CC BY
65УДК 94(47).044 DOI
Л. В. Столярова, П. В. Белоусов
Нагие в ожидании следствия по делу о гибели царевича Дмитрия Ивановича: события в Угличе 15-18 мая 1591 г.
И мальчики кровавые в глазах... А. С. Пушкин. Борис Годунов
15 мая 1591 г. в удельном Угличе гул набатного колокола возвестил о смерти на княжеском дворе младшего брата царя Федора Ивановича восьмилетнего сына Ивана Грозного от Марии Нагой и фактического наследника престола царевича Дмитрия Ивановича. Сразу же 2 родилась версия о злодейском убийстве царевича. Царица Мария Фе-
доровна, а затем ее брат Михаил назвали имена злоумышленников — ^ дьяка Михаила Битяговского, его сына Данилы, его племянника Ни-
и киты Качалова и сына царевичевой мамки Осипа Волохова. Вместе
ей
с самим дьяком и еще несколькими посадскими людьми и слугами ^ они были зверски убиты толпой. «Измена» Нагих вылилась в самосуд
5§ и массовые убийства, разграбление казны и «подворьишек», насилие
« 1 у и глумление над трупами жертв1.
а
£ Нагие хозяйничали в Угличе четыре дня, с 15 по 18 мая, вплоть до появле-
^ ния пристава Темира Засецкого, а затем и следственной комиссии из столи-
§ цы. Вечером 19 мая началось следствие, которое вели князь боярин Василий
^ Иванович Шуйский, окольничий Андрей Петрович Луп-Клешнин, дьяк Ели-
зарий Данилович Вылузгин и представлявший патриарха Иова крутицкий
£ митрополит Геласий2. В результате деятельности комиссии появилось Следки
С
ственное дело — первое дошедшее до нас письменно оформленное уголовное дело, в основе которого — расследование гибели единокровного брата царя Федора Ивановича и внесудебной расправы с его предполагаемыми убийцами («измена» Нагих). Предшествующих протоколов криминального характера, связанных с расследованием смерти при невыясненных обстоятельствах особы царской крови и к тому же вероятного наследника престола, отечественная история не знает. Гражданские тяжбы, в том числе о земле, появились в России уже в XV в.3 Известны, например, дело о краже сена в 1503 г.4, боярский приговор о краже ржи 1520 г.5 и др. Сохранилось дело о бегстве в 1521 г. из Москвы в Литву арестованного Василием III рязанского великого князя Ивана Ивановича6. Издано судное дело Максима Грека и Исаака Собаки7. Однако протоколов расследований убийств ранее 1591 г. нет. Всё это подчеркивает уникальность Угличского следственного дела и делает его в том числе важнейшим источником по истории судебно-следственного производства в феодальной России конца XVI в. Примечательно, что в деле отразились не только обстоятельства гибели царевича и погрома в Угличе 15-18 мая 1591 г., но и ожидания со стороны Нагих реакции Москвы на эти события.
В ходе следствия угличские рассыльщики показали, что Михаил Нагой появился на месте гибели царевича Дмитрия пьяным и тут же отдал распоряжение ударить в набат. После этого задний двор царевичева дворца стал наполняться вооруженными чем попало людьми: «...и прискочил... сь ево [дво]ра к ц(а)-р(и)цЪ на дворъ Михаило Нагои пьянъ на конЪ и велЪл звонити в колокола, и тут збежалси мир вес(ь) со в[се] четырЪ стороны, с коп(ь)и, и с рогатинами, и с топоры»8. Все дальнейшие события, происходившие в Угличе 15 мая 1591 г. после смерти царевича Дмитрия, были в той или иной степени продиктованы действиями брата и сестры Нагих: пьяного Михаила и обезумевшей от горя, находящейся в состоянии реактивного параноида царицы Марьи. Именно их толпа признала своими главными лидерами. Почти 5 дней — с полудня субботы 15 мая до вечера вторника 18 мая Углич был в руках Нагих и агрессивной толпы. Своей властью они отдавали распоряжения, направляли толпу убивать, грабить, заключать в тюрьму, преследовать скрывавшихся (Ивана Пашина ö и Василия Буторина), бросать тела убитых в ров, а главное — отыскивать «при- ^ хожих» к Битяговскому людей и учинять расправу над ними (так были убиты, например, плотник Савва, каменщик Митя Суздалец, мужик Белотелец, люди g Битяговского Иван Кузьмин, Павел и др.)9. Как показал в своей челобитной по- ^ сошный сборщик, еще в день гибели царевича Михаил Нагой, «побив тЪхъ лю- -с деи, в ров велЪл пометат(ь), а иных. Михаиловых людеи Битяговского в тюр-му посажали и подвор(ь)е Михаила Битяговского велЪл розграбит(ь)».
В челобитного Русина Ракова содержится прямое указание на то, что Ми- J3 хаил Нагой распорядился убивать, напившись пьяным («напился п(ь)ян»^, § а после всех свершившихся казней был и вовсе «мертьв пиян» и в таком виде заставлял городового приказчика клясться в верности себе на кресте («.и меня, я
г(о)с(у)д(а)рь, Михаило д[а] Григореи Нагие изымали, а Михаило, г(о)с(у)-д(а)рь, Нагои мертьв пиян, и привели, г(о)с(у)д(а)рь, меня къ цолован(ь)ю...»).
Даже в состоянии легкого опьянения у человека нарушается способность правильно ориентироваться в сложившейся ситуации. Он не может верно оценить степень грозящей ему опасности, не в состоянии осознать причины, определившие смысл конфликтной ситуации, не может адекватно воспринимать слова и действия других людей. Неизбежным следствием этого является неадаптивность поведения10 пьяного человека. Состояние опьянения препятствует выбору правильных (в том числе бесконфликтных) решений и поступков. Это связано с тем, что именно характер избирательного восприятия и личностного истолкования ситуации во многом определяет конкретную реакцию человека11.
Состояние алкогольного опьянения нередко оказывается одним из ситуационных условий, когда оживляются старые обиды и актуализируются вытесненные в подсознание аффективные комплексы. Субъективный образ ситуации изменяется и наполняется реально не существующим конфликтным смыслом12. При псевдопараноидном варианте простого алкогольного опьянения психогенно обусловленные агрессивные действия возникают в обстановке, травмирующей психику опьяневшего (после ссор, конфликтов, в результате воспоминания прошлых неприятных событий и пр.)13. Именно по такому сценарию развивались действия пьяного Михаила Нагого на месте трагедии и в первые четыре дня после гибели царевича.
Воскресенье 16 мая прошло под впечатлением кровавой дисфории субботней расправы. В этот день продолжили искать виноватых, преследовать подозрительных и избавляться от чужаков. К посошному сборщику явился Борис Офонасьев с угрозами (<« грозою и с лаею») и обвинил его в том, что тот якобы «не для посохи прислан, а прислан проверять вестеи, что у них деетца». Разумеется, Борис (Бориска) посетил посошного сборщика не по личной инициативе. 2 Он выполнял распоряжение Михаила Нагого: «...назавтрее, в неделю, присы-
О
лал ко мнЪ Михаило Нагои ч(е)л(о)в(е)ка своего, Борискомъ sовут, s грозою
^ и с лаею, а говорил, г(о)с(у)д(а)рь, мнЪ ч(е)л(о)в(е)къ ево Бориско, "чего де
« тебЪ здЪся дожит(ь), того л(ь) деи дожидаеш(ь)ся, что и тебя с тЪми ж побиЛ
тыми люд(ь)ми вместе положити с Михаиломъ s Битяговским с товарыщи"».
^ Вероятно, посошный сборщик воспринял эти слова как реальную угрозу жизни
5§ и сбежал. Однако его нашли и привели к Михаилу Нагому, который обвинил
у его в шпионаже в пользу Москвы: «Да меня ж. после тог(о) искали и хотели
Ци по тому ж убити, а говорил Михаило Нагои, что де бутто се яз, холоп твои,
£ не для посохи прислан, а прислан пров'Ьдыват(ь) вестеи, чт[о] у них дЪетца».
® Михаила Нагого снова охватило паранойяльное восприятие действительности.
§ Враги мерещились ему где только возможно.
^ Несмотря на то что Михаил Нагой всё еще чувствовал себя хозяином положения, три дня (с воскресенья 16-го по вторник 18-е мая) по Переславской
£ и Сулоцкой дорогам за 5-6 верст от Углича на конях, выведенных со двора С
Битяговского, выезжали посадские люди «для приЪзжих людей с Москвы». В Угличе было неспокойно. Нагие с тревогой ожидали реакции правительства Федора Ивановича на произошедшую трагедию и готовились к встрече «приезжих». Убийца дьяка Михаила Битяговского конюх Михаил Григорьев предельно ясно сформулировал задачу посадских людей: «и как бы... юни на тЬх дорогах сьЬхалися с людми, и имъ было тотч(а)съ в город вЬсть учинити». Распоряжался разведывательными выездами на дороги, ведущие из Москвы в Углич, всё тот же Михаил Федорович Нагой («.а велЪл им по тЬм дорогам для вестей Ьздити Михайло Нагои»).
Кого именно и почему встречали посадские? В составе летописного сборника Николо-Дворищенского монастыря сохранился один из поздних памятников новгородского летописания, в котором содержатся уникальные сведения о событиях в Угличе и Москве весной-летом 1591 г. Согласно этому летописному памятнику, из Углича в Москву сразу после гибели царевича была направлена грамота, в которой царь Федор Иванович извещался о том, что его единокровный брат был убит «нарочно присланными убийцами». Однако эта грамота будто бы была подменена Борисом Годуновым другой грамотой — о самозаклании царевича Дмитрия. Государь «вельми... скорбея» отправился было в Углич14, однако в Москве по распоряжению Годунова начали действовать поджигатели, дабы отвлечь народ от трагедии 15 мая15. Федор Иванович «не разуме коварства сего злохитрого» вынужден был вернуться в столицу: «Уже. брата не воскресиши, а свое здравие больше повредиши, а тем временем на Москве до последней хоромины выгорит, и не к чему будет возвратити-ся». «На взыскание истины» в Углич были посланы «лутшия мужи» во главе с «первым. боярином» Василием Шуйским16.
Известие о двух грамотах — первой, сообщающей об убийстве, и второй — о самозаклании — выглядит весьма достоверным и отражает представления угличских властей о причинах гибели Дмитрия. Первые 4 дня после трагедии (включая 15 мая и вплоть до вечера 18 мая), в Угличе безраздельно властвовали Нагие. Именно они объявили, что царевич был злодейски зарезан и последовательно придерживались этой версии, провоцируя беспорядки в Угличе. С! Только эта версия о насильственной гибели младшего сына Ивана Грозного ^ и брата царя Федора и могла быть озвучена в первой грамоте, которая должна ^ была быть послана из Углича в Москву царю Федору Ивановичу Нагими. |
Понедельник 17 мая17 был отмечен расправой над «женочкой уродливой» ^ и был последним днем, когда в Угличе безраздельно господствовали и управ- -с ляли Нагие. Следующий день прошел неспокойно и был наполнен тревогой неизвестности и ожидания. Во вторник 18 мая, когда стемнело и Углич опустел, ^ Михаил Нагой начал спешно готовиться к началу следствия. К активным дей- ^ ствиям его побудил приезд «в вечеру на Углечь» из Москвы пристава — быв- § шего астраханского воеводы Григория Васильевича Темира Засецкого18. Его приезд означал окончание самовластия Нагих и скорое прибытие комиссии я
для расследования угличской трагедии. После прибытия Темира Засецкого встречи «приезжих людеи с Москвы» утратили всякий смысл. Лошади убитого дьяка Михаила Битяговского были возвращены его вдове («.а как перестали Ъздити, и тЪ лошади посацкие люди взяли с Русинов с Раковьш и ютвели их юпять на Михаилов двор Битеговского»)19.
В отчаянной попытке доказать смерть своего племянника от рук наемных убийц, а также отвести от себя подозрения в организации мятежа в Угличе и побитии государева дьяка и угличан, Михаил Нагой занялся фальсификацией улик. Ему пришла в голову мысль собрать ножи, пищали, сабли и побросать их на лежащие непогребенными во рву тела мнимых «убойц царевичу» («...какъ приЪхал Темир ЗасЪцкои во еторникъ в вечеру на Углечь, и Миха-ило Нагои учал говорити, чтоб ножи собрати да положити на тЪхъ побитых людеи. »). Сторож Дьячей избы Овдоким Михайлов со всем простодушием отметил, что манипуляции с телами стали производиться после того, как «по-слышели про кн(я^я Васил(ь)я, и про ОндрЪя, и про Елшар(ь)я»).
Вероятно, Нагому казалось, что злоумышленников должно было быть много, как много должно быть и орудий убийства. Охваченный тревогой и болезненными подозрениями и полагая московского дьяка приспешником Бориса Годунова и главным своим врагом, а его действия — потенциально опасными и враждебными себе и царевичу, Михаил Нагой давно начал фиксировать в памяти имена «прихожих» к Битяговскому людей. Его не смущало, что некоторые из них являлись на двор к Михаилу Битяговскому по сугубо хозяйственным надобностям и были всего лишь плотником, каменщиком, «мужиком» и пр. Идея о заговоре и о готовящемся убийстве прочно засела в голове Михаила Нагого. Свои страхи этот пьяница заливал алкоголем, и они окрашивались болезненной мнительностью, подозрительностью и тревогой. Мысли о возможной гибели сына не отпускали и его сестру царицу Марью и также носили болезненно 2 патологический характер.
О
Как показал на следствии человек Михаила Нагого Бориска Офонасьев, ^ своим помощником и доверенным лицом тот избрал городового приказчи-« ка Русина Ракова. Именно ему Нагой отдал основные распоряжения («учал
ей
прикаsывати») во вторник 18 мая. Более того, Нагой заставил Ракова клясться
^ на кресте в том, что он будет с ним заодно и не выдаст его в будущем («буде ты
5§ наш»). Из челобитной Ракова как бы следует, что Нагие привели его к кресто-
& целовальной клятве еще в субботу 15 мая, т. е. едва ли не сразу, как он, услышав
в набат, явился на место трагедии. Там он обнаружил убитыми отца и сына Би-
£ тяговских, Микиту Качалова, Осипа Волохова, Данилу Третьякова и их лю-
® дей: «.И учюл, г(о)с(у)д(а)рь, яз в городе звон, и яз, г(о)с(у)д(а)рь, прибеж[а]л
§ на звон, ажно в городе многие люди и [на д]воре на ц(а)р(е)вичеве; а Михаи-
^ ло Битяго[в]скои, да сын ево Данило, да Микита Качалов, да Осип Волохов, да Данило Трет(ь)яков, да их люди лежат побиты, и я, г(о)с(у)д(а)рь, пр[и]бе-
£ жал кь Спасу, и меня, г(о)с(у)д(а)рь, Михаило д[а] Григореи Нагие изымали». С
Из 18 человек, убитых во время «измены Нагих», 17 погибли в один день, а именно 15 мая. Однако произошло это не одномоментно. Согласно показаниям конюха Данилы Григорьева, первыми у Брусяной избы толпой были убиты дьяк Михаил Битяговский и Микита Качалов. Затем нападению подверглась Дьячья разрядная изба, где были растерзаны Данила Битяговский и Данила Третьяков20. Вместе с ними были убиты их слуги. По окончании панихиды возле Спасского собора были казнены Осип Волохов и его холопы. После этого толпа переключилась на слуг Битяговских и «прихожих» к Битяговскому посадских людей. И только после того, как эта кровавая расправа свершилась, Михаил Нагой заставил Русина Ракова шестикратно (!) клясться в верности себе: «.и привели. меня къ цолован(ь)ю и юдново... дни велел[и] мне крестъ шестья цоловат(ь), буде ты наш». При этом Раков подчеркнул, что все распоряжения брат царицы отдавал, будучи мертвецки пьяным («.а Михаило, г(о)-с(у)д(а)рь, Нагои мертьв пиян...»).
Михаил Нагой вообразил, что если Русин Раков как крупный представитель уездной администрации объявит на следствии, что казни злоумышленников совершились по его приказу, это оградит его самого и других родственников царицы от обвинений в «измене». В распоряжении городового приказчика расправиться с убийцами царевича Дмитрия, по мнению Михаила Нагого, не было ничего подозрительного, а главное, незаконного. Оно носило характер заслуженного наказания за совершённое преступление, но не выглядело кровавой местью или расправой с личными врагами клана Нагих. Суть клятвы Ракова на кресте сводилась к утверждению, что приказ о побитии злоумышленников исходил от угличских властей («.А Михаила Битяговсково да и сына ев[о] велел убит(ь) яз, а Микиту Качалова, д[а] Осипа Волохова, да Данила Трет(ь) якова, да и людеи их велел побити я же для тово, что юни у меня ютымали Михаила Б[и]тяговскаво [с] сыном»). Ножи, скорее всего, должны были наличествовать во рве как непосредственные орудия убийства (согласно распространяемой Нагими версии, царевича «зарезали»).
Городовой приказчик Русин Раков, спасский поп Степан, Бориско Офо-насьев, сторож Дьячей избы Офонасий Михайлов и посадский человек Васка а Малафеев во всех деталях изложили на следствии подробности распоряжений, ^ отдаваемых Михаилом Нагим в связи с поисками и добычей необходимого для ^ мистификации оружия. О том, чтобы добыли палицу дьяка, Михаил Нагой, | вероятно, позаботился в первую очередь и требовал ее изъятия из дома Битя- ^ говских («.И палицу желчную велЬл вsяти у Михаила Битяговского в клЬти, -с да велЬл на тЬхъ же людеи положити»).
Согласно показаниям священника Спасского собора Степана (Стефана), па- ^ лицу с подворья Михаила Битяговского отправились изымать трое: сам Степан, ^ Русин Раков и угличский губной староста Иван Муранов. Их сопровождали § посадские люди Тренка (Третьяк) Ворожейкин и Кондрашка Оловянишник, вероятно, выполняя роль своеобразной охраны. Изъятием палицы («палки я
железной») занимались поп Степан и Русин Раков. Раков дополнительно получил от Михаила Нагого распоряжение «тоЪ палицу. береч(ь), как ... тоЪ пал(и)-цы попытают, и та бы. палица не пропала». Иван Муранов, ведавший в Угличе судом по разбойным делам, был привлечен Михаилом Нагим к этому делу как представитель уездной администрации. Присутствие его при обнаружении в доме Битяговского якобы важного доказательства причастности государева дьяка к «убийству» царевича было необходимо для подтверждения законности действий Нагих в период с субботы 15 мая по вторник 18 мая в Угличе. Губной староста, наблюдавший за процессом изъятия «орудия убийства», выступал как официальное лицо, в чьи функции вменялось расследование и суд по уголовным делам в границах Угличского уезда. Так добычей палицы Битяговского Михаил Нагой пытался обозначить круг причастных к гибели царевича лиц и, привлекая на свою сторону представителя судебной власти, направлял ход предварительного расследования и готовился к приезду людей из Москвы.
Наиболее детально события вторничного вечера накануне приезда комиссии В. И. Шуйского из Москвы изложены в челобитной Русина Ракова. Именно она позволяет реконструировать последовательность происходившего 18 мая действа. Раков показал, что мистификаторы тайно собрались в Дьячей избе, куда Михаил Нагой велел «человеку своему Тимохе» принести живую курицу. Выполняя поручение Михаила Нагого и взяв себе в сопровождение посадского человека Кондрашу Оловянишника, Русин Раков отправился на рынок за ножами («в ряд ножов имат(ь)»). На рынке он «взял» (неясно, купил или просто отобрал) еще два ножа — у Фили Дехтягрника и посадского человека Василия Ильина. Еще один нож (вероятно, тот самый, ногайский, о котором шла речь выше) и саблю Раков получил от Григория Нагого. Откуда-то были доставлены и два самопала. Вероятно, сложив добытое оружие в Дьячей избе (ногайский нож, саблю, два ножа, принесенные с рынка), Раков в сопровождении 2 попа Степана и посадских Третьяка Ворожейкина и Кондраши Оловянишника,
О -
был отправлен на подворье Битяговского за палицей. В показаниях сторожа ^ Овдокима Михайлова, оружие в Дьячью избу помогал таскать тот же Тимоха, « который ранее доставил туда курицу («.а принес Тимоха курицу живую, да два
Л
^ самопала, да пят(ь) ножев, да палицу желЪзную»).
^ Примечательно, что Раков не упоминает при изъятии «палицы железной» 5§ губного старосту Ивана Муранова, который фигурирует в показаниях спас-& ского попа Степана (см. ниже). После того, как «в Михаилове повалуше» была Ци обнаружена искомая палица, которую Раков вручил Михаилу Нагому, он £ вновь был отправлен в Дьячью избу. Здесь ему будто бы предстояло в обще® стве сторожа Овдокима Михайлова и Васьки Малафеева зарезать принесен-§ ную Тимохой курицу и спустить в таз ее кровь: «.и послал меня Михаило На-^ гои на Михаилов двор Битяговсково, да со .мною послал Спасково соборново попа Степана, да посацких людеи: Трет(ь)яка Ворожеикина да Кондрашю £ Оловянишника; а велел мне искати в Михаилове повалуше палицы железнои, С
и яз нашел и к нему привес; и юн, г(о)с(у)д(а)рь, меня послал в Дьяч(ь)ю избу и велел мне взят(ь) сторожа Овдокима; да взял яз посацково человека Васку Малаееева; да мне же велел из Дияч(ь)и избы в ч[ю]лане курицу зарезат(ь) и кров(ь) в т[а]зъ выпустит(ь)».
Сторож Дьячьей избы Овдоким Михайлов уточнил, что резать курицу и спускать ее кровь в таз Раков перепоручил ему, а мазать собранное в течение вечера оружие куриной кровью — Ваське Малафееву. А вот спускаться в страшный ров и раскладывать на тела мертвецов окровавленные ножи, саблю и палицу пришлось городовому приказчику лично. Вероятно, дело это было особенно ответственным и требовало его, Ракова, начальственного контроля и непосредственного присутствия: «.и, пришед въ Дьяч(ь)ю избу, городовой приказщик Русин Раков да Михаилюв ч(е)л(о)в(е)къ Нагово Тимоха, а принес Тимоха курицу живую, да два самопала, да пят(ь) ножев, да палицу железную, и велЬли ему, Овдокиму, курицу зарЪэати, и юн, Овдокимко, курицу заржал и кров(ь) спустил в таз. И тою кров(ь)ю велЬли маsаmи самопалы и ножи, и палицу посадцком^ ч(е)л(о)в(е)ку Васке Малаеееву, и посадцкои ч(е)л(о)в(е)к Васка и маsал пищали, и ножи, и палицу». Посадский человек Васька Малафеев в своих показаниях также уточнил, что важный процесс помазания оружия куриной кровью требовал неусыпного контроля городового приказчика: «А Васка МалаеЬев скаsал, что он с Русином с Раковым пищали и палицу, и ножи кров(ь)ю куреч(ь)ю мазал». Кровавая инсталляция, которую подготовили для следственной комиссии В. И. Шуйского, выглядела впечатляюще: «Михаилу Битя-говскому нож, сыну ево — нож, Миките Качалову — н[о]ж, Осипу Волохову — палицу, Данилу Трет(ь)якову — саблю, Михаилову человеку Битяговьскому Ивану Кузмину — самопал, Михаилову жь чел[о]веку Павлу — нож, Василиси-ну человеку Васке — самопал».
Как следует из материалов следствия, главными доказательствами причастности «побитых» к гибели царевича Дмитрия оказались палица и ногайский нож (те самые, которые Раков, выпачкав силами Васьки Малафеева в куриной крови, возложил на тела Михаила Битяговского и Осипа Волохова). Еще два ножа достались трупам главных обвиняемых в гибели царевича: Данилы Битя- а говского и Никиты Качалова. Скорее всего, это были ножи, изъятые Раковым ^ в торговом ряду. Саблю Григория Нагого бросили на тело Микиты Качалова. ^ Железная палица, принадлежавшая дьяку Михаилу Битяговскому и, вероятно, | видимая у него неоднократно посадскими и обитателями угличского Кремля, ^ должна была подтвердить угрозу жизни царевича, которая будто бы исходила -с непосредственно от государева дьяка. Палица дьяка в руках его свойственника Осипа Волохова (шурина племянника Битяговского Микиты Качалова) долж- ^ на была красноречиво указывать на эпицентр антицаревичева заговора — клан ^ Битяговского. Еще один нож, происхождение которого неясно, был брошен § на тело человека Михаила Битяговского Павла. Самопалы достались Ивану Кузьмину и человеку Василисы Волоховой Ваське. Всего, таким образом, я
в мистификации были задействованы четыре ножа (по показаниям сторожа О. Михайлова — пять), палица, сабля и два самопала.
Цель манипуляций с телами «побитых» и куриной кровью предельно ясно сформулировал в своих показаниях Григорий Нагой: «.брат ево, Михаило Нагои, велЪл. забирати ножи и велЪл куряч(ь)ю кров(ь)ю кровавити; да велЪл палицу желчную добыт(ь). И тЪ ножи и палицу велЪл брат ево Михаило Нагои покласти на тЪ люди, кото[рые] побиты. для того, что де будто се тЪ люди ц(а)р(е)вича Дмитрея зарЪsали». Весь этот арсенал понадобился для доказательства того, что 8-летний царевич Дмитрий умер насильственной смертью, а убийцы его были настолько многочисленны, серьезно вооружены и опасны, что побития их толпой («черньем») нельзя было избежать.
Как показал Данила Григорьев, в тот же день 18 мая на двор Михаила Би-тяговского срочно вернули лошадей, украденных в субботу, да еще строго наказали сторожам их стеречь: «.ютвели. посадцкые люди: Суботка, десятцкои ОлексЪевскые слободы, да Семеика Холщов[..], да Васка Мылник, и тЪ лошади прикаsали стороже. стеречи». День закончился тем, что добытчик курицы Ти-моха, «в вечеру sбежал невЪдомо гдЪ», и его так и не смогли отыскать21.
В среду 19 мая Нагие никаких активных действий не производили, ожидая людей из Москвы. «В вечеру» в Углич прибыла комиссия В. И. Шуйского и сразу же приступила к допросу Михаила и Григория Нагих22 и Русина Ра-кова23. Во время следствия Михаил Нагой твердо отрицал свою причастность к мистификации улик и сваливал вину на Русина Ракова: «А ножеи юн, и пи-щалеи, и палки желЪэные, и сабел(ь) городовому приказщи[ку] Русину Ракову збирати и класти на побит[ых] людеи не веливал, а sбирал ножи, и пища[ли], и сабли, и палку желЪзную и клал на побит[ых] людеи городовои приказщик Русин Раков. И го[ро]дового юн приказщика к целован(ь)ю не приваж[ив]ал; то на нег(о) городовои приказщик вsводиm». Однако ведущую роль брата в со-2 бытиях 19 мая подтвердил и Григорий Нагой: «.а вчерас(ь) де, во еторникъ, маия въ 19 д(е)н(ь), брат ево, Михаило Нагои, велЪл городовому приказщику ^ Русину Ракову забирати ножи и велЪл куряч(ь)ю кров(ь)ю кровавити; да велЪл « палицу желЪsную добыт(ь). И тЪ ножи и палицу велЪл брат ево Михаило На-гои покласти на тЪ люди, кото[рые] побиты: на Осипа Волохова, да на Дани[ла] ^ на Михаилова с(ы)на Битяговского, да на Ми[ки]ту на Качалова, да на Дани-5§ ла на Трет(ь)яков[а] для того, что де будто се тЪ люди ц(а)р(е)вича Дмитрея у зарЪsали».
Ци Раков вынужденно и не без опасений за свою жизнь избрал тактику послуш-£ ного исполнителя воли семьи погибшего царевича. Однако едва следствие на® чалось, как угличский городовой приказчик выдал Нагих с головой, изложив § на первом же допросе все обстоятельства этого дела. Расследование началось ^ и не предвещало Нагим ничего хорошего.
Эта одна из первых зафиксированных источниками инсценировок, свя-£ занных с фальсификацией улик, могла бы показаться сегодня бесхитростной С
до наивности и даже вызвать улыбку. Однако в этой мистификации отразились судорожные попытки Нагих не просто избежать обвинений в мятеже и измене, но и оправдать кровавую расправу с якобы «убийцами царевичу». Избранный Нагими способ имитировать следы преступления ярко свидетельствует о примитивном уровне практической криминалистики в России конца XVI в.
Русин Раков в своей челобитной указал, что на подворье Битяговского он был послан вместе с попом Степаном, Третьяком Ворожейкиным и Кондрашкой Оловянишником, но умолчал о присутствии там Ивана Муранова: «.и послал меня Михаило Нагои на Михаилов двор Битяговсково, да со мною послал Спасково соборново попа Степана, да посацких людеи: Трет(ь)яка Ворожеи-кина да Кондрашю Оловянишника; а велел мне искати в Михаилове повалуше палицы железнои, и яз нашел и к нему привес». В своих расспросных речах, записанных 20 мая губным дьячком Власом (Влаской) Фатеевым, Иван Му-ранов давал показания лишь о гибели царевича, ни словом не обмолвившись о мистификации 18 мая. Причины этих умолчаний Ракова и Муранова остаются неясными.
Проявляя известное рвение, Русин Раков 18 мая больше интересовался поисками ножа как орудия убийства. Нож, принадлежавший царевичу и задействованный в роковой игре 15 мая, для этой цели явно не годился. Судьба подлинного ножа Дмитрия неизвестна, однако не исключено, что его подобрали Нагие, последовательно придерживавшиеся версии убийства. Вероятно, они опасались, что нож царевича мог быть опознан свидетелями (например, ребятками-жильцами) и позаботились о его недоступности для следствия специально. Для мистификации более всего подходил какой-то неизвестный и безусловно не принадлежавший Дмитрию нож. Борис Офонасьев посоветовал Русину Ракову использовать для этой цели некий «ногайский нож» Григория Нагого, хранившийся под замком в «ларце»: «А Русин у него Раковъ пытал ножа, и он, Бориско, скаsал ему: "есть нож таков у Григор(ь)я Нагово нагаискои". И Русин Раков пытал про тот ножъ у Григор(ь)я Нагово, и Григореи Русину скаsал, что есть у него нож за sамкомъ, а ключ у Михаила у Нагово».
«Ногайский нож» Григория Нагого, скорее всего, был поясным ятаганным С! ножом («пчак») крымского изготовления. Эти ножи имели прямой широкий ^ почти не сужающийся клинок с приподнятым, а иногда и загнутым книзу кон- ^ чиком. Клинок изготовлялся из углеродистой стали клиновидного сечения | с односторонней заточкой. Ятаганные ножи имели овальную в сечении руко- ^ ять с развитыми «ушами», причем рукояти обычно изысканно украшались. -с Известны ятаганные ножи с рукоятью из рога быка, дикого козла, из слоновой кости, декорированные кожей, золотом и серебром. Такие ножи славились ^ большой поражающей силой, ими наносились серьезные как колющие, так ^
24
и резаные раны24. >3
Примечательно раздельное хранение Нагими ногайского ножа и ключа от замка, на который он был заперт. Нож находился в доме Григория, ключ — я
у Михаила Нагого. Согласно показаниям верного Бориса Офонасьева, за ключом был послан он, а затем Григорий Нагой вместе с Русином Раковым отпирали ларь и изымали нож. На тела «побитых» нож клал Русин Раков: «.и юн, Бориско, ходил ют Григор(ь)я к Михаилу к Нагому для ключа, и Михаило с ним к Григор(ь)ю и ключ послал. И Григореи с Русиномъ по ножъ ходил(и), и, выняв Григореи нож, ютдал Русину, и Русин тот нож на техъ побитых людеи и положил». Не исключено, что раздельное хранение запертого ножа и ключа свидетельствует о том, что Нагие по какой-то причине и ранее связывали «ногайский нож» с предполагаемым покушением на жизнь царевича. В этом случае они намеренно усложняли возможную кражу ножа неким злоумышленником.
Если это так, то следует признать, что сценарии вероятной гибели Дмитрия ими обдумывались задолго до 15 мая 1591 г. и носили болезненно навязчивый характер. Поэтому манипуляции с положением оружия на тела «побитых» свидетельствуют не только о прямой фальсификации улик с целью отвести от Нагих обвинения в организации убийств в Угличе 15-17 мая25, но и демонстрируют желание Нагих направить активность следствия в русло версии о насильственной гибели царевича. Если необходимость в отводе обвинений в организации «измены» вызрела у Нагих в течении первых четырех дней после трагедии, то превращение «побитых» в убийц было следствием длительных наблюдений, навязчивых тревог и выстраданных на протяжении длительного времени опасений за жизнь царевича. Безусловно, эти опасения демонстрируют мучительные ожидания Нагих неотвратимой трагической развязки. Нагие сами создавали себе роковую реальность, жили в ней годами, превратив навязчивую идею в свою повседневность.
Михаил и Григорий Нагие были так напуганы появлением Темира Засец-кого, что, склонив к соучастию угличского городового приказчика Русина Ра-кова, под покровом темноты стали спешно кропить куриной кровью тела «по-2 битых» 15-16 мая угличан и раскладывать на них оружие, которым будто бы был убит царевич Дмитрий. До смерти перепуганный своим вынужденным ^ участием в этой инсталляции, не имевший возможности отказаться от нее, ше-« стикратно приведенный к крестному целованию как «наш», Русин Раков, вероятно, той же ночью с 18 на 19 мая информировал Темира Засецкого о событиях ^ минувшего дня26. Не исключено, что к доносительству на Нагих был склонен 5§ и Бориска Офонасьев. Этим предположением, на наш взгляд, вполне может у быть объяснена мгновенная осведомленность комиссии Шуйского о манипу-Ци ляциях Нагих с телами «побитых», оружием и куриной кровью. Работа След-£ ственной комиссии 19 мая началась с того, что были сняты показания Михаила
о
® и Григория Нагих, Русина Ракова и «михайлова человека» Бориски Офонасье-
§ ва, задействованных в фальсификации улик с куриной кровью. Той же ночью,
^ вероятно, бежал еще один участник этого действа — человек Михаила Нагого Тимоха, а из Углича в Ярославль спешно выехал гонец Нагих к Афанасию На-
£ гому с известием об отравлении царицы Марьи27. Изобличение Нагих в фаль-С
сификации улик позволило комиссии Шуйского сделать предварительный вывод о гибели царевича в результате несчастного случая и информировать царя Федора об этом особым сообщением.
Итак, и та, и другая версия событий 15 мая (убийство и самозаклание в результате несчастного случая) нашли отражение в каких-то грамотах, отправленных одна за другой из Углича в Москву. Первая грамота, вероятно, написанная 15 мая, извещала царя Федора о трагедии и излагала версию Нагих о гибели его брата. Она стала тем документом, по получении которого должен был начаться повальный «обыск» в Угличе и сформирована специальная комиссия следователей из Москвы. Вторая грамота была составлена, скорее всего, между 19 и 22 мая28 (т. е. вскоре после прибытия следователей В. И. Шуйского, но до погребения тела Дмитрия) и содержала первые выводы следствия о самозаклании царевича в припадке «черной болезни падучей».
Не исключено, что вторая грамота, кардинально изменившая представления о характере трагедии и напрочь лишенная сведений о злоумышленниках и убийцах, послужила поводом для новых толков и пересудов. Слух об убийстве маленького царевича был ужасен, не мог не тронуть за живое и мгновенно прокатился по стране. Невероятно трудно было поверить его опровержениям, которые вскоре прозвучали, но уже выглядели жалкой попыткой правительства сокрыть жестокую правду и коварное злодеяние. Неудивительно, что опровержение слуха о насильственной гибели Дмитрия Угличского шло рука об руку с разоблачениями всесильного Бориса Годунова! Как это часто бывает, правда срослась с ложью и родила миф о Годунове — злокозненном убийце невинного младенца и поджигателе столицы. В обстановке тревожного ожидания вторжения крымчаков подобный миф грозил взорваться мощным антиправительственным выступлением. Аналогичная ситуация возникла летом 1547 г., когда в поджоге Москвы были обвинены ближайшие родственники молодого Ивана Грозного — Глинские29.
Вероятно, погребение царевича было отсрочено до 22 мая в связи с тем, что в Угличе ожидался приезд царя Федора Ивановича. Не исключено, что власти долго колебались, решая, должно ли царю Федору присутствовать на по- С! хоронах царевича Дмитрия, а также в определении места захоронения, выбирая ^ между царской усыпальницей в Архангельском соборе в Москве и угличским ^ Спасским собором. Как только комиссия убедилась в том, что смерть мальчика | не была насильственной, а версия Нагих о его убийстве не находит подтверж- ^ дения в свидетельствах очевидцев, и как только из Москвы сообщили, что го- -с сударь не намерен посетить Углич и не отдает распоряжений о захоронении царевича в столице, тело царевича было погребено в Спасском соборе. Трево- ^ ги по поводу приближавшегося войска Казы-Гирея, напряженная подготовка ^ к пожарам, к которой приступили еще в начале месяца, общая нестабильность § во власти подтолкнули московское правительство к решению не перемещать тела Дмитрия в Москву, а похоронить его на месте, в Спасском соборе. Этим я
решением пытались убить двух зайцев: не провоцировать ненужные слухи, которых и так было достаточно, а заодно похоронить младшего сына Ивана Грозного не как наследника московского престола, а всего лишь как угличского удельного князя.
Царь Федор Иванович и царица Ирина праздновали Троицын день в Троице-Сергиевом монастыре: «И в лето 7099-е царь и великий князь Федор Ивановичь всея Русии пойде в дом пресвятыя живоачалныя Троица. И бывшу ему во обители Сергиа чюдотворца в самый праздник великиа Пятьдесятница...»30 Трудно сказать, когда именно царь покинул Москву, отправляясь на богомолье и где именно — еще в Москве или уже в Троице — его застала весть о гибели царевича Дмитрия. Однако то, что государь не отменил и не прервал поездки, не отправился в Углич (а дорога туда пролегала через Троице-Сергиев монастырь), свидетельствует по меньшей мере о его безразличии к младшему брату и абсолютном нежелании рассматривать его гибель как смерть наследника и сколько-нибудь значимое событие31. Из Троицы царь вернулся в Москву, по-видимому, уже охваченную пожарами. Известие летописного памятника в составе летописного сборника Николо-Дворищенского монастыря, связавшего неприезд царя Федора в Углич с началом пожаров в столице, вероятнее всего, некорректно. Оно отразило позднейшую интерпретацию событий, в которой государь хладнокровно рассудил, что «брата не вос-кресиши, а свое здравие. повредиши, а. на Москве до последней хоромины выгорит». Москва запылала через несколько дней после того, как царь Федор был оповещен о смерти младшего брата, и в своем решении не ехать в Углич он ссылаться на пожары никак не мог.
Скорая расправа над лицами, обвиненными в убийстве Дмитрия Угличского, почти не оставила шансов получить сколько-нибудь достоверные сведения о «годуновском следе» в этом деле. Допрошены были непосредственные оче-2 видцы трагедии: насмерть перепуганные женщины, сопровождавшие царевича во время прогулки (Волохова, Колобова и Тучкова; заметим, что одна из них — ^ Василиса Волохова — была жестоко избита), малолетние «робятки жильцы», « с которыми играл царевич, а также стряпчий Семейка Юдин — случайный свидетель, наблюдавший за трагедией из окна дворца. Как нарочно, все следы были ^ уничтожены сразу же после смерти царевича: кормилица Арина Тучкова не-5§ медленно схватила его, еще живого, но уже умирающего на руки, примчавшаяся у на место трагедии царица Мария Федоровна затеяла расправу над Василисой а Волоховой, и обе они затоптали все следы. Дело довершили дьяк Михаил Битя-£ говский, метавшийся по двору, прискакавший на коне пьяный Михаил Нагой, ® а также сбежавшиеся на зов колокола дворовые слуги, посадские и слободские § люди, подгородные крестьяне, казаки с судов и пр. Впрочем, о сохранении сле-^ дов никто тогда и не заботился. В России конца XVI в. наблюдения, которые в наше время непременно были бы в первую очередь сделаны и зафиксированы £ экспертами-криминалистами прямо на месте трагедии, еще не имели значения. С
В ходе расследования угличской драмы 15 мая 1591 г. не было (и не могло быть) зафиксировано и тщательно описано точное место гибели больного мальчика и наличие ран на его теле. Можно только предполагать, где на самом деле развернулась трагедия. Местоположение выстроенной в 1692 г. церкви Дмитрия на Крови в Угличе только приблизительно очерчивает территорию, на которой состоялась игра царевича с «робятками» в ножички и где он встретил свой последний час. Мы не знаем ни положения мертвого тела мальчика, ни то, как относительно туловища были расположены его руки, ни то, сжимал ли он, уже мертвый, свой ножичек и действительно ли рана была нанесена этим, а не каким-то другим оружием. Нет достоверных данных о том, что следственная комиссия осматривала перед погребением тело царевича. Нож, будто бы ставший причиной гибели царевича, не сохранился. По-видимому, даже не были предприняты попытки его отыскать. «Ножи, и палицу, и сабли, и самопалы», а также «ногайский нож» Григория Нагого, обильно политые свежей «курячью кровью», которые Нагие в ожидании следственной комиссии спешно побросали на тела убитых 15 мая угличан, никакого отношения к гибели царевича не имели: «.да велЪл палицу желЪsную добыт(ь). И тЪ ножи и палицу велЪл <.> Михаило Нагои покласти на тЪ люди, кото[рые] побиты: на Осипа Волохова, да на Дани[ла] на Михаилова с(ы)на Битяговского, да на Ми[ки]ту на Качалова, да на Данила на Трет(ь)яков[а] для того, что де будто се тЪ люди ц(а)р(е)вича Дмитрея зарЪрезали».
Ничего удивительного в этом нет. Как наука криминалистика сложилась только в конце XIX в.32, хотя практика раскрытия преступлений еще в древности и средневековье знает примеры использования наблюдений над почерками (Аристотель), следами человека и животных (древняя Индия), отпечатками пальцев (Китай) для раскрытия преступлений (особенно подделок документов) и предотвращения их33. Использовались с этой целью и познания в области медицины. Так, после убийства Юлия Цезаря (15 марта 44 г. до н. э.) его тело было осмотрено врачом, который установил, что из 23 нанесенных ему ран смертельной была только одна. Практическая криминалистика на Руси в основном была направлена на изобличение фальсификаторов актов на землю а и с практикой раскрытия убийств связана не была34. ^
Уже 2 июня результаты расследования угличской драмы были доложены ^ царю Федору Ивановичу и Освященному собору. Утверждалось, что небре- | жением Нагих царевич закололся ножом во время игры с ребятами-жильцами ^ «в тычку», в припадке «черной болезни падучей». По распоряжению прави- -с тельства Федора Ивановича, Нагих разослали по тюрьмам. Мать царевича — ^ Марию Нагую — насильно постригли в монастыре на Выксе. Угличане — участ- ^ ники волнения — подверглись ссылке в Сибирь35. Смерть маленького больного ^ мальчика в удельном Угличе оказалась прологом к событиям Смутного време- § ни. Династический кризис и пресечение династии Ивана Калиты на московском престоле, деятельность в России и Европе самозванцев Лжедмитрия I я
и Лжедмитрия II (первому из них удалось почти на год стать венчанным на царство государем), Крестьянская война начала XVII в. и польско-шведская интервенция были тесно связаны с событиями мая 1591 г. в Угличе и развивались по сценарию, так или иначе определенному кончиной царевича Дмитрия. Царевич погиб еще ребенком, причем тяжело и опасно больным практически с рождения. За свою короткую жизнь, ничего не совершив и будучи лишь последним сыном Ивана Грозного и единственным братом слабоумного и бездетного Федора Ивановича, он успел разве что побывать игрушкой в руках рвущихся к власти Нагих. Его посмертная судьба оказалась куда более долгой и насыщенной ярчайшими событиями 22-летнего династического кризиса и Смуты первой четверти XVII в.
1 Столярова Л. В., Белоусов П. В. Смерть царевича Дмитрия в Угличе 15 мая 1591 г.: Новая версия // Петербургский исторический журнал. 2014. № 1. С. 5-24.
2 Подробнее см.: Зимин А. А. В канун грозных потрясений: Предпосылки первой крестьянской войны в России. М., 1986. С. 153-154; см. также: Полосин И. И. Социально-политическая история России XVI — начала XVII в.: Сб. статей. М., 1963. С. 225; Скрынников Р. Г. 1) Борис Годунов. М., 1983. С. 71-72; 2) Лихолетье: Москва в XVI-XVII веках. М., 1988. С. 147-163; Кобрин В. Б. Кому ты опасен, историк? М., 1992. С. 104-110 и др.
3 АСЭИ. М., 1964. Т. 3. № 31, 32. С. 53-56 (правые грамоты Чудову монастырю начиная с 1416-1417 гг.); ср. также: Черепнин Л. В. Новгородские берестяные грамоты как исторический источник. М., 1969. С. 317-380.
4 Каштанов С. М. Очерки русской дипломатики. М., 1970. С. 409-414. № 40.
5 Зимин А. А. Россия на пороге Нового времени (Очерки политической истории России первой трети XVI в.). М., 1972. С. 51.
6 АСЭИ. Т. 3. С. 406-409, № 391 (РГАДА. Ф. 146. № 4); Зимин А. А. Россия на пороге... ^ С. 244.
^ 7 Судные списки Максима Грека и Исака Собаки / Подг. к изд. Н. Н. Покровский; под ред. ^ С. О. Шмидта. М., 1971.
^ 8 Здесь и далее текст угличского Следственного дела цит. по подл.: РГАДА. Ф. 148: Углич-« ская Следственная комиссия во главе с князем В.И. Шуйским. Оп. 1. Д. 1. Кроме того, из-ЛН дания текста Следственного дела см.: Следственное дело об убиении царевича Дмитрия ^ Иоанновича, произведенное в Угличе по повелению государя царя Феодора Иоанновича боярином князем Василием Ивановичем Шуйским, окольничьим Андреем Петровичем ^ Клешниным и дьяком Елизарием Вылузгиным. Писано 1591 года, в мае. // СГГД. М., & 1819. Ч. 2. № 60. С. 103-123; Суворин А. С. О Дмитрии Самозванце: Критические очер-^ ки, с приложением нового списка следственного дела о смерти царевича Дмитрия. СПб., (э1 1906; Угличское следственное дело о смерти царевича Дмитрия. 15 мая 1591 г. / Изд. о подг. В. [К]. Клейн. М., 1913; Таймасова Л. Трагедия в Угличе: Что произошло 15 мая 1591 года? М., 2006. С. 417-459 (репринт издания 1906 г.). Выдержки из Следственного § дела опубликованы В. Н. Козляковым (Дневник Марины Мнишек. М., 1995. Приложе-й ние. С. 162-166 (по СГГД)), а затем переизданы Л. Е. Морзовой (Морозова Л. Е. История ^ России: Смутное время. М., 2011. С. 32-37 (по публикации В. Н. Козлякова)). Козляко-вым и Морозовой воспроизведены расспросные речи Михаила, Григория и Андрея На-н гих, Василисы Волоховой, а также челобитная Русина Ракова.
«
9 Столярова Л. В., Белоусов П. В. Материалы Угличского Следственного дела о гибели царевича Дмитрия в 1591 г.: новый опыт исторической реконструкции // Люди и тексты: Исторический альманах. 2012. М., 2013. С. 171-243.
10 Неадаптивным в психологии и психиатрии принято считать такое поведение, которое не соответствует возникшей ситуации и когда умение человека приспособиться к условиям социальной или природной среды нарушено или резко снижено.
11 Подробнее см.: Яковлев А. М. Теория криминологии и социальная практика. М., 1985. С. 190.
12 Кудрявцев И. А. Комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза. М., 1999. С. 225.
13 Там же. С. 224-225.
14 Летописный сборник, принадлежащий Новгородскому Николаевскому Дворищенскому собору // Новгородские летописи. СПб., 1879. С. 451.
15 Подробнее о московских пожарах см.: Столярова Л. В., Белоусов П. В. «Измена явная»: события мая-июня 1591 г. в Угличе, Ярославле и Москве // История и культура Ростовской земли. Ростов, 2019. С. 93-123 (в печати).
16 Летописный сборник, принадлежащий Новгородскому Николаевскому Дворищенскому собору // Новгородские летописи. СПб., 1879. С. 451-452.
17 Согласно показаниям Василисы Волоховой, расправа над юродивой произошла «два дня спустя» после гибели царевича, т. е. в понедельник 17 мая: «.и как ц(а)р(е)вичю смерть сталася, и ц(а)р(и)ца и ту жонку, после тог(о) два дни спустя, велЪла добыт(ь) и велЪла еЪ убити ж, что будтос(ь) та жонка ц(а)р(е)вича портила».
18 Зимин А. А. В канун грозных потрясений. С. 156.
19 Там же. С. 155-156.
20 Согласно показаниям рассыльщиков, вероятно, ошибочным, Михаил Битяговский и Данила Третьяков были убиты возле Дьячей избы и здесь же был тяжело ранен Кирилл Моховиков.
21 В расспросных речах Бориса Офонасьева утверждается, что Тимоха сбежал «в понедЪлникъ», что неверно. Показания Бориса Офонасьева хронологически неточны. Согласно его свидетельству, положение «ножей» состоялось «во вторник», тогда как Тимоха бежал «в понедельник». Упоминая о бегстве, Офонасьев ничего не говорит об участии Тимохи в операции с «ножами». Только Овдоким Михайлов сообщил, что вечером во вторник (т. е. 18 мая) «принес Тимоха курицу живую, да два самопала, да пят(ь) ножев, да палицу желЪзную» (л. 34), что исключает не только возможность, но и причину бегства Тимохи в понедельник 17 мая.
22 Показания Григория Нагого сопровождаются точным хронологическим указанием: «а вчерась де, во вторник, мая в 19 день.». Следовательно, допрос его состоялся 20 мая в среду.
23 Показания Михаила Нагого и Русина Ракова связаны, в том числе, перекрестным допросом. Это позволяет предположить, что Ракова и М. Ф. Нагого допрашивали в один день.
24 Ножи // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1897. Т. 21. С. 320.
25 Напомним, что 17 мая была убита «жоночка уродливая» и продолжались поиски посад-
ских людей Ивана Пашина и Василия Буторина, скрывавшихся в лесу. о Однако Засецкого, а затем и Следственную комиссию он информировал не сохранившейся в Следственном деле челобитной, как это предполагали исследователи, а либо -У устным сообщением, либо какой-то грамотой, текст которой не дошел и, вероятно, если .2 и был, то находился в начальной, ныне утраченной, части дела. Известная челобитная ^ Ракова была подана уже перед отъездом комиссии в Москву не ранее «второго вторни- ^ ка» — т. е. 25 мая, адресована митрополиту Геласию и написана в надежде на его заступ- ^ ничество перед московскими властями, Освященным собором и лично царем Федором £ Ивановичем уже тогда, когда следствие в Угличе было закончено.
Подробнее об этом и о состоявшемся затем ночном визите Афанасия Нагого к находив- ^
шемуся тогда в Ярославле Джерому Горсею см.: Столярова Л. В., Белоусов П. В. Джером .5
26
Горсей о событиях мая-июня 1591 г. в Угличе и в Москве // Древнейшие государства Восточной Европы. 2011 год: Устная традиция в письменном тексте. М.: Ун-т Дмитрия Пожарского, 2013. С. 461-496; Столярова Л. В., Каштанов С. М, Белоусов П. В. Когда умер Афанасий Нагой и мог ли он руководить «антигодуновским заговором»? // Петербургский исторический журнал. 2017. № 1. С. 197-204.
28 Повесть об убиении царевича Дмитрия // ЧОИДР. 1864. Кн. 4. Смесь. С. 4.
29 Зимин А. А. В канун грозных потрясений. С. 175.
30 Сказание Авраамия Палицына / Под ред. Л. В. Черепнина; подг. текста и коммент. О. А. Державиной, Е. В. Колосовой. М.; Л., 1955. С. 102.
31 Никаких препятствий к тому, чтобы посетить Углич, кроме очевидного нежелания это сделать, у Федора Ивановича не было. Он охотно путешествовал даже в самое неспокойное для страны время. Так, 21 декабря 1591 года, через неделю после того, как на Выборг против шведов отправились русские полки, Федор Иванович прибыл «на праздник Петра митрополита, ел у патриарха Иова в большой полате», а вскоре уехал на большое богомолье. Государь посвятил себя тому, что на протяжении нескольких месяцев объезжал крупные монастыри. В эту поездку царь Федор побывал в Троице-Сергиевом, Никольском Можайском, Пафнутьевом Боровском и в звенигородском Саввино-Сторожев-ском монастырях. Столица вновь увидела его лишь на Вербное воскресенье (Разрядная книга 1559-1605 гг. М., 1974. С. 286-287, 289; ПСРЛ. М., 2000. Т. 4. С. 44-45; см. также: Володихин Д. М. Царь Федор Иванович. М., 2011. С. 123). Складывается впечатление, что в Москве с облегчением восприняли весть о кончине царевича.
32 Основоположником криминалистики в России принято считать Е. Ф. Буринского (18491912), заложившего основы научной экспертизы документов. См.: Буринский Е. Ф. Судебная экспертиза документов, производство ее и пользование ею. СПб., 1903; см. также: Владимиров Л. Е. Учение об уголовных доказательствах. СПб., 1910; Лебедев В. И. Основы раскрытия преступлений: Дактилоскопия. СПб., 1912; Трегубов О. Н. Основы уголовной техники. СПб., 1915.
33 Криминалистика / Под ред. Н. П. Яблокова. М., 2005. С. 39.
34 Каштанов С. М. О наказании поддельщиков документов в средние века на Западе и Руси // Каштанов С. М. Исследования по истории княжеских канцелярий средневековой Руси. М., 2014. С. 347-362.
35 Зимин А. А. В канун грозных потрясений. С. 154.
§ XVI в. К
Список сокращений
АСЭИ — Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV — начала
ПСРЛ — Полное собрание русских летописей
РГАДА — Российский государственный архив древних актов
СГГД — Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в Государственной коллегии
«
§ иностранных дел си ЧОИДР — Чтения в Обществе истории и древностей Российских S
References
о BURINSKIY E. F. Sudebnaya ekspertiza dokumentov. St. Petersburg, 1903.
VLADIMIROV L. E. Ucheniye ob ugolovnykh dokazatelstv. St. Petersburg, 1910.
S VOLODIKHIN D. M. TsarFedorIvanovich. Moscow, 2011. u Dnevnik Mariny Mnishek. Moscow, 1995.
\o
ZIMIN A. A. V kanun groznykh potryaseniy: Predposylkipervoy krestianskoy voyny v Rossii. Moscow, 1986. KASHTANOV S. M. Issledovaniya po istorii knyazheskikh kantselyariy srednevekovoy Rusi. Moscow, 2014. KASHTANOV S. M. Ocherki russkoy diplomatiki. Moscow, 1970.
KOBRIN V B. Komu ty opasen, istorik? Moscow, 1992. Kriminalistika / Pod red. N. P. Yablokova. Moscow, 2005.
KUDRYAVTSEV I. A. Kompleksnaya sudebnaya psikhologo-psikhiatricheskaya ekspertiza. Moscow, 1999. LEBEDEV V. I. Osnovy raskrytiyaprestupleniy: Daktiloskopiya. St. Petersburg, 1912. Letopisnyy sbornik. prinadlezhashchiy Novgorodskomu Nikolayevskomu Dvorishchenskomu soboru // Novgorodskiye letopisi. St. Petersburg, 1879. S. 451.
MOROZOVA L. E. Istoriya Rossii: Smutnoye vremya. Moscow, 2011.
Nozhi // Entsiklopedicheskiy slovar Brokgauza i Efrona. St Petersburg, 1897. T. 21. S. 320.
Povest ob ubiyenii tsarevicha Dmitriya // ChOIDR. 1864. Kn. 4. Smes.
POLOSIN I. I. Sotsialno-politicheskaya istoriya Rossii XVI — nachala XVII v.: Sb. statey. Moscow, 1963. Razryadnaya kniga 1559-1605gg. Moscow, 1974.
Skazaniye Avraamiya Palitsyna / Pod red. L. V. Cherepnina; podg. teksta i kommentarii O. A. Derzhavinoy i E. V. Kolosovoy. Moscow, 1955.
SKRYNNIKOV R. G. Boris Godunov. Moscow, 1983.
SKRYNNIKOV R. G. Likholetye: Moskva v XVI-XVII vekakh. Moscow, 1988.
Sledstvennoye delo ob ubiyenii tsarevicha Dmitriya Ioannovicha. proizvedennoye v Uglichepopoveleniyu gos-udarya tsarya Feodora Ioannovicha boyarinom knyazem Vasiliyem Ivanovichem Shuyskim. okolnichim Andreyem Petrovichem Kleshninym i diakom Elizariyem Vyluzginym. Pisano 1591 goda. v maye... // SGGD. Moscow, 1819. Ch. 2. N 60. S. 103-123.
STOLYAROVA L. V, BELOUSOV P. V. Dzherom Gorsey o sobytiyakh maya-iyunya 1591 g. v Ugliche i v Moskve // Drevneyshiye gosudarstva Vostochnoy Evropy. 2011 god: Ustnaya traditsiya v pismennom tek-ste. Moscow, 2013. S. 461-496.
STOLYAROVA L. V., BELOUSOV P. V. Materialy Uglichskogo Sledstvennogo dela o gibeli tsarevicha Dmitriya v 1591 g.: novyy opyt istoricheskoy rekonstruktsii// Lyudi i teksty: Istoricheskiy almanakh. 2012. Moscow, 2013. S. 171-243.
STOLYAROVA L. V., BELOUSOV P. V. Smert tsarevicha Dmitriya v Ugliche 15 maya 1591 g.: Novaya ver-siya // Peterburgskiy istoricheskiy zhurnal. 2014. N 1. C. 5-24.
STOLYAROVA L. V., KASHTANOV S. M., BELOUSOV P. V. Kogda umer Afanasiy Nagoy i mog li on rukovodit"antigodunovskim zagovorom"?// Peterburgskiy istoricheskiy zhurnal. 2017. N 1. S. 197-204.
SUVORIN A. S. O Dmitrii Samozvantse: Kriticheskiye ocherki. sprilozheniyem novogo spiska sledstvennogo dela o smerti tsarevicha Dmitriya. St. Petersburg, 1906.
Sudnyye spiski Maksima Greka i Isaka Sobaki / Podg. k izd. N. N. Pokrovskiy; pod red. S. O. Shmidta. Moscow, 1971.
TAYMASOVA L. Tragediya v Ugliche: Chtoproizoshlo 15 maya 1591 goda? Moscow, 2006. TREGUBOV O. N. Osnovy ugolovnoy tekhniki. St. Petersburg, 1915.
Uglichskoye sledstvennoye delo o smerti tsarevicha Dmitriya. 15 maya 1591 g. / Izd. podg. V. [K]. Kleyn. Moscow, 1913. Ch. 1. 2.
CHEREPNIN L. V. Novgorodskiye berestyanyye gramoty kak istoricheskiy istochnik. Moscow, 1969. YAKOVLEV A. M. Teoriya kriminologii i sotsialnayapraktika. Moscow, 1985. a\
о
<N
Список литературы ^¡Г
Буринский Е. Ф. Судебная экспертиза документов, производство ее и пользование ею. СПб., 1903. Z; Владимиров Л. Е. Учение об уголовных доказательствах. СПб., 1910. Володихин Д. М. Царь Федор Иванович. М., 2011. Дневник Марины Мнишек. М., 1995. J3
Зимин А. А. В канун грозных потрясений: Предпосылки первой крестьянской войны в России. М., 1986. -У
Каштанов С. М. Исследования по истории княжеских канцелярий средневековой Руси. М., 2014. +2 Каштанов С. М. Очерки русской дипломатики. М., 1970. рн
Кобрин В. Б. Кому ты опасен, историк? М., 1992. сю
Криминалистика / Под ред. Н. П. Яблокова. М., 2005. d
Кудрявцев И. А. Комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза. М., 1999. £
Лебедев В. И. Основы раскрытия преступлений: Дактилоскопия. СПб., 1912. -В
Летописный сборник, принадлежащий Новгородскому Николаевскому Дворищенскому собору // Новгородские летописи. СПб., 1879. С. 451. д
'Й со
d
и
св К
«
Морозова Л. Е. История России: Смутное время. М., 2011.
Ножи // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1897. Т. 21. С. 320.
Повесть об убиении царевича Дмитрия // ЧОИДР. 1864. Кн. 4. Смесь.
Полосин И. И. Социально-политическая история России XVI — начала XVII в.: Сб. статей. М., 1963.
ПСРЛ. Т. 4.
Разрядная книга 1559-1605 гг. М., 1974.
Сказание Авраамия Палицына / Под ред. Л. В. Черепнина; подг. текста и коммент. О. А. Державиной, Е. В. Колосовой. М.; Л., 1955.
Скрынников Р. Г. Борис Годунов. М., 1983.
Скрынников Р. Г. Лихолетье: Москва в XVI-XVII веках. М., 1988.
Следственное дело об убиении царевича Дмитрия Иоанновича, произведенное в Угличе по повелению государя царя Феодора Иоанновича боярином князем Василием Ивановичем Шуйским, окольни-чьим Андреем Петровичем Клешниным и дьяком Елизарием Вылузгиным. Писано 1591 года, в мае, // СГГД. М., 1819. Ч. 2. № 60. С. 103-123.
Столярова Л. В., Белоусов П. В. Джером Горсей о событиях мая-июня 1591 г. в Угличе и в Москве // Древнейшие государства Восточной Европы. 2011 год: Устная традиция в письменном тексте. М., 2013. С. 461-496.
Столярова Л. В., Белоусов П. В. Материалы Угличского Следственного дела о гибели царевича Дмитрия в 1591 г.: новый опыт исторической реконструкции // Люди и тексты: Исторический альманах. 2012. М., 2013. С. 171-243.
Столярова Л. В., Белоусов П. В. Смерть царевича Дмитрия в Угличе 15 мая 1591 г.: Новая версия // Петербургский исторический журнал: Исследования по российской и всеобщей истории. 2014. № 1. С. 5-24.
Столярова Л. В., Каштанов С. М., Белоусов П. В. Когда умер Афанасий Нагой и мог ли он руководить «антигодуновским заговором»? // Петербургский исторический журнал. 2017. № 1. С. 197-204.
Суворин А. С. О Дмитрии Самозванце: Критические очерки, с приложением нового списка следственного дела о смерти царевича Дмитрия. СПб., 1906.
Судные списки Максима Грека и Исака Собаки / Подг. к изд. Н. Н. Покровский; под ред. С. О. Шмидта. М., 1971.
Таймасова Л. Трагедия в Угличе: Что произошло 15 мая 1591 года? М., 2006.
Трегубов О. Н. Основы уголовной техники. СПб., 1915.
Угличское следственное дело о смерти царевича Дмитрия. 15 мая 1591 г. / Изд. подг. В. [К]. Клейн. М., 1913. Ч. 1, 2.
Черепнин Л. В. Новгородские берестяные грамоты как исторический источник. М., 1969.
Яковлев А. М. Теория криминологии и социальная практика. М., 1985.
Л. В. Столярова, П. В. Белоусов. Нагие в ожидании следствия по делу о гибели
царевича Дмитрия Ивановича: события в Угличе 15-18 мая 1591 г.
Статья посвящена событиям в Угличе и Москве в первые четыре дня после гибели царевича Дмитрия Ивановича — с 15 по 18 мая 1591 г. Исследуются попытки Нагих фальсифицировать улики, свидетельствующие об убийстве царевича, и тем самым — вопросы практической криминалистики в России конца XVI в. Делается попытка установить мотивы поведения агрессивной толпы и их лидеров. Пока-S зана эволюция представлений правительства Федора Ивановича о характере произошедшей в Угличе ^ трагедии (убийство и несчастный случай («самозаклание»)) и определяются причины погребения тела ^ Дмитрия в угличском Спасском соборе, а не в Москве.
о н о
S L. V. Stolyarova, P. V. Belousov. Investigation of the death of prince Dmitry Ivanovich and Nagiye's family pending: the Uglich case, 15-18 May 1591.
«
о
(i. The paper deals with the events in Uglich and Moscow in the first four days after the death of tsarevich Dmitrii Ivanovich: 15-18 May, 1591. It investigates efforts on the part of Nagiye to forge evidence attesting c^ the murder of the tsarevich, as well as issues of forensic science in Russia in the late 16th century. An attempt is
made to establish motives of the conduct of an aggressive crowd and its leaders. We demonstrate an evolution of how the government of Fyodor Ivanovich reacted to the tragedy that took place in Uglich (murder or accident — "samozaklaniye") and indicate reasons for his burial at the Uglich Spas Cathedral rather than Moscow.
Столярова, Любовь Викторовна — доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института всеобщей истории РАН.
Stoljarova, Ljubov' Viktorovna — Doctor of Sciences (History), leading researcher, Institute of General History.
E-mail: [email protected]
Белоусов, Петр Владимирович — врач-психиатр высшей квалификационной категории, Психоневрологический диспансер № 1 г. Москвы.
Belousov, Petr Vladimirovich — doctor of the highest qualifi cation category, psychiatrist-psychotherapist (Moscow clinical psychiatric hospital № 1).
E-mail: [email protected]
z;
X so
3
-O
Ol
я •3
CO
