CC BY
62
УДК 81'33
НАРУШЕНИЕ СОЧЕТАЕМОСТИ ЛЕКСИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ В РОМАНАХ В. Е. МАКСИМОВА «КОВЧЕГ ДЛЯ НЕЗВАНЫХ» И «КАРАНТИН»
© М. Н. Васильева
Башкирский государственный педагогический университет им. М. Акмуллы
Россия, Республика Башкортостан, 450008 г. Уфа, ул. Октябрьской революции, 3а.
Тел.: +7 (347) 272 23 26.
E-mail: kaf_oyabspu@mail.ru
Статья посвящена проблеме нарушения сочетаемости лексических единиц в романах В. Е. Максимова «Ковчег для незваных» и «Карантин». Цель исследования — определить функции нарушения сочетаемости лексических единиц в данных романах. Задачи: привести определения понятий морфо-синтаксическая, семантическая и лексическая сочетаемость; выявить случаи нарушения такой сочетаемости в данных романах;определить их функции. Новизна исследования: нарушение сочетаемости лексических единиц в романах В. Е. Максимова до сих пор оставалось неизученным. Нами использовался метод сплошной выборки. Нарушение морфо-синтаксической, семантической и лексической сочетаемости придает комический эффект, подчеркивает необычность, внутреннюю противоречивость описываемого явления, создает «эффект неоправданного ожидания», используется как средство выразительности. Случаи нарушения сочетаемости лексических единиц являются смысло- и текстообразующими элементами.
Ключевые слова: морфо-синтаксическая, семантическая и лексическая сочетаемость; нарушение сочетаемости лексических единиц; функции нарушения сочетаемости лексических единиц; В. Е. Максимов.
Вопрос о сочетаемости весьма актуален. За последние десятилетия его решению посвящено немалодиссертаций.
Так, Р. У. Лангаккер утверждает: «Лингвистические выражения и грамматические конструкции воплощают конвенциональную образность, которая составляет важный аспект их семантического значения. Выбирая конкретное выражение или конструкцию, говорящий конструирует воображаемую ситуацию определенным способом, т.е. он выбирает один конкретный образ (из набора альтернатив) для структурирования его концептуального содержания в выразительных целях» [1, с. 11]. Наше внимание приковано к аномальным явлениям в художественных и публицистических текстах В. Е. Максимова. Причиной тому, во-первых, важное значение этих явлений: они являются сигналамикогнитивных отклонений от общенациональной картины мира и текстообразующие составляющие художественного и публицистического текстов; во-вторых, так реализуется один из подходов к характеристике семантико-строевого уровня организации языковой личности - дифференциальное описание, фиксирующее лишь индивидуальные отличия и осуществляемое на фоне усредненного представления данного языкового строя [5, с. 43]. Комбинаторика языковых знаков, являясь обусловленной законами языка, отражает фрагменты картины мира языковой личности [12, с. 56].
Вопрос о сочетаемости слова мы рассматриваем в рамках понятия значимостей - «отраженных в нашем сознании (в виде специфического знания) свойств единиц языка, обусловленных их статусом в системе языка и речемыслительной деятельности: их системными связями, нормами употребления в речи и т.д.» [3, с. 76]. Именно значимость дает воз-
можность слову в нетипичном окружении сохранять и значение своего типичного партнера.
Ю. Д. Апресян определяет сочетаемость как «свойство данной лексемы Х сочетаться или не сочетаться с другими лексемами У1, У2, Уп в пределах словосочетания или предложения» [2, с. 47]. Далее он пишет: «Поскольку правила сочетаемости могут задаваться и в форме отрицания (Х не сочетается с У-ом), иногда говорят об ограничениях на сочетаемость Х-а» и делит ее на несколько типов «в зависимости от того свойства единиц У1, У2, ... , Уп, относительно которого формулируется правило» [2, с. 45]. Это морфосинтаксическая, лексическая и семантическая сочетаемость лексемы.
Вслед за Ю. Д. Апресяном, под морфо-синтаксическойсочетаемостью мы понимаем следующее: «Пусть слово А синтаксически непосредственно или опосредствованно связано со словом (словосочетанием, предложением) В. Информация о части речи или синтаксическом статусе В и о грамматической (в частности, предложно-падежной) форме, в которой В должно стоять, составляет морфо-синтаксическую сочетаемость А или морфосинтаксические ограничения на сочетаемость А» [1, с. 60-61]. По Д. Н. Шмелеву, синтаксическая сочетаемость слова определяется его лексикограмматической характеристикой [14, с. 216]. При синтаксической сочетаемости «слово выступает как представитель определенного грамматического класса или подкласса, объединяющего лексические единицы на основании самых общих особенностей их семантики» [14, с. 216]. В анализируемом тексте встречаются случаи нарушения морфо-синтак-сической сочетаемости.
1836
ФИЛОЛОГИЯ и ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ
Среди таких нарушений у В. Е. Максимова встречается неправильная комбинациялексических и грамматических единиц (личный глагол + безличное значение): Было тихо, умыто, празднично («Ковчег для незваных»). Как отмечает Ю. Д. Апресян, все языковые аномалии объясняются либо неправильным выбором грамматических или словарных единиц (по крайней мере одна из выбранных единиц не выражает нужного смысла), либо тем, что языковые единицы неправильно скомбинированы (хотя каждая из них в отдельности и может иметь нужный смысл), либо, наконец, тем и другим вместе. В первом случае возникает относительно неправильное предложение, во втором и третьем -абсолютно неправильное. В нашем случае предложение является абсолютно неправильным. На наш взгляд, такое употребление личного глагола в безличном значении придает тексту некоторую загадочность. «Варианты с безличной и личной формами глагола различаются экспрессивными и смысловыми нюансами. Предложения, содержащие подлежащее и сказуемое (личный глагол), рисуют более конкретную, «бытийную» картину мира. А употребление глаголов в безличном значении приводит к тому, что действия, обозначенные этими глаголами и называющие процессы, происходящие в природе, становятся в восприятии читателя более загадочными, расплывчатыми, таинственными. И такой же таинственной, призрачной и зыбкой становится и сама картина мира, изображенная писателем» [9, с. 213].
Нам также встретилась краткая форма действительного причастия очищающий. Автор использует данную форму, поскольку включает ее в однородный ряд с краткими прилагательными, обозначающими временный признак, и таким образом подчеркивается временность данного состояния природы: За мелкой изморосью дверного стекла неслышно клубится рассвет... Мир вокруг дремотен, очищающ и тих, как дитя, прозревающее свой первый сон («Карантин»).
Под семантической сочетаемостью, вслед за Ю. Д. Апресяном, мы понимаем следующее: «Информация о том, какими семантическими признаками должно обладать слово В, синтаксически связанное с А, составляет семантическую сочетаемость А, или семантические ограничения на сочетаемость А» [1, с. 61]. Проявления нарушения семантической сочетаемости у Э. И. Ханпиры называются семантическим окказионализмом [11, с. 289]. В свою очередь, И. Б. Голуб отмечает, что «семантическая несочетаемость слов не является препятствием для создания художественных образов. Именно нарушение привычных связей слов, придающее им новые оттенки значения, лежит в основе многих классических образов, ставших хрестоматийными примерами эпитетов, метафор, метонимий» [4, с. 15].
Вследствие игр с семантической сочетаемостью образуются авторские оксюмороны, которые
выступают как средство выражения иронического отношения автора к героям:
«Почему, спрашивается, горю время от времени? Это, извините, не по его, совносороговской вине, а в силу случайных, так сказать, закономерностей, игры судьбы и прочих потусторонних причин. Взять, к примеру, мой последний прокол...» [10].
Также с помощью нарушения семантической сочетаемости Максимовподчеркивает необычность, внутреннюю противоречивость явления:
«Что ей грезилось сейчас, на исходе жизни, за тысячи верст от родимой деревни, на краю мыслимой ею земли, этой тульской девочке неполных восьмидесяти лет?; Ее, этой старой девочки гроб, сколоченный на скорую руку из подручного материала, плыл в убогой могиле, словно детский кораблик по талой воде, и никто его уже не направлял, и негде уже ему было остановиться [8]. Речь идет о «бабке Аграфене» - прародительнице рода Самохиных. С одной стороны, автор указывает на ее преклонный возраст, с другой - подчеркивает ее детскую открытость, бесхитростность, простодушие.
Встречаются метафоры при нарушении семантической сочетаемости - словосочетания с наложением семантических полей чувств: «Федор сидел на корточках... думал о себе, о Любе, о земле с дымным названием Курилы» [8] (зрение/обоняние -слух). «Сквозь его прерывистую, с гортанными придыханиями речь, сквозь расстояния и время, к ней, из далекого далека, текли, плыли, со ступеньки на ступеньку, узкие улочки веселого города и горький запах цветущего миндаля забивал, царапал ей горло» [10] (обоняние - осязание). «На палубе можно было двигаться только наощупь: волглая муть плотно запеленала окружающее, спирая дыхание липким, с явной примесью серы воздухом» [8] (обоняние - осязание).
Можно также встретить семантические нарушения, связанные с материализацией абстрактных понятий: «Вместе с нею, с появлением этой женщины, по комнате как бы пронеслось дуновение неуловимой угрозы, но не улетучилось с ее уходом, а наоборот, тяжелоосело и затаилось до поры на стенах, вещах, бумагах и даже, казалось, в душе» [8]. Угроза предстает как вещество, которое окружает героя и даже проникает в его душу, чем достигается усиление напряжения. «Когда он упал, он не почувствовал ни боли, ни самого падения, его просто накрыла тьма, и во тьме перекатывалась из конца в конец задыхающаяся хрипотца взводного: - Шел Федор с гор, воз на себе пер...» [8]. Голос предстает в виде некоего круглого предмета. А также речь сравнивается с насекомым: - «Такая женщина, как вы, не имеет права скучать, - кружила около ее уха протяжнаяречь летчика» [10]. Такое сравнение достигается благодаря слову кружила. Материализация абстракций может усложняться тем, что отвлеченные понятия приобретают
черты живого существа: «Где же это тебя обидели так тяжело? - больно царапнула ей сердце жалость. - Кто? [10]. На материализацию и оживление указывает слово царапнула.
Под лексической сочетаемостью мы, вслед за Апресяном, понимаем следующее: «Информация о том, каким должно быть само слово В или класс слов В1, В2, Вз, ... Вп, с которым(и) синтаксически связано словоА, составляет лексическую сочетаемость А, или лексические ограничения на сочетаемость А» [6, с. 61]. При лексической сочетаемости «способность слов сочетаться друг с другом зависит от их индивидуальных значений, более непосредственно отражающих отношения и связи, существующие и возникающие в самой внеязыковой действительности» [7, с. 216]. И. Б. Голуб отмечает то, что «...объединению слов могут препятствовать их лексические особенности (слова, обозначающие, казалось бы, соединимые понятия, не сочетаются; говорят причинить горе, неприятности, но нельзя сказать причинить радость, удовольствие)» [4, с. 15] и указывает, что нарушение лексической сочетаемости может стать средством создания комического звучания речи [4, с. 15].
Наиболее ярким проявлением нарушения лексической сочетаемости является авторское вмешательство в идиоматические выражения: «С младых канцелярских ногтей усвоив безошибочное правило «начальству виднее», он не задумывался над тем, почему выбор пал именно на него» [8] (ср. с младых ногтей); «Это ведь, подумалось ему, где-то у черта на куличках, где, как мрачно шутил Лаврентий, не ступала нога заключенного...» [8] (ср. не ступала нога человека); «В конце концов он запер мать в четырех стенах роскошного тифлисского особняка и постарался забыть о ней...» [8] (ср. в четырех стенах); «Тот появился на пороге чуть ли не одновременно со звонком - как всегда, вытянутый в чуткую струнку, докладная папочка в руке прижата к боку...» [8] (ср. вытянуться в струнку); «Яродился и вырос в Москве, и поэтому вне родного для меня каменного царства я чувствую себя, как рыба, выброшенная на песок [10] (ср. как рыба в воде); «Почти не следя за игрой, он нехотя роняет карты, но - страшное дело! - всякий раз, когда я пытаюсь блефовать, козыри мои неизменно оказываются битыми» [10] (ср. странное
дело); «Если гора не идет к Магомету, - говорит, -то берегись, гора!» Командует шоферу: «Поворачивайте к горсовету!» [8] (ср. Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе). Максимов перешагивает через факторы устойчивости словосочетания - ограничение на способность к трансформации и образование вариантов. Таким образом автор создает иронический эффект. А также здесь срабатывает «эффект неоправданного ожидания» [12, с. 196], происходит «вывод из автоматизма
восприятия» [13, с. 13]: «Только в эту минуту до Федора дошло, докатилось, наконец, и коротко перехватило ему дыхание...» (ср. до него дошло); «...в свои двадцать пять он видел столько смертей, да и сам не раз был от нее на такой паутинный волосок...» [8] (ср. быть на волосок от чего-либо); «Короче, с горем наполовинку, увязали мы доски вокруг покойника и потихонечку снова транспортировали его к самосвалу» (ср. с горем пополам); «Она жила, как растение - минутой, импульсом, ветром, ничему не веря и ни о чем не задумываясь» [10] (ср. жить минутой); «Зачем, зачем мы живем! - вопил я про себя, и сердце мое обливалось дымящейся кровью» (ср. сердце кровью обливается); «Разинув крашеные рты, мастера по-детски глазеют на трех хмельных чародеев, бездумно игнорируя взывающий к ним через мегафон бас: - Прошу по местам! Акробатов не видели?» (ср. разинуть рот).
Романы «Ковчег для незваных», «Карантин» Владимира Максимова изобилуют языковыми аномалиями. Здесь рассмотрены лишь некоторые случаи нарушения морфо-синтаксической, семантической и лексической сочетаемости. В результате анализа удалось показать, что они, являясь смысло-и текстообразующими элементами, придают тексту комический эффект, подчеркивают необычность, внутреннюю противоречивость описываемого явления, создают «эффект неоправданного ожидания» и используются как средство выразительности.
ЛИТЕРАТУРА
1. Лангаккер Р. У. Когнитивная грамматика. М.: ИНИОН РАН, 1992. 56 с.
2. Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность. Изд. 5-е, стереотипное. М.: КомКнига, 2006. 264 с.
3. Чернейко Л. О. Позиция наблюдателя в художественном тексте как импликатура метафорической номинации // Вестник МГУ: Филология. 1996. №»1. С. 55-58.
4. Голуб И. Б. Стилистика русского языка: учеб.пособие. М.: Рольф; Айрис-пресс, 1997. 448 с.
5. Апресян Ю. Д. Лингвистическая терминология словаря // Новый объяснительныйсловарь синонимов русского языка. М.: Языки славянской культуры, 2003. С. 22-52.
6. Апресян Ю. Д. Избранные труды. Т. 1. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. М.: Языки русской культуры, 1995. 472 с.
7. Шмелев Д. Н. Современный русский язык. Лексика. М.: Просвещение, 1977. 336 с.
8. Максимов В. Е. Собр. соч. В 8 т. М.: Терра, 1991. Т. 3. 368 с.
9. Рахманова Л. И., Суздальцева В. Н. Современный русский язык. Лексика. Фразеология. Морфология: учеб.пособие. М.: изд-во МГУ, изд-во «ЧеРо», 1997. 480 с.
10. Максимов В. Е. Собр. соч. В 8 т. М.: Терра, 1991. Т. 2. 508 с.
11. Ханпира Э. И. Окказиональные элементы в современной речи // Стилистические исследования: На материале современного русского языка. М.: Наука, 1972. С. 245-316.
12. Русская разговорная речь: Фонетика. Морфология. Лексика. Жест. М.: Наука, 1983. 238 с.
13. Шкловский В. Б. О теории прозы. М.: Федерация, 1929. 267 с.
Поступила в редакцию 23.11.2012 г.
