CC BY
328
Вестник ПСТГУ. Серия II: История. История Русской Православной Церкви.
Леонов Сергей Викторович, д-р ист. наук, профессор Московского педагогического государственного университета [email protected]
2016. Вып. 6 (73). С. 69-90
Начало антицерковного террора в период Октябрьской революции
С. В. Леонов
В статье исследуется развертывание антицерковного террора в Октябрьской революции, выделяются его важнейшие факторы, даются оценки численности его жертв по месяцам с конца октября 1917 г. и до весны 1918 г. Эти данные сопоставляются с первой российской революцией и периодом после Февраля 1917 г. Делаются выводы о недооценке масштабов антицерковного террора; о том, что он начался уже в ходе Октябрьской революции и еще до утверждения советской власти по всей стране обрел динамику, близкую к геометрической прогрессии. Уже зимой 1918 г. в некоторых районах этот террор начал приобретать характер массовых репрессий.
За последние четверть века в изучении репрессий (гонений) против Русской Православной Церкви в советскую эпоху произошел принципиальный сдвиг. Тем не менее ни в научной литературе, ни в массовом сознании еще не преодолена явная недооценка антицерковного террора периода Октябрьской революции. Он остается малоизученным. Соответствующие сюжеты даже в некоторых современных исследованиях опускаются вовсе, а в большинстве работ рассматриваются мимоходом и изолированно — в качестве детали, но не системообразующего фактора взаимоотношений Церкви и советских властей1.
Задача данной статьи заключается в том, чтобы проследить — насколько позволяет состояние источников и нынешний уровень развития историографии — начало раскручивания маховика террора против служителей Православной Церкви, членов их семей и прихожан в октябре 1917 — зимой 1918 г. и сформировать хотя бы самую нижнюю, минимальную оценку количества его жертв.
Доктринальными предпосылками антицерковного террора прежде всего послужили представления большевиков о несовместимости социализма и религии, а также их курс на непосредственное и скорое (ориентировочно полгода) осуществление социализма в России2. Более того, террор являлся важнейшей частью
1 Подробнее см.: Леонов С. В. Антицерковный террор в период Октябрьской революции сквозь призму историографии // Вестник ПСТГУ. Сер. II. 2014. Вып. 2 (57).
2 Разумеется, при поддержке мировой революции (см.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 42. С. 1; Троцкий Л. Д. К истории русской революции. М., 1990. С. 220).
ленинской концепции революции и диктатуры пролетариата3. Узнав об отмене II съездом Советов рабочих и солдатских депутатов смертной казни, В. И. Ленин негодовал: «Вздор. Как же можно совершать революцию без расстрелов»?4
Факторами, облегчившими реализацию большевистского курса, стали сформировавшиеся в 1905—1907 гг. мощные традиции революционного террора, а также рост индифферентности по отношению к религии и дискретизация огосударствленной Православной Церкви среди части масс. Последние видели в ней лишь верную прислужницу самодержавия, символ отжившей эпохи и учреждение, неправедно владевшее земельными и иными ценностями. В результате, по имеющимся данным, лишь с февраля 1905 по май 1906 г. в России были разгромлены 12 церквей, два монастыря и убит 31 священник5.
Тревожные для Церкви тенденции обозначились вновь накануне Февральской революции, причем не только в столицах, но и в отдаленных районах. Так, 15 февраля 1917 г. — за 8 дней до начала революционных выступлений — «Тобольские епархиальные ведомости» с тревогой отмечали «упадок веры, увеличение неверия и нечестия» и вопрошали: «Не чувствуете ли вы, что мы оторвались или отрываемся от какого-то твердого основания и стремимся неведомо куда?»6.
Несмотря на быстроту и относительную малокровность, «Славная революция» придала этим тенденциям невиданный размах. С первых же ее дней в Петрограде обстреливались и усиленно обыскивались церкви и колокольни (согласно ложным, но упорно циркулирующим слухам, с них велась стрельба по восставшим); отдельные священнослужители арестовывались; почти каждый четвертый архиерей был удален с его кафедры (всего около 40 человек, включая 20 глав епархий, из почти 150 архиереев); изгнанию из приходов подвергались и священники; начались массовые захваты церковных земель крестьянами7.
С дальнейшим ростом революционной стихии росло и неуважительно-агрессивное отношение к Церкви со стороны части масс. Спустя пять месяцев те же «Тобольские епархиальные ведомости» уже возопили: «Православные! Церковь в смятении. Ее оскорбляют, теснят. Ее служителей изгоняют. Ее святые храмы грабят»8. Схожим образом отражала послефевральские реалии церковная печать и в других епархиях9.
3 Ленинское понимание диктатуры пролетариата, как власти, опирающейся непосредственно на насилие, не связанной никакими законами, как «железной руки», накладываемой на «старый мир», подразумевало неизбежность «пролетарского» террора, «якобинской беспощадности» в расчистке страны от наследия старого общества (см.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 34. С. 195; Т. 35. С. 172).
4 Троцкий. Указ. соч. С. 212, 213.
5 Емелях Л. И. Крестьяне и церковь накануне Октября. Л., 1976. С. 42.
6 Тобольские епархиальные ведомости. 1917. № 7. 15 февраля. С. 73.
7 См.: Соколов А. В. Государство и Православная церковь в России, февраль 1917 — январь 1918 г. Дис... д-ра ист. наук. СПб., 2014. С. 12, 88, 101, 103-120, 293-297, 314 и др.; Фирсов С. Л. Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х — 1918 гг.). М., 2002. С. 500.
8 Тобольские епархиальные ведомости. 1917. № 27. 15 июля. С. 386.
9 Например, уже в середине марта 1917 г. в Лодомском приходе Архангельской епархии во время обнесения по домам иконы подвыпивший солдат выкрикнул, что «не с иконами надо теперь ходить, а с пулеметами». Другой человек объяснил этот поступок озлоблением, до которого священники «довели нас своей поддержкой старого режима», и заявил, что «церковь
Уже с весны 1917 г. к растущим захватам церковного имущества прибавились все учащавшиеся грабежи и насилие над священнослужителями, а главное — их убийства. Эта проблема до сих пор совершенно не изучена. Однако даже по тем сведениям, которые нам удалось собрать, в послефевральской России — причем всего лишь с конца мая по 25 октября 1917 г. — было убито более 13 священнослужителей, а вместе с членами их семей, близкими и людьми, имеющими отношение к Церкви, — свыше 22 человек10. Таким образом, «среднемесячное» количество только известных убийств священнослужителей превышало уровень 1905—1906 гг.: 2,6 против 1,94 человек. (Во многом это объяснялось влиянием на
будет отделена от государства и вы, попы, будете уничтожены, как жандармы в рясах, как проводники старой власти». К осени 1917 г. подобные настроения стали приобретать массовый характер. — 1 сентября в передовой статье «Архангельские епархиальные ведомости» писали: «Теперь мы нередко слышим хулу на православие и терпим злословящих веру Христову. Иноверцы немало дивятся нашей холодности к своей вере. <...> Бывают случаи, когда татары останавливают даже злословящих православие» (Архангельские епархиальные ведомости. 1917. № 11. 1 июня. С. 172, 173. № 16. 1 сент. С. 299).
10 25 мая 1917 г. в селе Отхожем Борисоглебского уезда Тамбовской губернии грабителями
были убиты дьякон Архангельский, его жена и двое детей. 15 июня 1917 в Москве при ограбле-
нии дома погиб настоятель церкви на Лазаревском кладбище протоиерей Н. А. Скворцов и
его жена Е. М. Скворцова. 16 июня был найден убитым благочинный 185-й пехотной дивизии священник Николай Петровский, с него были сняты все ценные вещи. 4 июля в Петрограде убит духовник Александро-Невской лавры иеромонах Филарет, а 9 июля — в Сергиевой пустыни под Петроградом — иеромонах Паисий. Летом 1917 г. в Козловском уезде Тамбовской губ. были заколоты вилами С. Длугоканский, член Российского Христианского студенческого движения, и его товарищ. Кроме того, летом был убит солдатами в собственном доме, в селе Терновом Земл. уезда Воронежской губ. священник Петров (с целью ограбления). 13 августа на хуторе Букатин, напротив Царицына, за Волгой в собственном доме были зарезаны грабителями священник Григорий Гвоздев и его жена. В августе 1917 г. в с. Дуброво Рузского уезда Московской губ. в своем доме «расстрелян из револьверов» священник Некрасов, ранена его жена, дом ограблен. В селе Костешты Бельцкого уезда Бессарабской губ. был убит крестьянами протоиерей Д. С. Балтагу. В селе Михайловка Ямпольского уезда Подольской губернии убит священник И. Мончинский. В ночь на 3 сентября под Орлом в селе Цветыни в собственном доме с целью ограбления был зверски убит священник Григорий Рождественский и его племянник — бывший воспитанник духовной семинарии С. Глумаков, «утром оставшееся имущество убитого священника было разграблено собравшимися местными крестьянами».
В ночь на 5 октября 1917 г. при ограблении Александро-Невского собора в Симферополе был убит церковный сторож Ф. Рыжов. Вечером 5 октября совершено разбойное нападение на
Брянский Успенский Свенский монастырь. Игумен монастыря о. Гервасий был смертельно ранен грабителями и 7 октября умер. Одним из бандитов оказался рабочий Брянского завода.
16 октября 1917 г. на пути из города был смертельно ранен и после операции погиб священник села Мартемьяново Каширского уезда Тульской губ. Петр Покрывалов (см.: Современники о патриархе Тихоне: Сб.: В 2 т. М., 2007. Т. 1. С. 527, 528; Православная Москва 1917—1921. М., 2004. С. 92, 93, 614; Капков К. Г. Памятная книга российского военного и морского духовенства XIX — начала XX в.: Справочные материалы. М., 2008. С. 115, 116; Емелях. Указ. соч. С. 86; Астраханские епархиальные ведомости. 1917. № 18. 10 сент. С. 571, 572; Катунин Ю. А. Православная церковь и государство: Проблема взаимоотношений в 1917—1939 гг. (На материалах Крыма). Дис. ... д-ра ист. наук. Симферополь, 2003. С. 55; Орловские епархиальные ведомости. 1917. № 32-33. 22 авг. С. 215, 224, 225; № 36-37. 20 сент. С. 289, 290; № 44-45. 15 окт. С. 387, 411, 412; База данных ПСТГУ «Новомученики, исповедники, за Христа пострадавшие в годы гонений на РПЦ в XX в.». URL:http:// kuz1.pstbi.ccas.rU/bin/code.exe/frames/m/ind_oem. Ы:т1/сИагее1:/аш.
общество мировой войны.) Вместе же с родными и близкими в этот пятимесячный период кануна Октябрьской революции погибало в среднем по 4-5 представителей Церкви в месяц.
Антицерковный террор охватил обе столицы, более 10 губерний и отдельные воинские части. Из общего числа известных нам погибших на Тамбовскую губернию приходилось шесть человек (в т. ч. один дьякон); на Орловскую — три (в т. ч. священник и иеромонах); на Москву — два (в т. ч. один священник); Петроград и окрестности — два (иеромонаха); Саратовскую губернию — два (в т. ч. один священник); Таврическую губернию — один; 185-ю пехотную дивизию — один (военный священник). В Московской, Тульской, Воронежской, Бессарабской и Подольской губерниях погибло по одному священнику.
Террор против священнослужителей и членов их семей в послефевральский период носил преимущественно уголовный характер. Во многом он был вызван резким ослаблением, расколом государственной власти, спровоцировавшим многократный рост преступности. Вместе с тем сказались и глубинные, «тектонические» изменения в обществе. С падением монархии исчез стержневой элемент не только российской государственности, но и всего социума. До 1917 г. для большинства народных масс монархия и Церковь все еще оставались базовыми и парными категориями, во многом замещавшими собой национальную самоидентификацию. В результате крушение монархии вызвало распад традиционной системы ценностей в обществе и кардинально изменило положение тесно связанной с ней Православной Церкви11.
Церковь в целом гибко и быстро изменила свою политическую позицию. Развивались позитивные тенденции в церковном строительстве и в отношении к православию либеральной интеллигенции (что подготовило в итоге феномен «религиозного возрождения»). Тем не менее положение священнослужителей не только в армии, городах, но даже в деревне было во многом подорвано12. Заметной частью революционизированных масс Церковь воспринималась как политически сомнительное ведомство, как «рудимент» ненавистного «старого мира». Особенно остро это чувствовалось в армии. «За какой-то месяц после переворота солдаты сделались неузнаваемы: прежде религиозные, они сделались атеистами», — описывал ситуацию на «Персидском фронте» военный священник Сергий Молчанов. — «Некоторые солдаты приходили в Церковь для контроля: что читает священник в молитвах и что проповедует. <...> Никто из солдат не хо-
11 «В народном сознании и народной вере была непосредственно укреплена только сама верховная власть — власть царя; все же остальное — сословные отношения, местное самоуправление, суд, администрация, крупная промышленность, банки, вся утонченная культура образованных классов, литература и искусство, университеты, консерватории, академии, все это в том или ином отношении держалось лишь косвенно, силою царской власти <.> Неудивительно, что с крушением монархии рухнуло сразу и все остальное.» (Франк С. Л. Из размышлений о русской революции // Новый мир. 1990. № 4. С. 213).
12 Уже 15 июня 1917 г. «Астраханские епархиальные ведомости» писали: «В настоящий момент, кажется, не все осознают ту серьезную опасность, которая медленно подкрадывается к Церкви <...> Положение священника и других клириков в деревне сделалось во многих местах чрезвычайно щекотливым. Они живут как бы на вулкане, в постоянной боязни, что вот откуда-нибудь начнется против них движение, и они принуждены будут уйти» (Астраханские епархиальные ведомости. 1917. № 12. 15 июня. С. 334).
тел "быть церковником" и долгое время приходилось отправлять всю церковную службу самому». Православные солдаты подвергались «всяческим издевательствам» со стороны своих товарищей13. До 70% священников, служивших на Балтийском флоте (примерно 25 из 36), были изгнаны14. Многие военные священнослужители жили в страхе за свою жизнь. Сам протопресвитер Г. Шавельский едва избежал солдатского самосуда. (Впоследствии, — как и опасались некоторые военные священники еще до 1917 г., — возвращавшиеся с фронта солдаты нередко играли решающую роль в революционизации деревни и в развертывании борьбы с Церковью.)
Крах привычной системы ценностей вкупе с фактическим распадом правоохранительной системы вели к стремительному росту агрессии, нетерпимости, радикализма в обществе и порождали у многих людей ощущение вседозволенности и безнаказанности. Эта обстановка и подталкивала к насилию над клириками. Даже согласно имеющимся, неполным сведениям, часть убийств носила не только корыстный характер, в нем была и политико-эмоциональная составляющая. Не случайно убийцами выступали не только профессиональные преступники, но и крестьяне, и рабочие, и в особенности солдаты и дезертиры.
Масштабы уголовного террора против священнослужителей стали тревожить власти. 7 октября 1917 г. Главное управление по делам милиции и обеспечению личной и имущественной безопасности граждан в циркуляре № д/70140 констатировало: «Министр исповедания сообщил, что к нему и в Святейший Синод поступают многочисленные донесения об участившихся в последнее время вооруженных нападениях на монастыри и приходские церкви с применением при их ограблении самого грубого насилия и даже убийств.»15. В тот же день и Поместный Собор в своем послании выразил обеспокоенность нараставшим разграблением церковного имущества и убийствами «служителей Божиих и мирных обывателей мирского звания. <...> Чуть ли не целые деревни могут постепенно обращаться в злодеев. <...> Неужели же самый благочестивый во всем мире народ православный русский, а равно и прочие православные народы на Святой Руси окажутся лютыми врагами своей Церкви, своих священников и прочих своих сограждан?»16.
После Октября 1917 г. антицерковный террор приобрел качественно иной размах и характер. Если в послефевральскую эпоху этот террор не только не поощрялся, но и преследовался властями, то теперь, напротив, начались масштабные политические репрессии. Это невиданное давление на Церковь — пусть и отличавшееся еще неорганизованностью, даже хаотичностью — осуществилось как непосредственно государством (с использованием идеолого-пропагандистских, административно-правовых, военных, а затем и агентурно-оперативных ме-
13 ГА РФ. Ф. Р470. Оп. 2. Д. 10. Л. 123-124.
14 См.: Капков. Указ. соч. С. 115.
15 Благовещенские епархиальные ведомости. 1917. № 17-20. 1-30 ноября, 1-30 декабря. С. 155.
16 «Приспело время подвига.»: Документы Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 гг. о начале гонений на Церковь / Сост. Н. А. Кривошеева. М., 2012. С. 104-107.
тодов), так и особенно через поощрение властями насильственных действий «снизу», со стороны различных полуавтономных или автономных вооруженных формирований, выступавших на стороне «советов», революционизированного и (или) бандитствующего населения. Отсюда уголовные и особенно полууголовные мотивы в антицерковном терроре хотя и сохранялись, но уже явно не доминировали.
Приход к власти большевиков сопровождался массовыми кровавыми расправами в Москве, Петрограде (особенно при подавлении восстания юнкеров), Иркутске и в целом ряде других городов, а также созданием в стране обстановки морального террора. Только в атмосфере большевистского «штыкодержавия», «культа даже не "мозолистого кулака", а просто кулака»17, могли быть приняты и реализованы решения, касающиеся Православной Церкви. Разумеется, на местах обстановка еще существенно разнилась, а декрет о земле, предусматривавший конфискацию церковных и монастырских владений, способствовал некоторому отчуждению между Церковью и крестьянством. Тем не менее без терроризирования духовенства и верных ему прихожан ни декрет об отделении церкви от государства, ни последующие решения в данной сфере не могли бы осуществиться, поскольку проводились преимущественно насильственными методами, нередко вопреки мнению большинства населения.
Церковная пресса, выходившая в разных, далеких друг от друга регионах и уже адаптировавшаяся к послефевральским реалиям, тут же уловила радикальное изменение общественной атмосферы после Октябрьского переворота. 1 декабря 1917 г., еще до появления даже проекта декрета об отделении церкви от государства, «Архангельские епархиальные ведомости» писали: «Революционная волна, превратившаяся в бурный поток, захлестнула в своем водовороте и основную святыню русского народа — его веру и церковь. Своим бурным течением она стремится их выкинуть за борт государственной и общественной жизни, как лишний балласт народного духа, как вредный элемент, засоряющий его сознание»18. 20 декабря 1917 г. «Астраханские епархиальные ведомости» констатировали: «Тяжкое, смутное, небывало грозное время переживает наша отчизна <...> Когда-то великое, мощное и славное русское государство, Русь святая, богоносная, а ныне нищая, бесславная, опозоренная, звероватая, стоит она на краю пропасти»19. Хотя Орловская епархия (а тем более Архангельская и Астраханская) не относилась в тот период к числу эпицентров антицерковного террора, в новогоднем выпуске местных ведомостей отмечалось: «Мрачные средние века исторической жизни с их инквизиторскими пытками, с. аутодафе в Испании, кажется, есть лишь малая доля того, чему мы уже явились свидетелями и являемся ... чуть ли не каждый день». Вспомнив шокирующие случаи мучения животных, «бесцельного разрушения» народного достояния, и особенно обстоятельства трагической гибели протоиерея Иоанна Кочурова (убитого только за участие в «в совершении по городу крестного хода с чтением особых молений о
17 Выражение Ю. О. Мартова (см.: Мартов Ю. О. Избранное. М., 2000. С. 575).
18 Архангельские епархиальные ведомости. 1917. № 22. 1 дек. С. 491.
19 Астраханские епархиальные ведомости. 1917. № 24. 20 дек. С.764.
прекращении братоубийственной войны»), автор сделал горький вывод: «Русский человек забыл бога.»20.
Приметой времени стали почти повсеместное изъятие церковных земель, многообразные акты кощунства, а также насилия и издевательства над клириками, безвозвратно причисленными отныне к «контрреволюционерам». Большевистские активисты, красногвардейцы и матросы порой насмехались даже над больными и престарелыми священниками, диаконов заставляли рыть могилы, окопы, разгружать вагоны (в ряде губерний священники также подвергались «трудовой мобилизации»), псаломщиков под угрозой расстрела вынуждали управлять революционным хором и т. п. Положение остававшихся еще военных священников и вовсе стало невыносимым. Если их не изгоняли, то арестовывали, а порой избивали, сбривали им волосы и т. д. «Пройти священнику — даже средь бела дня — было опасно: — ведут? За ним кричали, свистели, били»21. В ряде губерний из-за многочисленных нападений, ограблений и оскорблений клирикам стало небезопасно появляться в облачении, и они обращались в свои Епархиальные советы и к Поместному Собору с просьбой разрешить носить им светскую одежду22. Как зафиксировала впоследствии Особая комиссия по расследованию действий большевиков, состоявшая при Главнокомандующем Вооруженными силами Юга России А. И. Деникине, «если священников и не убивали и не истязали, то подвергали их издевательствам, имеющим целью кощунственно оскорбить ту религию, которой они служат»23.
Создавшаяся в стране атмосфера способствовала распространению и случаев «бытового насилия» над клириками. Например, 21 января 1918 г. в селе Дубки Покровского уезда Владимирской губернии сразу после венчания жених, недовольный платой за обряд и замедлением служения молебна священником, прямо в церкви прилюдно ударил того по лицу. Большинство присутствовавших не выразили никакого протеста, и лишь молодая жена и родственники не дали продолжить это избиение24.
В целом ряде епархий, главным образом в районах, охваченных военными действиями, но далеко не только в них, дело не ограничилось целенаправленным третированием священнослужителей властями, прессой, революционными активистами (особенно из вернувшихся с фронта солдат), а также воспринявшими новую лексику откровенными уголовниками, хулиганами. Уже через шесть дней после большевистского переворота в Петрограде начались убийства священнослужителей.
Отдельные жертвы широко известны. Помимо протоиерея Иоанна Кочуро-ва, 19 января 1918 г. в Петрограде был убит протоиерей Петр Скипетров, а 25 января — в Киеве — митрополит Киевский и Галицкий Владимир (Богоявленский).
20 Лебедев А. Старый и Новый год // Орловские епархиальные ведомости. 1918. № 1. 1 янв. С. 18-20.
21 ГАРФ. Ф. Р470. Оп. 2. Д. 10. Л. 123, 124.
22 См.: Деяния Священного собора Православной Российской Церкви. Т. 8. Деяния 102— 117. М., 1999. С. 44, 45 и др.: Емельянов С. Н., Зорин А. В., Шпилев А. Г. Курский край в Гражданской войне 1917 1921 гг.: Очерк военно-политической истории. Курск, 2013. С. 60.
23 ГАРФ. Ф. Р470. Д. 3. Л. 40, 40об.; Д. 6а. Л. 355; Д. 89. Л. 10 и др.
24 Орловские епархиальные ведомости. 1918. № 10. 1 мая. С. 248, 249.
Однако эти имена составляют лишь незначительную долю в послеоктябрьском мартирологе.
Первые убийства, последовавшие за смертью о. И. Кочурова, стали продолжением волны уголовного террора, поднявшейся с весны 1917 г. 2 ноября в своем доме в селе Ближнее Ильинское Болховского уезда Орловской губ. во время ограбления был зверски убит священник Федор Афанасьев25. 2-3 декабря 1917 г. при ограблении Сретенско-Дмитриевской церкви в Петрограде был смертельно ранен сторож.
Уголовная составляющая прослеживалась и в подавляющем числе последующих убийств рассматриваемого периода. Однако с конца 1917 г. в них все большую роль приобретали политико-идеологические факторы26. Быстро развивалось то, что скорее подходило под позднейшее определение «политического бандитизма». В Томской епархии, по некоторым сведениям, под новый 1918 г. в селе Ишим «шайкой грабителей, называющей себя большевиками», был убит священник Соколов, а под Крещение в селе Белогороднем той же шайкой был расстрелян священник Сердобов. Другие священнослужители несколько месяцев подвергались нападениям, ограблениям и издевательствам, в результате чего многие сельские приходы к маю 1918 г. опустели27.
С конца декабря 1917 г. стремительно нарастало число политических убийств представителей Церкви. Прежде всего, они совершались в регионах, охваченных вооруженными действиями и массовым, еще не санкционированным официально террором. Одним из первых его очагов был Крым. В ночь на 20 декабря 1917 г. в Севастополе революционными матросами был расстрелян настоятель военной Свято-Митрофаниевской церкви протоиерей Михаил Чефранов. Некоторые священники подверглись аресту. Едва избежал расстрела, тайно бежав из Севастополя, протоиерей Роман Медведь. 14 января 1918 г. в селе Саблы Симферопольского уезда красногвардейцами (по другим данным — матросами) был убит настоятель Покровского храма протоиерей Иоанн Углянский. В Днепропетровском уезде был расстрелян сельский священник Александр Русаневич (он был арестован, отправлен в город, там освобожден, но по дороге все же был убит). В Мелитопольском уезде был убит 75-летний сельский священник Виктор Писаренко и его жена Ольга (ночью они были выведены из своей квартиры и на дворе расстреляны). По данным председателя Таврического епархиального совета Д. Ф. Игнатенко, в конце 1917-1918 г. были убиты пять священников (один из них — в декабре 1918 г.)28. Кроме того, по непроверенным данным, был удушен в
25 Орловские епархиальные ведомости. 1917. № 44—45. 15 ноября. С. 387; База данных nCTry:URL: http:// kuz1.pstbi.ccas.ru/bin/code.exe/frames/m/ind_oem.html/charset/ans (дата обращения — 1.12.2015).
26 Примечательный пример: в селе Борисово Московского уезда 24 декабря 1917 г., в ночь под Рождество Христово, группа крестьянской молодежи — членов общества по «истреблению религии и ее служителей» — пытались убить (и в итоге ранили) священника (см.: Соколов. Указ. соч. С. 609, 610).
27 Фаст М. В., Фаст М. П. Нарымская Голгофа: Материалы к истории церковных репрессий в Томской области в советский период. Томск, 2004. С.14.
28 ГАРФ. Ф. Р470. Оп. 2. Д. 89. Л. 20.
своей квартире священник Исаакий (Николай) Попов и убиты церковнослужители Агафон Гарин и Александр Казанцев29.
Другим эпицентром террора стал Юг России и особенно Область войска Донского. 30 декабря (по другим данным, 30 ноября) 1917 г. при артиллерийском обстреле большевиками селения Нижне-Кожуяновского погиб дьякон Митро-фан Сулин. 13 января 1918 г. в слободе Михайловке Донской области красногвардейцами при помощи части местных жителей, возвратившихся с фронта солдат, был убит священник Феоктист Лебедев. Растерзанный труп выбросили на свалку и лишь на следующий день родственникам удалось его выхлопотать и похоронить30.
В соседнем с ОВД Таганрогском округе Екатеринославской губернии в селе Вареновке в начале января 1918 г. был убит красногвардейцами (в источнике — здесь и далее — они ошибочно называются красноармейцами. — С. Л.) и зарыт у кладбища без соблюдения христианских обрядов священник Мологский. Его обвинили в том, что у него в доме останавливались офицеры-добровольцы и по их требованию он открыл колокольню, которую они использовали в качестве
29 В имеющихся данных по Крыму особенно много противоречий. В некоторых источниках священник Чефранов именуется Афанасием и отмечается, что он был расстрелян не на паперти церкви, а в ходе массовых расправ на Малаховом кургане. В Тобольских ведомостях Углянский обозначен как «У. Углянский», в базе данных ПСТГУ — Василий, в то время как, по свидетельству современников, а также ряда исследователей, занимающихся непосредственно Крымом, он был Иоанном. Протопресвитер Михаил Польский о Русаневиче не упоминает, а о других пишет по-иному: «В Крыму шайка большевиков захватила трех священников — Николая Попова, Агафона Гарина и Александра Казанчева и после долгих истязаний и глумлений убила их». В некоторых источниках Казанчева называют Казанцевой (см.: Тобольские епархиальные ведомости. 1918. № 5. С. 49; Катунин. Указ. соч. С. 54, 55; Зарубин А. Г., Зарубин В. Г. 1918 год в Крыму: большевики приходят к власти // Историческое наследие Крыма. 2006. №16. URL: http://a-pesni.org/grvojna/kr/a-1918krym.php; Панова А.В. Расправа матросов Черноморского флота над офицерским составом // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. 2010. № 126. С. 61, 62; Польский М. Новые мученики российские. М., 1994. Ч. II. С. 211; Поляков Г. Военное духовенство России. М., 2002. С. 420, 421). Кроме того, нередко указывается, что в декабре 1917 г. неподалеку от Севастополя матросы убили архиепископа Иоакима (Левицкого), хотя, согласно другим источникам, он умер или погиб лишь в 1921 г. (см.: Соколов Д. Расстрелянные за веру: Крымское православное духовенство и политические репрессии 1917-1930-х гг. URL: http://rusk.ru/st.php?idar=114702; Зарубин, Зарубин. Указ. соч.; Панова. Указ. соч. С. 62; Православная энциклопедия. Т. XXIII. М., 2010. С. 153, 154; Гродненская епархия выступила с предложением о канонизации архиепископа Иоакима Левицкого. URL: http://news.tut.by/society/80113.html (дата обращения — 1.02.2016).
30 Священник Лебедев «с начала войны был председателем волостного комитета по распределению пособий семьям призванных на войну. Отказывая в выдаче незаконных пособий, о. Федор вызвал недовольство части населения, грозившей ему расправой. С занятием слободы большевиками 12 января 1918 г. местные большевики начали бесчинства, обыски и расстрелы офицеров и интеллигенции. В самой грубой форме, с издевательствами и угрозами был произведен обыск в доме о. Лебедева, который намеренно не ночевал дома. <...> 13 января он был узнан, схвачен и сдан волостному исполнительному комитету. Толпа требовала расстрела, и о. Федор упал от выстрела в спину. Его добивали штыковыми ударами и чем попало. Выбросили труп в свалочное место, запретив хоронить. К вечеру разрешили родственникам взять тело для погребения. Труп оказался в одних носках, остальная одежда была украдена» (ГАРФ. Ф. Р470. Оп. 2. Д. 2. Л. 43об., 44об. Д. 6а. Л. 382, 392).
наблюдательного пункта. «7 января в поселке Калиновке Макеевской волости конный разъезд красноармейцев арестовал шедшего домой после церковной службы священника. Николая Борисова и. повез его на станцию Ханженко-во... в штаб Красной Гвардии для дачи объяснений. По дороге красноармейцы заставили о. Николая встать с линейки и поднять руки вверх. В таком положении они расстреляли его, а затем, нанеся ему несколько штыковых ран, положили его тело обратно на линейку и пустили лошадь. которая привезла тело убитого к. сельскому управлению». Причем «жители поселка были так терроризированы. что никто не пришел помочь семье снять тело. продать доски для гроба, вырыть могилу»31.
Убийства клириков совершались и в ряде центральных губерний, и на окраинах страны. 11 декабря 1917 г. при реквизиции имущества Белогорской мужской пустыни Курской епархии был убит иеромонах Серафим и ранен свечник. Кроме того, в Белгороде уже в декабре 1917 г. были арестованы священник П. Амфитеатров и настоятель Сергиевской церкви А. Тимофеев, а в начале 1918 г. Амфитеатров был обвинен в черносотенстве и тайно расстрелян32.
В ночь на 16 января 1918 г. в результате нападения неизвестных на Кобен-ский Успенский монастырь Тифлисского уезда погибли иеромонах Герасим и послушник Антоний33.
Этот расширенный список первых жертв большевистских репрессий еще требует уточнений, перепроверки, а главное — пополнения. Данный процесс затруднен тем, что в советских источниках многие репрессии не фиксировались (а часть соответствующих документов была уничтожена или не сохранилась). У белых же — даже на тех территориях, которые они смогли занять, — возможности были ограниченны. Как признала деникинская особая комиссия, «многие дела не расследованы и даже не дошли до сведения властей». Комиссия объясняла это, с одной стороны, боязнью населения выступать в качестве свидетелей, с другой стороны, сочувствием к большевикам. Скудость сведений о репрессиях комиссия приписывала «довольно долгому отсутствию на местах законных властей», а также тому, «что жертвами злодеяний часто были люди неизвестные»34.
Тем не менее вышеприведенные, неполные данные свидетельствуют, что до 25 января 1918 г. включительно, т. е. ровно за три месяца после Октябрьского переворота были убиты 17 священнослужителей, а всего — 23 тех или иных служителей Церкви и их близких. Таким образом, среднемесячное число убитых священнослужителей почти втрое превысило уровень 1905-1906 гг. и в 2,2 раза — послефевральский период, превзойдя последний и по совокупной численности жертв.
Поскольку советская власть еще не успела утвердиться по всей стране и приоритеты большевиков тогда были очень далеки от сферы религии, антицерков-
31 ГАРФ. Ф. Р470. Оп. 2. Д. 5. Л. 2, 2 об.,12; Д. 2. Л. 43 об.
32 Церковные ведомости. 1918. № 2. 20 января. С. 103; Емельянов, Зорин, Шпилев. Указ. соч. С. 60, 61.
33 База данных ПСТГУ: URL:http: //www.pstbi.ccas.ru/bin/code.exe/frames/m/ind_oem. Ыш1/Ш (дата обращения -15.01.2016).
34 ГАРФ. Ф. Р470. Оп. 2. Д. 5. Л. 11.
ный террор за это краткое время, по имеющимся на сегодня данным, не показал существенного географического расширения, охватывая, как и накануне большевистской революции, примерно 1/6 часть епархий. Однако с конца 1917 г. этот террор продемонстрировал лавинообразную динамику: если в конце октября и в ноябре того года нами были зафиксированы по одному убийству, то в декабре — 5, а за 1-25 января 1918 г. — уже 16! При этом именно с конца января 1918 г. и произошел скачок в числе погибших. С жертвами расстрелов крестных ходов 26 января (о которых будет сказано ниже) минимальное число погибших за весь январь 1918 г. составило примерно 30 человек! Больше всего убитых оказалось в Таврической губернии (Крыму) — 8 (в т. ч. пять священнослужителей); затем в Петрограде (с окрестностями) — 3(2); в Таганрогском округе Екатеринослав-ской губернии, в Области Войска Донского, в Курской и в Томской губерниях — по два священнослужителя; в Тифлисской губернии — 2(1); в Нижегородской губернии — не менее двух; в Орловской губернии — 1(1); в Киеве — 1(1), в Воронеже — «несколько человек» священников и мирян.
Таким образом, в ходе Октябрьской революции антицерковный террор начался почти сразу и носил поначалу преимущественно «явочный», «низовой» характер. Вместе с тем нельзя недооценивать прямого и особенно косвенного его поощрения со стороны представителей советских властей35.
Как уже отмечалось, решая первоочередные для себя, острейшие вопросы, большевики не придавали Русской Церкви сколько-нибудь серьезного значения. Однако к концу 1917 г. это положение начало постепенно меняться. После разгона Учредительного собрания и известной легитимации советской власти Третьим съездом Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов (10-18 января 1918 г.) был издан декрет об отделении церкви от государства. Его опубликование 23 января 1918 г. совпало с приказом наркома госпризрения А. М. Коллонтай о прекращении выдачи средств на содержание церквей и священнослужителей (с 1 марта)36.
Против декрета, антицерковной политики большевиков выступили духовенство и миряне. Фактически оно превратилось в борьбу за выживание Православной Церкви и стало одним из важных проявлений «религиозного возрождения». Начавшись к концу 1917 г. как определенное протрезвление части общества от революционно-нигилистических, социалистических идей, а в какой-то мере и как следствие быстрой самоорганизации Церкви, демократизации ее жизни и
35 Речь идет не только о Крыме (где «решительность» местных активистов стимулировалась Москвой), а также о всемерной активизации военных действий на Украине и Юге России. Убийство священника Скипетрова в конечном счете стало следствием настойчивого стремления большевистских властей отнять у Церкви Александро-Невскую лавру. Расправы над протоиереем Кочуровым и митрополитом Владимиром произошли в городах, занятых войсками под командованием М. А. Муравьева. Он еще 1 ноября 1917 г. издал приказ № 1, провозглашавший немедленную и беспощадную расправу с контрреволюционерами (а в его войсках она началась уже до этого). При взятии Киева 22 января (4 февраля) 1918 г. он выпустил похожий приказ № 29 по 1-й и 2-й революционным армиям. То, что Муравьев, несмотря на свои замашки, звание подполковника и левоэсеровскую партийную принадлежность, оказался востребован большевиками, означало, что в главном он отвечал их запросам.
36 См.: Из истории земли Томской 1917-1921. Народ и власть: Сб. документов и материалов. Томск, 1997. С. 39.
взаимоотношений с мирянами после Февраля 1917 г., оно охватило многие сферы, но так и не завершилось из-за массовых репрессий и мощнейшей индоктри-нации населения в советский период.
Возможности сопротивления были ограничены особенностями христианского мировосприятия, с порицанием в целом насилия и склонностью к упованию на Волю Божию; традициями Русской Церкви, привыкшей подчиняться власти и в любых условиях находить с ней компромиссы; отсутствием сколько-нибудь серьезного «политического обеспечения» (кадеты — единственная относительно близкая к Церкви влиятельная общероссийская партия была уже загнана в подполье и переживала кризис); а также неготовностью клира к большевистской атаке37. Важнейшим фактором стал раскол масс, стимулируемый мерами большевиков по демобилизации армии, конфискации церковных земель, иных имуществ, а также массовой пропагандой, порой игравшей на самых низменных струнах человеческой души.
И все же Церковь и верующие сумели поднять мощную, неожиданную для большевиков волну сопротивления. Размах, динамика этой борьбы, роль в нем Поместного Собора, различных архиереев, священников и общественности (по понятным причинам, не афишируемые в советскую эпоху) до сих пор остаются малоисследованными и дискуссионными проблемами. По-видимому, во главе сопротивления стоял Патриарх Тихон. Наиболее яркие публичные призывы к развертыванию этой борьбы содержались в его посланиях от 19 января (1 февраля), от 15 (28) февраля 1918 и др.38 Эти послания, несмотря на определенную недосказанность (анафеме, например, предавались не конкретно большевики, хотя было очевидно, что речь шла о них), подразумевали многообразные формы. Главное, на что рассчитывал Патриарх и что раскрыла пресса, — это всецерков-ный бойкот39.
37 «Беспримерное, еще небывалое в тысячелетней почти истории нашей Русской Церкви время переживаем мы, и это тяжелое время нависло над нами так быстро, так неожиданно, что мы совершенно к нему не подготовились», — говорил протоиерей Павел Лахостский 31 марта 1918 г., на первой заупокойной Литургии об усопших мучениках за веру и Церковь («Агнца Божия проповедавше, и заклани бывше якоже агнцы.»/ Публ. Н. А. Кривошеевой // Татьянин день. 2012.04.02. URL: pstgu.ru/news/life/new3/2012/02/04/35245 (дата обращения — 2.02.2016).
38 В первом из них патриарх прямо призвал «верующих и верных чад Церкви: станьте на защиту оскорбляемой и угнетаемой ныне святой матери нашей <...> А если нужно будет и пострадать за дело Христово, зовем вас, возлюбленные чада Церкви, зовем вас на эти страдания вместе с собою.». Во втором он отмечал: «Пастыри призываются крепко стоять на страже Святой Церкви в тяжкую годину гонений, ободрять, укреплять и объединять верующих в защите попираемой свободы веры православной <.> При всех приходских и бесприходских церквах надлежит организовать из прихожан союзы (коллективы), которые и должны защищать святыни и церковное достояние от посягательства» (Акты Святейшего Патриарха Тихона и позднейшие документы о преемстве Высшей Церковной власти. 1917—1943. М., 1994. С. 83, 96-97).
39 «О, конечно, Ленин и Троцкий анафемы не испугаются, но еще вопрос, как отнесутся миллионы малых сил — верующих к утверждению всецерковному, всенародному, что большевики — анафемы, люди вечным церковным проклятием проклятые, слуги дьявола. Ни крестить, ни погребать, ни причащать — вот что значит анафема в действии. "Забастовка Церкви", может быть, из всех забастовок самая страшная; а это будет, потому что ни та, ни
Борьба за сохранение Церкви начала развертываться уже с конца 1917 г. и особенно с конца января 1918 г., но опиралась она далеко не на все духовенство. Отдельные его представители сразу же, а чаще через какое-то время, убедившись в прочности новой власти, поддерживали большевиков40. Многие клирики демонстрировали политическую пассивность. (На это жаловались участники сопротивления большевикам и, в частности, на Южном Урале41.) Главное же, борьба за сохранение Православной Церкви поддерживалась лишь частью населения. По-видимому, основная масса народа была пассивна или (и) запугана, а другая, пусть не преобладавшая, но активная его часть, если и не участвовала в репрессиях против духовенства, то нередко одобряла их. Архиепископ Донской и Новочеркасский Митрофан докладывал Патриарху Тихону, что когда 13 февраля 1918 г., после вступления в Новочеркасск большевиков, он был арестован четырьмя грязными, с папиросами в зубах матросами, «у подъезда собралась толпа, из которой слышны были крики: «"Ведут. Вот он. Попался. Так ему и надо". А одна женщина-старуха крикнула: "Вот этот самый смущает людей"»42. В итоге всероссийской «церковной забастовки» так и не последовало, хотя в отдельных местностях они были организованы. И хотя борьба за Церковь еще шла по восходящей, уже 5(18) марта у Патриарха Тихона прорвались слова об «обольщенном, несчастном русском народе»43.
Самой острой формой борьбы за Церковь на местах стала поддержка антибольшевистских выступлений, восстаний, белых армий или «партизан», а также вооруженного отпора реквизициям церковной, монастырской собственности и т. д. Вопреки некоторым новым штампам, появившимся на антитезе прежним, то или иное участие священнослужителей в вооруженных выступлениях являлось отнюдь не изобретением советской историографии (которая, естественно,
другая сторона уже остановиться не могут — должны идти до конца. Сопротивление Церкви страдательно, пассивно, но бесконечно: это твердость и тяжесть камня Петрова: кто упадет на тот камень — разобьется, а на кого он упадет, того раздавит». — Эту статью из «Заволжского летописца» перепечатали многие издания (Тобольские епархиальные ведомости. 1918. № 16-17 1(14-10 (23) июля 1918 г. С. 227).
40 Пример подобной эволюции явил собой священник, бывший депутат IV Государственной Думы от Вологодской губернии, поначалу близкий к прогрессистам, а после Февральской революции эсер Дмитрий Попов. Он осудил свержение Временного правительства, 17 января 1918 г. на Усть-Сысольском Учредительном съезде Советов выступил за сильную беспартийную власть. Вместе с протоиереем А. Малевинским он был избран в состав Совета. На выборах исполкома стал комиссаром отдела народного хозяйства и активно поддерживал советскую власть. В мае 1918 г. за утрату связи с Церковью был лишен сана. Стал «сочувствующим большевикам» и в ноябре 1918 г. вместе с чекистами провел ревизию Троице-Стефановского монастыря, сопровождавшуюся его ограблением, а в декабре — закрытием (см.: Дневник коменданта Чевенгурского уезда. URL: http://voencomuezd.livejournal.com/2692.html (дата обращения — 5.06.2016)
41 «Станичное и поселковое духовенство, за небольшим исключением, держалось в стороне и никакого участия в общественной жизни станиц не принимало, ограничиваясь исполнением "духовных треб"» (Акулинин И. Оренбургское казачье войско в борьбе с большевиками // Сопротивление большевизму. 1917-1918 гг. М., 2001. С. 301).
42 Кроме архиепископа Митрофана был арестован и епископ Аксайский Гермоген (ГА РФ. Ф. Р470. Оп. 2. Д. 6. Ч. 1. Л. 12, 13).
43 Акты Святейшего Патриарха Тихона... С. 108.
всемерно преувеличивала это участие и максимально расширительно трактовала «восстание» в силу своей идеологизированности и некритического подхода к документам революционной эпохи). Это подтверждается современными данными. Например, 16 января 1918 г. в г. Семенове Нижегородской губернии священник Александр Альбицкий (депутат IV Государственной Думы) вместе с уездным комиссаром Временного правительства призвали на митинге народ не признавать советскую власть. В результате вооруженного столкновения с прибывшими красногвардейцами и солдатами местного гарнизона были убиты и ранены несколько человек44. По подсчетам М. Г. Нечаева, на Урале с ноября 1917 по июнь 1918 г. из 52 зафиксированных случаев сопротивления духовенства мероприятиям советской власти было восемь случаев поддержки вооруженных выступлений (из 13)45, т. е. духовенство там поддержало большинство (62%) вооруженных выступлений! Тем не менее в рассматриваемый период, даже на Урале и Юге России, эта форма использовалась духовенством нечасто.
На практике борьба за Церковь прежде всего проявлялась в многочисленных, но локальных попытках прихожан отстоять своего священника или монастырь, церковное имущество, метрические книги, преподавание Закона Божьего и т. д. Самой, пожалуй, распространенной ее формой стали общественные ходатайства, порой сопряженные с риском для жизни, а главным образом уговоры, нередко вкупе с материальными подношениями. С 29 января по 21 апреля 1918 г. на хуторе Николаевско-Журавский Донской области священник Николаевской церкви Михаил Старунин пять раз подвергался аресту и каждый раз освобождался по настоянию прихожан. 14 февраля 1918 г. в станице Аксайской священник Иоанн Бабенко после обыска был арестован «за чтение посланий патриарха и за то, что одна из его дочерей была сестрой милосердия в войсках Корнилова». Благодаря заступничеству прихожан его отпустили, но на другой день матросы снова его арестовали и угрожали убить. За его освобождение комиссару пришлось отдать 500 руб. «для умиротворения матросов»46. «Население не везде относилось сочувственно к антирелигиозным выступлениям большевиков и к воздвигаемым ими гонениям на священнослужителей, — подтверждали данные по Екатеринославской губернии Особой комиссии по расследованию большевистских злодеяний. — Оно молчало там, где было терроризировано, и там, где большинство было распропагандировано в смысле большевизма, и тем не менее многие из священнослужителей обязаны жизнью благожелательному вмешательству прихожан в их судьбу»47.
Основной формой борьбы за Церковь в рассматриваемый период стали едва ли не повсеместные крестные ходы, митинги и общеприходские собрания. По стране невиданными темпами создавались массовые организации: союзы, братства, мирянские комитеты. Что касается содержания всей этой деятельности, то
44 Дальнейшая судьба самого священника неизвестна (см.: Альбицкий из Семенова: священник и депутат. URL: http://www.ikvarz.ru/centre/future/456/).
45 Нечаев М. Г. Церковь на Урале в период великих потрясений: 1917-1922. Пермь, 2004. С. 204, 205.
46 ГА РФ. Ф. Р470. Оп. 2. Д. 6а. Л. 347, 348.
47 Там же. Д. 114. Ч. 1. Л. 47.
ситуация на местах была разная, но в некоторых епархиях были настроены весьма по-боевому48.
Поначалу в большинстве епархий власти отнеслись к протестным мероприятиям духовенства с явным опасением, но, как правило, не применяли военной силы. Во время крестного хода в Петрограде, по официальным данным, они ограничились арестами восьми человек49. Советское руководство было огорошено невиданными по массовости крестными ходами в столицах и начавшейся по стране самоорганизацией церковной общественности. К тому же главное внимание вождей большевиков было приковано к подготовке сепаратного Брестского мира и фактическому расколу партии, а в целом — к выживанию своего режима. В такой момент они, пусть из тактических соображений, но не хотели еще и крупномасштабной, вооруженной конфронтации с духовенством и прихожанами, особенно в столицах.
Хотя в стратегическом плане даже В. И. Ленин, В. Д. Бонч-Бруевич и другие не самые радикальные на тот момент большевики были нацелены на решительное наступление на Церковь и не думали отказываться в перспективе от репрессий, заметная часть правящей элиты была настроена еще более жестко и требовала немедленных и «исчерпывающих» мер. Чекисты подозревали духовенство в подготовке контрреволюционного выступления еще накануне созыва Учредительного собрания50. В январе-феврале 1918 г. в Петрограде ВЧК проводила аресты представителей клира и верующих, пытавшихся вести агитацию, устраивала обыски, закрывала церковные типографии, изымала листовки и т.д. При этом 21 февраля 1918 г., высылая в Следственную комиссию при Ревтрибунале дело «Листка к Православно-русскому народу» (дело монаха Симеона, Медко-вой, Мироновой и др.), руководство чекистского ведомства не только признало свое стремление к расширению, «обобщению» этого дела, но и назвало его «лишь частью одного большого дела борьбы Советской власти с черносотенным духовенством и невежественной темной массой». Чекисты, по сути, заявили о стремлении арестовать Патриарха Тихона и устроить публичное, на весь мир, политическое судилище над Церковью. «Именно поэтому, — говорилось в продолжение сопроводительного письма, — его нельзя уложить в тесные рамки судебно-юридического разбирательства, и лучшей мерой пресечения и борьбы, не исключая, конечно, преследования отдельных лиц и организаций, как патриарх Тихон и издатели листков, у которых Медкова и др. были лишь слепым ору-
48 Уже 25 января 1918 г. епископ Пермский и Кунгурский Андроник выпустил воззвание: «Возможно ожидать нападения разбойников или разных захватчиков церковного или монастырского имущества, а равно и самих церквей и обителей. Надо теперь же подготовить население к такой опасности и клятвенно призывать всех как православных к защите церквей и монастырей от насильников и захватчиков <...> Объявить и всем прихожанам, что если бы даже и все они допустили насилие над церковью или обителью, то церковь их будет закрыта для священно служения, виновники же будут отлучены от святого причастия. <...> Стойте даже до смерти» (Политические репрессии в Прикамье. 1918—1980-е гг.: Сб. документов и материалов. Пермь, 2004. С. 21).
49 Корзун М. С. Русская Православная церковь. 1917—1945 гг. Минск, 1987. С. 14.
50 Архив ВЧК: Сб. док. М., 2007. С. 84, 253.
дием, может служить открытая мировая трибуна "Народный Суд"»51. Отсутствие санкции Ленина не позволило реализовать этот замысел зимой-весной 1918 г.
Радикальные позиции занимали и многие представители местных властей. В ряде городов крестные ходы были расценены как открыто антисоветские акции, и дело не ограничивалось арестами и обысками. Уже 26 января (8 февраля) 1918 г. были расстреляны крестные ходы в Воронеже, Шацке Тамбовской губернии и в Самаре. По воспоминаниям командовавшего расстрелом крестного хода в Воронеже Чернышова, «были убитые и раненые даже среди духовенства». Многих из оставшихся в живых арестовали, и «несколько активно действующих верующих, в том числе и священнослужителей», в ту же ночь было расстреля-но52. В Шацке после разгона крестного хода, сначала залпами вверх, по словам большевиков, — не менее шести священников и «сочувствовавших попам» были посажены в тюрьму53.
2(15) февраля, в праздник Сретенья, пулеметным и ружейным огнем был расстрелян почти 50-тысячный крестный ход в Туле. (Перетрусившие власти оправдывались тем, что его участники якобы планировали освободить заключенных из тюрьмы, затем «обобрать» спиртзавод, напоить массы и в итоге — разгромить Военно-революционный комитет!) В результате погибло 13 и было ранено до 60 человек, стрельба продолжалась до самого вечера. В тот же день бы расстрелян и многолюдный крестный ход в Харькове (в котором участвовали верующие из г. Сумы и других мест). Столкновения с верующими произошли также во Владимире, Вятке, Нижнем Новгороде, Орле (где погиб один человек), Пензе (где 2 февраля погибло с обеих сторон шесть человек), Саратове, Соли-галиче Костромской губернии (где погибло в итоге 23 человека, включая одного большевика), Твери, Ярославле и т. д. В Омске после крестного хода в ночь на 6(19) февраля красногвардейцы и матросы арестовали архиепископа Сильвестра
51 ГА РФ. Ф. Р336. Оп. 1. Д. 399. Л. 2.
52 Вот ключевой фрагмент этих воспоминаний полностью: «Я сделал распоряжение разогнать процессию. Солдаты и члены боевой дружины разнесли толпу. Были убитые и раненые даже среди духовенства. Осталась маленькая кучка человек в семьдесят, которую под усиленной охраной проводили до Девичьего монастыря. Многих арестовали. Арестованных решили расстрелять. Мне говорили, что расстреливать неудобно, что у нас теперь есть власть, Исполнительный Комитет, что будет суд. Моисеев (председатель исполкома) всячески упрашивал: "Нельзя этого делать, теперь мы сильные, мы можем устроить суд". Но брат Моисеева, принимавший участие в разгоне Крестного хода, возмущался, что не дают расстрелять заговорщиков. В ту ночь расстреляли несколько активно действовавших верующих, в том числе и священнослужителей... После этого началась травля; нас обвиняли в бандитизме и самых плохих вещах...» (Сапелкин Н. Красный террор: Февраль восемнадцатого. URL: http://www. vob.ru/eparchia/history/histor/fabruari.htm (дата обращения — 14.01.2016).
53 Антонов, представитель Тамбовской губернии, докладывал на Всероссийском съезде представителей комячеек отрядов войск ВЧК осенью 1918 г.: «Нам всячески мешали попы. В одном уезде, где я живу, попы предложили народу среди зимы пойти со своими флагами пестрыми и с пением "Христос воскресе" и с проклятием большевистской власти. Прямо чудо, зимой — "Христос воскресе". Пришлось брать винтовки и лететь на этих попов. Сначала стали стрелять вверх, попы побежали, мы их собрали в кучку и посадили в тюрьму. Мы собрали 6 человек, в т. ч. сочувствовавших этим попам. Они нам и говорят: "Вы сукины сыны, вы мошенники большевики, зачем вы нашу святыню нарушаете" (ведь батюшка у них бог). Вот этих богов тоже нужно убрать.» (ГА РФ. Ф. Р1235. Оп. 93. Д. 201. Л. 24 об. — 25).
(Ольшанского), и во время его конвоирования омский комендант Шебалдин убил эконома Николая Цикуру (труп его валялся на полу целые сутки). Жизнь самому архиепископу спасли лишь волнения омичей54.
Нередко поводом к массовым расправам служили ограбления («конфискации» и «реквизиции») церковного имущества. 9(22) февраля 1918 г. произошло вооруженное столкновение прихожан, протестовавших против реквизиции продуктов из подворья Белогорского монастыря в Пермской епархии. В итоге в столкновении погибло более десяти человек, архимандрит и семь монахов, объявленные «главарями восстания», были схвачены и расстреляны55.
В районах, охваченных военными действиями, избежать тех или иных репрессий для священнослужителей было почти невозможно. Подавляющая их часть (!) подвергалась по меньшей мере обыскам и кратковременным арестам. В Лабинском отделе Кубанской области почти все священники побывали под арестом и подвергались избиениям и издевательствам, а несколько человек были расстреляны. При занятии Симферополя красными в феврале 1918 г. все священнослужители подверглись обыскам. Нередко они были многократными. В станице Уманской Кубанской области до начала марта 1918 г. квартира священника Михаила Крутченского подвергалась обыску 16 раз, священника Михаила Зубилина — 10 раз, священника Сперанского — пять раз, диакона Александра Фоменко — четыре раза56. Обыски, даже не приводившие к арестам, сопровождались грубостями, издевательствами, угрозами расстрела и, как правило, конфискацией имущества. Лишь очень немногие священники смогли избежать тех или иных конфискаций или реквизиций.
Жизнь священнослужителей зависела не столько от содержания их проповедей, политической позиции, сколько от массы случайных факторов: были ли в данном приходе красные и какие (пришлые военные: красногвардейцы, красноармейцы, матросы, что было хуже всего, или местные и невоенизированные, что было чуть лучше); сколько красные продержались; шли ли в данной местности бои; несли ли красные потери и какой настрой у них был в данный момент; как клирики вели себя при белых; кто были их родственники; успели ли священники бежать из своего прихода (в некоторых районах, особенно на Юге России, это часто спасало им жизнь) и т. д. Например, в Донской области в поселке Алексиево-Лозовский «в январе 1918 г. местные большевики постановили: церковь разобрать, священника убить, дьякона остричь и послать на фронт. Со священника немедленно взяли контрибуцию в 100 руб., после чего он
54 Акты Святейшего патриарха Тихона и позднейшие документы о преемстве высшей церковной власти, 1917-1943. М., 1994. С. 131; Русская Православная Церковь ХХ в. М., 2008. С. 97, 98; Орловские епархиальные ведомости. 1918. № 3-4. 1-15 февраля. С. 98-100; Двор-жанский А. И. История Пензенской епархии. Ч. 2. URL: http://penzahroniki.ru/index.php/ khroniki/37-istoriya-penzenskoj-eparkhii/33-glava-1-tserkov-posle-oktyabrya; Непридуманные истории. URL: http://www.oldtowns.ru/solig_nepridum01.shtml; Тобольские епархиальные ведомости. 1918. №16-17 1(14) -10 (23) июля 1918 г. С. 239.
55 Костогрызов П. И. Участие православной Церкви в антибольшевистском сопротивлении 1917-1918 гг. (на материалах Урала). URL: http://www.dk1868.ru/statii/pavel/Pravosl.htm (дата обращения — 1.06.16).
56 ГА РФ. Ф. Р470. Оп. 2. Д. 10. Л. 68 об.; Д. 89. Л. 8 об.
бежал»57. На хуторе Елкин Черкасского округа священник Иоанн Панин с сыном партизаном 7 февраля 1918 г. были приговорены военно-революционным комитетом к расстрелу, но восстание казаков помешало привести приговор в исполнение. Бывший диакон станицы Солдатской (затем священник в станице Каргалинской) Василий Уриллов за своего сына офицера был приговорен к казни, но в результате голосования в совете ему оставили жизнь, постановив лишь «уволить его из станицы в трехдневный срок»58.
Важным фактором выступали отношения с прихожанами, «микросоциумом», а они не всегда бывали благоприятными. Типичным примером могут служить истории, произошедшие в Ростове-на-Дону. Уже 10 февраля 1918 г., в день вступления в город большевиков, в квартиру к священнику Ивану Талан-тову прислуга соседей привела красногвардейцев. Она, по показаниям жены священника, бегала и кричала: «Идите сюда, здесь живет поп-лохмач, который проклинает вас, а стоит за казаков». После обыска красногвардейцы ушли, но через час явились другие, которые также искали оружие и угрожали убить священника. 12 февраля о. Иоанн пошел в церковь, а к нему опять заявились красногвардейцы. Один из них сказал, что донесли на него певчие (у которых был конфликт со священником из-за денег). После окончания таинства красногвардейцы вывели о. Иоанна из церкви якобы в штаб для допроса, но по дороге расстреляли. 10 февраля в квартиру священника церкви Всех Святых Константина Верецкого вошли красногвардейцы и вооруженные рабочие. Взяли его и повели в ВРК. Один из них, согласно показаниям его вдовы, сказал, что мужа арестовали за проповеди против большевиков. Толпа на улице, состоявшая главным образом из женщин, «была враждебно настроена и потребовала, чтобы мужа повели прямо в степь на расстрел». Его отвели туда и расстреляли. На теле священника были обнаружены несколько пулевых и штыковых ран, а череп был разможжен прикладом. Виновные по обоим делам так и не были обна-ружены59. По некоторым свидетельствам, еще одного священника в пригороде Ростова-на-Дону Тимернике расстреляли 10 февраля 1918 г., «в первый же час» пребывания там большевиков, причем «без всякого обследования виновности за то, что накануне он похоронил и служил панихиду по нескольким убитым добровольцам»60. Если все эти расстрелы были проведены при помощи или сочувствии толпы или лиц «из народа», то в это же время еще один, безымянный священник в Ростове-на-Дону, напротив, «был буквально отбит приходскими более солидными бабами у большевистского караула, пытавшегося увезти священника на автомобиле в военно-революционный суд, т. е. фактически к расстрелу»61.
57 ГА РФ. Ф. Р470. Оп. 2. Д. 6а. Л. 343 об.
58 Там же. Л. 19, 326, 344.
59 Там же. Д. 45. Л. 1, 2; Д. 76. Л. 19 об.
60 В этих мемуарах подтверждался и факт расстрела двух других священников в Ростове-на-Дону после прихода туда красных, но причина указывалась иная — «за панихиды по убитым добровольцам» (см.: Красный террор на Юге России. М., 2013. С. 40, 43).
61 Там же. С. 43.
В целом в феврале 1918 г.62 число убийств священнослужителей и прихожан резко увеличилось. В частности, это относилось к Донской области. 2 февраля был расстрелян приехавшими из города красногвардейцами настоятель Троицкой церкви хутора Ягодино-Кадамовского священник Петр Жаханович (он был схвачен, когда шел служить вечерню). 12 февраля престарелый священник хутора Персиановско-Грушевского под Новочеркасском Иоанн Куликовский за «сочувствие партизанам и кадетам» был расстрелян красногвардейцами по доносам местных жителей, в числе 15 белых партизан и иных «классово чуждых» лиц. («Священника вывели из дома, выстрелом в живот свалили на землю, где и добили штыковыми ударами. Труп не позволили хоронить, и он лежал два дня чем-то прикрытый, т. к. обувь и одежда были утащены. Красноармейцы вместе с сочувствовавшими им жителями разгромили и разграбили квартиру убитого»63.) В середине февраля 1918 г. священник Иваново-Слюсаревского поселка Василий Зеленый был арестован и расстрелян в окрестностях станицы Кущевки вместе с двумя другими людьми. Священник Михаил Пашутин «в конце февраля 1918 г. был взят на хуторе Фомино-Лиховском моряками и красноармейцами, привезен на станцию Лихая. где и был ими расстрелян, труп священника был брошен, а потом зарыт в землю, а погребение по нем не приказано была совершать». 28 февраля священник Флоро-Лаврской церкви станицы Великокняжеской Владимир Проскуряков был убит красноармейцами, когда отправился на станцию ходатайствовать об освобождении двух своих сыновей, к тому времени уже убитых64.
Разгорался террор на Урале: в Оренбургской, Пермской епархиях и в виде отдельных эксцессов в Екатеринбурге, где в ночь на 13 февраля пьяные матросы убили воспитанника духовной семинарии Семена Коровина. Начались репрессии против духовенства и в Кубанской области. В станице Усть-Лабинской 22 февраля, после трехдневных мучений, зарубили священника Михаила Лисицына. Тем не менее на большей территории Кубанской области волна антицерковного террора поднялась лишь весной 1918 г., когда было убито 22 священнослужителя, главным образом «за сочувствие кадетам и буржуям», осуждение большевиков в проповедях и исполнение треб для проходивших частей Добровольческой армии.
Все чаще вспышки террора наблюдались в Центральной России и на Украине. В феврале 1918 г., по имеющимся данным, в городе Белом Смоленской епархии был убит псаломщик Колосов. 22 февраля (7 марта) в Солигаличе по решению военного трибунала «за контрреволюционное восстание» были расстреляны: протоиерей Иосиф Смирнов, 74-летний заштатный священник Владимир Ильинский, монастырский диакон Иоанн Касторский, смотритель духовного
62 С февраля 1918 г. в связи с переходом Советской России на новый стиль (притом что Церковь, многие небольшевистские силы оставались приверженными старому) проблема датировки тех или иных событий, и до того непростая, еще более усложнилась. В данной работе с февраля 1918 г. по возможности используется далее двойная датировка, а если это невозможно — только дата источника.
63 ГА РФ. Ф. Р470. Оп. 2. Д. 2. Л. 43 об., 44; Д. 6а. Л. 377, 381.
64 Там же. Д. 2. Л. 44; Д. 6а. Л. 388, 389.
училища И. П. Перебаскин и еще 17 мирян65. 23 февраля в селе Бельском Устю-жинского уезда Новгородской губернии по распоряжению местного исполкома был расстрелян священник Павел Кушников. 27 февраля в Елабуге Вятской губернии были убиты протоиерей Павел Дернов и трое его сыновей. В селе Ново-Григорьевке Александровского уезда Екатеринославской губернии, возможно, 23 февраля 1918 г. местный священник Стефан Постриганев был выведен из церкви и около ее ограды убит выстрелом в голову в упор из винтовки. За неделю до этого какие-то бандиты врывались в его дом, истязали, жгли и «взяли на учет его имущество»66.
Этот скорбный список является далеко не исчерпывающим. Тем не менее он свидетельствует, что в феврале 1918 г. за православную веру было убито свыше 83 человек — в 2,8 раза больше, чем в январе 1918 г. Священнослужителей и монахов среди них было не менее 27 человек. Таким образом, в феврале, в связи с рядом массовых расправ над верующими, погибших за Церковь мирян оказалось многократно больше, чем клириков. Антицерковный террор охватил уже не менее 20 епархий. Максимум погибших был в Солигаличе — 22 человека, в Пермской епархии — 19, в Туле — 13, в Донской области — 10, в Пензенской губернии — 6 и т. д. В Оренбургской епархии, по имеющимся данным, с 17 января по 17 мая 1918 г., т. е. за четыре месяца господства большевиков, было получено более 50 известий о насилии над священнослужителями, и не менее 14 священников в станицах было расстреляно67.
Всего же с начала Октябрьской революции по февраль 1918 г., т. е. задолго до официального объявления красного террора и даже до перехода к политике массового террора де факто весной 1918 г., по неполным еще сведениям, погибло более 120 различных представителей Церкви и мирян, из них минимум 48 — священнослужителей и монахов. В среднемесячном исчислении число погибших клириков вшестеро превышало революцию 1905—1907 гг., и в четыре с половиной раза — послефевральсий период.
Таким образом, антицерковный политический террор начался практически сразу же в ходе Октябрьской революции, и еще до утверждения советской власти по всей стране он обрел динамику, близкую к геометрической прогрессии. Уже в конце января и особенно в феврале 1918 г. — спустя примерно три месяца после прихода к власти и считаные дни после опубликования декрета об отделении Церкви от государства — большевики начали переходить от отдельных убийств священнослужителей и мирян к репрессиям, в ряде местностей приобретавшим характер массовых. Террор, пусть еще и не повсеместный, а в районах, не охва-
65 Существует и несколько иное описание гибели священника М. Лисицына: ГА РФ. Ф. Р470. Оп. 2. Д. 4. Л. 15 об, 15; Д. 10. Л. 233, 241; Тобольские епархиальные ведомости. 1918. № 18—20 с 22 июля по 10 авг. ст. стиля. С. 273; Нечаев. Указ. соч. С. 201; Старинные города России: Солигалич; Непридуманные истории. URL:http://www.oldtowns.ru/solig_nepridum01. shtml; База данных ПСТГУ: URL: http://www.pstbi.ccas.rU/bin/code.exe/frames/m/ind_oem. html/koi.
66 Дата этого события в документе зачеркнута карандашом, возможно, она является неверной (ГА РФ. Ф. Р470. Оп. 2. Д. 114. Ч. 1. Л. 47).
67 Тобольские епархиальные ведомости. 1919. № 34. 22 (4) января — 1(14) февраля. С. 55,
ченных военными действиями, очаговый, тем не менее начал превращаться в важнейшее средство реализации вероисповедной политики большевиков. Все это не может не ставить под сомнение распространенные в современной историографии характеристики первого этапа взаимоотношений Церкви и советского государства (с октября 1917 по весну 1918 г.) как периода «идейной борьбы и войны законов между новой властью и Церковью»68.
Ключевые слова: Православная Церковь, Октябрьская революция, антицерковный террор, репрессии, гонения, большевики, жертвы, статистика.
Beginning of Anti-Clerical Terror During the October Revolution
S. Leonov
The article examines the deployment of anti-clerical terror during the October revolution, it reveals the most important factors, estimated numbers of victims, presented month by month from the end of October 1917 till spring 1918; comparative data from the First Russian revolution and the period after February 1917. Conclusion: the magnitude of the anti-clerical terror have been previously underestimated; it began during the october revolution, and even before the approval of the Soviet government momentum, close to a geometric progression; in winter of 1918 in some areas this terror began to acquire the character of mass repressions.
Keywords: Orthodox Church, October Revolution, anti-clerical terror, repressions, "goneniya", Bolsheviks, victims, statistics.
Список литературы
1. Дворжанский А. И. История Пензенской епархии. Ч. 2. URL: http://penzahroniki.ru/ index.php/khroniki/37-istoriya-penzenskoj-eparkhii/33-glava-1-tserkov-posle-oktyabrya.
2. Емельянов С. Н., Зорин А. В., Шпилев А. Г. Курский край в Гражданской войне 1917— 1921 гг.: Очерк военно-политической истории. Курск, 2013.
3. ЕмеляхЛ. И. Крестьяне и церковь накануне Октября. Л., 1976.
4. Зарубин А. Г., Зарубин В. Г. 1918 год в Крыму: большевики приходят к власти // Историческое наследие Крыма. 2006. № 16. URL: http://a-pesni.org/grvojna/kr/a-1918krym. php.
5. Капков К. Г. Памятная книга российского военного и морского духовенства XIX — начала XX в.: Справочные материалы. М., 2008.
6. Катунин Ю. А. Православная церковь и государство: Проблема взаимоотношений в 1917-1939 гг. (На материалах Крыма). Дис. ... д-ра ист. наук. Симферополь, 2003.
7. Корзун М. С. Русская Православная церковь. 1917-1945 гг. Минск, 1987.
68 Нечаев. Указ. соч. С. 203.
8. Костогрызов П. И. Участие православной Церкви в антибольшевистском сопротивлении 1917-1918 гг. (на материалах Урала). URL:http://www.dk1868.ru/statii/pavel/Pravosl. htm (дата обращения -1.06.16).
9. Красный террор на Юге России. М., 2013.
10. Леонов С. В. Антицерковный террор в период Октябрьской революции сквозь призму историографии // Вестник ПСТГУ. Сер. II. 2014. Вып. 2(57). С. 38-55.
11. Нечаев М. Г. Церковь на Урале в период великих потрясений: 1917-1922. Пермь, 2004.
12. Панова А. В. Расправа матросов Черноморского флота над офицерским составом // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. 2010. № 126.
13. Польский М. Новые мученики российские. М., 1994. Ч. II.
14. Поляков Г. Военное духовенство России. М., 2002.
15. Сапелкин Н. Красный террор: Февраль восемнадцатого. URL: http://www.vob.ru/ eparchia/history/histor/fabruari.htm (дата обращения: 14.01.2016).
16. Соколов А. В. Государство и Православная церковь в России, февраль 1917 — январь 1918 гг.: Дис. ... д-ра ист. наук. СПб., 2014.
17. Фаст М. В., Фаст М. П. Нарымская Голгофа: Материалы к истории церковных репрессий в Томской области в советский период. Томск, 2004.
18. Фирсов С. Л. Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х — 1918 г.). М., 2002.
