CC BY
146
№ 2 - 2014 г.
14.00.00 медицинские и фармацевтические науки УДК 616.89-008.441.33:159.923
НАРКОЗАВИСИМОСТЬ КАК ФОРМА ПРОЯВЛЕНИЯ ДЕСТРУКТИВНОЙ
ЛИЧНОСТИ
А. В. КалиниченкоВ. В. Собольников3. Г. В. Волков4
1ГБОУ ВПО «Новосибирский государственный медицинский университет» Минздрава
России (г. Новосибирск) 2ГБУЗ Новосибирской области «Консультативно-диагностическая поликлиника № 27»
(г. Новосибирск)
3ФГОУ ВПО «Новосибирский государственный педагогический университет»
(г. Новосибирск)
4ФГБОУ ВПО «Сибирский государственный университет путей сообщения»
(г. Новосибирск)
В статье рассматриваются проблемные вопросы, характеризующие современные технологии процесса адаптации наркозависимых. Особое внимание уделено раскрытию понятия наркозависимости как формы проявления деструктивной личности.
Ключевые слова: деструктивная личность, наркозависимый, образ болезни, личностные особенности, самовосстанавливаемость.
Калиниченко Александр Викторович — доктор медицинских наук, профессор, главный врач ГБУЗ Новосибирской области «Консультативно-диагностическая поликлиника № 27», заведующий кафедрой общественного здоровья и здравоохранения ГБОУ ВПО «Новосибирский государственный медицинский университет», рабочий телефон: 8 (383) 225-84-83, e-mail: kav007@ngs.ru
Собольников Валерий Васильевич — доктор психологических наук, профессор кафедры психологии личности и специальной психологии ФГОУ ВПО «Новосибирский государственный педагогический университет», e-mail: vsobolnikovis@gmail.com
Волков Геннадий Васильевич — кандидат юридический наук, доцент кафедры государственно-правовых дисциплин ФГБОУ ВПО «Сибирский государственный университет путей сообщения», e-mail: vsobolnikovis@gmail.com
Значительный рост наркомании представляет собой для России и ее субъектов реальную опасность. Уровень распространения наркомании достиг масштабов национального бедствия, что подтверждает ряд статистических показателей. Так, по данным Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков в России, опыт употребления наркотиков имеет 5,9 млн человек (4 % от всего населения). При этом реальное
потребление наркотиков, по мнению экспертов, в 5-7 раз превышает статистику. По данным специалистов Главного управления Госнаркоконтроля РФ по Сибирскому федеральному округу, заболеваемость наркоманией в Новосибирской области в 2003 году составила 260 человек на 100 тыс. населения. В Новосибирской области за 2013 год зарегистрировано 2565 ВИЧ-инфицированных, а показатель заболеваемости составил 95,46 на 100 тыс. населения. Среди данной категории лиц преобладают потребители инъекционных наркотиков — до 83,2 %, при этом доля молодых людей в возрасте 15-29 лет составляет 61 %.
В сфере незаконного оборота наркотиков, доход от которого зависит от уровня потребностей на его продукцию, вращаются большие деньги. Человек, попавший в наркотическую зависимость, практически на всю свою недолгую жизнь становится постоянным клиентом этих преступников. Поэтому, проблема наркомании в контексте деструктивной деятельности [1], направленной на разрушение других людей и внешнего мира и аутодеструктивной-разрушительной деятельности для самого человека, актуализируется. Следовательно, рассмотрение деструктивности как психологического свойства личности и сущности деструктивного поведения становится все более актуальным и является перспективным направлением исследования.
Анализ имеющейся литературы позволяет выделить ряд проблем, связанных с выделением социально-экономических детерминант деструктивного поведения людей. В их основе, по мнению ряда исследователей (Э. Фромм, М. Хайдеггер, Л. Н. Гумилев, И. А. Ильин и др.), находятся противоречия современного общества с жесткой конкуренцией. Одновременно просматривается устойчивое мнение, что феномен деструктивности изучен явно недостаточно. Обращение к словарям дает ряд следующих определений деструктивности: «разрушение, нарушение нормальной структуры чего-либо» [2]; «разрушение, исходящее от человека и направленное во вне, на внешние объекты или во внутрь, на самого себя» [3]; «разрушение структуры, системы, явления, процесса, приводящее к утрате их функций» [4]. Очевидно представленные подходы, раскрывающие понятие деструктивность, по сути, отражают не более чем перевод термина. И только имеющийся в обороте электронный психологический словарь раскрывает деструктивность как «средство блокировки плодотворной энергии, препятствия на пути к развитию, к самоосуществлению, когда человеку не удается реализовать свой потенциал» [5], раскрывая в определенной мере природу этого феномена.
В контексте изложенного разрушительное начало как «влечение к разрушению» в природе человека было обнаружено и отражено З. Фрейдом в теории о наличии в человеке «агрессивного, деструктивного влечения и инстинкта смерти» [6]. Предпосылками возникновения этого, с точки зрения психологии, является потребность в снижении уровня напряжения, испытываемого человеком в ситуациях удовлетворения инстинкта либидо. В условиях развития общества и трансформации культуры, подчеркивает он, разрушительность в глубинах бессознательного всегда остается неизменной. Видимо, деструктивность и инстинкт либидо не только функционально противоположны, но и связаны потоком энергии и механизмами их трансформации.
Первые представления о деструктивности содержались в ряде работ (А. Адлер, В. Штеккель, К. Г. Юнг и др.) периода с 1910 по 1917 год. В частности, А. Адлер деструктивное поведение человека связывал с характером семейных отношений, стилем воспитания и эмоциональными переживаниями членов семьи. Семейное воспитание, установки, ценности, взаимоуважение членов семьи и материнская любовь способствуют развитию у ребенка не только широкого социального контекста, но и устремленность
к самосовершенствованию, формированию деструктивности (конструктивнос-ти) ребенка [7].
Интересными и имеющими методологическую ценность являются идеи, высказанные С. Шпильрейн. Так, в своей работе «Деструкция как причина становления» (1912) наряду с мыслью о склонности человека к деструкции автором в явном виде была предпринята попытка сформулировать систему представлений о «наличии у человека деструктивного начала как причины становления нового». Впервые был поставлен вопрос о «становлении как результате разрушения». С. Шпильрейн в своей работе заключает, что «смерть сама по себе ужасна, смерть на службе сексуального инстинкта, т. е. как его разрушающая составляющая, ведущая к становлению, приносит благо» [8].
Наиболее содержательные исследования деструктивности были проведены Э. Фроммом. Под деструктивностью им понимается «специфически человеческая страсть к абсолютному господству над другим живым существом и желание разрушать (злокачественная агрессия)» [9]. Социум, растворяя личность, выступает в качестве источника и фактора деструкции, а механизмом формирования последней становится деиндивидуализирующая идентификация. Э. Фромм в этой связи подчеркивает, что «спасаясь от экзистенциальной раздвоенности, человек идентифицирует себя со своей социальной организацией и забывает про то, что он личность... он забывает себя» [9]. Растворению личности в обществе, по его мнению, способствует процесс забывания своей индивидуальности, что само по себе является деструктивным как для личности, так и общества.
Деструктивность, по мнению Э. Фромма, становится средством трансформации человека в вещь, идентифицируя через них, он в итоге интегрирует и укрепляет в своем сознании деструктивность. При этом, деструктивность выполняет свое предназначение, играя определенное число функций:
• свобода для самоопределения путем избрания для себя направления творчества либо деструкции;
• процесс самоутверждения, связанного с формированием деструктивной идентичностью личности через деструкцию;
• мотиватором этого процесса является зло как наслаждение и высшее благо, конечная цель, что влечет за собой страдания.
Подмена общения людей на взаимодействие на основе вещей, полагает Э. Фромм, приводит к одиночеству. Последнее порождает чувство внутренней пустоты, бессмысленности действий, а, в итоге, ведет к деструкции личности или группы. При этом, когда человек «перестает восприниматься как человек, может иметь место акт жестокости или деструктивности в любой форме» [9].
Таким образом, анализ имеющейся литературы в значительной мере расширяет наши представления о деструктивном поведении, но не может полностью раскрыть этого явления. По этой и ряду других причин в качестве рабочего будем использовать понимание деструктивного поведения как «специфической формы активного отношения субъекта к миру или самому себе, основным содержанием которой является разрушение существующих объектов и систем в любых условиях» [10]. Многомерная природа человека, специфика протекания психических и физиологических процессов в социокультурном контексте в значительной степени не способствуют этому.
Вместе с тем, «деструктивность» как качество личности просматривается во всех формах бытия человека — состояниях, свойствах, процессах, проявляясь в деятельности, общении
и иных формах активности субъекта. Для ее описания используют понятие «деструктивное поведение», что позволяет, по мнению К. В. Злоказова, «перенести» внимание с феномена деструктивности, рассматриваемого в совокупности многоуровневых связей, к проявлениям целостности, ее внешним признакам и завершенным поведенческим актам. Именно в этот момент познание деструктивности, как качество, трансформируется в форму активности — деструктивное поведение [11]. Содержание деструктивности в практическом аспекте, очевидно, приближает нас к одной из законченных форм деструктивного поведения — наркозависимости.
В контексте изложенного представляет интерес ряд проблем, решение которых позволит обеспечить психологическое сопровождение [12] адаптации наркозависимых, направленное на развитие процессов осознания, понимания и изменения деструктивного поведения. В частности, к их числу следует отнести проблемы изучения личностных особенностей наркозависимых; формирования и функционирования образа болезни; а также применение собственных и ресурсных возможностей социальной сети поддержки.
Наркозависимые вследствие употребления психоактивных веществ (ПАВ) в процессе взаимодействия с окружающей средой допускают труднопереносимые конфликты с семьей, окружением и т.д. Внешне выраженная ими, таким образом, активность согласуется с внутренней (психической) активностью, на формирование которой оказывают влияние личностные особенности. Большинство исследователей выделяет следующие особенности личности наркозависимых: психическая неустойчивость, заниженная самооценка в сочетании с завышенными притязаниями; облегченное отношение к проблемам, сниженная способность к адаптации. В эмоциональном плане отмечается неустойчивость, раздражительность, тревожность. В межличностных взаимоотношениях проявляются потребность в контакте с другими наркозависимыми при неумении устанавливать и поддерживать эмоционально близкие отношения с людьми, не употребляющими наркотические вещества. В поведении просматриваются повышенная конфликтность, импульсивность, агрессивные тенденции. Характерными механизмами психологической защиты становятся рационализация, отрицание, проекция и регрессия. Изложенное очевидно будет создавать барьеры на пути адаптации наркозависимых.
Психическая зависимость проявляется для наркозависимого в виде избытка возможностей. Подтверждением тому становится наличие в структуре синдрома психической зависимости симптома в виде способности достижения состояния психического комфорта только при интоксикации. Такого рода устремленность, как особая форма активности субъекта, характеризуется самовоспроизводством. Поэтому, признание наркозависимым таких особенностей в процессе развития болезни позволяет не только осознать данное состояние, но и принять решение о ее лечении, что в значительной мере может повысить эффективность адаптации.
Проблема формирования и функционирования образа болезни у наркозависимых в психологии является дискуссионной, поскольку в научной литературе отсутствует общая концепция образа болезни. Вместе с тем, практика работы дает нам три типа отношений, возникающих по поводу реабилитации наркозависимых: врач, психолог, пациент (наркозависимый).
Поэтому, образ болезни (как позиция пациента) представляет собой отражение в сознании наркозависимого его психического и соматического состояния в виде «психосоциальных реакций на болезнь». Один из интересных подходов к изучению субъективной стороны заболевания обнаруживается в работах Липовски (Lipowski, 1983).
В разработанной им типологии выделяется три компонента:
1. Реакции на информацию о заболевании («значение болезни»):
а) болезнь — угроза или вызов, а тип реакций — противодействие, тревога, уход, борьба;
б) болезнь — утрата, соответствующие типы реакций: депрессия или ипохондрия, растерянность, горе, попытка привлечь к себе внимание, нарушение режима;
в) болезнь — выигрыш или избавление, а типы реакций при этом: безразличие, жизнерадостность, нарушение режима, враждебность по отношению к врачу;
г) болезнь — наказание, при этом возникают реакции типа угнетенности, стыда, гнева.
2. Эмоциональные реакции на болезнь. Среди них наиболее распространенными являются тревога, горе, депрессия, стыд, чувство вины.
3. Реакции преодоления болезни дифференцируются по преобладанию в них когнитивного или поведенческого компонентов.
Когнитивный стиль преодоления характеризуется:
а) преуменьшением личностной значимости болезни, либо
б) пристальным вниманием ко всем ее проявлениям. Поведенческий стиль также имеет несколько разновидностей:
а) борьба или активное сопротивление;
б) капитуляция перед болезнью;
в) попытка «ухода».
Одновременно формируются образ болезни пациента у врача (дифференциация, идентификация субъективных и объективных данных о состоянии пациента с эталонным образом той или иной болезни) и психолога — в виде результата оценки и сравнения психического состояния пациента с эталонным образом здорового человека. При этом следует иметь в виду, что неадекватное отношение наркозависимого к своему заболеванию, наличие высокого психоэмоционального состояния, тревожности, депрессии, проявлений фактов агрессии и деструкции может стать условием перестройки иерархии его потребностей и мотивов, изменения всей личности. Статистика убеждает, что эффективность лечения наркозависимых в государственных лечебных заведениях составляет 3-4 %. В то же время, до 95-97 % пролечившихся пациентов продолжают употреблять наркотические вещества. Очевидно, работа в направлении формирования образа болезни у пациента позволит не только получить целостное представление о деструктивной личности наркозависимого, но и повысить эффективность его лечения.
Одновременно с адекватным формированием внутренней картины образа болезни у наркозависимого появляется возможность использования собственных ресурсов и ресурсов поддержки социальной сети. На практике сложилось достаточное число подходов к решению этой проблемы. Особое место занимает теория комплексного многомерного подхода «BASIC Ph» (самовосстанавливаемости) М. Лаада. В частности, им сформулировано шесть фундаментальных факторов человеческого выживания: (а) верования и ценности; (б) эмоциональный аффект; (в) социальный; (г) воображение и фантазия; (д) когнитивный; (е) физиологический. Совокупность предложенных М. Лаада факторов может стать стилем «выживания каждого» человека. Несомненно, каждый
из перечисленных факторов, исходя из индивидуальных особенностей и предпочтений, вырабатывает свою собственную тактику, включающую ограниченное число способов восстановления. Клиническая практика убеждает в том, что каждый наркозависимый «избирает» свою комбинацию механизмов в процессе лечения, что способствует реализации самовосстановления.
Таким образом, наркозависимость как форма проявления деструктивности представляет собой одно из наиболее значимых направлений работы, связанной с их реабилитацией. Эффективность адаптации наркозависимых предполагает использование современных технологий на основе целостного представления о деструктивном поведении человека.
Список литературы
1. Собольников В. В. Когнитивные деструкции студентов в современном образовательном пространстве / В. В. Собольников // Профессиональное образование в современном мире. — 2013. — № 1 (8). — С. 45-50.
2. Словарь иностранных слов. — М. : Русский язык, 1983. — С. 157.
3. Лейбин В. Словарь-справочник по психоанализу / В. Лейбин. — М. : АСТ : АСТ МОСКВА, 2010. — С. 199.
4. Советский энциклопедический словарь. — М., 1989. — С. 64.
5. Деструктивность : электронный психологиченский словарь. — URL : htpp: www.psi.webzone.ru
6. Фрейд З. По ту сторону принципа наслаждения. Я и Оно. Неудовлетворенность культурой / З. Фрейд. — СПб., 1998. — С. 207-209.
7. Адлер А. Наука жить / А. Адлер ; пер. с англ. Е. О. Любченко, пер. с нем. А. А. Юдина.
— Киев : Port-Royal, 1997. — 287 с.
8. Шпильрейн С. Деструкция как причина становления / С. Шпильрейн // ЛОГОС.
— 1994. — № 5. — С. 237.
9. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности / Э Фромм ; пер. с англ.
Э. М. Телятникова, Т. В. Панфилова. — Мн. : ООО «Попурри», 1999. — С. 13-23.
10. Собольников В. В. Деструктивная трансформация личности и поведения мигранта / В. В. Собольников // Антропология деструктивности : коллект. монография.
— Екатеринбург : Уральский юридический институт МВД России, 2012. — С. 117.
11. Злоказов К. В. Психологический анализ деструктивной личности / К. В. Злоказов // Антропология деструктивности : коллект. монография. — Екатеринбург : Уральский юридический институт МВД России, 2012. — С. 163.
12. Собольников В. В. Рефлексия личностных конструктов как условие коррекции диссонантных психических состояний / В. В. Собольников // Мир науки, культуры, образования : научный журнал. — 2013. — № 19 (38). — С. 149-150.
DRUG ADDICTION AS DESTRUCTIVE PERSONALITY EVIDENCE
A. V. Kalinichenko12. V. V. Sobolnikov3. G. V. Volkov4
1SBEIHPE «Novosibirsk State Medical University of Ministry of Health» (Novosibirsk c.) 2MBHE «City advisory-diagnostic clinic № 27» (Novosibirsk c.) 3FBEI HPE «Novosibirsk Teacher's Training University» (Novosibirsk c.) 4FBEI HPE «Siberian Transport University» (Novosibirsk c.)
The important issues characterizing modern technologies of adaptive process of drug addicts are considered in the article. The special attention is paid to disclosure of drug addiction concept as forms of implication of the destructive personality.
Keywords: destructive personality, drug addict, image of illness, personal features, self-restorability.
About authors:
Kalinichenko Alexander Viktorovich — doctor of medical science, professor, head physician at MBHE «City advisory-diagnostic clinic № 27», head of public health and public health services chair at SBEI HPE «Novosibirsk State Medical University of Ministry of Health», office phone: 8 (383) 225-84-83, e-mail: kav007@ngs.ru
Sobolnikov Valery Vasilyevich — doctor of psychological science, professor of special personality psychology chair at FBEI HPE «Novosibirsk Teacher's Training University», e-mail: vsobolnikovis@gmail.com
Volkov Gennady Vasilyevich — candidate of juridical science, assistant professor of state and legal disciplines at FBEI HPE «Siberian Transport University», e-mail vsobolnikovis@gmail.com
List of the Literature:
1. Sobolnikov V. V. Cognitive destructions of students in modern educational space / V. V. Sobolnikov // Professional education in the modern world. — 2013. — № 1 (8). — P. 45-50.
2. Dictionary of foreign words. — M.: Russian, 1983. — P. 157.
3. Leybin V. The dictionary reference on psychoanalysis / V. Leybin. — M.: AST: AST MOSCOW, 2010. — P. 199.
4. Soviet encyclopedic dictionary. — M, 1989. — P. 64.
5. Disruptiveness: electron psychological dictionary. — URL: htpp: www.psi.webzone.ru
6. Freud S. Beyond the pleasure principle. The Ego and the Id. Dissatisfaction with culture / S. Freud. — SPb. 1998. — P. 207-209.
7. Adler A. Living as science / A. Adler; translation from English E. O. Lyubchenko, lane from German. A. A. Yudina. — Kiev: Port-Royal, 1997. — 287 P.
8. Shpilreyn S. Destruction as becoming reason / P. Shpilrein // LOGOS. — 1994. — № 5. — P. 237.
9. Fromm E. Anatomy of human disruptiveness / E. Fromm; translation from English E. M. Telyatnikov, T. V. Panfilov. — Mn. : JSC Popurri, 1999. — P. 13-23.
10. Sobolnikov V. V. Destructive transformation of the persoality and behavior of migrant / V. V. Sobolnikov // Destructive Anthropology: collect. monograph. — Yekaterinburg: Ural legal institute of MIA Russia, 2012. — P. 117.
11. Zlokazov K. V. Psychological analysis of the destructive person / K. V. Zlokazov // Destructive anthropology: collect. monograph. — Yekaterinburg: Ural legal institute of MIA Russia, 2012. — P. 163.
12. Sobolnikov V. V. Reflection of personal constructs as correction condition dissonant mental states / V. V. Sobolnikov // World of science, culture, education: scientific magazine.
— 2013. — № 19 (38). — P. 149-150.
