CC BY
67Раздел III
ЭТНИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ И ТРАДИЦИОННАЯ КУЛЬТУРА НАРОДОВ ЕВРАЗИИ
УДК 39:2 (571.1) В. А. Должиков
Алтайский госуларственный университет, Барнаул (Россия)
Н.М. ЯДРИНЦЕВ ОБ ЭТНОКУЛЬТУРНОМ ВЗАИМОДЕЙСТВИИ КРЕСТЬЯН-СТАРООБРЯДЦЕВ РУССКОГО АЛТАЯ С АБОРИГЕННЫМ НАСЕЛЕНИЕМ
Целью статьи является текстуальный контент-анализ малоизученных фрагментов литературного наследия выдающегося мыслителя, публициста и этнолога Николая Яд-ринцева, который во время своих экспедиций конца 1870-х — начала 1880-х гг. исследовал экономическую деятельность, повседневную жизнь, культуру и мораль крестьян-старообрядцев Русского Алтая.
Основной инструментарий работы базируется на междисциплинарном и цивилиза-ционном подходах к освещаемой теме. В центре внимания автора статьи — оригинальная концепция Н. Ядринцева, первого из отечественных исследователей, кто рассматривал проблему этнокультурного взаимодействия старообрядческого и аборигенного населения региона с позиций демократического гуманизма. При этом акцентируются такие имманентно присущие старообрядческой конфессиональной группе русского населения региона мировоззренческие ценности, как веротерпимость, свободолюбие, предприимчивость. В заключительном разделе сформулирован вывод о том, что экспедиционные впечатления только укрепили веру Ядринцева в будущий успех народной колонизации Русского Алтая. Крестьян-первопроходцев, согласно оптимистическому предвидению мыслителя, ждал впереди свободный труд на свободной земле. К сожалению, этому смелому прогнозу не суждено было сбыться.
Ключевые слова: Николай Ядринцев, Русский Алтай, этнокультурное взаимодействие, старообрядцы, аборигенное население, колонизация.
V.A. Dolzhikov
Altai State University, Barnaul (RussiaJ
N.M. YADRINTSEV ON THE ETHNO-CULTURAL INTERACTION OF PEASANTS OLD BELIEVERS OF THE RUSSIAN ALTAI WITH THE ABORIGENE POPULATION
The purpose of the article is a textual content analysis of poorly researched fragments of the literary heritage of Nikolai Yadrintsev, the outstanding thinker, publicist, and ethnologist, who studied the economic activities, daily life, culture, and morals of the peasants Old Believers of the Russian Altai during his expeditions of the late 1870s — early 1880s. The main tools of the work are based on an interdisciplinary and civilizational approach to the topic covered. I focus on the original concept of N. Yadrintsev, who was the first one among all Russian researchers considering the problem of ethno-cultural interaction of the Old Believer and aboriginal population of the region from the standpoint of democratic humanism. At the same time, I focus on such worldview values, which are inherent in the Old Believer confessional group of the Russian population of the region, as religious tolerance, freedom, and enterprise. I conclude that the expeditionary impressions strengthened Yadrintsev's faith in the future success of the peoples colonization of the Russian Altai. Peasant pioneers, according to the optimistic prediction of the thinker, could have free labor in free land. Unfortunately, this bold forecast did not come true.
Keywords: Nikolay Yadrintsev, Russian Altai, ethnocultural interaction, Old Believers, aboriginal population, colonization.
DOI: 10.14258/nreur (2018) 2-04
В 2017 г. исполнилось 175 лет со дня рождения патриота русской Сибири, ее выдающегося исследователя, мыслителя и публициста Николая Михайловича Яд-ринцева (18/30 октября 1842 г. — 7/19 июня 1894 г.), но столь знаменательная юбилейная дата осталась фактически незамеченной и в стране, и в Алтайском крае. Причины такой «забывчивости» в целом понятны: до настоящего времени Ядринцеву и другим сибирским областникам, которые являлись убежденными демократами-федералистами, приписывается мифический сепаратизм (см.: [Должиков, 2005; 2012]). Вероятно, поэтому состоявшиеся в 2002 г. в Барнауле Первые Ядринцевские чтения, приуроченные к его 160-летнему юбилею, стали единственным в своем роде событием региональной общественной жизни (см.: [Ядринцевские чтения, 2003]).
Тем не менее личный вклад Н. М. Ядринцева как ученого и в сибирскую, и в общероссийскую науку является существенным. Главная его работа «Сибирь как колония» многократно переиздавалась [Ядринцев, 1882, 1892,2000, 2003], а содержащийся в ней фактический материал продолжают осваивать отечественные и зарубежные исследователи. По определению члена-корреспондента РАН Л.М. Горюшкина, это «ценный труд по изучению исторического опыта заселения, хозяйственного и культурного освоения региона», который «не утратил научной значимости и по сей день» [Горюш-кин, 2003: 32]. Кроме того, первым из этнологов Ядринцев обратил внимание на «ино-
родческий вопрос», занимающий по сию пору видное место в историографии Сибири. Например, в своей работе «Сибирские инородцы» он ввел в научный оборот специальный термин «этническое взаимодействие», востребованный в настоящее время академическим научным сообществом [Ядринцев, 1891:7,167-201]. Заслуживают внимания, на мой взгляд, и те фрагменты многогранного научно-литературного наследия Н. М. Ядринцева, которые остаются до сих пор не изученными.
Так, практически в полном объеме находятся вне поля зрения историков, религиоведов, социологов и этнологов экспедиционные заметки Н. М. Ядринцева о староверческих поселениях в долинах Бухтармы и Уймона [Ядринцев, 1886]. «Эти общины, состоя часто из беглых и разных скитальцев, подобно общине «каменщиков» в Алтае (см.: [Гуляев, 1845; Даниловский, 1858; Принтц, 1867; Должиков, 1992]) или раскольников в вершине Енисея, среди горной могучей природы и глухих дебрей, — поясняет Н. М. Ядринцев мотивы своего научного интереса к ним, — воспитали свои физические силы, ловкость, смелость и составляют необыкновенно крепкое, богатырское и отважное население» [Ядринцев, 1882:123]. Действительно, «... Алтайский край почти сплошь раскольнический, — констатировал официальный историк «раскола», профессор богословия императорского Томского университета, протоиерей Д. Н. Беликов, — православные или, по раскольническому выражению, «мирские» составляют здесь редкость, но и они, если только принадлежат к исконным сибирякам, заражены старообрядческой закваской» [Беликов, 1901:7,28]. По сосредоточению адептов староверческой версии русского православия различных толков (согласий) регион занимал в процентном отношении, по крайней мере, в XIX в. одно из первых мест среди регионов России. Неудивительно, что данный феномен вызывал повышенный интерес у Н. М. Ядринцева.
С другой стороны, одного из первых в России профессиональных этнологов заинтересовало давно сложившееся на Алтае специфическое «инородческое царство» [Ядринцев, 1885], т. е. опять же необычно высокая концентрация разнообразных автохтонных этнических групп местного коренного населения. «Занятие инородческим вопросом и начатое знакомство с литературой о быте инородцев Западной Сибири, — сообщает Ядринцев в июле 1879 г. одному из своих друзей, — пробудило во мне желание сделать обстоятельное исследование о них... ». Обращаясь к С. И. Гуляеву и сотрудникам Алтайского отдела Императорского Русского географического общества, Ядринцев пишет из Омска: «Могу вас заверить, милостливые государи, что хотя я и пребываю в Иртышской равнине, но мои глаза обращены постоянно к синеющим вершинам Алтая, где оставлено мое сердце» (цит по: [Лемке, 1904: 116-117]). Впоследствии первая из двух его работ, написанных по материалам экспедиции 1878 г., публиковалась в народническом журнале «Русское богатство» за 1880 год. Вторая статья данного цикла была напечатана позднее в «Сибирском сборнике» — научно-литературном приложении к газете «Восточное обозрение», на страницах которой популяризировались идеи областничества [Ядринцев, 1880, 1886].
«В странствиях по Сибири я давно искал случая посмотреть Алтайские горы с Бух-тарминским краем, — так начинаются путевые экспедиционные заметки Н. М. Ядринцева, — привольную местность, обладающую прекрасным климатом, — которая вполне может быть названа Сибирской Швейцарией». Но не одна только живописная природа этой местности вызывала у него подобную ассоциацию или, точнее, диссонанс. «Окружающие деревни, — как замечал Ядринцев, — слишком погружены в неустанные заботы о хлебе; среди горькой крестьянской жизни им не до прекрасных видов. Поэтому Ал-
тай отличается от настоящей Швейцарии...». Неслучайно в центре внимания исследователя оказались не столько природные достопримечательности, сколько главным образом русские жители края, мастеровые и приписные крестьяне, которые не так давно еще были несвободными. «Прежде, когда был крепостной заводской труд, до 19-го февраля 1861 г., — напоминает публицист о безрадостном недавнем прошлом, — ... мастеровой должен был работать лет 30 обязательно за один паек. Теперь он свободен уйти с фабрики, но его связала уже специальность» [Ядринцев, 1880:47,58-59]. Впрочем, последствия былого закрепощения «русских алтайцев» Н.М. Ядринцеву представлялись хотя и трагическими, но преодолимыми. Как и многие другие народники, он еще находился под впечатлением от «великой реформы» 1861 г., освободившей горнозаводских мастеровых и приписных крестьян от заводской крепостной зависимости. Мыслитель верил, что Алтай переживает всего лишь переходный период, что «заря новой жизни уже золотит вершины его прекрасных гор более светлыми лучами будущего» [Ядринцев, 1880: 66]. Социальную реальность, подпитывающую этот оптимистический прогноз, не без оснований Ядринцев рассчитывал обнаружить и описать в следующем своем путешествии в Рудный Алтай. «До сих пор в горах на Бухтарме, среди «каменщиков» — охотников и на уединенных трактах, — пересказывает он доходившие до него факты, — попадаются люди необыкновенного сложения, крепости, полные отваги, смелости... Это потомки алтайских раскольников, о которых мы когда-нибудь будем вести речь» [Ядринцев, 1880: 60,66]. Экспедиция в алтайские горные долины была заветной мечтой родоначальников сибирского областничества. Друг и соратник Ядринце-ва по движению Г. Н. Потанин сообщал в письме Н. С. Щукину о том, что намерен когда-нибудь «поехать к каменщикам в вершины Бухтармы», чтобы «наконец ближе познакомить ученую Сибирь с этим выкидышем — республикой русского духа» [Потанин, 1997: 35]. Во время своей второй алтайской экспедиции (1880 г.) Н.М. Ядринцев собственно и реализовал эти общие для них давние замыслы.
Судя по содержащимся в тексте вышеназванной статьи цитатам, предварительно Ядринцев ознакомился с публикациями С. И. Гуляева, А. Даниловского, А. Принтца и других авторов, изучавших этот конфессиональный и социально-политический феномен [Гуляев, 1845; Даниловский, 1858; Принтц, 1867]. «Целую зиму я продолжал изучать Алтай по разным сочинениям, — пишет он С. И. Гуляеву, одному из первооткрывателей темы, — ив настоящее время занимаюсь его инородцами» (цит. по: [Лемке, 1904:117]). Замечу особо, что, в отличие от большинства предшественников, Н. М. Ядринцев никак не акцентировал религиозный консерватизм приверженцев традиционалистского православия. Он был убежденным демократом-народником, поэтому как исследователь не мог разделять идеологические стереотипы официозной литературы, согласно которым старообрядцы — это «ретрограды», «сектанты», «фанатики» и т. п. Однако полностью дистанцироваться от преобладающей в то время терминологии Ядринцев не мог и в соответствии с принятой лексикой все же называл православных староверов не иначе как «раскольниками». Хотя, с его точки зрения, потомки алтайских каменщиков представляли собой отнюдь не ретроградную, а новаторскую и, по качеству человеческого капитала, самую лучшую группу коренного русского населения Сибири.
Состоявшаяся летом 1880 г. экспедиция в долины Бухтармы и Уймона в высшей степени воодушевила Н. М. Ядринцева. Подъем оптимистических настроений чувствуется при текстуальном анализе содержания второй его статьи алтайского цикла, которой свойственна исключительно комплиментарная по отношению к старообрядцам
эмоциональная тональность. «Действительно, по рассказам путешественников, — замечает публицист, — каменщики до последнего времени сохранили независимый и отважный характер (свидетельство Принтца)», «они считались отчаянными и отстаивали свою свободу» [Ядринцев, 1886: 41-42]. Оценивая столь высоко потенциал свободолюбия и свободомыслия русских горцев Алтая, в данном случае Ядринцев опирался, конечно, уже на личный опыт полевых экспедиционных наблюдений.
Будущего автора поистине эпохальной монографии «Сибирь как колония» крестьяне-старообрядцы интересовали в роли основного субъекта вольнонародного хозяйственного освоения пространств Азиатской России. В этом отношении Ядринцев продолжал развивать идеи А. П. Щапова, который являлся основателем областниче-ско-народнического направления в отечественной историографии старообрядчества [Ядринцев, 2017]. Причем для него самого как убежденного народника публицистически е понятия «колония» и «колонизация» не имели негативной окраски. Другое дело, что ведущую роль в колонизационном процессе Н. М. Ядринцев отводил спонтанному и до поры скрытному обживанию просторов Сибири русскими крестьянами-пер-вопроходцами. Правительственную «штрафную» колонизацию края посредством административно-полицейской ссылки он подвергал резкой критике, доказывая, что подобные методы стратегически вредны и неэффективны. Справедливое возмущение вызывал у него жесткий саботаж кабинетского начальства, управлявшего алтайским императорским поместьем. «... Весь Алтай считается землей, принадлежащей Кабинету его величества, и разрешение селиться в нем, — подчеркивал мыслитель, — зависит от горного управления алтайскими заводами, которое до последнего времени считало заселение этого богатого края вредным для интересов Кабинета» [Ядринцев, 1885:610].
А мечтал Ядринцев о том времени, когда освоение всех восточных территорий страны русским народом станет беспрепятственным и вполне свободным. Но для этого необходимо, как понимал идеолог областничества, убрать создаваемые имперской государственной властью искусственные военно-полицейские барьеры. В этом смысле именно старообрядческий вариант освоения сибирских земель представлялся ему «идеальным типом» (термин М. Вебера) свободной народной колонизации. «Если мы просмотрим историю наших поступательных движений в Сибири без войск, — замечает Ядринцев, — мы увидим здесь последовательное движение русских колонистов и пионеров с севера на юг более двух столетий и прежде всего самовольное занятие разных углов крестьянством» [Ядринцев, 1886: 24].
Особое внимание исследователь обращал на беспрецедентную способность старообрядческих общин-скитов к адаптации в непривычных географических и климатических условиях, которые коренным образом отличались от мест прежнего проживания. Будучи выходцами из европейской лесостепной равнины, старообрядцы, тем не менее, быстро приспособились к новому для них горному рельефу местности. «Как русский крестьянин, привыкший к полю, к равнинам, к лугам, скромный земледелец, — задает себе вопрос Н. М. Ядринцев, — мог явиться в эту трущобу, в эти хребты, поселиться в ущельях, в щелях, на горных высотах, куда лазает только путешественник, как устроил здесь хозяйство, выработал особые привычки, сжился здесь и устроился?» И далее он отмечает владение жителями местных русских деревень всех возрастов — от малолетних детей до старушек — навыками верховой езды по горным тропам. «Помню, когда в Алтае я подъезжал к этим деревням, — сообщается в заметках, — меня поражали кавалькады всадников, несшихся в долинах, подобно кавалеристам, и карабкавшихся
по кручам на горных конях». Помимо искусства экстремальной верховой езды русские крестьяне смогли перенять у местных жителей выработанные веками специальные агротехнические приемы горного земледелия. «В станице Алтайской мы увидели, — вспоминает автор заметок, — проведенные канавы, или арыки, для орошения полей. Пашни здесь должны быть орошаемы. Стало быть, и крестьянам предстояло приучаться к ирригации». Поэтому «многие крестьяне воспользовались древними инородческими канавами». Точно так же они усвоили от местных жителей способы заготовки сена по склонам гор [Ядринцев, 1886: 26-27].
Н. М. Ядринцев обращает внимание на многоотраслевой, а, главное, товарно-рыноч-ный характер сельского хозяйства, организованного староверами. Помимо пашенного земледелия, скотоводства, охоты на пушных зверей и рыбной ловли, «во всех деревнях развито пчеловодство, есть хозяева, имеющие до 1000 колодок». Причем «они вывозят мед даже на продажу в среднюю Сибирь». Вообще «бухтарминцы славятся своим пчеловодством и сплавляют мед по Иртышу до Омска около 8 ООО пудов и воска до 500 пудов». Упомянуты в статье и соседние с Русским Алтаем приграничные территории Китайской (Цинской) империи, куда отправлялся мед на продажу или в обмен на готовую одежду и ткани [Ядринцев, 1886: 28]. Характерно, что уже в то время из Бухтармы и Уймона экспортировались также панты марала, «продающиеся в Китай на лекарство, стоимостью до 80 руб. пара». Как отмечал Ядринцев, старообрядцы успешно приручают и разводят благородных оленей-маралов. По его данным, «эта новая ветвь скотоводства создана в Алтае русским крестьянством». Прибыльной и перспективной отрасли животноводческого хозяйства Н.М. Ядринцев специально посвятил более позднюю по времени статью, очень интересную и содержательную в информационном отношении [Ядринцев, 2009].
В одной из предыдущих публикаций я уже писал о том, что культура и сам образ повседневной жизни алтайских староверов представляли собой итоговый результат органичного синтеза их собственного опыта с традициями автохтонного местного населения [Должиков, 2009]. По свидетельству знатока региональной этнографии Е.М. Чапые-ва, «старообрядцы сразу понравились алтайцам, потому что были работящими, не воровали, не обманывали, плохими словами не ругались». При этом русские первопоселенцы стремились выучить язык местных жителей. «Мы заметили, — пишет Н. М. Ядринцев, — что многие крестьяне вследствие частых сношений усвоили киргизский язык, иные говорили по-калмыцки» (т. е. усвоили местные диалекты тюркского языка. — В. Д.). Такая модель поведения старообрядцев показалась ему весьма необычной. «Мы привыкли считать, что крестьянин чуждается инородца и считает его собакой, — воспроизводит Ядринцев распространенный среди «расейских» новоселов предрассудок, — и вдруг не только тесные сношения, но и для удобства даже языку выучились, и кто же? — раскольники!» [Ядринцев, 1886: 24]. Впрочем, данный факт подтверждается современным автором. «Кержаки быстро переняли алтайские поговорки и пословицы, — замечает Е. М. Чапыев, — освоили некоторые алтайские обычаи и традиции, участвовали в праздниках». Якобы свойственный адептам староверческой конфессии «религиозный фанатизм» нисколько не помешал им сблизиться и даже породниться с «иноверцами». Межэтнические смешанные браки были здесь довольно распространенным явлением. «Русские старожилы и алтайцы, перероднившись, — констатируется в цитируемой выше статье, — обрели общие черты характера. Этим отличаются, наверное, (русские алтайцы. — В. Д.) от жителей некоторых других регионов страны»
[Чапыев, 1992]. «Здесь опять-таки близость с инородцами, — делает вывод Н.М. Яд-ринцев, — была прямым расчетом, выгодами, дипломатией». На интуитивном уровне и сами русские крестьяне-старообрядцы понимали, вероятно, что приемы «мягкой силы» в данном случае будут предпочтительнее, поскольку более эффективны. И, действительно, «во вражде долго жить с инородческим элементом было невозможно; невозможно это было для земледельца. Колонист-крестьянин являлся и основывал свое хозяйство в этих местах, создавал оседлость и гражданство. Ему был нужен мир, безусловно». Вместе с тем «являясь, он показывал свою силу, свое право [сильного], энергию, настойчивость; но потом вступал в дружественный договор» [Ядринцев, 1886:24].
Понятно, что совсем избежать конфликтов экономического характера, возникавших между русскими крестьянами и аборигенами, было трудно. «Мирное крестьянское население, в силу необходимости, — поясняет Н. М. Ядринцев, — иногда становилось на военную ногу, оно отстаивало тогда свои места с оружием в руках». Это и неудивительно, так как бухтарминские и уймонские «ясачные» крестьяне «были замечательные меткие стрелки. Охота, жизнь в горах выработали в них отвагу». Во время своей экспедиции Ядринцев стал очевидцем довольно жестоких столкновений, связанных с распространенной среди горных «инородцев» так называемой барантой, а, иначе говоря, угонами скота друг у друга враждующими между собой соседними родопле-менными кланами теленгитов и киргизов (казахов). Поэтому и «русские должны были жить настороже во время войн и баранты инородцев». Иногда пострадавшими оказывались и собственно крестьянские хозяйства, из которых местные грабители тоже угоняли скот. Причем какую-то полицейскую защиту от враждебных набегов со стороны государственной власти крестьяне получить не могли. «Семипалатинское начальство, заведовавшее киргизами, — отмечает Ядринцев, — всегда брало их сторону, вероятно, потому, что волостные киргизские начальники делали подарки». Понятно, что «при таких условиях крестьянам самим приходилось отставать себя» [Ядринцев, 1886: 29].
Зарубежные исследователи нередко именуют Россию «великой колониальной державой». Предполагается, по-видимому, что так называемые национальные меньшинства угнетались в ней мифическими «русскими колонизаторами». На самом же деле основной принцип внутренней политики, проводившейся региональными властями всероссийской «империи наоборот», состоял в том, что именно для нерусских подданных обеспечивались определенные преимущества сравнительно с русскими (славянскими) народами страны. Отчасти по этой причине характер взаимоотношений внутри российского полиэтнического сообщества отличался веротерпимостью и даже известной взаимной комплиментарностью. «Избранный и поставленный всемирной историей на перекрестном пути между Западом и Востоком, — отмечал историк-демо-крат А. П. Щапов, — народ русский должен примирить, соединить в братский союз Восток и Запад» [Щапов, 1937: 4]. Дискриминационная политика, проводившаяся верховной власти по отношению к инакомыслящим староверам — русским «неверноподданным» империи, — лишь усиливала солидарность с ними представителей «инородческих» этносов.
Хотя, конечно, взаимное этнокультурное сближение не обошлось без потерь. Так, довольно драматичной была историческая судьба самых древних автохтонов Алтая — тюркоязычных кумандинцев, большинство которых впоследствии обрусело. По наблюдениям Ядринцева, их ассимиляция пришлыми крестьянами-земледельцами уже тогда развертывалась быстрыми темпами. В особенности быстро данный процесс захватил
«нижних» кумандинцев, проживавших в предгорных речных долинах с плодородной землей и благоприятными климатическими условиями, где охотно селились русские крестьяне. Исследователь акцентирует еще одно немаловажное обстоятельство: межэтническому взаимодействию кумандинской и старообрядческой общин совсем не мешали культурные и расовые различия. Дело в том, что в пост-ордынском русском общественном сознании отсутствовал синдром ложного расового превосходства, характерный для западноевропейской ментальности. «При исследовании инородцев в 1880 г., — замечал Н. М. Ядринцев, — во время экспедиции на Алтай мы видели весьма многие инородческие типы и нашли,... что население кумандинцев представляет весьма привлекательный тип, весьма приближающийся к кавказскому» (выделено мной. — В. Д.) [Ядринцев, 1882:12,22-23]. Коренной этот народ подвергся в свое время монголизации в гораздо меньшей степени, чем верхнеалтайские тюрки (меркиты, найманы, телеуты, теленгиты и др.), сохранив изначальный европеоидный внешний облик. Поэтому смешивание (метисизация) кумандинцев и старообрядцев-кержаков проходило с известным ускорением. С другой стороны, русские старожилы, породнившись с кумандин-цами, приобретали специфически «алтайские» антропологические и этнокультурные черты. Следует особо подчеркнуть, что русификация кумандинцев не была результатом целенаправленной официальной политики правительств имперской России, а являлась следствием длительных добрососедских контактов двух разнородных этнических групп населения. «Если бы русский крестьянин и пионер брал только все напролом, грубым вторжением, — поясняет Н. М. Ядринцев, — он не устоял бы здесь, окруженный враждебными условиями, его бы вытеснили, завязалась бы масса столкновений...» [Ядринцев, 1886: 24].
Таким образом, личные экспедиционные наблюдения и аналитические оценки Яд-ринцева вполне подтверждают свидетельства других исследователей и очевидцев, которые также акцентировали незаурядную силу и выносливость людей горного края, получивших явочным порядком относительную свободу для предпринимательской хозяйственной деятельности. В результате за время путешествий по Алтаю у него сформировалась уверенность в будущем успехе вольно-народной колонизации региона и Сибири в целом. Русское крестьянство, не боявшееся трудностей освоения гигантских азиатских пространств и связанных с этим физических лишений, как твердо верил Н. М. Ядринцев, едва ли остановится на полпути там, где ждет его свободный труд на свободной земле.
В феврале 1896 г. на страницах влиятельной столичной газеты «Санкт-Петербург-ские ведомости» была в переводе на русский язык опубликована статья выдающегося французского ученого-географа Элизе Реклю, близкого друга мыслителей-интер-националистов М. А. Бакунина и Л. И. Мечникова. Что немаловажно, их общую позицию по рассматриваемой проблеме разделял, между прочим, и Н. М. Ядринцев. «Русские живут теперь, — утверждал Реклю, — накануне уплаты реванша за то господство варваров, которое они испытывали над собою назад тому шесть веков, или скорее накануне слияния с собою национальностей, которые их некогда завоевали». При этом в России развивается процесс постепенной интеграции «снизу» локальных этнических групп «в один народ общего типа и с единством сознания». Но «между тем наследственные качества объединяющихся племен не исчезают бесследно, — замечал Э. Реклю, — и Сибиряки, так же, как и Русские, имеют перед нами, западными, то огромное преимущество, что они действительно понимают народы Востока и разделяют их идеи
и идеалы. <...> Обладая, так сказать, двумя душами, нашею и восточною, они являются естественными посредниками между двумя мирами, и мы можем с полной уверенностью поручить им заботу о приведении к осуществлению слияния в один цельный организм этих половин рода человеческого, доселе чуждых одна другой» [Реклю, 1898]. В этом очень характерном тезисе неравнодушного стороннего наблюдателя для нас важна не столько фиксация общеизвестной сегодня исторической причастности Евразии-России к этнокультурному наследию Ордынской державы, сколько дальний прогноз о будущем глобальном синтезном соединении больших и малых этносов в общемировую семью народов.
В заключение попробую сформулировать пока еще рабочую гипотезу относительно возможной авторской принадлежности Н. М. Ядринцеву материалов, которые вошли в очень любопытный, а теперь уже хорошо известный региональным исследователям сборник «Алтай, будущая Калифорния России», опубликованный в Лейпциге (Германия) русским эмигрантским издательством [Алтай..., 1882]. На участие сибирских областников в подготовке данной публикации к печати указывают, полагаю, как ее бесцензурная нелегальность («тамиздат»), так и многие другие характерные признаки. Во-первых, публицистический контекст этой небольшой брошюры вполне ассоциируется с профильной специализацией идейных сторонников народничества и региональной разновидности этой идеологии — областничества. Даже название сформулировано в духе полемического приема, использовавшегося так называемыми крайними сиби-рефилами во внутренних дискуссиях участников областнического движения. Многие из них верили, что Сибирь — это будто бы «родная сестра Америки» [Шашков, 1867: 736]. Самым известным представителем данной группировки был Ядринцев. Во-вто-рых, именно к началу 1880-х гг., когда за границей была опубликована брошюра, относится самый продуктивный период его научной и общественной деятельности. Как раз в январе 1882 г. к 300-летнему юбилею присоединения Сибири к России в Петербурге выходит капитальный труд Н.М. Ядринцева «Сибирь как колония» (1-е изд. — 1882 г., 2-е изд. — 1892 г.), принесший автору всемирную известность. А в апреле 1882 г. появился первый номер газеты «Восточное обозрение», ставшей одним из самых известных региональных изданий. В-третьих, сама тема свободной (вольнонародной) колонизации просторов Северной Азии должна была неизбежно вывести мысль автора эпохальной книги на параллель с ближайшим географическим аналогом — Северной Америкой. В-четвертых, данная тема оставалась для него приоритетной все последующие десять лет жизни. «1893 год ознаменовался важным событием в жизни Николая Михайловича, — констатирует современный биограф Ядринцева, — в мае состоялась его поездка на всемирную выставку в Чикаго. После поездки он пишет ряд статей, выступает с докладами, а задуманная книга «Сибирь и Америка» становится его главной мечтой» [Васенькин, 2010]. Все эти факты свидетельствуют в пользу моей версии об Ядринцеве как авторе (или, по крайней мере, соавторе) вышеназванного эмигрантского сборника.
Теперь ясно, что Н. М. Ядринцев и его единомышленники не могли предугадать будущие неодолимые препятствия, возникшие на пути реализации красивой областнической мечты о «русской Калифорнии» на базовой территории Большого Алтая. После временной, как оказалось, отмены крепостнических порядков, царивших в «кабинетском» округе в ХУШ-Х1Х вв., уже в первой половине XX столетия регион пережил возобновление имперской системы тотального крепостничества на этот раз послереволюционным коммунистическим режимом. Впрочем, даже в новейшей отечествен-
ной литературе этот явный системный псевдоморфоз зачастую именуется «коллективизацией сельского хозяйства». Народная молва быстро поняла суть дела, расшифровывая газетную аббревиатуру ВКП (б) как «второе крепостное право (большевиков)». Примечательно, что московский «центр» инициировал эту акцию сразу после подведения итогов ознакомительной поездки Сталина по Алтаю зимой 1928 г. С того момента край превратился в своеобразный полигон чудовищного эксперимента, проводившегося как в отношении русских крестьян, так и всех его жителей. В особенности пострадали от него старообрядцы всех согласий, большинство которых из-за своей зажиточности, религиозности и предприимчивости подвергались «раскулачиванию» первыми. Неудивительно, что многие из них бежали далеко за пределы родного края. Сегодня русские староверы, в том числе и наши бывшие земляки, «проживают почти на всех континентах земного шара, в 20-ти странах мира» [Болонев, 2001: 35].
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
Алтай, будущая Калифорния России и царствовавшие на Алтае порядки / редактор-издатель В. Отпетый. Лейпциг : Типогр. Бера и Германна, 1882. 96 с.
Болонев Ф. Ф. Старообрядцы Алтая и Забайкалья: опыт сравнительной характеристики. Барнаул : б. и., 2001. 50 с.
Васенькин Н. В. Фонд № 3. Опись Архива Николая Михайловича Ядринцева (материалы 1860-1906). Томск, 2010 [Электронный ресурс]. URL: http://www.lib.tsu.ru/win/ dokument/ork/jadrinzev2010.pdf (дата обращения: 28.10. 2017).
Горюшкин Л. М. Главный труд Н. М. Ядринцева // Ядринцев Н. М. Сибирь как колония в географическом, этнографическом и историческом отношении. Новосибирск : Сибирский хронограф, 2003. С. 11-32.
Гуляев С. И. Алтайские каменщики // Санкт-Петербургские ведомости. 1845. № 20-30.
Даниловский А. Описание Бухтарминского края // Томские губернские ведомости. 1858. №23-24.
Должиков В. А. Алтайская Русь // Русская идея: / под ред. А. Н. Мельникова. Барнаул : Изд-во. Алт. ун-та, 1992. С. 57-62.
Должиков В. А. Движение сибирских областников: официозный миф и национально-региональная идентичность // Современная Россия и мир: альтернативы развития : материалы международной конференции. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2005. С. 205-209.
Должиков В. А. Русский Алтай: народный опыт евразийского синтеза // Евразийство: теоретический потенциал и практические приложения : материалы 4-й Международной научно-практической конференции. Барнаул, 2009. С. 116-127.
Должиков В. А. Областничество как национально-региональный вариант «русской идеи» // Мысль. 2012. Т. I. С. 53-58.
Лемке М. К. Николай Михайлович Ядринцев: биографический очерк. К десятилетию со дня кончины (1894-1904) // Восточное обозрение. 1904. 219 с.
Потанин Г.Н. Письма: в 4т. Иркутск : Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1977. Т. I. 200 с.
Принтц А. Каменщики, ясачные крестьяне Бухтарминской волости Томской губернии и поездка в их селения и в Бухтарминский край в 1863 г. // Записки Императорского Российского географического общества по общей географии. СПб., 1867. Т. I. С. 543-582.
Реклю Э. Россия, Монголия и Китай (статья из «Contemporary Review») // Санкт-Пе-тербургские ведомости. 1896. №5. 6 февр.
Чапыев Е. М. После «мифа о дружбе народов» — миф об их вечной неприязни? // Сибирская газета. 1992. № 11.
Шашков С. С. Очерки русских нравов в старинной Сибири // Отечественные записки. 1867. Т. 174, № 10. С. 682-736.
Щапов А. П. Новая эра. На рубеже тысячелетий // Щапов А. П. Собрание сочинений. Доп. том к изданию 1905-1908 гг. Иркутск : Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1937. 378 с.
Ядринцев Н.М. Алтай и его инородческое царство (очерки путешествия по Алтаю) // Исторический вестник. 1885. №6. С. 607-644.
Ядринцев Н. М. Сибирская Швейцария (из путевых заметок об Алтае) // Русское богатство. 1880. №8. С. 47-66.
Ядринцев Н. М. Сибирские инородцы, их быт и современное положение. СПб.: изд. Н.М. Сибирякова, 1891. 306 с.
Ядринцев Н. М. Сибирь как колония в географическом, этнографическом и историческом отношении. СПб.: тип. М.М. Стасюлевича, 1882.471 с.
Ядринцев Н. М. Раскольничьи общины на границе Китая. Земледелец, дипломат и воин // Сибирский сборник. Научно-литературное периодическое издание. СПб., 1886. Кн. 1. С. 21-47.
Ядринцев Н. М. Сочинения / сост. Ю. Л. Мандрика; под ред. С. Г. Пархимовича. Т. 1: Сибирь как колония: современное положение Сибири. Ее нужды и потребности. Ее прошлое и будущее. Тюмень : Изд-во Ю. Мандрики, 2000. 816 с.
Ядринцев Н.М. Сочинения / сост. Ю. Л. Мандрика; под ред. С. Г. Пархимовича. Т. 2: Сибирские инородцы, их быт и современное положение: этногр. и стат. исслед. с прил. стат. табл. Тюмень : Изд-во Ю. Мандрики, 2000. 816 с.
Ядринцев Н. М. Сибирь как колония в географическом, этнографическом и историческом отношении. Новосибирск : Сибирский хронограф, 2003. 536 с.
Ядринцев Н.М. Сведения о мараловодстве в Алтае // Алтай в трудах ученых и путешественников XVIII — начала XX веков. Барнаул : АКУНБ, 2009. Т. 3. С. 95-100.
Ядринцевские чтения: сборник докладов. Барнаул : АКУНБ, 2003. — 44 с.
REFERENCES
Altay, budushchaya Kaliforniya Rossii i tsarstvovavshiye na Altaye poryadki. Prodolzheniye к knige "Severnyye siyaniya" [Altai, the future California in Russia, and the reigning orders on the Altai. Continuation to the book "Northern Lights"] .red. — izdatel' V. Otpetyy. Leyptsig: Tipogr. Bera i Germanna, 1882. 96 s. (in Russian).
Bolonev E E Staroobryadtsy Altaya i Zabaykal'ya: opyt sravnitel'noy kharakteristiki [Old Believers of Altai and Transbaikalia: Experience of comparative characteristics]. Barnaul: b. i., 2001. 50 s. (in Russian).
Vasen'kin N. V. Fond № 3. Opis Arkhiva Nikolaya Mikhaylovicha Yadrintseva (materialy 1860-1906) [Inventory of the Archives of Nikolai Mikhailovich Yadrintsev (materials of 1860-1906)]. Tomsk, 2010. Available at: http://www.lib.tsu.ru/win/dokument/ork/jadrinzev2010.pdf (accessed October 28, 2017) (in Russian).
Goryushkin L. M. Glavnyy trud N. M. Yadrintseva [The main work of N. M. Yadrintsev]. Yadrintsev N. M. Sibir' как koloniya v geograficheskom, etnograficheskom i istoricheskom otnoshenii [Siberia as a colony in geographical, ethnographic, and historical respect]. Novosibirsk: Sibirskiy khronograf, 2003. S. 11-32 (in Russian).
Gulyayev S.I. Altayskiye kamenshiki [The Altai Kamenshiks]. Sankt-Peterburgskiye vedomosti [St. Petersburg Vedomosti]. 1845. №20-30 (in Russian).
Danilovskiy A. Opisaniye bukhtarminskogo kraya [Description of the Bukhtarma Territory]. Tomskiyegubernskiye vedomosti [Tomsk Province Vedomosti]. 1858. №23-24 (in Russian).
Dolzhikov V. A. Altayskaya Rus' [Altai Rus]. Russkaya ideya [Russian Idea]: / Pod. red A. N. Mel'nikova. Barnaul, 1992. S. 57-62 (in Russian).
Dolzhikov V. A. Dvizheniye sibirskikh oblastnikov: ofitsioznyy mif i natsional'no-regional'naya identichnost» [The movement of Siberian oblastniks: A semi-official myth and a national-regional identity]. Sovremennaya Rossiya i mir: al'ternativy razvitiya: Materialy mezhdunarodnoy konferentsii [Russia and the World: Alternatives to Development: Proceedings of the International Conference]. Barnaul, 2005. S. 205-209 (in Russian).
Dolzhikov V. A. Russkiy Altay: narodnyy opyt yevraziyskogo sinteza [Russian Altai: Peoples Experience of Eurasian Synthesis]. Yevraziystvo: teoreticheskiy potentsial i prakticheskiye prilozheniya: materialy 4-y Mezhdunarodnoy nauchno-prakticheskoy konferentsii [Eurasianism: Theoretical potential and practical applications: Materials of the 4th International Scientific and Practical Conference]. Barnaul, 2009. S. 116-127 (in Russian).
Dolzhikov V. A. Oblastnichestvo kak natsional'no-regional'nyy variant "russkoy idei" [Oblastnichestvo as a national-regional variant of the "Russian idea"]. MysV. Zhurnal Peterb. Filosof. Ob-va. [Think: The Journal of St. Petersburg Philosophical Society]. SPb., 2012. T.I. S. 58 (in Russian).
Lemke M. K. Nikolay Mikhaylovich Yadrintsev: Biograficheskiy ocherk. K desyatiletiyu so dnya konchiny (1894-1904) [Nikolai Mikhailovich Yadrintsev: Biographical sketch. By the tenth anniversary of his death (1984-1904)]. St. Petersburg: Izd. Red. "Vostochnogo obozreniya", 219s. (in Russian).
Potanin G.N. Pis'ma: Vchetyrekh tomakh [Letters: In four volumes]. Irkutsk: Vost.-sib. kn. izd-vo, 1977. T. I. 200s. (in Russian).
Printts A. Kamenshchiki, yasachnyye krestyane Bukhtarminskoy volosti Tomskoy gubernii i poyezdka v ikh seleniya i v Bukhtarminskiy kray v 1863 g. [Kamenshiks, yasak peasants of the Bukhtarma volost of the Tomsk province and a trip to their villages and the Bukhtarma region in 1863]. Zapiski Imperatorskogo Rossiyskogo Geograficheskogo obshchestva po obshchey geografii [Notes of the Imperial Russian Geographical Society on General Geography]. SPb., 1867. T.I. S. 543-582 (in Russian).
Reklyu E. Rossiya, Mongoliya i Kitay (stat'ya iz "Contemporary Review") [Russia, Mongolia and China (an article from the "Contemporary Review")]. Sankt-Peterburgskiye vedomosti [St. Petersburg Vedomosti]. 1896. № 5. 6 fevralya (in Russian).
Chapyyev Ye. M. Posle "mifa o druzhbe narodov" — mif o ob ikh vechnoy nepriyazni? [After the "myth of the friendship of nations" — the myth of their eternal dislike?]. Sibirskaya gazeta [Siberian Newspaper]. 1992. № 11 (in Russian).
Shashkov S. S. Ocherki russkikh nravov v starinnoy Sibiri. [Essays on Russian customs in ancient Siberia]. Otechestvennyye zapiski [Domestic scraps]. 1867. T. 174. № 10. S. 682-736 (in Russian).
Shchapov A. P. Novaya era. Na rubezhe tysyacheletiy [Essays on Russian customs in ancient Siberia] Schapov A. P. Sobraniye sochineniy. Dop. torn k izdaniyu 1905-1908 gg. [Collected works: an additional volume to the publication of 1905-1908]. Irkutsk: Vost.-sib. obi. izd-vo, 1937. — 378 s. (in Russian).
Yadrintsev N. М. Altay i yego inorodcheskoye tsarstvo (ocherki puteshestviya po Altayu) [Altai and its alien kingdom (essays of traveling across Altai)]. Istoricheskiy vestnik [Historical Herald]. 1885. №6. S. 607-644 (in Russian).
Yadrintsev N. M. Sibirskaya Shveytsariya (iz putevykh zametok ob Altaye). [Siberian Switzerland (from travel notes about the Altai) Russkoye bogatstvo [Russian Wealth]. 1880. № 8. S. 47-66 (in Russian).
Yadrintsev N. M. Sibirskiye inorodtsy, ikh byt i sovremennoye polozheniye [Siberian non-Russians, their way of life and their current situation]. SPb.: Izdaniye N. M. Sibiryakova, 1891. 306 s. (in Russian).
Yadrintsev N. M. Sibir' как koloniya v geograficheskom, etnograficheskom i istoricheskom otnoshenii [Siberia as a colony in geographical, ethnographic and historical respect]. SPb.: Tipogr. M.M. Stasyulevicha, 1882. 471 s. (in Russian).
Yadrintsev N. M. Raskol'nich'i obshchiny na granitse Kitaya. Zemledelets, diplomat i voin [Raskolniks' communities on the Chinese border. Farmer, diplomat, and warrior.]. Sibirskiy sbornik. Nauchno-literaturnoye periodicheskoye izdaniye [The Siberian collection. Scientific and literary periodical]. SPb.: 1886. Kn. 1. S. 21-47 (in Russian).
Yadrintsev N.M. Sochineniya [Essays] /sost. YU. L. Mandrika; pod red. S.G. Parkhimovicha. Т. 1: Sibir' kak koloniya: sovremennoye polozheniye Sibiri. Yeye nuzhdy i potrebnosti. Yeye proshloye i budushcheye [Siberia as a colony: the current situation of Siberia. Its needs. Its past and future]. Tyumen', 2000. 816 s. (in Russian).
Yadrintsev N.M. Sochineniya [Essays] /sost. YU. L. Mandrika; pod red. S.G. Parkhimovicha. T. 2: Sibirskiye inorodtsy, ikh byt i sovremennoye polozheniye: etnogr. i stat. issled. s pril. stat. tabl [Siberian non-Russians, their everyday life and current situation: ethnographic and statistical studies with the application of statistical tables]. Tyumen', 2000. 816 s. (in Russian).
Yadrintsev N. M. Sibir' как koloniya v geograficheskom, etnograficheskom i istoricheskom otnoshenii [Siberia as a colony in geographical, ethnographic, and historical respect]. Novosibirsk: Sibirskiy khronograf, 2003. 536 s. (in Russian).
Yadrintsev N. M. Svedeniya o maralovodstve v Altaye [Information about maral breeding in the Altai]. Altay v trudakh uchenykh i puteshestvennikov XVIII — nachala XX vekov [Altai in the writings of scientists and travelers of the XVIII — early XX centuries]. T. 3. Barnaul: AKUNB, 2009. S. 95-100 (in Russian).
Yadrintsevskiye chteniya: Sbornik dokladov [Yadrintsev Readings: Proceedings]. Barnaul: AKUNB, 2003. 44 s. (in Russian).
