CC BY
40
языкознание
ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ
УДК 81'44; 81(091)
Н. Н. германова
доктор филологических наук,
профессор кафедры общего и сравнительного языкознания Московского государственного лингвистического университета; е-т^Н: nata-germanova@yandex.ru
на подступах к типологической классификации ЯЗЫКОВ: г. жИРАР, Н. БОЗЕ, А. СМИТ
Автор исследует истоки типологической классификации языков во французской и британской науке о языке XVIII в. (Г. Жирар, Н. Бозе, А. Смит) в сравнении со взглядами более поздних типологов. В работе показано, что уже в XVIII в. в европейской науке о языке было осознано различие между синтетическими и аналитическими языками. Сопоставление взглядов французских авторов и А. Смита показывает, что трактат последнего был независимым исследованием, существенно отличавшимся от типологии французских авторов.
Ключевые слова: лингвистическая типология; синтетизм; аналитизм; Г. Жирар; Н. Бозе; А. Смит; А. В. Шлегель.
N. N. Guermanova
Doctor of Philology (Dr. habiL.), Professor, Department of General and Comparative Linguistics, Moscow State Linguistic University; e-mail: nata-germanova@yandex.ru
The author explores the beginnings of linguistic typology in 18th century French and British language studies (G. Gerard, N. Beauzee, A. Smith) and compares their views with those developed by 19th century linguists. Analysis shows that the difference between synthetic and analytic languages was already clearly
APPROACHING TYPOLOGICAL CLASSIFICATION OF LANGUAGES: G. GIRARD, N. BEAUZËE, A. SMITH
demonstrated in European language studies of the 18th century. It is also proved that A. Smith's essay on typological issues contained ideas that differed significantly from the typology suggested by the French authors.
Key words: linguistic typology; synthetic languages; analytic languages; G. Girard; N. Beauzee; A. Smith; A. Schlegel.
Введение
Одним из величайших достижений лингвистики XIX в. принято считать разработку принципов генеалогической и типологической классификаций языков мира. Создателем последней принято считать братьев Шлегелей. Первые контуры морфологической классификации языков были намечены Фридрихом Шлегелем в работе «О языке и мудрости индийцев» (1809). В ней немецкий ученый противопоставил друг другу языки флективные и аффиксирующие. Его брат, Август Вильгельм Шлегель, пошел дальше и в своих знаменитых «Заметках о провансальском языке и литературе» (1818) добавил к флективным и аффиксирующим языкам языки аморфные; кроме того, в рамках флективных языков он выделил языки синтетические и аналитические. Хотя непосредственным поводом к написанию этой работы была полемика с французским филологом Ф. Ренуаром по вопросам происхождения романских языков [см. подробнее Черняк 2018], в историю лингвистики А. В. Шлегель вошел в первую очередь как создатель основ типологической классификации языков, которая в течение XIX и ХХ вв. переосмыслялась и перерабатывалась такими выдающимися лингвистами, как В. фон Гумбольдт, А. Шлейхер, Г. Штейнталь, Ф. Н. Финк, Ф. Мистели, Ф.Ф. Фортунатов, Э. Сепир, Дж. Гринберг и др.
Однако выдающиеся достижения научной мысли редко рождаются на пустом месте. В статье речь пойдет о работах, которые предшествовали разработке А. В. Шлегелем положения о существовании в рамках флективных языков двух подтипов. Как будет показано далее, хотя сами термины - языки аналитические и синтетические -принадлежали А. В. Шлегелю, он не был первым автором, обратившим внимание на возможность выделения и противопоставления этих языковых типов. Еще в XVIII в. подобные идеи выдвигали французские и британские филологи. Во Франции это были Габриэль Жирар (1677-1748) и Николя Бозе (1717-1789), выделявшие языки аналогические и транспозитивные, в Великобритании - Адам Смит
(1723-1790), противопоставивший друг другу составные и несоставные языки.
Поскольку хронологически труды французских авторов предшествовали появлению работы А. Смита (более того, есть свидетельства, что последний был знаком с классификацией Г. Жирара), в лингвистической историографии высказывалась мысль о зависимости работы Смита от французских предшественников [об оценке работы А. Смита современниками и последователями см. Германова 2019]. Как будет показано далее, это утверждение едва ли справедливо: несмотря на то, что и французские авторы, и А. Смит пришли в конечном итоге к противопоставлению синтетических и аналитических языков (хотя и под другими названиями), их классификации имели разные основания и были созданы в различном научном контексте. Описанию типологических идей Г. Жирара, Н. Бозе и А. Смита и выявлению различий между ними и посвящена настоящая статья.
Г. Жирар и Н. Бозе: языки аналогические и транспозитивные
Во Франции первая классификация языков принадлежала Г. Жирару, священнослужителю и автору ряда филологических трудов (в частности, ему принадлежит первый словарь синонимов французского языка). К проблеме классификации языков аббат Жирар обратился в своем последнем труде 1747 г. «Истинные принципы французского языка» [Girard 1747]. В этой работе он предложил троякое деление языков, выделив языки аналогические, транспозитивные и смешанные.
В основу классификации был положен порядок слов, который определял наличие или отсутствие развитой системы флексий. Языки аналогические (французский, итальянский, испанский) характеризовались «естественным порядком и градацией идей»: в таких языках в предложении на первом месте помещается группа подлежащего, за которой следует глагол и далее другие члены предложения. По мнению Жирара, этот порядок слов аналогичен порядку развертывания мысли, что объясняет название языков этого типа. В этих языках нет флексий, так как отношения между членами предложения проясняет порядок слов; существительное сопровождает артикль.
Напротив, порядок слов в транспозитивных (от фр. transposition, «перемещение»), языках, т. е. языках, «допускающих перемещение»,
свободный, он следует за «огнем воображения». Понимание связей между словами достигается за счет флексий; артикль отсутствует. К транспозитивным языкам Жирар относил латынь и русский язык.
К смешанному типу он отнес греческий и немецкий языки, в которых есть и артикль, и падежи. Выделение этого класса указывает на важность для Жирара артикля как типологического маркера: именно присутствие артикля в сочетании со склонением заставляет его объединить немецкий и греческий языки в особый тип.
Классификацию Г. Жирара использовал, со ссылкой на первоисточник, Н. Бозе в статье «Язык» в «Энциклопедии» д'Аламбера и Дидро1. Бозе ограничился двумя типами - аналогическим и транспозитивным. В транспозитивных языках он выделил два подтипа: языки свободные (т. е. языки со свободным порядком слов) и языки «униформистские» (т. е. языки с флексией и одновременно с упорядоченным расположением слов); примером первых является латынь, а вторых - немецкий язык. Бозе отмечал, что в некоторых языках характерные для данного типа свойства представлены более последовательно, нежели в других, так что ни один язык не представляет тип, к которому он принадлежит, в чистом виде [Beauzée 1765, с. 264].
Очевидно, что в классификациях французских авторов речь идет фактически о тех языковых типах, которые в морфологической типологии XIX в. получили название языков синтетических и аналитических. Примечательно, однако, что основанием для противопоставления аналогических и транспозитивных языков оказывается синтаксис, а не морфология: именно прямой или свободный порядок слов определяет, по мнению французских авторов, наличие или отсутствие флексий в языке. Представление языкового типа как иерархически организованного целого, где одна доминантная черта определяет другие, является сильной стороной типологических построений французских филологов.
Акцент на синтаксисе не случаен: французские филологи усматривали в прямом порядке слов отражение процесса развертывания мысли. Начиная с грамматики Пор Рояля, в языке видели отражение мыслительных процессов, которые имели, по мнению французских
1 В тексте 'Encyclopédie, ou Dictionnaire raisonné' авторство статей не указывается, но историки лингвистики традиционно приписывают ее Н. Бозе [см., к примеру, Noordegraaf 1977; Graffi 2001; Davies, Lepschy 2016].
авторов, логическую основу. Прямой порядок слов считался основанным на логике, а отступления от него объясняли воздействием на разум страстей и воображения. Как писал Бозе, прямой порядок слов есть результат анализа мысли и основание для анализа дискурса. Характерный для французского языка прямой порядок слов лег в основу автостереотипа, приписывавшего французскому языку исключительную ясность и логичность [Swiggers 1987]. К авторам, придерживавшимся этой точки зрения, относятся, в частности, Вольтер и Антуан де Ривароль.
Последний в эссе «Рассуждение об универсальности французского языка» (1784) писал: «Французский язык называет сначала субъект предложения, потом глагол, который представляет действие, а потом объект этого действия; вот логика, естественная для всех людей; вот то, что являет собой здравый смысл» [Шуаго1 1784, с. 48]. Тот факт, что в большинстве языков мира имеют место отступления от прямого порядка слов, Ривароль объясняет пагубной победой страстей над разумом. «Французский язык, обладая уникальной привилегией, один остался верным прямому порядку слов <...>. Напрасно нас потрясают страсти и упрашивают следовать порядку, диктуемому чувствами, французский синтаксис неподкупен <...>. То, что неясно, то не по-французски; то, что неясно, - это английский, итальянский, греческий или латинский» [Шуаго1 1784, с. 49].
Таким образом, типологические изыскания вписывались в дискурс мифологизации французского языка как языка, обладающего исключительной ясностью и рациональностью и за счет этого воплощающего лучшие свойства человеческого языка.
Однако в целом французские авторы избегали резкой оценочно-сти, которая впоследствии будет характеризовать позицию немецких лингвистов. И аналогические, и транспозитивные языки воплощают, по мнению Бозе, свой неповторимый «гений языка». У каждого типа Бозе находил свои достоинства: если транспозитивные языки больше подходят для ораторского искусства и тех видов словесности, которые одушевлены страстями и движимы воображением, то аналогические идеально подходят для «точного изложения истины» в рамках философского дискурса [Веа^ее 1765, с. 265]. Более того, ограничения каждого языкового типа не являются непреодолимыми, о чем свидетельствуют, в частности, выдающиеся достижения французской литературы.
Отличным от взглядов немецких филологов XIX в. было и представление о том, какие языки были более древними. Если в XIX в. аналитизм рассматривался как результат деградации флективных синтетических языков, то Бозе, напротив, полагал, что первоначально языки мира были аналитическими, поскольку аналогические языки устроены проще, чем транспозитивные: «Очевидно, что в языках аналогических меньше искусства, чем в транспозитивных, а у всех человеческих институтов простые истоки» [Beauzee 1765, с. 259]. Аналитизм современных языков Бозе трактовал как возврат к истокам, часто под влиянием завоевания территорий, где говорили на транспозитивных языках, варварами - носителями аналогических языков.
Адам Смит: языки составные и несоставные
Адам Смит вошел в историю европейского Просвещения прежде всего как ученый, заложивший основы экономики как отдельной научной дисциплины. Однако его интересы выходили за рамки собственно экономики: он связывал экономический порядок с мотивами действий людей, их стремлением к личной выгоде, что определяло его интерес к природе человека. Эти взгляды получили отражение в трактате «Теория нравственных чувств» (1759). В приложении к третьему изданию «Теории нравственных чувств» (1761) был опубликован его «Трактат о происхождении языков» - главное лингвистическое произведение автора [Smith 1774]1.
Как отмечалось выше, некоторые историки лингвистики усматривают в трактате Смита влияние идей Г. Жирара и Н. Бозе. Это суждение основывается, в частности, на письме 1767 г., в котором Смит пишет, что трактат Жирара оказал на него большее воздействие, чем какие-либо другие работы [Rae 2006, с. 160]. Однако сравнение взглядов французских авторов и трактата А. Смита заставляет усомниться в верности этого вывода. Говоря о влиянии на себя работы Г. Жирара, А. Смит имел в виду, вероятно, то, что чтение труда французского филолога возбудило у него интерес к теоретическому изучению языков, но отнюдь не то, что в своем трактате он прямо опирался на его типологию.
1 Адам Смит был также автором лекций по риторике, которые он с большим успехом читал в Эдинбурге (1748-1751) и позже в Глазго. При жизни автора лекции не были опубликованы, и их рукописный вариант был утрачен. Только в 1961 г был обнаружен подробный конспект этих лекций, что позволило познакомить научную общественность с риторической концепцией автора.
А. Смит делит языки мира на два класса: несоставные (uncom-pounded) и составные (compounded). Как и в случае с классификацией французских авторов, речь идет, в конечном счете, о языках синтетических и аналитических. Однако далее начинаются расхождения.
Во-первых, основания для противопоставления составных и несоставных языков у А. Смита морфологические: в несоставных языках слово выражает грамматические значения «внутри себя», а в составных - с помощью дополнительных слов, таких как предлоги и вспомогательные глаголы. Порядок слов, столь важный для французских авторов, не привлек его особого внимания; он упоминает о порядке слов как о грамматическом способе лишь в связи с конструкциями, в которых ни падежные окончания, ни предлоги не могут выразить отношения между словами. Так, порядок слов важен для современных языков, утративших окончания, в тех случаях, когда необходимо различить номинатив, аккузатив и вокатив [Smith 1774, с. 455]. Артикль, имевший для Г. Жирара первостепенное значение как маркер аналогических и смешанных языков, А. Смит не упоминает совсем.
Идеалом несоставного языка для Смита является греческий. Особый характер греческого языка Смит объясняет тем, что в нем мало заимствований, так что грекам приходилось «образовывать новые слова либо за счет сложения, либо за счет деривации от слова или слов их собственного языка. Поэтому спряжение и склонение в греческом языке является более сложным, чем в любом другом европейском языке» [Smith 1774, с. 471]. Все остальные языки являются, по его мнению, в той или иной степени составными.
Таким образом, термин «составной язык» имеет для Смита и другое значение: составной язык - это язык, появившийся в результате языковых контактов; иноземцам трудно усвоить систему спряжения и склонения несоставного языка, и они отдают предпочтение аналитическим конструкциям.
Во-вторых, особенностью трактата Смита является то, что он рассматривает составные и несоставные языки и конструкции в контексте так называемой conjectural linguistics. Это направление лингвофило-софских изысканий ставило своей целью рассмотреть происхождение и развитие человеческого языка. Исходя из положения о неразрывной взаимозависимости языка и мышления, Смит связывает развитие языковой способности и усложнение языков с совершенствованием
когнитивных возможностей человека - его способности к сравнению, обобщению, классификации, абстрагированию. Это помещает его размышления о типах языков в историческую перспективу.
По Смиту, составные конструкции появлялись в языках о мере роста способности человека к абстрагированию. Первыми словами, по его мнению, были существительные, обозначавшие единичные предметы. Со временем сформировались существительные с общим значением, а у последних постепенно оформились категории рода и падежа. Однако эти значения выражались в рамках самого слова, так как сознание человека еще не отделяло свойства от предмета.
О большей способности человека к абстрагированию свидетельствовало появление предлога и формирование «составных» конструкций. Предлоги выражают отношения, а отношения труднее осознать и определить, чем качества: качества поддаются восприятию органов чувств, а отношения недоступны непосредственному восприятию [Smith 1774, c. 448]. По мнению Смита, выражение отношений с помощью падежных форм не требует такого уровня абстрагирования, как использование предлогов: значение предлога состоит в выражении отношений в чистом виде, поэтому описать значение предлога труднее, чем дать определение знаменательному слову.
Как видно, работа А. Смита написана в совсем другом ключе, нежели трактат Жирара и статья Бозе. Если для французских авторов интерес представляла классификация языков как таковая, то Смита она интересовала преимущественно в контексте реконструкции процесса развития языка по мере усложнения доступных человеку ментальных операций.
Если пытаться установить связи Смита с французским Просвещением, то следует, скорее, говорить о влиянии на него Кондильяка. Хотя в трудах Смита нет ссылок на труды этого французского философа, с его взглядами британский мыслитель был, по-видимому, знаком, поскольку хранил работы Кондильяка в своей библиотеке.
С Кондильяком Смита объединяет, в частности, то обстоятельство, что оба автора допускали возникновение языка у человеческих существ, мозг которых еще не обладал способностью к абстрактному мышлению; эта способность формировалась постепенно, и по мере ее формирования постепенно усложнялся и совершенствовался человеческий язык. Британские авторы, в том числе Дж. Локк, Т. Рейд, лорд Монбоддо, напротив, полагали, что способность к абстрактному
мышлению предшествовала возникновению языка: без этой способности нет человеческого мышления, а, значит, языка и самого человека.
Обращает на себя внимание и то, что ход развития языков человечества французские авторы и А. Смит описывали прямо противоположным образом. По мнению Н. Бозе, первые языки были аналогическими (аналитическими), так как устройство аналогических языков проще, чем устройство языков транспозитивных (синтетических). По мнению А. Смита, древнейшие языки были, напротив, несоставными (синтетическими), так как мозг первых людей был еще неспособен рассматривать отношение отдельно от его носителя, так что грамматические значения выражались в рамках одной грамматической формы. Появление «составных» (аналитических) конструкций потребовало развития таких мыслительных операций, как сравнение, генерализация, классификация, абстрагирование, анализ.
Интересно, что аналитические языки по-разному оцениваются французскими авторами и А. Смитом, причем в этом Г Жирар и Н. Бозе проявляют большую последовательность, давая аналогическим языкам положительную оценку. Это не удивительно, поскольку эти языки, по их мнению, устроены более рационально и ясно отражают процесс мышления, аналогические конструкции лежат в основе древнейших языков и могут рассматриваться как универсальные. Впрочем, как отмечалось выше, они находят достоинства и в языках транспозитивных: каждый язык обладает своим «гением» и своими возможностями.
Казалось бы, вся логика рассуждений А. Смита должна была бы подвести его к положительной оценке составных (аналитических) языков, требующих способности к сложным ментальным операциям. Однако автор несколько неожиданно приходит к противоположному выводу, отдавая предпочтение несоставным языкам. Основываясь на эстетических соображениях, он относит к недостаткам составных языков их многословность (знаменательное и служебное слово вместо одной синтетической формы), а также неблагозвучность: из-за строгого порядка слов в таких языках во многих случаях невозможно избежать негармоничного сочетания звуков.
Заключение
Хотя в истории лингвистики братьев Шлегелей называют создателями типологической классификации языков, как было показано
выше, у них были предшественники. В статье мы остановились на типологических построениях Г. Жирара, Н. Бозе и А. Смита; однако замечания в типологическом духе можно обнаружить и у других авторов XVIII в., в частности у Гердера [Davies, Lepschy 2016].
Вопрос о том, в какой мере А. В. Шлегель был знаком с работами своих предшественников, остается открытым. Он мог читать «Энциклопедию», которая была авторитетным справочным текстом своего времени. Он, безусловно, был знаком с трактатом А. Смита, поскольку перевод последнего был в 1809 г. опубликован под одной обложкой c сочинением «О языке и мудрости индийцев» Ф. Шлегеля. Впрочем, едва ли он прочел работу А. Смита внимательно: в «Заметках о провансальском языке и литературе» А. В. Шлегель ошибочно указывает, что Смит отдает предпочтение аналитическим языкам, что противоречит взглядам А. Смита [Schlegel 1818, с. 25].
С А. Смитом, в отличие от французских авторов, лингвистов XIX в. сближает историческая перспектива, в которую помещались вопросы типологии. Как и британский философ они видели в смене языковых типов стадии развития человеческого языка и этапы развития ментальных способностей человека. Как и многие авторы XIX, в. А. Смит, в отличие от своих французских предшественников, отдавал предпочтение синтетическим языкам (хотя он делал это по совсем другим соображениям, нежели братья Шлегели и позднее А. Шлейхер).
С авторами XVIII в. А.В. Шлегель был согласен в том, что черты синтетизма и аналитизма могут присутствовать в языках в разной степени, так что между языками разных типов нет четких границ. Как и его предшественники, он отмечал роль языковых контактов в движении языков к аналитизму, отмечая, впрочем, и внутренние тенденции, подталкивавшие языки в этом направлении.
С другой стороны, А. В. Шлегелю удалось подробнее, чем авторам XVIII в., описать характеристики синтетических и аналитических языков, отметив такие маркеры последних, как предлог, артикль, порядок слов, вспомогательные глаголы, аналитические формы сравнения, употребление местоимений с глагольными формами. При этом, если Г. Жирар, Н. Бозе и А. Смит распределяли по признакам синтетизма и аналитизма все языки мира (хотя реально в их примерах, за исключением древнееврейского, присутствовали преимущественно индоевропейские языки); то у А. В. Шлегеля деление языков на
синтетические и аналитические затрагивало только флективные языки. Впрочем, надо заметить, что в ХХ в. признаки синтетичности / аналитичности были перенесены Э. Сепиром на все языки мира, индекс синтетичности Дж. Гринберга также позволял характеризовать с этой точки зрения любой язык мира [об изучении синтетических и аналитических языков в ХХ в. см. Schwegler 2013].
Таким образом, если сравнивать взгляды авторов XVIII и XIX-ХХ вв., то можно обнаружить определенную преемственность. Это показывает, что история языкознания не должна сводиться к описанию заслуг «лингвистических генералов»; важнейшее значение имеет и тот фон, на котором они делали свои научные открытия.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Германова Н. Н. Трактат «Соображения о происхождении и формации языков» Адама Смита: были ли предшественники у братьев Шлегелей? // Вестник Московского государственного лингвистического университета. Гуманитарные науки. 2019. Вып. 4 (820). С. 192-205. Черняк А. Б. От Юка Файдита до Косериу: очерки истории романской филологии. Санкт-Петербург : РАН, 2018. 260 с. Beauzée N. Langue // Encyclopédie, ou Dictionnaire raisonné des sciences, des arts et des métiers / par une Société des gens de lettres. T. 9. Paris: chez Samuel Faulche et Compagnie, Libraires et Imprimeurs, 1765. P. 245-266. Girard G. Les Vrais principes de la langue françoise, ou la Parole réduite en
méthode. Paris, 1747. 592 p. Graff G. 200 Years of Syntax: A critical survey. Amsterdam-Philadelphia : John
Benjamins Publishing, 2001. 551 p. Davies A. M., Lepschy G. C. History of Linguistics. Vol. IV: Nineteenth-Century
Linguistics. London : Routledge, 2016. 460 p. Noordegraaf J. A few remarks on Adam Smith's Dissertation (1761) /
Historiographia linguistica, 1977. Vol. IV: I. P. 1-6. Rae J. Life of Adam Smith. New York : Cosimo, 2006. 468 p. Rivarol A. de. Discours de l'Universalité de la langue Française. Pierre Belfond, 1784. 263 p.
SchlegelA. W. Observations sur la langue et la littérature provençales. Paris : A la Librairie grecque-latine-allemande, rue des Fossés-Montmartre, n °14, 1818. 122 p.
Schwegler A. Analyticity and Syntheticity: A Diachronic Perspective with Special Reference to Romance Languages. Berlin : Walter de Gruyter, 2013. 306 p.
Smith A. The Theory of Moral Sentiments or an Essay Towards an Analysis of the Principles by Which Men Naturally Judge Concerning the Conduct and Character, First of Their Neighbours, and Afterwards of Themselves, to Which is Added, a Dissertation on the Origin of Languages. London, W. Strahan, J. & F. Rivington, W. Johnston, T. Longman, and T. Cadell, 1774. 478 p.
Swiggers R. A l'ombre de la clarté française // Langue française. 1987. Vol. 75, Numéro 1. P. 5-21.
REFERENCES
Germanova N. N. Traktat «Soobrazhenija o proishozhdenii i formacii jazykov» Adama Smita: byli li predshestvenniki u brat'ev Shlegelej? // Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo lingvisticheskogo universiteta. Gumanitarnye nauki. 2019. Vyp. 4 (820). S. 192-205.
Chernjak A. B. Ot Juka Fajdita do Koseriu: ocherki istorii romanskoj filologii. Sankt-Peterburg : RAN, 2018. 260 s.
Beauzée N. Langue // Encyclopédie, ou Dictionnaire raisonné des sciences, des arts et des métiers / par une Société des gens de lettres. T. 9. Paris: chez Samuel Faulche et Compagnie, Libraires et Imprimeurs, 1765. P. 245-266.
Girard G. Les Vrais principes de la langue françoise, ou la Parole réduite en méthode. Paris, 1747. 592 p.
Graffi G. 200 Years of Syntax: A critical survey. Amsterdam-Philadelphia : John Benjamins Publishing, 2001. 551 p.
Davies A. M., Lepschy G. C. History of Linguistics. Vol. IV: Nineteenth-Century Linguistics. London : Routledge, 2016. 460 p.
Noordegraaf J. A few remarks on Adam Smith's Dissertation (1761) / Historiographia linguistica, 1977. Vol. IV: I. P.1-6.
Rae J. Life of Adam Smith. New York : Cosimo, 2006. 468 p.
Rivarol A. de. Discours de l'Universalité de la langue Française. Pierre Belfond, 1784. 263 p.
Schlegel A. W. Observations sur la langue et la littérature provençales. Paris : A la Librairie grecque-latine-allemande, rue des Fossés-Montmartre, n °14, 1818. 122 p.
Schwegler A. Analyticity and Syntheticity: A Diachronic Perspective with Special Reference to Romance Languages. Berlin : Walter de Gruyter, 2013. 306 p.
Smith A. The Theory of Moral Sentiments or an Essay Towards an Analysis of the Principles by Which Men Naturally Judge Concerning the Conduct and Character, First of Their Neighbours, and Afterwards of Themselves, to Which is Added, a Dissertation on the Origin of Languages. London, W. Strahan, J. & F. Rivington, W. Johnston, T. Longman, and T. Cadell, 1774. 478 p.
Swiggers R. A l'ombre de la clarté française // Langue française. 1987. Vol. 75, Numéro 1. P. 5-21.
