CC BY
66
УДК 81:1 А. С. ТЕРЕБКОВ
Омский государственный педагогический университет
НАРРАТИВНАЯ ФИГУРАЦИЯ КАК ОСНОВА БЫТИЯ ЯЗЫКА В КОНЦЕПЦИИ М. ХАЙДЕГГЕРА
В трудах М. Хайдеггера нарративная проблематика содержится имплицитно. В этом исследовании осуществляется ее актуализация, подчеркивается онто-гносеологический потенциал референтной функции нарратива. Непосредственно нарративный аспект языковой концепции анализируется и осмысляется на примере стиля языка самого М. Хайдеггера, его понятийных неологизмов и нарративной хронотопики.
Ключевые слова: нарратив, язык, хронотоп, фигурация.
Обращаясь к философии языка и ее генезису в ХХ столетии, нельзя обойти стороной Мартина Хайдеггера (1889 — 1976), выдающегося немецкого мыслителя, обладающего несколько загадочным имиджем, в философской концепции которого проблемы языка, понимания, повествования выходят на передний план философской рефлексии. Хайдеггер приходит к выводу о первостепенной роли языка для человеческого мышления и его способности сказывать, повествовать. В повествовании, нарративе осуществляется связь смысла, понимания бытия с точки зрения целого. Именно нарративность привносит связь, обеспечивающую смысловое целое нашего понимания, закрепляет за предметами смысловое наполнение, вписывает их в единый символический контекст культуры. Сам способ рассказывания в значительной степени определяет смысл и понимание, а следовательно, и сам характер бытия.
Бытие языка невозможно вне нарративной фигурации, опосредующей конструирование реальности. Представляется логичным и интересным рассмотреть нарративную основу языковой концепции М. Хайдеггера и выявить ее ключевую роль в процессе целостного герменевтического синтеза бытия, смысла и понимания.
Пристальное внимание к языку характерно для позднего периода творчества Мартина Хайдеггера. В результате философского осмысления феномена языка мыслитель приходит к выводу об онтологичности языка, его неразрывной связи с человеческим бытием; философ полагает, что язык в значительной степени обуславливает само бытие: «Язык есть дом бытия. В жилище языка обитает человек» [1, с. 192]. Философ, исследуя процесс мышления, обращает внимание на первичность языка по отношению к мыслительному процессу, более того, язык выступает условием мышления как такового, исходной точкой возможности осознания и понимания. «Язык мостит первые пути и подступы для всякой воли к мысли. Без слова любому действию не хватает того измерения, в котором оно могло бы найти себя и оказать воздействие. Язык никогда не есть просто выражение мысли, чувства и желания. Язык — то исходное измерение, внутри которого человеческое существо вообще впервые только и оказывается в состоянии отозваться на бытие и его зов и через эту отзывчивость принадлежать бытию» [2, с. 254 — 255].
В философии М. Хайдеггера проблема языка не просто играет важную роль, но определяет характер
его учения в целом. Автор исследует язык, обращается к его глубинному осмыслению. Оригинальность Хайдеггера также в том, что в своей философии он не только создает своеобразную концепцию онтоло-гичного языка, но и применяет ее при выражении и обосновании своих взглядов. Язык в исследовании одновременно выступает объектом (насколько подобный фразеологический оборот подходит по отношению к мыслителю, критиковавшему субъект-объектную парадигму западного рационализма) и методом исследования.
Мыслитель создает свои собственные философские категории, сама форма изложения которых призвана донести до читателя вложенный автором смысл. Знакомясь с работами Хайдеггера, читатель попадает в область специфического языка и терминологии. Данная форма философского языка является способом корректировки, уточнения понятий, средством, позволяющим избавиться от ненужных, искажающих смысл коннотаций. Цель Хайдеггера — реконструкция подлинного смысла философских понятий. Мыслитель отходит от привычных, общепринятых сочетаний слов и грамматических правил, что дает возможность образовывать новые смыслы, которые не обусловлены и не столь предзаданы языком. Для Хайдеггера характерно стремление избежать ряда понятий, которые с его точки зрения утратили свою значимость. Он стремится избежать «пустых», неточных и искаженных симулятивных понятий. Среди них такие понятия как «техника», «субъект», «познание» и др. Понятие техники (Technik) заменяется неологизмом «Постав» (Gestell). Это сконструированное понятие призвано выразить способ действия, способ изменения техникой действительности ее сущности. Пытаясь вырваться за рамки формализации, Хайдеггер ищет оптимальную мы-сле форму, препятствующую искажению вложенного автором смысла. Без обращения к стилю Хайдеггера невозможно понять смысл его философии, в частности, ее языкового аспекта. В его трудах язык выступает не просто средством философствования, но его необходимым условием, поскольку сам способ повествования в значительной степени определяет его содержание и смысл. Язык М. Хайдеггера крайне эмоционален и выразителен, но в то же время строг, в его речи присутствуют постоянно повторяемые смысловые конструкции, определяющие особый ритм дискурса.
Для мышления Мартина Хайдеггера характерна определенная пространственно-временная организа-
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 2 (96) 2011 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 2 (96) 2011
ция, проще говоря, хронотопика. Среди образующих хронотопический ряд образов неслучайны постоянно повторяющиеся образы пути, дороги, реки. Да и сам мыслитель неоднократно отзывался о мышлении, имеющем характер «пути», которое только и может подготовить человека к «опыту отсутствия», «спасительного Daesin». Именно мышление путника может и должно помочь поэту-мыслителю (чье единство для Хайдеггера несомненно) выразить человеческое присутствие, воплотить «зов присутствия» в наиболее чистой форме.
Хайдеггер приходит к выводу о полярной противоположности таких хронотопически нагруженных видов движения мысли, как «Путь», «Дорога» — с одной стороны, и «Способ» и «Метод» — с другой. Нарра-тивность первого полюса противостоит тотальной дискурсивности второго. Лейтмотив рационального мышления — способ, определяющий движение нашей мысли на понятийном поприще. Близкое же бытию мышление движется в хронотопе «Пути», чуждом способу. Интересно обратиться к коннотативно содержащимся в этих когнитивных хронотопиках вопросам, соответственно, предполагающим нахождение уже изначально заданного ответа. Для «Пути», «Дороги», «Тропы» важен вопрос «куда»? — актуально направление и конечная точка движения нашего мышления. «Способ» и «Метод» акцентируют вопрос «как?» Для этой установки мышления важно скорее средство и форма.
Мыслитель усматривает в рационально-технизированном мышлении западного человека, нашедшем свое оформление в философии Нового времени и классической философской традиции, причину забвения бытия, утрату со-присутствия, со-бытия во всей полноте для человека. Бытие становится понятием и перестает быть со-бытием. Холод чистого Ratio Поставляет действительность в наличие, усиливая прагматику, нивелирует сакральное, по выражению самого философа, приводит к «забвению святых имен».
Исследователь творчества немецкого мыслителя З. Н. Зайцева обращает внимание на «гераклитизмы» философа. «Придавая большое значение фразеологии древних греков, Хайдеггер берет за образец способ выражения Гераклита, который становится в его текстах одной из распространенных моделей высказывания» [2, с. 167]. В качестве примера: «бессмертны смертные, любовь в конечном счете ненависть, ненависть — любовь». Постоянно повторяющиеся противопоставления создают картину своеобразной диалектики и динамики.
Еще одной характерной особенностью языка философа является намеренная тавтологичность. В творчестве мыслителя чаще встречаются тавтологии, образованные при помощи глагола и существительного родственного этимологического значения. Дефис, при помощи которого автор раскрывает этимологию слова, обращает внимание на смысловую наполненность понятия, дает возможность прочувствовать составные смыслы слова или выражения.
Среди языковых средств Хайдеггера важен и часто используемый им тавтологичный герменевтический круг. Такие выражения, как «Сущность языка есть язык сущности» и т. п, осуществляют смысловое цикличное самозамыкание и призваны приблизить к пониманию смысла, которое возможно лишь при условии наличия изначального пред-понимания, представления о каком-либо феномене. Впоследствии идея герменевтического круга выступила основой построения герменевтической концепции Х-Г. Га-дамера.
Идея о «круговом отношении» между существованием и пониманием — это способ Хайдеггера поставить онтологический вопрос. «Хайдеггеровский анализ Daesin как бытия-в-мире меняет наше представление о понимании, превращая его из производного явления в основополагающую черту, краеугольный камень человеческого опыта» [3, с. 277]. Понимание, таким образом, становится основным предметом философии, а философия приобретает множество черт герменевтики. Хайдеггер обращает внимание на то, что понимание первично знанию. Наше понимание обусловлено в значительной степени деятельностью, опытом и их выразителем — языком. Бытие, понимание и смысл тесно переплетены, представляют собой неразделимое единство. Мыслитель, стремящийся постичь это единство, автоматически оказывается погруженным в обширное поле человеческой культуры, ее смыслов, требующей знания целого, для понимания частей.
Идею Мартина Хайдеггера о необходимости изначального пред-понимания со-бытийной предрасположенности великолепно описывает Х. Л. Борхес в рассказе «Искания Аверроэса», где путешественник, никогда не видевший театр, не мог понять смысл происходившего на его глазах театрального действа и не увидел театра как театра.
Человеческое существование и понимание неразрывно связаны. Daesin и мир связаны актом понимания, связь человека и мира — смысловая. В философии Хайдеггера герменевтический круг переносится с методологического и частного уровня толкования текстов на уровень онтологический.
Подлинная интерпретация возможна лишь при наличии онтологического понимания, которое в свою очередь определяется заброшенностью человека в область символического и знакового, в область смысла, близость к которому априори наличествует в языке. Способность языка «сказывать», отражать, передавать и создавать смысл является его (языка) атрибутивной характеристикой. «Язык говорит, поскольку, достигая в качестве «каза» всех областей присутствия, он дает явиться или скрыться в них всему присутствующему» [1, с. 266]. Мыслитель подчеркивает значимость в языке не только репрезентативной, но и конструирующей функции. «Сказ» привносит в область языка единую связь, опосредующую смысловое целое реальности, закрепляет за предметами их смысловое наполнение в рамках целого, единого символического контекста, скрепляет смысл и реальность. «Сказ есть скрепляющая всякую явь собранность многосложного в себе показывания, которое повсюду допускает указанному остаться при себе самом» [1, с. 268].
Хайдеггер указывает на принципиальную взаимосвязь сказа и события, поскольку первый является способом репрезентативного воплощения события благодаря включению в единую связную сказывающую, повествующую линию.
Но «домом бытия» может стать далеко не любой язык. Сам характер сказа определяет то онтологическое пространство, в которое мы попадаем благодаря способу языкового выражения. Например, язык научно-технологической рациональности не помогает преодолеть отчуждение, а наоборот, увеличивает его. Хайдеггер ищет языковую форму, дискурс, сказ, противоположный механистичности, язык, который бы позволил человеку снять отчуждение и обрести утраченное единство с бытием. Философ находит такой язык — для него это поэтический язык и тесно связанное с ним поэтическое мышление. «Поэзия являет истину в сиянии того, что Платон в «Федре»
называет «сияющим всего ярче». Существом поэзии пронизано всякое искусство, всякое выведение существенного в непотаенность красоты» [1, с. 238]. Поэтическое мышление позволяет прикоснуться к «ска-зыванию» бытия, его творению, повествованию, для чего необходимо ощутить мир как целостность. В поэзии человеческое присутствие выражается наиболее полно, приобретает характер события, близости человека и бытия. Нередко лирике как жанру отказывают в событийном статусе, в отличие от эпоса, в то время как именно лирика непосредственно выражает событийность, но событийность экзистенциальную, не всегда воплощающую внешнее, вещественное изменение состояния или их совокупности.
Для иллюстрации этой мысли обратимся к строкам французского поэта П. Верлена, очень точно описывающего, с-казывающего экзистенциальное событие человеческого существования.
Безмолвный витязь Рок с опущенным забралом, Приблизившись верхом, пронзил мне грудь металлом.
Кровь сердца старого струей хлестнула в прах И сразу высохла под солнцем на цветах.
Крик вырвался из уст, и содрогнулось тело,
И сердце старое в груди оцепенело.
И витязь Рок сошел со своего коня,
Рукой тяжелою коснулся он меня.
Он, раненую грудь перстом железным тронув, Сурово возвестил мне свод своих законов.
С прикосновением железного перста Вернулись к сердцу вновь и жизнь и чистота.
И сердце, вверившись божественной надежде, Забилось, юное и гордое как прежде.
Дрожал я и не мог смятенья побороть,
Как тот, кому пошлет видение Господь.
А витязь на коня вскочил в мгновенье ока,
Чтоб головой потом кивнуть мне издалека.
И крикнув (до сих пор я слышу этот глас): Впредь берегись! Ты цел, но лишь на этот раз! [4, с. 101].
Действительно, выразить подобное интраверсив-ное событие не поэтическим языком практически невозможно. Ведь именно поэтический язык, с точки зрения Хайдеггера, наиболее близок сущности бытия. Поэтическое, не нарушает единства бытия, предполагает соучастия субъекта в объекте, т.е. связь человеческого существования и бытия.
«Хайдеггер прибегает к технике «намека», т. е. к помощи не логически обусловленной аргументации, а литературных, художественных средств, восходящих к платоновским диалогам и диалогам восточной дидактики» [5, с. 210]. Идея поэтического языка и поэтического мышления оказала существенное влияние на различные направления философии второй половины ХХ века. Впоследствии концепция поэтического языка нашла свое продолжение в философии Ю. Кристевы, которая продолжила в этом аспекте хайдеггеровскую линию рассуждения и обратила внимание на роль поэтического мышления в пре-
одолении запрета логоцентризма на свободную ассоциативность мыслительной и интерпретативной деятельности.
Классическая схема подведения явлений под схемы понятий рассудка отвергается Хайдеггером. Выход из «тупика» рационализации мыслитель видит в поэтическом, выражающем всю глубину человеческой индивидуальности и связанному с ней непосредственно творческому воплощению события.
Словно в унисон направлению мысли М. Хайдеггера французский мыслитель Ж. Батай, высказываясь о сущности поэзии, отмечает, что «...поэзия всегда отвечает желанию возместить, сделать застывшим в ощутимой форме внешнего мира единичное существование, изначально бесформенное и ощутимое только внутри индивида или группы» [6, с. 162].
Обращаясь к истокам мысли М. Хайдеггера, необходимо упомянуть о мыслителе, чья философия оказала значительное влияние на его концепцию — Фридрихе Ницше (1844 — 1900). Ницше одним из первых пришел к выводу об особой роли языка и речи при обосновании и утверждении идей. Ницше задолго до Хайдеггера обращается к поэтической, метафоричной речи — эмоциональной и полисемично инновативной. Концепция поэтического языка Хайдеггера, безусловно, испытала воздействие знаменитого предшественника. Интересен тот факт, что при критике каких-либо положений Ницше предпочитает рационалистическую дискурсивную форму, когда же мыслитель стремится утвердить какое-либо положение, он обращается к более нарративной форме, сочетающей в себе язык поэзии, притчи и мифа. («Так говорил Заратустра».)
Ницше обратил внимание на роль языка при описании мира, на то, как выбранный способ референции определяет образ мира. Иными словами, в выбранной нарративной форме уже изначально заложен образ мира. «Вокруг героя все становится трагедией, вокруг полубога все становится драмой сатиров, а вокруг Бога все становится — как? Быть может, «миром»? [7, с. 93].
Выбор повествовательной формы, сказа предполагает определенный образ сказываемого предмета. Каким же явится бытие, если явится нам поэтически? Полагаем, что:
— интуитивно постигаемым,
— эмоционально насыщенным,
— чувственно воспринимаемым,
— не утилитарным, возможно спонтанным,
— свободным,
— личностным,
— проникнутым гармоничным чувством целого.
Таким образом, наше сознание всецело зависит
от языка. «Не быть вещам где слова нет». «Слово начинает светиться как то собирание, которое впервые вводит присутствующее в его присутствование» [1, с. 312]. Вещи могут явиться лишь в случае своей названности, в противном случае они откроются в чувственной смысловой неразделенности — предстанут в виде ощущения или неясного образа. Но сам образ можно выразить, представить лишь при помощи языка, необязательно вербального. Ведь искусство — это тоже язык, обладающий целым арсеналом выразительных средств, который включает и краски, звуки, материю. Важны не только слова, позволяющие явиться вещам вычлененными из бытийного потока, но и нарративная нить, воплощающая целостное видение, движение нашего мышления в область целостного смысла.
Для Хайдеггера «Язык — дом Бытия», а человек, являющийся «пастухом Бытия», — его (Бытия) про-
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 2 (96) 2011 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 2 (96) 2011
водник, посредник. Человек и бытие неразрывно связаны, их существование взаимно обусловлено, и то, что является в человеке, его сознании бытийным — является таковым благодаря языку.
Ключом же к Бытию является качество, способность языка сказывать, повествовать. Именно в нар-ративности мыслитель видит синтез бытия, смысла и понимания. В нарративе заложена привносимая в область языка единая связь, опосредующая смысловое целое. Нарратив закрепляет за предметами их смысловое наполнение в рамках целого, единого символического контекста, скрепляет смысл, реальность и понимание.
Библиографический список
1. Хайдеггер, М. Время и бытие: Статьи и выступления / Мартин Хайдеггер. — М. : Республика, 1993. — 447 с.
2. Зайцева, З. Н. М. Хайдеггер: Язык и время / З. Н. Зайцева // Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге. Избранные статьи позднего периода творчества. — М. : Высш. шк., 1991. — 192 с.
3. Хоу, Д. К. Хайдеггер и герменевтический поворот /Д. К. Хоу // Мартин Хайдеггер : сборник статей. — СПб. : РХГИ, 2004. — 573 с.
4. Верлен, П. Лирика / Поль Верлен. — М. : Художественная литература, 1969. — 190 с.
5. Ильин, И. П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм / И. П. Ильин, — М. : Интрада, 1996. — 254 с.
6. Батай, Ж. Теория религии. Литература и зло / Жорж Батай. — Минск. : Современный литератор, 2000. — 352 с.
7. Ницше, Ф. По ту сторону добра и зла. К генеалогии морали / Фридрих Ницше. — М. : Олма-Пресс, 2001. — 383 с.
ТЕРЕБКОВ Александр Сергеевич, аспирант кафедры философии.
Адрес для переписки: е-шаД: [email protected]
Статья поступила в редакцию 03.09.2010 г.
© А. С. Теребков
УДК 1:800 К. Ж. НАГАПЕТЯН
Омский государственный аграрный университет
МИРОПРОГОВАРИВАНИЕ-МИРОПОНИМАНИЕ КАК СХЕМА ПОСТРОЕНИЯ МИРОВОЗЗРЕНИЯ ЭТНОСА
Миропроговаривание-миропонимание является инверсией схемы мироощущение, мировосприятие, миропонимание, характерной для философской системы изучения мировоззрения индивида. Это иной путь построения мировоззрения, когда языковая реальность рассматривается в качестве основного фактора формирования взглядов на мир, миропонимания, отношения к объективной реальности. Языковой реальности, в данном случае принадлежит роль транслятора знаний и жизненных позиций в культурном пространстве социума, их получения, на ее основе происходит формирование внутреннего мира индивида, его характера и привычек. Язык выступает как особого рода знаковая система, включающая в себя определенную совокупность концептов.
Ключевые слова: мировоззрение, этнос, языковая реальность, языковая общность, миропроговаривание, концепт.
Существуют определенные механизмы зависимости видения мира и картины мира, складывающейся в сознании людей под влиянием конкретного языка, а также закономерности, характерные для мировоззрения носителей конкретной языковой реальности. Проследить взаимосвязь языковой общности и языковой реальности возможно на основе анализа конкретных мировоззренческих установок тех или иных языковых носителей, поиска специфических черт, характерных для миропонимания данной языковой общности.
Мировоззрение, являясь формой общественного сознания, охватывает различные пласты человеческого опыта, определяя видение мира, а также программы поведения и различные действия людей. Посредством мировоззрения происходит интеграция индивидов и различных социальных групп в общность. Мировоззрение есть основа для миропонимания. Миропонимание включает в себя определенную совокупность понятий, представляющих, в свою оче-
редь, сумму образа и слова конкретного языка. Миропонимание не может существовать в отрыве от языковой реальности. На основе миропонимания складывается определенная система взглядов на мир, то есть, соответственно, формируется мировоззрение.
«Овладевая миром духовным, миром культуры, ребенок всегда ищет слова. Он узнает его в значении очень приблизительном (а оно первично по отношению к его последующему функционированию), но достаточно поляризированном на шкале «хорошо — плохо». Особенность этой шкалы состоит в том, что уже простая оценка «хорошо» или «плохо» есть рефлексия ситуации в обобщенных, недифиринцированных эмоциональных эталонах»[1, с. 132]. «У человека, который осваивает духовный мир, есть мера, которую он прикладывает к миру реальных вещей: к своему поведению, к поведению других, к отношениям людей друг к другу и к миру. Эта мера — слова, в которых «воплощен дух народа» и которые составляют его
