CC BY
1
Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2024.
№ 77. С. 62-71.
Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 2024. 77. pp. 62-71.
ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ
Научная статья УДК 930.1
doi: 10.17223/1998863Х/77/5
НА ПЕРЕЛОМЕ: Ф.А. СТЕПУН О РЕВОЛЮЦИИ 1917 г. И СОВЕТСКОМ СТРОИТЕЛЬСТВЕ В РОССИИ
Лидия Александровна Гаман
Северский технологический институт - филиал Национального исследовательского ядерного университета «Московский инженерно-физический институту» (СТИНИЯУ МИФИ), Москва, Россия, GamanL@yandex.ru
Аннотация. Рассматриваются историко-философские и религиозные представления Ф.А. Степуна (1884-1965) о революции 1917 г. в России и советском строительстве первых пореволюционных лет, подчеркивается большая их сложность и противоречивый характер. Отмечается своеобразие его исследовательской стратегии, междисциплинарной по характеру. Анализируются его представления о предпосылках и своеобразии Февральской и Октябрьской революций и советского строительства. Ключевые слова: Россия, религиозно-философская мысль, революция, советское строительство
Для цитирования: Гаман Л.А. На переломе: Ф.А. Степун о революции 1917 г. и советском строительстве в России // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2024. № 77. С. 62-71. doi: 10.17223/1998863Х/77/5
HISTORY OF PHILOSOPHY
Original article
AT THE TURNING POINT: FYODOR STEPUN ABOUT THE 1917 REVOLUTION AND SOVIET CONSTRUCTION IN RUSSIA
Lydia A. Gaman
Seversk Institute of Technology - branch of the National Research Nuclear University MEPhI (Moscow Engineering Physics Institute), Seversk, Russian Federation, GamanL@yandex.ru
Abstract. The aim of the article is to highlight the historical, philosophical and religious views of Fyodor Augustovich Stepun (1884-1965), a scientist, philosopher, Christian thinker, about the 1917 Revolution and post-revolutionary Soviet construction in Russia. The relevance of the topic is justified, and the necessity of its further study is emphasized. The author characterizes the corpus of sources, including Stepun's works of different years that comprehend this topic. The author emphasizes the interdisciplinary nature of Stepun's research strategy that combines scientific methods of knowledge, such as the critical method, the method of ideal-typical construction, the biographical method, the method of philosophical criticism of literary texts, and the main provisions of religious symbolism,
© n.A. raMaH, 2024
which implies the study of history in the context of higher religious ideas. Based on such an interdisciplinary approach, Stepun considered the revolution as a religious and historical tragedy of the Russian people and the Christian world as a whole, while paying attention to a careful study of the factual material. Stepun's ideas about the causes of the Revolution of 1917 are highlighted, in the structure of which he attributed a key place to the counterproductive policy of the Russian autocracy and World War I, which was unsuccessful for Russia. The complexity of Stepun's ideas about the February and October revolutions is emphasized. Attention is focused on his positive attitude to the February Revolution, the main goal of which was the democratization of the Russian political system. Stepun also accepted the October Revolution, which raised the world-wide theme of socialism, connected, in his opinion, with the Christian project of the transformation of the world. The thinker's ideas about the religious consciousness of the people as a factor of their political activity in the revolutionary epoch are analyzed. A positive attitude is observed. Stepun's ideas about the revolutionary game, in his interpretation reflecting the population's search for forms of social adaptation in the first post-revolutionary years, are considered. His deep rejection of Bolshevism as a political system with its God-fighting and class ideology, which contributed to the widespread state violence and immoralism in the country, is emphasized. It is concluded that Stepun's conception of the 1917 Revolution and Soviet construction in Russia is meaningful, and that it is relevant to contemporary Russian society. Keywords: Russia, religious and philosophical thought, revolution, Soviet construction
For citation: Gaman, L.A. (2024) At the turning point: Fyodor Stepun about the 1917 revolution and soviet construction in Russia. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universi-teta. Filosofiya. Sotsiologiya. Politologiya - Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 77. pp. 62-71. (In Russian). doi: 10.17223/1998863Х/77/5
Революция 1917 г. в России, обусловившая цивилизационный разлом в стране, повлиявшая на всю систему международных отношений в XX в., не перестает привлекать внимание исследователей. В этой связи сохраняется устойчивый научный интерес к объяснительным версиям перехода от имперского периода российской истории к советскому, созданным представителями русской религиозно-философской мысли первой половины XX в. Одним из ярких ее представителей является Федор Августович Степун (1884-1965), русский и немецкий ученый, философ, христианский мыслитель, автор целого ряда работ, посвященных историко-философскому и религиозному осмыслению революции 1917 г. в России и ее многоплановых последствий в режиме «долгого времени».
Предваряя дальнейшее изложение, подчеркнем «жизнетворческий» характер построений Ф.А. Степуна, в частности значение его жизненного опыта для его осмысления революции 1917 г. и развития России в переломную эпоху от империи к Советскому государству. Философ по призванию и образованию, он имел трехлетний опыт участия в Первой мировой войне. В составе делегации от Юго-Западного фронта попал в революционный Петроград, стал активным участником Февральской революции. По своим политическим взглядам он был близок к эсерам, однако в партии эсеров никогда не состоял. Вехами его политической карьеры, продолжавшейся до октября 1917 г., стало назначение на должность начальника Политического отделения в Военном министерстве и участие в работе I Всероссийского съезда рабочих и солдатских депутатов. После Октябрьской революции Ф.А. Степун занимался философской, просветительской и театральной деятельностью, совмещая ее в голодные годы военного коммунизма с работой в сельской коммуне в подмосковном имении, что дало ему возможность непосредственно наблюдать пореволюционные трансформации в деревне. Был выслан из России в 1922 г.
в связи с идеологическим неприятием большевизма. В эмиграции он обосновался в Германии, первоначально в Дрездене. В 1926 г. принял немецкое гражданство. С 1947 г., не желая оставаться в советской зоне влияния, он перебрался в Мюнхен, где работал вплоть до конца своей жизни в Мюнхенском университете Св. Людвига на основанной специально для него кафедре истории русской культуры.
Многогранное творческое наследие Ф.А. Степуна привлекало и продолжает привлекать внимание исследователей. Его представления о революции 1917 г. в России и советском строительстве затрагиваются в работах его современников М.М. Карповича [1], М.В. Вишняка [2], Ю. Иваска [3], А. Штаммлера [4] и др. В постсоветский период исследование его взглядов предпринимается в работах российских авторов А.А. Ермичева [5], В.К. Кантора [6], Р.Е. Гергеля [7], А. Киселева [8], М.Г. Вандалковской [9], Л.А. Гаман [10, 11] и др. Различные аспекты творческого наследия Ф.А. Степуна рассматриваются в коллективной монографии, подготовленной международным коллективом авторов [12].
Основными источниками для данной статьи является серия очерков Ф.А. Степуна «Мысли о России» [13], публиковавшихся на страницах «Современных записок» в 1923-1928 гг., в которых представлена панорамная картина жизни в России первых пореволюционных лет, и мемуары «Бывшее и несбывшееся» [14], содержащие его ценные свидетельства как современника и очевидца о предреволюционной России, о Первой мировой войне, о революционных событиях 1917 г. и их неоднозначных последствиях. В корпусе источников важное значение имеет ранняя работа Ф.А. Степуна «Из писем прапорщика-артиллериста» [15], в которой, в частности, отражены настроения в действующей российской армии накануне революции. Богатый материал по интересующей нас теме также содержится в его статьях 1930-1950-х гг., публиковавшихся на страницах русскоязычных эмигрантских изданий.
Свой образ революции и Советской России Ф.А. Степун создавал, опираясь на междисциплинарный подход, составными элементами которого являлись как собственно научные методы познания, прежде всего, критический метод, метод идеал-типического конструирования, биографический метод, метод философской критики литературных текстов, так и основные положения религиозного символизма [16]. Присоединяя себя к линии религиозного символизма, заложенной Вяч. Ивановым, он выразил его стержневую идею в лапидарной формуле: «...сущность познания в символизме состоит в религиозном истолковании природной и исторической действительности» [16. С. 139].
В версии Ф.А. Степуна, такой междисциплинарный подход предполагал детальное исследование фактографического материала при одновременном анализе его в свете высших религиозных начал. В соответствии со своими теоретико-методологическими установками он рассматривал историю в духе христианского историзма как религиозную трагедию, смысловое ядро которой составляла идея непрекращающейся борьбы добра и зла в мире как пути к преображению мира. В рамках такого понимания истории он исследовал и революцию - как и войну, - рассматривая ее как религиозную трагедию, полисемантическое по своей природе событие, обусловленное сложным взаимодействием сакрального и эмпирического уровней истории [11. С. 15-43].
В корпусе причин революции центральное место Ф.А. Степун объективно отводил контрпродуктивной политике российского монархического режима [13. 377]. Он отмечал его архаичность, его приверженность старым идеалам, его устаревшую культуру властвования, к сожалению, освящавшуюся Церковью и в условиях десакрализации монархической идеи в общественном сознании [17. С. 87]. Он отмечал политическую близорукость двух последних российских императоров, Александра III и Николая II, их неспособность к социальным конвенциям [18. С. 112], запоздалость и половинчатость социально-экономических реформ [19. С. 68], неспособность своевременно реагировать на эпохальные вызовы современности. Все это в совокупности вело к накоплению в империи трудноразрешимых социальных противоречий, а в условиях неудачной для страны войны делало неизбежным социальный взрыв.
Известие о Февральской революции Ф.А. Степун получил, находясь в действующей армии. Воспринял он революцию с воодушевлением, как «цивилизаторскую» по своим целям и задачам, направленную на демократизацию политической системы в России. «Старая культура монархии, - писал он, - искони укорененная в религии, мало заинтересованная в прогрессе цивилизации, закоснела и рухнула. Пафос либерально-демократической Февральской революции был недвусмысленно цивилизаторским. Новая культурная идея не была начертана на ее знаменах» [16. С. 432-433]. В первые революционные дни он воочию наблюдал стремительное нарастание политической активности в действующей армии, в своих основных проявлениях обусловленной массовым восприятием революции как пути к долгожданному миру. Такая мотивация значительной части боевых офицеров и особенно солдат, с сожалением отмечал он позднее, не была понята и учтена Временным правительством, политика которого мало коррелировалась с народными ожиданиями мира [13. С. 334-335], с народным восприятием войны как вынужденного зла [15. С. 78]. Резюмируя в своих мемуарах многолетние размышления об истоках революционного взрыва в России, он писал: «.. .последнюю причину того, что случилось с Россией, надо искать в том, что народное понимание революции как миротворческой силы, долженствующей положить конец безумию и греху войны, не разделялось ни одним из политических лагерей, кроме большевиков» [14. С. 378].
Октябрьскую революцию Ф.А. Степун воспринимал как «измену Февралю», но несмотря на это - как этап единого революционного процесса в России 1917 г. В этом заключается своеобразие его восприятия этих двух революций, которое нередко подвергалось критике его современниками [2]. Ф.А. Степун подчеркивал мировое значение Октябрьской революции, ее сопоставимость с Французской революцией по значительности и актуальности прозвучавшей в ней темы [13. С. 398]. Для революции в России фундаментальной стала тема социализма, которая, по его убеждению, по своему исходному замыслу была связана с христианским проектом преображения мира, ценность которой для него не умалялась созданной в Советской России версией социализма.
Будучи религиозным мыслителем, Ф.А. Степун интерпретировал революцию как религиозную и историческую трагедию русского народа и христианского мира в целом. Он отмечал, что за революционным «взрывом всех смыслов» [13. С. 362], которые обеспечивали социальное взаимодействие в
имперской России, взрывом, обнажившим накопившуюся в обществе ложь, заострившим вопросы человеческой экзистенции, раскрывалась многослой-ность истории, становились зримыми онтологические ее основания, прояснялись высшие цели и задачи истории, общества, человека, резко заострялась необходимость преображения мира в духе христианских ценностей. В этом он усматривал главный смысл революции в России.
Принимая революцию, Ф.А. Степун оставался непримиримым противником идеологии большевизма. Во избежание неверной интерпретации его представлений о большевизме следует сделать важное уточнение. Он рассматривал большевизм как двойственное по своей природе явление: большевизм как некую черту национального менталитета - в его интерпретации «национальный грех», - сформировавшуюся исторически, преодоление которой являлось задачей русского народа, и большевизм как политическую силу, имевшую своих лидеров и свою идеологию, получившую власть в результате Октябрьской революции. Этот последний аспект затрагивает в своих работах глубокий знаток творчества Ф.А. Степуна А.А. Ермичев [5]. В данной статье речь идет о большевизме во втором смысле.
Ф.А. Степун был последовательным критиком любых попыток отождествления большевистской и монархической моделей власти как разновидностей авторитарного типа власти, якобы исторически свойственного России, выступал бескомпромиссным противником встраивания большевизма в историческую традицию российской государственной власти [17. С. 83]. В этой связи он критиковал Н.А. Бердяева, упрекая его в «переоценке большевизма» [16. С. 193]. Очевидным маркером, коренным образом отличавшим большевистский и монархический политические режимы, для Ф.А. Степуна выступало их отношение к собственной насильственной практике в структуре культуры властвования. По его убеждению, радикализация государственного насилия в рамках созданной большевиками политической системы, их воинствующее богоборчество, разрушительная коллективизация, массовые репрессии были обусловлены принципиальным антитеизмом идеологии большевизма [13. С. 446], отсутствием религиозно-этической мотивации у советской правящей элиты. Характеризуя фундаментальную основу советской политической системы, сделавшей возможным масштабный государственный террор в стране, Ф.А. Степун отмечал: «Неограниченная полнота власти ни перед кем и ни за что не ответственного правительства, ставящего себе задачей создание человека определенного типа...» [17. С. 96]. В сознании же политических элит имперской России, подчеркивал мыслитель, несмотря на все их недостатки, были укоренены христианские ценности, являлась действенной категория «греха» со свойственными ей коннотациями, что сказывалось и на их отношении к государственному насилию [20. С. 515].
Для пореволюционной России особенно разрушительной, по убеждению Ф.А. Степуна, стала связанная с антитеизмом «имитаторская», по его определению, деятельность большевиков как победившей политической силы. В самом общем виде сущность таковой он усматривал в глубоком расхождении между декларируемыми ими целями, нормами и ценностями, вдохновлявшими широкие народные массы, и их непосредственной социально-экономической и политической практикой, как и в отсутствии у них собственных творческих, созидательных идей в рамках «большого проекта» но-
вого Советского государства. С глубокой тревогой он находил проявления имитаторства во всех сферах жизни, будь то создание нового привилегированного слоя при декларировании гомогенного пролетарского государства или заявленная новая экономическая политика [13. С. 354], которую он иронично определял как «старую экономическую политику, «СТЭП», возрождавшую буржуазно-капиталистические начала в революционной стране. Эти и другие инициативы большевистского режима вели к дезориентации населения, способствовали формированию атмосферы имморализма и страха в стране. В духе религиозного символизма он определял такую имитаторскую практику большевистской власти как сатанинскую по своей природе. Аргументируя этот свой вывод, он писал: «...в библии дьявол именуется Imitator Dei» [17. С. 91].
На страницах работ Ф.А. Степуна особое внимание уделялось антропологическому измерению революции. Одним из главных положительных ее результатов он считал возросшую активность широких народных масс, которую он квалифицировал как «по существу праведную жажду политического творчества» [21. С. 613], констатируя наступление эпохи масс [7].
Отдельного внимания заслуживают размышления Ф.А. Степуна о своеобразии религиозного сознания народа для понимания его массовой политической активности в революционную эпоху. Так, восприимчивость русского народа к первым декретам советской власти он в немалой степени связывал с максималистской, эсхатологической по своей природе, народной верой в возможность скорого построения справедливого общества вопреки принципу исторической постепенности. В работах Ф.А. Степуна заметное место занимает проблема истоков культурной разрушительности революции в России, отразившей безразличие русского народа, включая многих образованных его представителей, к собственному культурному наследию. По его убеждению, отчасти это стало следствием свойственного русскому человеку «культурного нигилизма», сложно связанного с православным его воспитанием [13. С. 257]. Вместе с тем многие положительные явления советской жизни он также связывал с народной религиозностью и нерастраченной религиозной энергией. Например, вспыхнувшую после революции всенародную жажду знаний, энтузиазм как основу советского социального титанизма, который, конечно, обеспечивался отнюдь не только насилием, советский патриотизм.
Новаторскими для своего времени являлись размышления Ф.А. Степуна об игровом измерении революции и советского строительства, о «революционной игре». Отметим, что анализ этой части концепции революции Ф.А. Степуна в числе первых предпринял современный исследователь
B.К. Кантор, который рассматривает эту проблему в контексте ценностей Серебряного века в перспективе становления массового общества [12.
C. 187-234].
Ф.А. Степун обратил внимание на игровое измерение революции в работах 1920-х гг., оставив зарисовки разнообразных игровых проявлений в различных сегментах общества: в армии в революционных органах власти, советских госучреждениях, повседневной жизни. По его мнению, недооцененным исследователями фактором, обусловившим размах революционной игры в России, являлась «артистическая даровитость» русского народа [13. С. 314], свойственный русскому человеку дар социального перевоплощения.
«Во всяком случае, - писал он в мемуарах, - углубленное постижение природы этой театральности (русского народа. - Л.Г.) совершенно необходимо для серьезного социологического анализа на добрых 50% разыгранной больше-вицкой революции» [14. С. 38]. Небезынтересно отметить близость этих представлений Ф.А. Степуна и идей М.М. Бахтина о народной культуре и ее карнавальных проявлениях [22].
Ценность размышлений Степуна о «революционной игре» определяется его попыткой проанализировать это явление в фокусе проблемы социальной адаптации населения в переломный исторический момент, в условиях коренной ломки привычных социальных структур и традиционной нормативно-ценностной системы. Ему удалось показать большую сложность проблемы трансформации идентичностей в новых рамочных условиях, в которых, тем не менее, сохранялись линии преемственности с предшествующим периодом и многие исторически сложившиеся устойчивые черты менталитета. Заметим попутно, что первенство в постановке проблемы социального «маскарада» применительно к революции 1917 г. - правда, исключительно с негативными коннотациями - принадлежала Н.А. Бердяеву [23. С. 251], который уже в 1918 г. затрагивал сложную проблему приспособленчества в условиях глубоких социально-политических трансформаций.
По мнению Ф.А. Степуна, спонтанная революционная игра, первоначально карнавальная по своему характеру, была характерна для «героического периода» революции вплоть до 1920 г. Он писал в этой связи: «Дух творческого радикализма и рассекающей жестокости был им (большевикам. -Л.Г.) исконно свойствен, скудный же дух реакции овладел ими только постепенно» [14. С. 458]. Несмотря на чрезвычайно разрушительную политику военного коммунизма, несмотря на «апокалиптический круг» [14. С. 461], по которому проходила пореволюционная Россия, подчеркивал он, в этот период в стране еще сохранялись условия для бытовой и творческой свободы, развивались разнообразные социальные практики, росла вовлеченность населения в жизнь общества [14. С. 506]. Так, Ф.А. Степун с большой симпатией отмечал активность и самостоятельность деревенского населения, стремившегося переустроить свою жизнь на новых основаниях, что он непосредственно наблюдал в пореволюционной деревне [14. С. 453]. Однако по мере роста структурного насилия в стране и изменения рамочных условий советской жизни спонтанная революционная игра угасала, а в 1930-е гг., отмечал мыслитель, она окончательно трансформировалась в вынужденный «советский конформизм», обусловленный идеологическим диктатом и «советской служебной монополией» [14. С. 584]. Отличительным признаком советской версии конформизма стала обязательность «коммунистической маски» [14. С. 584].
Подводя итог, следует отметить, что историко-религиозные построения Ф.А. Степуна связаны с культурно-историческим контекстом эпохи, в которой ему довелось жить и творить. Опираясь на собственный опыт участия в Первой мировой войне и Февральской революции, непосредственно наблюдая события Октябрьской революции и вызванные ими структурные изменения российского общества, Ф.А. Степун сумел отразить глубоко трагический характер своей противоречивой эпохи, трагическое положение человека в современном обществе, поставленного перед сложными экзистенциальными
вопросами, вынужденного искать новые формы адаптации к стремительно меняющимся условиям жизни. Уже на заре формирования тоталитарных режимов XX в. этот христианский мыслитель сумел рассмотреть таящиеся угрозы человеческой личности в современных тоталитарных системах, связанные с ростом государственного насилия и ущемлением естественных прав человека, прежде всего его свободы. Несомненной научной ценностью обладают исследования Ф.А. Степуна, непосредственно посвященные осмыслению причин и характера революции 1917 г. и советского строительства в России. Его заслугой является стремление отразить их большую сложность и многофакторность. Так, вплоть до настоящего времени вызывают интерес его размышления о религиозном сознании народа как весомом факторе, влиявшем на его социальное поведение в революционную эпоху. Следует отметить и его новаторские для своего времени теоретические положения, способствующие углубленному пониманию многослойности истории и многомерности человека, в частности положение о революционной игре. Созданные им в результате образы революции 1917 г. и Советской России отличаются панорамностью и глубиной, способствуют формированию более емких представлений о России в переломную эпоху перехода от империи к советскому государству.
Список источников
1. Карпович М. Комментарии. О воспоминаниях Ф.А. Степуна // Новый журнал. 1956. № 46. С. 220-237.
2. ВишнякМ.В. Два пути (Февраль и Октябрь). Париж : Современные записки, 1931. 286 с.
3. ИваскЮ. Федор Степун. Встречи // Новый журнал. Нью-Йорк. 1963. Кн. № 74. С. 289292.
4. Штаммлер А. Ф.А. Степун // Русская религиозно-философская мысль XX века: сб. ст. / под ред. Н.П. Полторацкого. Питсбург : Отдел славянских языков и литературы Питсбургского ун-та, 1975. 413 с. С. 322-332.
5. Ермичев А.А. Федор Августович Степун: христианское видение России // Имена и сюжеты русской философии. СПб. : Наука, 2014. 710 с. С. 405-425.
6. Кантор В.К. Ф.А. Степун: анализ большевизма и национал-социализма (с приложением двух писем Степуна Н.А. Бердяеву) // Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2009. Т. 10, вып. 4. С. 156-170.
7. Гергель Р.Е. Социология массы Федора Степуна // Журнал социологии и социальной антропологии. 1998. Т. 1, № 3. С. 33-42.
8. Киселев А.Ф. С верой в Россию. Духовные искания Федора Степуна. М. : Дрофа, 2011.
364 с.
9. Вандалковская М.Г. Прогнозы постбольшевистского устройства России в эмигрантской историографии (20-30-е гг. XX в.). М. ; СПб. : Ин-т Рос. истории РАН : Центр гуманитарных инициатив, 2015. 239 с.
10. Гаман Л.А. Русская революция 1917 г. в освещении Ф.А. Степуна // Вестник Томского государственного университета. История. 2017. № 46. С. 28-38
11. Гаман Л.А. Ф.А. Степун о революции 1917 г. и Советской России: взгляд христианского мыслителя из эмиграции (1922-1965 гг.). Северск : Изд-во СТИ НИЯУ МИФИ, 2020. 174 с. С. 15-43.
12. Федор Августович Степун / под. ред. В.К. Кантора. М. : Рос. полит. энциклопедия (РОССПЭН), 2012. 339 с.
13. Степун Ф.А. Мысли о России // Жизнь и творчество. Избранные сочинения / вступ. ст., сост. и ком. В.К. Кантора. М. : Астрель, 2009. 807 с. С. 253-474.
14. Степун Ф.А. Бывшее и несбывшееся. СПб. : Алетейя, 2000. 651 с.
15. Степун Ф. (Н. Лугин) Из писем прапорщика-артиллериста. Томск : Водолей, 2000.
192 с.
16. Степун Ф.А. Мистическое мировидение. Пять образов русского символизма / пер. с нем. Г. Снежинской, Е. Крепак и Л. Маркевич. СПб. : Владимир Даль, 2012. 479 с.
17. Степун Ф.А. Москва - третий Рим // Большевизм и христианская экзистенция. Избранные сочинения / сост. В.К. Кантор. М. ; СПб. : Центр гуманитарных инициатив, 2017. 896 с. С. 80-100.
18. Степун Ф.А. Пролетарская революция и революционный орден русской интеллигенции // Большевизм и христианская экзистенция. Избранные сочинения / сост. В.К. Кантор. М. ; СПб. : Центр гуманит. инициатив, 2017. 896 с. С. 101-119.
19. Степун Ф.А. Дух, лицо и стиль русской культуры // Большевизм и христианская экзистенция. Избранные сочинения / сост. В.К. Кантор. М. ; СПб. : Центр гуманитарных инициатив, 2017. 896 с. С. 64-79.
20. Степун Ф.А. Христианство и политика // Жизнь и творчество. Избранные сочинения / вступ. ст., сост. и ком. В.К. Кантора. М. : Астрель, 2009. 807 с. С. 502-531.
21. Степун Ф.А. «Германия проснулась» // Жизнь и творчество. Избранные сочинения / вступ. ст., сост. и ком. В.К. Кантора. М. : Астрель, 2009. 807 с. С. 605-622.
22. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М. : Э, 2017. 640 с. С. 220-591.
23. Бердяев Н.А. Духи русской революции // Вехи. Из глубины. М. : Правда, 1991. С. 250-289.
References
1. Karpovich, M. (1956) Kommentarii. O vospominaniyakh F.A. Stepuna [Comments. About the memories of F.A. Stepun]. Novyy zhurnal. 46. pp. 220-237.
2. Vishnyak, M.V. (1931) Dva puti (Fevral' i Oktyabr') [Two paths (February and October)]. Paris: Sovremennye zapiski.
3. Ivask, Yu. (1963) Fedor Stepun. Vstrechi. Novyy zhurnal. 74. pp. 289-292.
4. Stammler, A. (1975) F.A. Stepun. In: Poltoratsky, N.P. (ed.) Russkaya religiozno-filosofskaya mysl' XX veka [Russian Religious and Philosophical Thought of the 20th Century]. Pitsburg: Department of Slavic Languages and Literatures of the University of Pittsburgh. pp. 322-332.
5. Ermichev, A.A. (2014) Imena i syuzhety russkoy filosofii [Names and Subjects of Russian Philosophy]. St. Petersburg: Nauka. pp. 405-425.
6. Kantor, V.K. (2009) F.A. Stepun: analiz bol'shevizma i natsional-sotsializma (s prilozheniem dvukh pisem Stepuna N.A. Berdyaevu) [F. Stepun: An analysis of Bolshevism and National Socialism (with the attachment of two letters from Stepun to N.A. Berdyaev)]. Vestnik Russkoy khristianskoy gumanitarnoy akademii. 10(4). pp. 156-170.
7. Gergel, R.E. (1998) Sotsiologiya massy Fedora Stepuna [Sociology of the masses by Fyodor Stepun]. Zhurnal sotsiologii i sotsial'noy antropologii - Journal of Sociology and Social Anthropology. 1(3). pp. 33-42.
8. Kiselev, A.F. (2011) S veroy v Rossiyu. Dukhovnye iskaniya Fedora Stepuna [With Faith in Russia. A Spiritual Quest of Fyodor Stepun]. Moscow: Drofa.
9. Vandalkovskaya, M.G. (2015) Prognozy postbol'shevistskogo ustroystva Rossii v emigrantskoy istoriografii (20-30-e gg. XXv.) [Forecasts of the post-Bolshevik structure of Russia in emigrant historiography (1920-30s)]. Moscow; St. Petersburg: Institute of Russian History RAS: Center for Humanitarian Initiatives.
10. Gaman, L.A. (2017) The Russian revolution of 1917 according to F.A. Stepun. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Istoriya - Tomsk State University Journal of History. 46. pp. 28-38. (In Russian). DOI: 10.17223/19988613/46/4
11. Gaman, L.A. (2020) F.A. Stepun o revolyutsii 1917 g. i Sovetskoy Rossii: vzglyad khristian-skogo myslitelya iz emigratsii (1922-1965 gg.) [F. Stepun about the revolution of 1917 and Soviet Russia: The perspective of a Christian thinker from emigration (1922-1965)]. Seversk: STI NIYaU MIFI. pp. 15-43.
12. Kantor, V.K. (ed.) (2012) FedorAvgustovich Stepun. Moscow: ROSSPEN.
13. Stepun, F.A. (2009a) Zhizn' i tvorchestvo. Izbrannye sochineniya [Life and Creativity. Selected Works]. Moscow: Astrel. pp. 253-474.
14. Stepun, F.A. (2000) Byvshee i nesbyvsheesya [The Former and the Unfulfilled]. St. Petersburg: Aleteyya.
15. Stepun, F. (N. Lugin) (2000) Iz pisem praporshchika-artillerista [From the letters of an ensign-artilleryman]. Tomsk: Vodoley.
16. Stepun, F.A. (2012) Misticheskoe mirovidenie. Pyat' obrazov russkogo simvolizma [Mystical worldview. The five images of Russian symbolism]. Translated from German by G. Snezhinskaya, E. Krepak, L. Markevich. St. Petersburg: Vladimir Dal'.
17. Stepun, F.A. (2017a) Moskva - tretiy Rim [Moscow is the third Rome]. In: Kantor, V.K. (ed.) Bol'shevizm i khristianskaya ekzistentsiya. Izbrannye sochineniya [Bolshevism and Christian Existence. Selected Works]. Moscow; St. Petersburg: Center for Humanitarian Initiatives. pp. 80-100.
18. Stepun, F.A. (2017b) Proletarskaya revolyutsiya i revolyutsionnyy orden russkoy intelli-gentsii [Proletarian revolution and the revolutionary order of the Russian intelligentsia]. In: Kantor, V.K. (ed.) Bol'shevizm i khristianskaya ekzistentsiya. Izbrannye sochineniya [Bolshevism and Christian Existence. Selected Works]. Moscow; St. Petersburg: Center for Humanitarian Initiatives. pp. 101-119.
19. Stepun, F.A. (2017c) Bol'shevizm i khristianskaya ekzistentsiya. Izbrannye sochineniya [Bolshevism and Christian Existence. Selected Works]. Moscow; St. Petersburg: Center for Humanitarian Initiatives. pp. 64-79.
20. Stepun, F.A. (2009b) Zhizn' i tvorchestvo. Izbrannye sochineniya [Life and Creativity. Selected Works]. Moscow: Astrel'. pp. 502-531.
21. Stepun, F.A. (2009c) Zhizn' i tvorchestvo. Izbrannye sochineniya [Life and Creativity. Selected Works]. Moscow: Astrel'. pp. 605-622.
22. Bakhtin, M.M. (2017) Problemy poetiki Dostoevskogo [Problems of Dostoevsky's Poetics]. Moscow: E. pp. 220-591.
23. Berdyaev, N.A. (1991) Vekhi. Iz glubiny [Milestones. From the Depth]. Moscow: Pravda. pp. 250-289.
Сведения об авторе:
Гаман Л.А. - доктор исторических наук, доцент, профессор и и.о. заведующего кафедрой гуманитарных и социальных наук Северского технологического института - филиал Национального исследовательского ядерного университета «Московский Инженерно-физический институт» (СТИ НИЯУ МИФИ) (Северск, Россия). E-mail: GamanL@yandex.ru
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Information about the author:
Gaman L.A. - Dr. Sci. (History), professor, head of the Department of Humanitives and Social Sciences, Seversk Institute of Technology - branch of the National Research Nuclear University MEPhI (Moscow Engineering Physics Institute) (Seversk, Russian Federation). E-mail: GamanL@yandex.ru
The author declares no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 15.12.2023; одобрена после рецензирования 17.01.2024; принята к публикации 04.03.2024
The article was submitted 15.12.2023; approved after reviewing 17.01.2024; accepted for publication 04.03.2024
