CC BY
102
ного лука на стоянке Улахан Сегеленнях на р. Токко // Археология Северо-Восточной Азии. Астроархеология. Палеометрология. - Новосибирск: Наука, 1999. - С. 133-138.
13. Савинов Д. Г. Дотюркский пласт в палеоэтнографии якутов // Сибирский сборник-2: к юбилею Евгении Алексеевны Алексеенко. - СПб., 2010. - С. 68-81.
14. Алексеев А. Н., Дьяконов В. М. Радиоуглеродная хронология культур неолита и бронзового века Якутии // Археология, этнография и антропология Евразии. -Новосибирск : Наука, 2009. - № 3. - С. 26-40.
15. Кириллин А. С. Степь и тайга в I тысячелетии новой эры (в свете новых археологических открытий на юге Якутии) // 100 лет гуннской археологии. Номадизм : прошлое, настоящее в глобальном контексте и исторической перспективе. Гуннский феномен : тез. докл. - Улан-Удэ, Изд. бурят. науч. центра, 1996. - Ч. 1. - С. 53-55.
16. Васильев Ф. Ф. Военное дело якутов / под ред. Д. Г. Савинова; худож. В. Р. Андросов. - Якутск : Бичик, 1995. - 224 с. : ил.
17. Бравина Р. И., Попов В. В. Погребально-поминальная обрядность якутов: памятники и традиции (Х^Х1Х вв.).
- Новосибирск: Наука, 2008. - 295 с.: ил.
18. Степанов А. Д. Хронологическая характеристика железных наконечников стрел Якутии // Археология СевероВосточной Азии. Астроархеология. Палеометрология. -Новосибирск: Наука, 1999. - С. 116-133.
19. Кызласов Л. Р. Таштыкская эпоха в истории
Хакасско-Минусинской котловины. - М.: Изд. Моск. ун-та,
1960. - 197 с.: ил.
20. Лубо-Лесниченко Е. И. Дальневосточные монеты
из Минусинской котловины (по материалам Минусинского края) // Сибирь, Центральная и Восточная Азия в средние века. - Новосибирск: Наука, 1975. Т. 3. - С. 156-169.
21. Савинов Д. Г. Археологические материалы о юж-
ном компоненте в культурогенезе якутов // Северо-Восточный гуманитарный вестник. — Якутск: Изд. ИГИиПМНС
СО РАН, 2013. - № 2. - С. 59-72.
22. Дашибалов Б. Б. Археологические памятники курыкан и хори. - Улан-Удэ: Изд. Бурят. науч. центра, 1995. - 189 с.: ил.
23. Иванов С. А. Диалектологический атлас якутского языка (сводные карты). - Якутск : Изд-во ЯФ СО РАН, 2004. - Ч. 1: Фонетика. - 2004. - 124 с.: ил.
24. Иванов С. А. Диалектологический атлас якутского языка (сводные карты). - Ч. 2: Морфология и лексика. -Новосибирск : Наука, 2010. - 177 с.: карт.
25. Кызласов И. Л. Алтаистика и археология. - М.: Ин-т тюркологии, 2011 - 251 с.: ил.
26. Алексеев А. Н. К вопросу о происхождении якутского народа // Сборник научных трудов. Сер.: Филология - Якутск: Изд. Якут. гос. ун-та, 1994. - С. 61-70.
27. Алексеев А. Н. Происхождение якутского народа (по новым археологическим материалам) // Ученые записки Якутского государственного университета. Сер. Гуманитарные науки. - Якутск: Изд. Якут. гос. ун-та, 1994. - С. 131-154.
28. Кириллов И. И., Ковычев К. В., Литвинцев А. Ю. Сяньбийские граффити на бересте из могильника Зоргол-1 // Древняя и средневековая история Восточной Азии: к 130-летию образования государства Бохай. - Владивосток, 2001. - С. 266-272.
УДК 94 (571.56).084.8
С. И. Сивцева
НАСЕЛЕНИЕ ЯКУТИИ ПОСЛЕ ВОЙНЫ: УСЛОВИЯ ЖИЗНИ И БЫТА (1946-1950-е гг.)
Анализируются условия жизни и быта населения Якутии в период после Великой Отечественной войны, в 1946-1950-е гг., а также аспекты социально-экономического положения городского и сельского населения, влияние неурожайных лет на продовольственное обеспечение жителей сельской местности.
Ключевые слова: материально-бытовое, экономическое положение населения, неурожай, продовольственное обеспечение населения, условия жизни.
СИВЦЕВА Саассылана Иннокентьевна - к. и. н., доцент кафедры культурологии ИЯКН СВ РФ СВФУ имени М.К. Аммосова.
E-mail: [email protected]
S. I. Sivtseva
Population of the Republic of Sakha (Yakutia) after the War:
Life Conditions (1946-1950 Years)
The life conditions of Yakutia’s population after the Great Patriotic War in 1946-1950 years are analyzed, as well as the aspects of social-economical position of urban and rural population and influence of bad harvest years on the subsistence support of the rural population.
Key words: material-domestic, economic situation of population, bad harvest, subsistence support of population, life conditions.
После Великой Отечественной войны страна оказалась в сложной ситуации: разруха, неурожай и голод вызвали рост смертности населения. Особенно тяжелой продовольственная ситуация в стране оказалась в засушливые, неурожайные 1946-1948 гг., когда от голода, недоедания и болезней, по последним данным, умерло около 1 млн чел. [1, с. 8].
Проблема материально-бытового, экономического положения населения страны после войны раскрывается в трудах историков В. Б. Жиромской, В. А. Исупова, в коллективной работе сотрудников Института российской истории РАН «Население России в XX веке: Исторические очерки. 1940-1959 гг.» и др. [1-3].
Данная работа представляет собой попытку осветить некоторые аспекты социально-экономического положения населения Якутии в 1946-1950-е гг.
Рассмотрим условия жизни и труда жителей рабочих поселков и городов Якутской АССР
Городское население республики было представлено жителями провинциальных городов и рабочих поселков, чаще всего не имеющих должной городской инфраструктуры. Многие рабочие поселки создавались на совершенно необжитых местах, в глухой тайге. Как правило, в создаваемых рабочих поселках сначала строились производственные объекты и только потом - социальная инфраструктура: жилые дома, больницы, школы, клубы и др.
Как пишет М. М. Хатылаев, даже создание экономической инфраструктуры к основному производству промышленных предприятий представляло в экстремальных природно-климатических условиях большие трудности. Последние усугублялись самим механизмом хозяйствования при административнокомандной системе управления экономикой и узковедомственном подходе к решению этой проблемы, когда определяемые сверху плановые задания по выпуску промышленной продукции, как правило, не обеспечивались необходимыми темпами развития вспомогательных служб. Указанные факторы обуславливали повсеместное отставание энергетической базы, что имело особо негативное влияние, если учесть огромную энергоемкость профилирующей отрасли промышленности Якутии - горнодобываю-
щей. Нехватка производственных площадей ремонтномеханических мастерских заставляла выполнять часть восстановительных работ в суровых зимних условиях под «открытым небом» [4, с. 158]. Например, весь промышленный цикл Янского горнопромышленного предприятия, обогатительной фабрики и рудника Эге-Хая в 1954 г. был, казалось, обеспечен всеми необходимыми средствами, так как предприятия работали уже десять и более лет. Но на деле при проверке оказалось, что при наличии большого автомобильного парка в 700 автомашин, автобазы, располагающей гаражами и авторемонтными пунктами, практически не было. Имеющийся речной флот также нуждался в ремонтной базе [5].
Уровень механизации в горнодобывающих отраслях экономики республики был незначительным. В 1947 г. добыча угля на шахтах Управления топливной промышленности, производство кирпича и других строительных материалов были совершенно не механизированы. Известно, что в республике 50 % золота добывалось мускульным трудом. На многих предприятиях отсутствовало крайне необходимое станочное оборудование, промышленность г. Якутска не могла полностью использовать действующее оборудование из-за недостатка электроэнергии [6].
Кроме того, в силу особых климатических условий работа почти всех видов транспорта была подвержена сезонности, что оказывало негативное влияние на работу целого ряда отраслей промышленности: лесо- и дровозаготовках, производстве строительных материалов (кирпич, известь и др.), горно-подготовительных работах в золотодобывающей, каменноугольной и слюдяной промышленностях, значительно снижался объем по капитальному строительству.
Все эти факторы, касающиеся непосредственно организации труда, условий работы играли в целом негативную роль в освоении региона, способствовали оттоку приезжавших на заработки мигрантов. Кроме того, отсутствовали и нормальные, комфортные условия для жизни, труда и отдыха людей. Особенно отставало жилищное строительство. Так, в 1953 г. только у 5 % жилищного фонда имелось центральное
отопление, у 0,6 % - водопровод. Лишь в одной квартире площадью 55 кв. м. была ванна [7].
За 1947 г. только по Министерству местной промышленности ЯАССР, промысловой кооперации и кооперации инвалидов текучесть рабочей силы составила около 30 % к общему числу работающих [8]. А за один 1955 г. текучесть рабочих в крупной промышленности составила 47,5 % к среднесписочному составу рабочих за год (было принято на работу 10350, а уволено 10212 чел.), на предприятиях же республиканского и местного подчинения текучесть рабочих была еще более высока - 75,3 % списочного состава работающих [9].
Это, конечно, было большой проблемой промышленного освоения, добычи природных месторождений. Экономически это было также невыгодно: государство ежегодно теряло значительные средства, направляя людей для освоения Якутии, выплачивая им подъемные, предоставляя льготы. В первой половине 1958 г. только по предприятиям совнархоза и геологического управления на завоз рабочих было израсходовано около 30 млн руб. [10]. Проблема стала еще более актуальной с началом промышленной добычи алмазов.
Население сел республики, в отличие от городского, испытывало значительно большие трудности. Частые неурожаи, мизерная оплата за выработанные трудодни, плохие жилищно-бытовые условия (поселкование - создание сети населенных пунктов
- в основном завершается только к началу 1960-х гг.
[11]), являлись главными аспектами, усугубляющими экономическое состояние крестьянских хозяйств. В личном пользовании у колхозников имелось небольшое число скота, однако за счет поголовья скота личного пользования колхозников продолжалось пополнение стада общественного колхозного поголовья. Такая практика существовала в годы войны, это привело к проверкам из Центра, осуждению и принятию постановления ЦК ВКП (б) от 13 апреля 1943 г. «Об ошибках в руководстве сельским хозяйством Якутского обкома ВКП (б)»
[12]. Ошибочная практика и неэффективность занятий личным подсобным хозяйством якутскими колхозниками вновь выдвинула на первый план проблему продовольственного обеспечения и выживания населения (о чем свидетельствует широкое распространение туберкулеза [13] и высокая смертность сельского населения, уровень смертности стал существенно снижаться только к середине 1950-х гг. [14]).
Заморозки и засуха 1945 г. привели к тому, что ряд сельскохозяйственных районов республики вновь получил крайне низкий урожай зерновых культур. После выполнения государственных обязательств хлебопоставок только по семи районам республики смогли распределить хлеб на выработанные
колхозниками трудодни [15].
Подобная ситуация наблюдалась на протяжении ряда лет, Совет народных комиссаров Якутской АССР и обком ВКП (б) не раз обращались по этому поводу за помощью в Центр.
В этой связи определенный интерес представляет документ уполномоченного КПК (Комиссии партийного контроля) при ЦК ВКП (б) по Якутской АССР Игнатова под названием «Справка о состоянии общественного животноводства колхозов в ЯАССР», который был адресован в 1946 г. секретарю ЦК ВКП (б) А. А. Жданову [16]. Эта справка содержала сведения о результатах работы над решением ЦК ВКП (б) от 13 апреля 1943 г. «Об ошибках в руководстве сельским хозяйством Якутского обкома ВКП (б)». Напомним, что это постановление вышло вследствие проверки комиссией состояния сельского населения Якутии в период, когда была зарегистрирована чрезвычайно высокая смертность людей от голода.
Что же обнаруживается в справке о мерах по выполнению данного постановления спустя три года?
Как пишет проверяющий Игнатов, «...в деле развития животноводства достигнуто некоторое улучшение. Общее количество крупного рогатого скота в республике за последние три года увеличилось на 80,5 тыс. голов, или на 35,6 %, оленей -на 57,3 тыс., или на 28,7 %. Количество лошадей снизилось на 13,4 тыс. голов. В общественном животноводстве колхозов количество крупного рогатого скота за это время увеличилось на 20,6 тыс. голов, или на 12,6 %, оленей - на 26,6 тыс. голов, или на 18,5 %, овец и коз - на 1,6 тыс. голов, или на 47,7 %. Количество лошадей снизилось на 17 тыс. голов.
Количество крупного рогатого скота в личном пользовании колхозников с 48,9 тыс. голов выросло до 97,2 тыс. голов, лошадей - с 1914 голов до 3248, оленей - с 15805 до 18284. Несколько повысилась продуктивность колхозного животноводства.
Однако решение ЦК ВКП (б) от 13 апреля в части животноводства Якутским обкомом ВКП (б) выполняется все еще неудовлетворительно, в результате чего в деле развития животноводства имеются серьезные ошибки и недостатки.
В общественном животноводстве колхозов продолжается очень высокий отход скота, из-за чего сокращается рост поголовья, ухудшилась структура стада (здесь имеется в виду прежде всего сокращение маточного поголовья). Имеется много фактов, когда общественные интересы колхозов приносятся в угоду личным, частнособственническим интересам отдельных лиц. Например, в 1945 г. в Вилюйском районе при невыполнении большинством колхозов государственного плана и установленного минимума коров продано колхозникам, рабочим и служащим с колхозных ферм по низким ценам 476 коров - 20,3 %
к общему числу коров на начало года. В результате по 28 колхозам маточное поголовье сократилось на 204 головы, или на 12,6 %.
Кроме того, допускается обмен скота на явно невыгодных для колхоза условиях. В колхозе «10 лет ЯАССР» обменены 15 лошадей на 24 головы мелкого рогатого скота, в том числе одну кобылу за двух телят получил заведующий райторготделом Кононов, который забил ее на мясо. Колхоз путем покупки и обмена на лошадей приобрел 82 головы мелкого скота, за счет чего забил для распределения на трудодни и продал на рынке 35 голов взрослого скота и выдал бесскотным колхозникам, рабочим и служащим 60 коров и телок.
В колхозах Усть-Алданского района в 1945 г. куплено у колхозников 632 головы молодняка крупного рогатого скота, за счет чего забито и распределено на трудодни 1773 головы взрослого скота. Например, колхозом им. Калинина закуплено 48 телят, за счет чего забито 37 голов взрослого скота; колхозом им. Молотова закуплено 45 телят, за счет чего забили 67 голов взрослого скота. Аналогично и в других колхозах района. Такая антиколхозная практика в выполнении государственного плана и «разбазаривание» взрослого скота имели место быть и в других районах республики.
Также имелись серьезные недостатки и в вопросах ликвидации бесскотности и бескоровности колхозников, в результате чего значительная часть колхозников все еще является бесскотной. Например, по состоянию на 1.01.1946 г. по 18 животноводческим районам 10289 (26,8 %) хозяйств колхозников
являются бескоровными и 4692 хозяйства (12,2 %) вовсе не имеют крупного рогатого скота.
«Особенно плохо проводится работа по ликвидации бесскотности в северных районах республики. В отдельных оленеводческих районах большая часть колхозников в личном пользовании совершенно не имеют оленей. Например, в Алданском округе 457 хозяйств колхозников (69 %) не имеют оленей в личном пользовании, в Жиганском районе - 68,6 %, в Нижне-Колымском - 72 %, в Саккырырском -56 %, в Анабарском - 27,6 %. В Оленекском районе, где ликвидирована бесскотность хозяйств колхозников, 286 хозяйств, или 73 %, имеют в личном пользовании только до 10 голов оленей» [17].
Итак, проверяющий Игнатов попытался объективно (насколько это было возможно) рассмотреть все вопросы животноводства как со стороны жесткого ограничения так называемого «разбазаривания» поголовья общественного скота, так и со стороны недостатков в ликвидации бесскотности у колхозников. Но характер документа все же позволяет сделать вывод о приоритете в данном вопросе, который состоял прежде всего в сохранении и развитии
общественного поголовья скота.
Сложная продовольственная ситуация в деревне, в основном вызванная государственной политикой изъятия всех средств из колхозов, способствовала так называемому «разбазариванию» колхозниками общественного поголовья скота и др. Как указано выше, колхозники обменивали свой скот на более продуктивный колхозный. В колхозах многих районов существовала практика сдачи общественного скота вместо личного в счет обязательств по мясопоставкам за личные хозяйства колхозников. Это практиковалось в качестве аванса при расчете за годичную работу. Во многих колхозах была распространена незаконная практика оплаты общественными средствами различных финансовых обязательств и личных подписок на заем колхозников. Продолжалась практика авансирования колхозников без учета выработанных ими трудодней [18].
Интересно, что в начале 1950-х гг. колхозники южных районов республики вынуждены были даже заняться новой для них формой хозяйственной деятельности - разведением оленей. Это позволило части колхозников на короткое время (в 1950-1951 гг.) обеспечить себя и свою семью необлагаемыми продуктами питания, так как поголовье в группах районов учитывалось и соответственно облагалось налогами по типам: в южных - крупный рогатый скот, лошади, свиньи, овцы, козы; в северных - олени, крупный рогатый скот (крупный рогатый скот на севере практически не разводили из-за нехватки земельных угодий, а значит кормовой базы).
Представителем Совета по делам колхозов при правительстве СССР по ЯАССР Ф. Огурцовым отмечалось следующее: «...В колхозах южных
сельскохозяйственных районов республики, вопреки Уставу, многие колхозники незаконно в своем личном пользовании имеют оленей.» [19]. Так, в личном пользовании у колхозников имелось оленей в колхозах Токкинского района 233 головы, Сунтарского
- 206, Горного - 193, Мегино-Кангаласского - 120, Орджоникидзевского - 119, Амгинского - 90,
Верхневилюйского - 59 оленей. В колхозах Нюрбинско-го района 16 колхозных дворов имели 70 голов оленей: в колхозе «Май» 2 хозяйства имели 3 оленя, в колхозе им. Ленина 5 хозяйств содержали 27 оленей, в том числе колхозник Хакыров - 12 оленей и т. д. Всего по 17 южным районам, где Уставом сельскохозяйственной артели иметь оленей в пользовании колхозного двора не было предусмотрено, по данным на 01.01.1951 г., в личном пользовании колхозников имелось 1192 оленя [20].
Такое положение в принципе могло только частично удовлетворить необходимые потребности в пропитании колхозников южных районов, так как содержание оленей требовало наличия произрастаю-
щих мха и ягеля, которые найти на территории южных (географически центральных) районов было чрезвычайно сложно.
Впоследствии, уже во второй половине 1951 г., поголовье оленей личного пользования обобществили [21]. Как предположил Ф. Огурцов, оленей должны были содержать только колхозники, занимающиеся охотой, в остальных случаях это «... является лишь предметом раздувания личного хозяйства колхозников» [22].
Важно отметить, что руководство республики понимало причины тяжелого продовольственного положения колхозников. Так, в одном из писем (от 28 февраля 1952 г.) председателя Совета Министров ЯАССР В. Протодьяконова председателю Совета по делам колхозов при правительстве СССР А. А. Андрееву все-таки было указано: «.Совет Министров Якутской АССР одним из серьезных недостатков в деле соблюдения Устава сельскохозяйственной артели считает неудовлетворительное состояние организации и оплаты труда в колхозах республики.» [23].
Как отмечено выше, якутские колхозники были практически лишены возможности использования продукции поголовья личного скота, а также подсобных земельных участков. Рассмотрим подробнее эти факторы, от которых также, несомненно, зависело благосостояние колхозного населения.
Касательно скота, находящегося в личном пользовании колхозников (долгое время это определяло уровень жизни и благосостояния колхозников), отметим, что в 1950-е гг. этот показатель перестал быть определяющим экономическое состояние колхозников. Так, если поголовье крупного рогатого скота на 01.01.1941 г. в личном пользовании колхозников составляло 151 тыс. голов, то на 1 октября 1956 г. - 112 тыс. голов, что на 25,8 % ниже 1941 г При этом число коров в 1941 г. составляло 76 тыс., а на 1 октября 1956 г. - 45 тыс. голов или ниже на
40.8 % [24].
Удельный вес скота, находящегося в личном пользовании колхозников, падал. О наличии хозяйств без какого-либо скота можно проследить из следующих данных: на 01.01.1940 г. - 4,6 % (неполный охват), на 01.01.1945 г. - 26,3 %; в 1953-1956 гг. - 18,9; 22,7; 20,6; 17,4 %% (на 1 октября соответствующего года). Число бескоровных хозяйств составило в 1940 г (неполный охват) 10,6 % от всех хозяйств, в 1944 г. -
49.9 %, в 1945 г. - 39,6 %, в 1953 г. (неполный охват)
- 24 %, в 1954 г. - 29 %, в 1955 г. - 26 %, в 1956 г. -22 % (по состоянию на 1 января в 1940, 1944, 1945 гг и по состоянию на 1 октября в 1953-1956 гг.) [24].
Таким образом, количество бесскотных хозяйств в 1950-е годы было довольно значительным: почти пятая часть всех хозяйств колхозников была лишена
какой-либо скотины, а без коров числилось и того больше - каждое четвертое колхозное хозяйство.
Сокращение скота в личном пользовании колхозников не компенсировалось и доходами в хозяйствах колхозников от приусадебных участков. Посевы на приусадебных участках росли крайне медленно и составили по южным районам ЯАССР в 1956 г. 10,5 % к общему количеству закрепленной земли. В среднем в 1955 г. посев земли на одно засевающее хозяйство составил 6 сотых га, а в Усть-Алданском, Таттинском, Вилюйском районах от 1,6 до 2,7 гектара [24].
Крайне слабое использование приусадебных участков земли колхозниками серьезно влияло и на удельный вес валового сбора урожая картофеля, овощей в общем урожае по республике. Если в целом по РСФСР валовой сбор урожая картофеля в личном подсобном хозяйстве колхозников ко всему сбору урожая в 1940 г. составлял 51 %, то по Якутской
АССР - 26 %, а в 1955 г. по РСФСР - 66 %, по
ЯАССР - 25 %. Еще хуже были показатели валового сбора овощей: в 1955 г. по РСФСР - 40 %, а по
Якутской АССР - лишь 3 % [24].
При денежной оценке валовой продукции личного подсобного хозяйства колхозников Якутии получается, что оно занимало ко всей продукции земледелия 3 %, ко всей продукции животноводства 11,4 %, тогда как в соседней Бурятии продукция личного подсобного хозяйства колхозников составляла от земледелия
15,2 %, от животноводства 39,5 % [24].
Следовательно, личное подсобное хозяйство колхозников Якутии не в состоянии было обеспечить даже потребности самих колхозников, не говоря уже о том, чтобы вывозить продукцию на рынки городов и рабочих поселков.
Таким образом, якутские колхозники в 1950-е гг., являясь, по сути, работниками государственных институтов - колхозов и совхозов, получали оплату за трудодни и фактически только этим и кормились. Благодаря труду крестьян в жестких рамках колхозов и совхозов, последние значительно укрепились, производство сельскохозяйственной продукции увеличилось и вместе с тем постепенно возросло материальное и продуктовое обеспечение самих колхозников [25]. Известно, что с 1945 по 1952 гг основные средства производства колхозов южных районов (рабочий скот, продуктивный скот, птица, сельскохозяйственные машины, орудия и двигатели, инвентарь и оборудование, транспортные средства, постройки и сооружения) выросли в 2,2 раза (если рассматривать в денежном эквиваленте), а неделимые фонды - в 1,8 раза [26].
Если в 1953 г. было произведено мяса и сала всех видов (в пересчете на живой вес скота) колхозов и совхозов республики 18,7 тыс. т, то в 1959 г. - 28,1 тыс. т
(или в 1,5 раза больше). В 1959 г. молока было произведено больше в 2,4 раза, чем в 1953 г.: в 1953 г. - 48,0 тыс. т; в 1959 г. - 113,2 тыс. т. Потребление мяса возросло на 169 %, а молока
- на 202 %. В 1959 г. на душу населения в ЯАССР было продано молока и молочных продуктов 327 кг. На 100 га сельскохозяйственных угодий в 1953 г. производство мяса в колхозах и совхозах составляло
10.1 ц, а в 1959 г. - 20,5 ц, а производство молока в 1953 г. - 34 ц, а в 1959 г. - 82,6 ц. Государственные закупки мяса и молока росли ежегодно. На 1 января 1960 г. колхозы и совхозы республики выполнили план продажи государству мяса на 157 % и молока на 121 % [27].
В этой связи особый интерес вызывают материалы продовольственной обеспеченности населения в колхозах Олекминского района - передового в сельскохозяйственном производстве республики (благодаря выгодному географическому положению и природно-климатическим условиям - он находится на юге Якутии). В 1956 и 1957 гг. натуральные и денежные доходы колхозников этого района от общественного хозяйства составили соответственно (в среднем): 481 и 579 руб. на душу населения, что на одного трудоспособного выразилось в 1238 и 1466 руб., зерна на душу населения в центнерах -0,95 и 2,2, что на одного трудоспособного - 2,44 и 5,6. В эти же годы также на душу населения района пришлось распределений: картофеля - 0,13 и 0,03 центнеров, овощей - 0,13 и 0,17 центнеров, мяса -
11.2 и 6,4 кг, молока - 35,3 и 36,7 литров. В расчете же на трудодень в 1956, 1957 гг.: картофеля - 0,34 и 0,06 центнеров, овощей - 0,34 и 0,43 центнера, мяса -
30.9 и 16,4 кг, молока - 103,6 и 89,9 литров [24].
Значит, на одного жителя Олекминского района в
1956 году было выдано, в среднем за месяц 40,1 руб.,
7.9 кг зерна, 1,1 кг картофеля, 1,1 кг овощей, 0,9 кг мяса, 2,9 л молока. В 1957 г. выдано 122,2 руб.,
18.3 кг зерна, 0,25 кг картофеля, 1,4 кг овощей, 0,5 кг мяса, 3,1 л молока. Такое скудное питание сельского населения передового района Якутии характеризует в общих чертах положение крестьянства республики [24].
Понятно, что семьи якутских крестьян, несмотря на повышение уровня жизни в 1950-е гг., часто могли недоедать, что способствовало довольно высокой
заболеваемости (особенно туберкулезом) и смертности. Весьма высокая смертность населения Якутии привела к низкой продолжительности жизни, которая была зафиксирована к концу 1950-х. Ее показатель (63 года), оказался одним из самых низких среди остальных регионов страны [28].
Таким образом, несмотря на значительные
трудности в преодолении сложностей в различных сферах жизнедеятельности населения Якутии, в 1946-1959 гг. материальное, жилищно-бытовое
положение населения Якутии все же постепенно улучшалось.
Ряд постановлений правительства и партии содействовал подъему экономики и культуры якутян. Благодаря поддержке государства был сделан своеобразный «рывок» в переломе высокой смертности населения и борьбе с туберкулезом. В первой половине 1950-х гг. уже можно наблюдать начало демографического перехода, когда у городского населения началось снижение смертности и рождаемости, а у сельского - смертности (рождаемость была традиционно высока) [14]. Высокая рождаемость в селах республики при снижающейся смертности позволила впоследствии улучшить демографическую ситуацию в республике.
Л и т е р а т у р а
1. Жиромская В. Б. Жизненный потенциал послевоенных поколений в России: историко-демографический аспект.
1946-1960. - М.: РГГУ, 2009. - 287 с.
2. Исупов В. А. Городское население Сибири: От
катастрофы к возрождению. Конец 30-х-конец 50-х гг. -Новосибирск: Наука, 1991. - 288 с.;
3. Население России в XX веке: Исторические очерки. В 3-х т. Т.2. 1940-1959 гг. - М.: РОССПЭН, 2001. - 414 с. и др.
4. Хатылаев М. М. Промышленное развитие Якутии в 1946-1960 гг. Якутск: Якут. науч. центр СО РАН, 1992. - 181 с.
5. Российский государственный архив социальнополитической истории (далее - РГАСПИ). Ф. 556. Оп. 14. Д. 8. Л. 27.
6. Там же. Ф. 17. Оп. 8. Д. 895. Л. 45.
7. Государственный архив Российской Федерации (далее
- ГА РФ). Ф.А-374. Оп. 30. Д. 3212. Л. 67.
8. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 8. Д. 895. Л. 45.
9. Материалы Территориального органа Федеральной службы государственной статистики по Республике Саха (Якутия) (далее - Территориальный орган ФСГС по РС(Я)). Отдел населения.
10. РГАСПИ. Ф. 556. Оп. 14. Д. 111. Л. 152.
11. Аргунов И. А. Социальное развитие якутского народа. Новосибирск: Сиб. отд-ние, 1985. - 319 с.
12. Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории (далее - РЦХИДНИ). Ф. 17. Оп. 117. Д. 344. Л. 103.
13. Филиал Национального архива Республики Саха (Якутия) (далее - ФНА РС(Я)).Ф. 3. Оп. 207. Д. 356. Л. 1, 2; РГАСПИ. Ф. 556. Оп. 14. Д. 87. Л. 103.
14. Якутия: Великая Отечественная в цифрах - Якутск: Якутский край, 2010. - 244 с.; ГА РФ. Ф.А-374. Оп. 23. Д. 332. Л. 124; Д. 383. Л. 206, 207, 211; Д. 445. Л. 78-80, 83, 83
об.; Оп. 11. Д. 155. Л. 44, 44 об., 45, 45 об.; Оп. 31. Д. 1876. Л. 201, 201 об., 202, 202 об.; Д. 4941. Л. 208, 209; Национальный архив Республики Саха (Якутия) (далее - НА РС (Я)). Ф. 70.
Оп. 73. Д. 3. Л. 117; Д. 298. Л. 275; ФНА РС(Я). Ф. 3. Оп. 207. Д. 354. Л. 7 и др.
15. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 123. Д. 605. Л. 2.
16. Там же. Оп. 122. Д. 171. Л. 103.
17. Там же. Л. 103-110.
18. Российский государственный архив экономики (далее - РГАЭ). Ф. 9476. Оп. 1. Д. 1129. Л. 109, 110.
19. Там же. Л. 109.
20. Там же. Л. 92, 93.
21. Там же. Д. 1226. Л. 39.
22. Там же. Д. 1129. Л. 92.
23. Там же. Л. 118.
24. Архив Территориального органа ФСГС по РС (Я). Документ «О ручном размоле зерна в хозяйствах колхозников».
25. ФНА РС (Я). Ф. 3. Оп. 215. Д. 41. Л. 88.
26. НА РС (Я). Ф. 70. Оп. 73. Д. 1840. Л. 59.
27. ФНА РС (Я). Ф. 3. Оп. 215. Д. 41. Л. 7.
28. Левицкий Е. М. Экономико-статистическое исследование воспроизводства населения Сибири и Дальнего Востока на основе таблиц продолжительности жизни. - Новосибирск: Изд-во Сиб. отд-ния АН СССР, 1962. - 142 с.
ÀtrÀtrÀtr
УДК 070 (091) (571.56) О. Г. Сидоров
СЕМЕН НОВГОРОДОВ И РАЗВИТИЕ ЖУРНАЛИСТИКИ ЯКУТИИ
В статье рассматривается публицистическая деятельность известного якутского просветителя, лингвиста С. А. Новгородова, его вклад в журналистику. Автор выявляет связь публицистики С. А. Новгородова с этнической культурой якутов и рассматривает ее как явление, вызванное социокультурной трансформацией якутского общества на фоне демократизации общественной жизни, в период когда зарождалась письменность на якутском языке и возникли первые периодические издания.
Ключевые слова: С. А. Новгородов, журналистика Якутии, публицистика, социокультурная трансформация, этническая культура якутов, первые периодические издания.
O. G. Sidorov
Semyon Novgorodov and the Journalism Development in Yakutia
The publicistic activity of the well-known Yakut enlightener, linguist S. A. Novgorodov, his contribution into journalistic are observed. The author determines the connection of publicism of S. A. Novgorodov with the ethnic culture of Yakut people and observes it as a phenomenon, caused by social-cultural transformation of Yakut society on the background of public life democratization, in the period when the writing system of Yakut language was arising and the first periodicals appeared.
Key words: S. A. Novgorodov, journalism in Yakutia, publicism, social-cultural transformation, the ethnic culture of Yakut people, the first periodicals.
СИДОРОВ Олег Гаврильевич - зав. кафедрой журналистики филологического факультета СВФУ Е-шай: [email protected]
