CC BY
20
УДК 94 DOI 10.23683/0321-3056-2019-3-59-62
НАЧАЛО РАЗВИТИЯ ДЕМОГРАФИЧЕСКОГО ПЕРЕХОДА НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ
© 2019 г. М.Ю. Макаренко а
а Кубанский государственный университет, Краснодар, Россия
Макаренко Мария Юрьевна -доктор исторических наук, доцент, профессор, Кубанский государственный университет, ул. Ставропольская, 149, г. Краснодар, 350040, Россия.
E-mail: makarenkom@inbox.ru
Анализируется вступление северо-западных регионов Северного Кавказа в начальную стадию демографических изменений в первые десятилетия ХХ в. На основе результатов переписи населения, статистических данных, литературных и архивных источников детально рассмотрены особенности демографических процессов на указанной территории накануне Первой мировой войны и после неё, показано негативное влияние на них последствий войны. Подвергнуты анализу изданные в стране после революции и Гражданской войны законодательные акты, призванные регулировать отношения в сфере брачности, деторождения и разводов. Проведено сравнение процессов демографической модернизации на Северном Кавказе и в некоторых южных регионах страны в период нэпа и после него. Отмечена неравномерность демографических и социально-экономических преобразований на Северном Кавказе, обусловленных различием этнографических (культурно-исторических) и географических условий проживания людей (в горах и на равнине).
Ключевые слова: демографический переход (ДП), модернизации брачно-семейного поведения, кризисные факторы динамики численности населения, интераптивный (прерывистый) характер демографической модернизации, брачность, рождаемость, экзогенные и эндогенные причины смертности, образованность.
Цель предлагаемой статьи - показать особенности начала развития демографического перехода (ДП) на Северном Кавказе. Концепция ДП используется в исторических исследованиях для описания ретроспективного и современного состояния народонаселения мира, отдельных стран и регионов, причин изменения репродуктивного поведения. Среди ученых нет единого мнения о начале грандиозного процесса модернизации; ее авторство приписывается А. Ландри, Л. Рабиновичу, Ф. Ноутстейну и др. Суть ДП - в пересмотре системы жизненных ценностей человека: изменение принципов жиз-неохранительного поведения (результат перехода - утверждение доминирования эндогенных факторов смертности над экзогенными), индивидуальный выбор супруга, продолжение рода и воспитание детей, их количество и сроки рождения.
Демографическая модернизация (ДМ) России - одна из линий всемирного глобального ДП, первыми в процесс в конце XVIII в. вступили страны Европы (Франция и государства Скандинавии, спустя несколько десятилетий -большинство стран Западной Европы). В мировых масштабах ДП не завершился и сегодня: наименее выражены его проявления во внутрен-
них регионах стран Латинской Америки и Африки (южнее Сахары). В первые десятилетия XX в. особенность России - в сильном различии развития уровней ДМ по отдельным территориям страны, что закономерно, учитывая масштабы государства.
В 1920-е гг. население Северного Кавказа не было единой общностью: славянское значительно опережало в модернизационном развитии титульные этносы, особенно выраженной была разница между северо-западом и юго-востоком региона. На Северном Кавказе до недавнего времени существовали преимущественно аграрные общества (титульное население некоторых республик), продвинувшиеся по мо-дернизационному пути (не только демографическому) намного меньше, чем население русских краев и областей.
Каркас социально-демографического (а также исторического и экономического) исследования - данные статистики. Проблема их достоверности более всего выражена в отношении периода Гражданской войны и первых послевоенных лет. Многие исследователи, определяя динамику населения в общероссийских масштабах, оставляют Северный Кавказ за пределами научного анализа, не рассматривая материалы
по региону. Аргументация подобного подхода определена тем, что качество статистического учета в регионе намного ниже, чем в Центре России.
Материалы переписи 1920 г., проходившей на Северном Кавказе фактически в условиях военного времени (более всего недостоверна статистика на севере и в центре региона - в полосе особенно напряженных военных действий), уступают в точности материалам переписи 1926 г., признанной венцом отечественной статистики. Анализ (даже с полным учетом административно-территориальных изменений, интенсивно проходивших в регионе в начале 1920-х гг.) данных первых послеоктябрьских переписей не позволяет воссоздать абсолютно объективную картину перемен в численности и составе населения.
Достоинство исследований 1920-х гг. (позволяющих использовать их в качестве источника) -опубликованный в них фактический материал. Это многочисленные статистические сборники и прежде всего фундаментальный труд «Морфология населения». Её автор А.И. Гозулов считает возможным провести не только научный анализ демографической ситуации на Северном Кавказе, но и привести в качестве иллюстрации ситуации статистический материал [1].
Альтернативный не менее информативный источник - эпопея М.А. Шолохова «Тихий Дон». Десятилетие русской истории (май 1912 -март 1922 гг.), запечатленное в романе, - это годы, всколыхнувшие страну, период «вулканической социальной активности», делающей «жизнь обывателя... невыносимой» [2, с. 15]; это - время, когда переходное, изменяющееся (транзитивное) состояние общества выливалось в обострение напряженности между традицией и модернизацией, принимая форму открытого конфликта поколений.
На юге России приблизительно в эти годы (с полувековым отставанием от центра и северо-запада) появляются первые признаки ДП. В начале XX в. смертность в России превышала 30 %о. Это в два раза выше, чем в странах Скандинавии - Дании, Швеции, Норвегии. Среди причин нередко упоминалась практически забытая в Европе оспа. Средний возраст на Юге страны составлял примерно 26 лет, в Швеции и Швейцарии - около 30; во Франции он достигал максимальных 32, демонстрируя успехи утверждения модернизации жизнеохранительного поведения.
Предпереходное состояние воспроизводства характеризовалось очень высоким уровнем младенческой смертности - треть родившихся не доживала до года. Примерно половина не достигала репродуктивного возраста. За годы нэпа средняя продолжительность жизни увеличилась почти на десять лет. Подобные перемены так быстро не происходили ни в одной европейской стране. К концу нэпа СССР выходит практически на один уровень со странами Запада.
В конце XIX в. разница в продолжительности была ярко выраженной особенно между Россией и Скандинавскими странами. Все же в структуре смертности доминировали экзогенные факторы, хотя значение эндогенных (внутренних) постоянно повышалось.
На рубеже XIX - XX вв. в хуторах Первого Донского округа, по данным Т. Власкиной, практически всех новорожденных крестили в течение первых трех дней жизни, из них 10 % (наиболее слабеньких) - в день рождения; около половины - на второй день [3, с. 207]. Чем объяснялась такая поспешность? Страхом, чтобы ребенок не умер «калмыком» (калмык, щ'еник, пёс, татарч'а) - название некрещеных детей в донских говорах [3, с. 206]). Сложилось множество альтернативных кризисных сценариев ритуала крещения. Приведенные факты (высокая младенческая смертность) свидетельствуют об отсутствии выраженных проявлений ДП. Война, голод, эпидемии тормозили развитие его процесса и многие достижения социально-демографической модернизации, происходившие до Октября, оказывались нивелированными. Прерывистый (интераптивный) характер ДП проявился в том, что после Гражданской войны модернизация демографических процессов набирает обороты.
ДП начинается со снижения смертности (прежде всего детской и перинатальной). На Кубани - наиболее хозяйственно благополучной части региона - процесс проходил интенсивнее, чем на других территориях Северного Кавказа [4, с. 14]. Снижение коэффициента летальных исходов достигалось в основном за счет сокращения перинатальной смертности. Это объяснялось факторами отчасти хозяйственных и соци-етальных в определенной степени мероприятий, медико-профилактическими мерами, становившимися все более популярными [5, л. 16]. Беременные женщины и женщины, которые долгое время, будучи замужем, не рожали, охотнее обращались в медучреждения не только потому,
что помощь там была более действенной, чем методы народной медицины (не исключая осуждаемую сельским социумом травяную терапию), но и потому, что со стороны медперсонала не наблюдалось негативного отношения к бесплодию или предстоящим долгожданным сложным родам. Методы народной медицины отражены на страницах «Тихого Дона», где упоминается искусственное (не всегда удачное, и даже трагичное) прерывание беременности.
В преддверии Первой мировой войны губернии и области Северного Кавказа отличались более высоким коэффициентом брачности, чем большинство территорий Российской империи. Мировая война привела к падению рождаемости -на фронт уходили мужчины репродуктивных возрастных групп; имела место латентная полигамия, происходила маргинализация рождаемости, поскольку в сельской местности искусственное прерывание беременности не было еще распространено. Новое законодательство, упростившее и ускорившее процесс развода, становится причиной его бурного роста. Около 80 % расторгнутых браков, оформленных в 1925 г., приходится на союзы, заключенные после разрешенных государством мер [5, л. 14]. Возможно, одна из причин - узаконенное с 1920 г. искусственное прерывание беременности, что снизило ответственность брачных пар по отношению к потомству. Законодательно признанное искусственное прерывание беременности в 1920 г. поразило мировое сообщество: такого не знала еще ни одна страна мира. Количество разводов (и в целом по стране, и среди титульного населения Северного Кавказа) превышало официальные данные - загсы фиксировали разводы по взаимному соглашению мужа и жены, но таких случаев было немного, сказывалось социальное положение женщины, занимавшейся преимущественно домашним хозяйством и уходом за детьми; развод оставлял жену и детей практически без средств к существованию. На суды (в ситуациях, когда кто-то из супругов возражал) возлагалась обязанность предоставлять в органы справки о разводах, хотя это решение местные власти зачастую не выполняли.
В середине 1920-х гг. рождаемость, поднявшаяся в сельских местностях Северного Кавказа, в крупных городах региона (Ростове, Краснодаре, Таганроге) оставалась ниже. Одна из причин - искусственное прерывание беременности [5, л. 10]. Количество таких случаев на протяжении первой половины нэпа сокраща-
лось: в 1920 г. в столице Кубани число легальных прерываний беременности составило 1218, в 1925 г. - только 50 % рождаемости [6, л. 15]. Показатель подтверждается данными Окрздравот-дела [5, л. 11]. Это официальная статистика, а на самом деле, вероятно, искусственных прерываний беременности было гораздо больше. Примерно такие же показатели в Ростове, Таганроге и Ставрополе.
Снижение уровня смертности, охватившее весь Северный Кавказ, привело к тому, что максимальный (за счет компенсаторности) показатель 1925 г. не достигал довоенного уровня, хотя это должно было произойти. Как и в 1940-х гг., в России практически не было «беби-бума», исключая середину 1920-х гг., когда снижение рождаемости проходило медленнее сокращения смертности. В начале 1930-х гг. начавшееся понижение рождаемости в сочетании с подъемом смертности свели на нет намечавшийся на Северном Кавказе демографический взрыв.
Активно росло население курортных приморских городов, где сельское хозяйство уже не являлось доминирующей градообразующей отраслью, речь идет не только о количественном росте населенных пунктов, но и об изменении стереотипов поведения их жителей.
Отсутствие выраженной модернизации некурортных городов проявлялось в том, что менталитет и характер труда, типичные для жителей сельской местности, увеличивали только численность. Хозяйственно-бытовые и религиозные факторы (связи с земледелием, исполнением супружеских обязанностей в запрещенные периоды) определили периодичность брачности: даже в крупнейших городах Северного Кавказа -Ростове, Краснодаре, Владикавказе, Грозном, Ставрополе - вырастало количество браков, заключаемых в феврале и сентябре - октябре -периоды наименее интенсивных сельскохозяйственных работ.
Обычный результат начала ДП - повышение числа молодежи в составе населения - зафиксирован на Северном Кавказе в общем-то неожиданно, поскольку возрастные группы от 20 до 29 лет в полной мере ощутили влияние кризисных факторов, отраженных в материалах переписей 1926 и 1939 гг. Причина - механическое пополнение населения региона, активно проходившее в основном за счет центральных регионов России.
Особенности развития ДП проявились в сельских местностях Северного Кавказа, что во
многом обусловлено долгим сохранением там неевропейского типа брачности (термин введен в научный оборот Дж. Хаджналом), традиционно присущего региону. Отсутствие мужчин в годы Гражданской войны, отложившее потенциальные браки (Шолоховский пример - судьбы Михаила Кошевого и Дуняшки Мелеховой), сыграло свою роль.
В числе прочих демографических и этносоциальных характеристик перепись 1926 г. зафиксировала принадлежность к казачеству, которое оставалось многочисленной категорией населения (преимущественно сельского) Северо-Кавказского края: 27,5 %, его жителей определили свою этническую принадлежность к казачеству [7]. В казачьей среде ДП проходил менее интенсивно, чем у иногородних, о чем свидетельствуют особенности половозрастного строения казачьего населения региона, зафиксированные переписью [7, 8]. Интенсивнее ДМ развивалась в городской среде. Репродуктивное и матримониальное поведение жителей Ростова, Краснодара, Таганрога, Новороссийска уже не было тотально традиционным: изменялось отношение к жизни и смерти, продолжению рода, любви.
Исследование половозрастной структуры населения Северного Кавказа, представленное в материалах переписи 1926 г., подтверждает вступление городов региона в начальную стадию ДП, чего нельзя сказать о большинстве сельских населенных пунктов. Поколение, рожденное в разгар нэпа, было многочисленным, особенно по сравнению с тем, что родилось в первые годы Гражданской войны.
Накануне свертывания нэпа уровень социально-демографической модернизации городов русского Кавказа становится практически иден-
тичным степени развития ДМ в Центре и на Северо-Западе России. Титульное население Северного Кавказа, горские субобщества, отставали от темпов модернизации славянского населения Юга России: развитие процесса ДП сильнее проявлялось с северо-запада на юго-восток - от равнин в сторону предгорий и гор. Среди титульного населения Северного Кавказа присутствовала разница между населением гор, предгорий и равнин. В этом же направлении (северо-запад - юго-восток) понижался уровень грамотности, сокращался относительный вес славян в составе населения, что являлось косвенной причиной более низкого уровня демографической модернизации.
Литература
1. Гозулов А.И. Морфология населения. Опыт изучения строения основных свойств населения Северо-Кавказского края по данным трех народных переписей - 1926, 1920 и 1897 гг. Ростов н/Д. : Сев.-Кавк. краев. статуправление, 1929. 442 с.
2. Слепухин Ю. Не подводя итогов // Звезда. 2001. № 9. С. 7-56.
3. Власкина Т.Ю. Родильно-крестильный комплекс // Очерки традиционной культуры казачеств России. Москва; Краснодар, 2005.
4. Население и хозяйство Кубанского округа : стат. сб. за 1924-1926 гг. : в 2 т. Краснодар : Изд-во гл. тип. Кубполиграфа, 1928. Т. 2. 928 с.
5. ГАКК. Ф. Р-1547. Оп. 1. Д. 23.
6. ГАКК. Ф. Р-1547. Оп. 1. Д. 114.
7. Казачество Северо-Кавказского края. Итоги переписи населения 1926 г. Ростов н/Д., 1928.
8. Всесоюзная перепись населения 1926 года. М., 1928. Т. 5.
Поступила в редакцию 27 июня 2019 г.
