э. Дюркгейма «О разделении общественного труда»: «...мы можем сказать, что действие преступно, если оно оскорбляет силь -ные и определенные состояния коллективного сознания». См.: Дюркгейм Э. О разделении обще -ственного труда. Метод социологии. — М. : Наука, 1990, с. 78.
