CC BY
354
С.В. Демидов
Н. ЧЕМБЕРЛЕН И ЕГО ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКАЯ ПРОГРАММА
Невилл Чемберлен (1869—1940), выходец из семьи известных английских предпринимателей и политических деятелей, добился высшего правительственного поста, имея за плечами солидный жизненный и политический опыт. Большинство историков подходят к трактовке его личности под впечатлением краха политики «умиротворения», идеологом и проводником которой он был. Подобный подход нередко приводит к предвзятости и упрощению в интерпретации истории международных отношений кануна Второй мировой войны. Н. Чемберлен, бесспорно, был высокообразованным человеком, имел твердый характер и волю для осуществления того внешнеполитического курса, который сам он считал необходимым для Англии в условиях того времени. В отличие от своего предшественника С. Болдуина новый премьер-министр не считал возможным бесцельно «дрейфовать» под воздействием изменчивой внешнеполитической ситуации. Не имевший опыта работы в качестве министра иностранных дел, как его брат Остин, Н. Чемберлен, тем не менее, имел свои взгляды на проблемы внешней политики, сформировавшиеся в бытность его министром финансов. Заботясь длительное время
0 стабильности английской финансовой системы и об обеспечении функционирования экономики, Н. Чемберлен до середины 1930-х годов категорически не соглашался с дебатировавшимися в правительстве дорогостоящими программами перевооружения, используя свое влияние для снижения расходных статей. Не отрицая угрозы для европейского мира и непосредственно для Британских островов, исходящих от Германии и Италии, открыто вставших на путь изменения территориального статус-кво в Европе, Н. Чемберлен считал возможным избежать войны с ними и сделал это основной целью своих внешнеполитических усилий. Постепенно наращивая мощь английских вооруженных сил и проявляя твердость во взаимоотношениях с диктаторами, в то же время, идя, если необходимо, на выполнение их условий, попытаться достигнуть с ними соглашения, обеспечивающего незыблемость английских интересов — такова была его идея, в правильности которой он не сомневался, считая, что именно это «необходимо для партии и страны» 1.
В условиях возрастания агрессивности гитлеровской Германии Великобритания вынуждена была реагировать в направлении наращивания своих вооруженных сил. Н. Чемберлен в качестве министра финансов в «национальном» правительстве Д.Р. Макдональда и кабинете С. Болдуина решительно взял на себя ответственность за проведение непопулярной программы перевооружения. В марте 1935 года были обнародованы основные задачи этой программы и цифры предполагаемых расходов правительства на оборону — так называемая «Белая книга». Правительственная программа перевооружения, весьма сдержанная, осторожно и даже невнятно сформулированная, сразу же стала объектом яростных нападок оппозиции. «Мы отвергаем использование силы в качестве политического инструмента», — объявил К. Эттли в палате общин, а «Дейли геральд», описывая «Белую Книгу» как «оскорбление Германии» и «отречение от всей системы коллективной безопасности», мрачно добавляла: «Но пусть мир поймет, очень важно, чтобы он это понял, что это не является голосом английского народа» 2. Н. Чемберлену представлялось важным, чтобы мир понял как раз обратное, чтобы английское общественное мнение было сформировано в духе твердой приверженности программе укрепления обороны страны. Одной из своих сестер, с которыми привык делиться рассуждениями по поводу важнейших политических решений, он писал в августе: «Я буду добиваться сильной Британии, достаточно сильной для того, чтобы оградить ее от насмешек, подобных тем, которые позволяет себе Муссолини» 3. Своим коллегам он предложил в качестве первоочередной задачи подготовить обращение к стране по поводу оборонной программы. Он полагал, что укрепление авторитета консервативной партии, равно как и национальные интересы, диктовали эти меры.
Сильные пацифистские настроения английской общественности делали защиту оборонительной программы консерваторов достаточно рискованной в свете предстоящих парламентских выборов осенью 1935 года. 2 августа 1935 Н. Чемберлен записал в своем дневнике: «Ситуация в Европе самая тревожная. По нашим оценкам, Германия ежегодно тратит
1 миллиард фунтов стерлингов на перевооружение, и она создала великолепную индустриальную базу, способную быстро наладить выпуск военной продукции. Муссолини, безнадежно увязший
в Абиссинии, и безоружная Великобритания — все это может усилить искушение Геринга, Геббельса и им подобных в ближайшие годы потребовать новые территории. Поэтому мы должны ускорить наше перевооружение и в течение следующих 4—5 лет нам, возможно, придется тратить дополнительно свыше 120 миллионов фунтов стерлингов. Мы не настолько преуспели, чтобы открыть наши планы общественности, но мы, конечно же, не можем отрицать общий курс на перевооружение, так как не сможем до конца выборов сохранить наши планы в секрете, если нам это все же удастся, то мы подвергнемся еще более опасному обвинению, что мы сознательно обманывали нацию» 4.
Упор на необходимость вооружения, вопреки мнению С. Болдуина, был также сделан в предвыборном манифесте правительства, основным автором которого был Н. Чемберлен. В нем отмечалось, что в течение ряда следующих лет консерваторы намерены сделать все необходимое, чтобы ликвидировать пробелы в английском оборонном комплексе. Осторожность и туманность формулировок консерваторов не могла обмануть избирателей, и перевооружение в предвыборную кампанию 1935 года стало предметом наиболее жарких и резких пикировок. На предвыборных плакатах лейбористов красовался ребенок в респираторе, а Чемберлен изображался в точности как Черчилль пятнадцатью годами ранее.
К. Эттли, выступавший в роли лидера лейбористов после отставки Лансбери, высмеивал уверенность министра финансов в том, что «обширная и дорогостоящая программа перевооружения» будет хоть в какой-то мере решением наших проблем. Артур Гринвуд объявил это «самым обыкновенным устрашением, позорным для столь ответственного государственного деятеля, как Чемберлен, когда он говорил о необходимости затрачивать все больше миллионов на вооружение». Герберт Моррисон назвал Н. Чемберлена, У. Черчилля и Л. Эмери «глотателями огня» и «милитаристами», представляя канцлера казначейства в облике смерти. «Лидеры правительства, — говорилось в типичной речи Моррисона 3 ноября 1935 года, — форсируют политику перевооружения, а мистер Чемберлен готов тратить миллионы на орудия разрушения. Однако у него нет денег для безработных, неблагополучных районов, подверженных депрессии, и социальное обеспечение. Он скорее потратится на средства умерщвления, чем на средства жизни, он даже выглядит как смерть».
На следующий день в Кардиффе Н. Чемберлен достойно и с хорошим чувством юмора ответил, что он даже и не пытался бы состязаться во внешности с «таким великолепным представителем рода человеческого», как Моррисон. Выделив положения в правительственном «манифесте», касающиеся социальных проблем, министр финансов в то же время твердо настаивал на необходимости вооружения. Он подчеркнул важность строительства военного завода в Южном Уэльсе, указал на критический возраст многих боевых кораблей английского флота и плачевное состояние ВВС. В конце концов, он резюмировал позицию правительства по этой проблеме следующей фразой: «Наша политика — это оборона без вызова, их политика — это вызов без обороны» 5.
Н. Чемберлен считал крайне важным для английской политики в Европе добиться взаимопонимания с фашистской Италией и не допустить сближения Муссолини и Гитлера. В этом смысле начавшаяся в преддверии парламентских выборов итальянская агрессия против Эфиопии, являвшейся членом Лиги наций, путала карты английской дипломатии. Н. Чемберлен характеризовал агрессию Муссолини в Абиссинии как «варварскую». Впоследствии он признавал, что она была вызвана не только вопросом престижа, но скорее потребностью итальянской экономики в сырьевых материалах, а также это было решением проблемы все увеличивавшегося населения Италии. Абиссиния долгое время признавалась входящей в итальянскую сферу влияния, и в 1935 году У. Черчилль говорил, что никто не мог представить ее «равноправным членом лиги цивилизованных наций». Как бы то ни было, она все же была принята в Лигу наций в 1923 году — по настоянию Италии — и атака одним членом Лиги другого являлась критическим испытанием для этого инструмента коллективной безопасности. «Если, в конце концов, — говорил Чемберлен своим коллегам на заседании кабинета 2 июля 1935 года, — Лига продемонстрирует свою неспособность эффективно вмешаться с целью прекратить эту войну, то будет практически невозможно поддерживать иллюзию ее оправданного существования» 6. В официальных английских кругах в Лигу уже никто не верил. Из семи великих держав в ней остались только три: Италия, Франция и Великобритания. Первой мыслью
Чемберлена было совместно с французами заставить Муссолини отказаться от применения силы. Но к 6 июля он писал своим сестрам, что «сейчас более чем когда-либо ясно, что Лаваль вряд ли согласится на ссору с Муссолини». Французское правительство было одержимо потребностью сохранить дружбу с Италией и удержать Муссолини от вступления в германский лагерь. Страх отдаления Италии и изменения баланса в Европе преследовал также С. Хора и Р. Ванситтарта. Общественное мнение страны было настроено против действий фашистского диктатора, и это приходилось учитывать консерваторам, шедшим на выборы под гром итальянских пушек в Абиссинии. Из этой сложной и запутанной ситуации родилась политика блефа. После консультаций с Н. Чемберленом С. Хор, по его словам, решил сделать «ренессансное воззвание» к Ассамблее Лиги наций. Целью этого воззвания, которое редактировалось Н. Чемберленом, было успокоение общественного мнения внутри страны демонстрацией приверженности идеалам Лиги наций и попытка сдержать Муссолини «демонстрацией рвения Лиги». По оценке С. Хора, «если в этом и присутствовал какойто элемент блефа, это был тот момент, когда он был не только оправдан, но и неизбежен 7. В конце концов попытка «умиротворения» Б. Муссолини вылилась в принятие английской дипломатией плана «Хора-Лаваля», о котором уже говорилось. После его провала Н. Чемберлен безуспешно пытался спасти от отставки С. Хора, учитывая близость их внешнеполитических взглядов.
Влияние Н. Чемберлена на формирование внешнеполитического курса страны еще более усилилось после победы консерваторов на выборах. Практически сразу же новому правительству пришлось столкнуться с новым европейским кризисом. А. Гитлер не заставил себя ждать, увидев в позиции Англии во время Абиссинской войны проявление слабости, а также ее прохладные отношения с Францией и враждебность с Италией. 7 марта 1936 года немецкие войска вошли в Рейнскую зону, которая была объявлена демилитаризованной по условиям Версальского договора. Английские локарнские обязательства были ясны, как и нежелание консерваторов их исполнять. В дневнике Н. Чемберлена говорится, что на заседании кабинета 11 марта «все согласились, что нам не следует всерьез рассматривать возможность вступления в войну, но мы должны предотвратить крах Локарно». Переговоры затянулись, не принося никаких результатов, и в то время как Муссолини завершал завоевание Абиссинии, Гитлер спокойно забрал свою добычу.
Однако в одном эти два случая сильно различались. Английское общественное мнение было взбудоражено итало-абиссинской войной; в отношении ремилитаризации Рейнской зоны оно оставалось вяло безразличным. Четкую разницу сформулировал 26 марта 1936 года Х. Далтон, лидер лейбористской фракции в парламенте: «Со всей откровенностью надо сказать, что ни общественное мнение, ни лейбористская партия не поддержат военные или даже экономические санкции в отношении Германии в настоящее время. Общественное мнение четко различает действия сеньора Муссолини в ведении агрессивной войны за пределом своих границ и настоящие действия герра Гитлера, которые более чем достойны осуждения, однако все же осуществляются им в пределах «Германского Рейха» 8. Чемберлен сказал то же самое французскому министру иностранных дел двумя неделями ранее во время обеда во французском посольстве, «подчеркивая, что общественное мнение не поддержит нас с санкциями любого рода. Фланден же твердо уверен, что, если Англия и Франция выступят единым фронтом, Германия сдастся без войны.
Но мы не можем полагаться на это, имея дело с безумным диктатором» 9.
Если А. Гитлер правильно усвоил уроки Абиссинии, так же их усвоил и Н. Чемберлен. В речи после отставки С. Хора он бичевал лейбористских «умников», которые ратовали за «санкции любой ценой» и которые в то же время говорили: «Тем не менее, мы против вооружения». Теперь, жалуясь, что четыре года нормального финансирования пойдут насмарку, он стал главным архитектором «Белой Книги» 1936 и 1937 годов. Это была странная роль для канцлера казначейства, привыкшего экономить и собирать деньги, но фактически он действовал как полномочный премьер-министр. В основном новые военные расходы касались флота: постройка 5 новых линейных кораблей, 20 крейсеров и 4 авианосцев, постепенное обновление эсминцев и подводных лодок. Кроме этого, планировалось формирование 4 новых пехотных батальонов, модернизация вооружения и усиление средств ПВО Территориальной армии, доведение численности ВВС до 1750 боевых машин, не считая морской авиации. Также в «Белой
Книге» говорилось об увеличении военного потенциала с помощью постройки «теневых» авиационных заводов и увеличения количества заводов по производству боеприпасов, а также о первых шагах по развертыванию системы радарного предупреждения атак с воздуха. В 1935— 1936 годах военные расходы составили 137 миллионов против 120 миллионов в течение 4—5 лет, планировавшихся Н. Чемберленом. Как резко он пересмотрел цену опасности после Абиссинии и Рейнской зоны, видно из «Белой книги» 1937 года, в которой говорилось о 1500 миллионах в течение следующих 5 лет 10.
Несмотря на ожесточенную критику лейбористской оппозиции, обвинявшей лично Н. Чемберлена в создании «серии военных бюджетов», министр финансов твердо придерживался избранного правительством курса и в обеспечение растущих расходов добился в 1936 году повышения подоходного налога и налога на чай. В феврале 1937 года он провел закон о чрезвычайном правительственном займе, давший до 400 миллионов фунтов стерлингов на нужды обороны. Двумя месяцами позже, заверяя парламентариев, что налогоплательщик «утешится тем, что его дополнительные взносы ускоряют достижение безопасности», Н. Чемберлен опять увеличил подоходный налог и предложил ввести прогрессивный налог на сверхприбыль, который он назвал «вкладом в национальную оборону» и который, по его мнению, должен был нейтрализовать критику лейбористов. Предложение министра финансов вызвало резкое падение цен на бирже и поток протестов от лондонского Сити, его критиковали и некоторые члены консервативной партии. Дж.М. Кейнс заклеймил прогрессивный налог как «налог на предприимчивость, рост и молодость». В конце концов был установлен простой повышенный налог на прибыль. «Какой же пугающий счет предъявил нам господин Гитлер, черт бы его побрал! — написал он сестрам незадолго до этого бюджета. «Если бы не Германия, мы бы сейчас прекрасно себя чувствовали» 11.
По настоянию Н. Чемберлена в марте 1936 года, практически в разгар Рейнского кризиса, в составе правительства был образован еще один министерский пост — пост министра координации обороны. С. Болдуин сразу предложил его Н. Чемберлену, который предпочел не покидать ключевого правительственного поста министра финансов. В этом решении его поддерживали ближайшие соратники, а также брат Остин и один из его лучших друзей, Кингсли Вуд. Н. Чемберлен сыграл решающую роль при выборе кандидатуры на пост министра координации обороны, отвергнув в числе прочих С. Хора и У. Черчилля и выбрав Т. Инскипа, заместителя министра внутренних дел.
Голос Н. Чемберлена оказывался решающим и при определении английской оборонной стратегии. В случае германской угрозы, говорил он в ноябре 1936 года, Англии будет нечего противопоставить. Отсюда следовала настоятельная необходимость получить несколько лет для реализации программы перевооружения. Н. Чемберлен считал вполне возможным посредством осторожной дипломатии отодвинуть войну на неопределенный срок. В то же время слова Черчилля, что англичане «должны убрать все препятствия на пути своего усиления», Н. Чемберлен считал паникерскими и поспешными, так как, по его мнению, требуемые жертвы нанесли бы ущерб торговле страны на несколько поколений, подорвали бы благосостояние Великобритании. Что касается самого характера возможной новой войны, Н. Чемберлен считал, что она не будет похожа на Первую мировую: «Я верю, что наши ресурсы будут использованы с большей выгодой в воздухе и на море, чем при создании огромной сухопутной армии». Этот вопрос, впрочем, не был окончательно решен до 1937 года, когда военное министерство «оставило идею о создании континентальной армии численностью 1914—1918 годов». И именно эта проблема вызывала особенное неудовольствие французов, обеспокоенных отсутствием у Англии реальных возможностей оказать им действенную военную помощь в борьбе на континенте в случае агрессии Германии. Всеобщая воинская повинность была введена в Англии с большим опозданием — лишь 1 мая 1939 года. Архив Н. Чемберлена содержит многочисленные свидетельства его не прекращавшихся в 1936—1937 годах консультаций с Т. Инскипом по вопросам оборонной стратегии Великобритании. «Это, — отмечал Н. Чемберлен в одном из своих писем 14 ноября 1936 года, — еще один случай, когда я делаю работу премьер-министра, но, так как он не хочет или не может делать ее сам, кто-то должен сделать ее за него» 12.
По мере ухудшения здоровья С. Болдуина в течение 1936 года усиливался контроль Н. Чемберлена за всеми политическими вопросами. Он не ограничивался выполнением своих
прямых обязанностей по линии министерства финансов, неоднократно напрямую вторгаясь в сферу международной политики. Так, в апреле 1936 года он наставлял А. Идена в необходимости заменить систему коллективной безопасности Лиги новой системой региональных пактов. Выступая с разъяснениями по поводу правительственной политики в «Клубе 1900 года», министр финансов заявил, что с исчезновением правительства Абиссинии было бы «чистым безумием» поддерживать санкции против Италии. О консультациях с Иденом по этому вопросу нет свидетельств в дневнике Н. Чемберлена, но в тот же день на заседании кабинета министр иностранных дел говорил, что «мы сами должны предложить снятие санкций».
Выступал Н. Чемберлен и в качестве дипломата. Так, например, в октябре 1936 года он обедал с японским послом, чтобы «подготовить путь» для беседы с Иденом 13. Голос канцлера казначейства вновь оказался решающим при обсуждении событий в Испании в ноябре 1936 года, когда перед английским правительством встал вопрос: признать ли права воюющих сторон за обеими сторонами в гражданской войне в Испании. По его совету члены кабинета склонились в пользу невмешательства и принятия закона, запрещающего судам Великобритании доставлять военные материалы в испанский порт. Эту позицию поддержал А. Иден, приписавший себе заслугу в определении сдержанной позиции Англии в отношении Ф. Франко. Осенью Н. Чемберлен писал сестре Хильде: «Каждый день интервью или заседания комитетов сменяют друг друга, а вечером еще какое-нибудь дело не дает мне заснуть до утра. Это выматывающая работа, но я не променяю ее сейчас ни на какую другую» 14. Его положение «очевидного преемника премьер-министра» было наконец утверждено, когда он занял место Болдуина на митинге, которым закончилась партийная конференция 1936 года в Маргейте. «Я посылаю за людьми и веду дела так, будто я премьер-министр», — значилось в дневнике 7 октября 1936 года. Во время событий «королевского кризиса», который отсрочил формальную процедуру передачи дел от С. Болдуина и назначение Н. Чемберлена премьер-министром, последний также сыграл одну из ключевых ролей, обсуждая с С. Болдуином и другими старшими министрами все важнейшие решения и подготавливая проекты формальных правительственных заявлений королю по поводу возникшего конституционного кризиса, а также неформальных писем к монарху с настоятельными рекомендациями «пересмотреть свою личную жизнь» 15.
Неизвестные ранее документы по истории международных отношений кануна Второй мировой войны, становясь в наши дни доступными для широкого круга исследователей, заставляют по-новому взглянуть на некоторые устоявшиеся уже оценки и выводы. Найденные недавно С. Ньюменом, историком из Кардиффского университета (Великобритания), документы британских спецслужб проливают новый свет на деятельность Н. Чемберлена, премьер-министра Англии, который традиционно считался инициатором и главным проводником британской политики «умиротворения» фашистских агрессоров 16. Донесения секретных агентов представляют собой первые документальные свидетельства того, что Н. Чемберлен и другие члены английского правительства в 1939 году принимали активное участие в переговорах с ведущими нацистскими лидерами, имевшими целью организацию смещения или убийства А. Гитлера и замещения его Г. Герингом, которого британские консервативные деятели считали в то время «умеренным» политиком. С. Ньюмен, подготовивший к выходу в свет книгу «Плоды мира», в которую им включены новые документы, отмечает, что теперь подтверждается предположение, высказывавшееся ранее, о том, что Н. Чемберлен лично руководил переговорами своих агентов с Г. Герингом, поскольку считал его тем человеком, с которым «можно иметь дело». Прежние версии событий также неверно приписывали инициативность в этих секретных переговорах германской стороне, изображая английскую сторону безучастной.
Современные английские историки разделились во мнении, давая оценку новым документальным свидетельствам. Специалист в области изучения деятельности секретных служб в межвоенный период доктор Дж. Мур расценивает документы, открытые С. Ньюменом, как очень ценные. Доктор Р. Ламб, специалист по деятельности английских спецслужб во время войны, считает, что «найденные документы крайне важны и заслуживают пристального изучения. Чемберлен и Геринг были политиками совершенно противоположных взглядов, но могли пойти на кратковременное сотрудничество в стремлении избавить Германию и мир от Гитлера». Р. Харрис, автор документальных исследований о Чемберлене, считает, что эти документы «проливают новый свет на премьер-министра, которого до сих пор несправедливо
изображали как человека с повязкой на глазах. В действительности это был волевой и беспощадный политик. Когда разразилась война, он, пытаясь отомстить, стремился избавиться от Гитлера, выставившего его дураком».
Профессор Д.К. Уотт, другой крупнейший специалист по предвоенной истории, предостерегает от чрезмерной переоценки важности вновь открытых документов. Он считает, что «мнения относительно серьезных попыток Чемберлена организовать переворот преувеличены», что «инициатива исходила от английских секретных агентов, прорабатывавших все возможные варианты развития событий, а не от Чемберлена или от правительства».
Теория С. Ньюмена, тем не менее, подкрепляется свидетельствами М. Кристи, агента, работавшего под непосредственным руководством Р. Ванситтарта, главного дипломатического советника английского правительства. Среди многочисленных архивных документов предвоенного периода, хранящихся в колледже Черчилля Кембриджского университета. Ньюмен разыскал отчеты Кристи о его контактах с нацистскими лидерами. В одном из них содержится свидетельство о том, что Чемберлен «считал возможным такой поворот событий, при котором германская оппозиция, включая крупнейших генералов, сможет захватить власть после отстранения нацистов». Кристи, бывший сотрудник английского посольства в Берлине, в конце 1930-х годов много ездил по Европе, встречался с представителями промышленной и финансовой элиты, аристократами и другими влиятельными людьми, обеспокоенными проблемой защиты своих деловых интересов в условиях надвигавшейся войны. В частности, он установил тесное знакомство с принцем Максом фон Гогенлоэ, крупным нацистом и доверенным лицом Г. Геринга. В коротких шифровках о своих контактах в течение октября — ноября 1939 года Кристи фиксировал просьбу Г. Геринга к Гогенлоэ отправиться в Англию для переговоров. Называя Геринга «номер Два», а Гитлера — «номер Один», Кристи писал: «Номер Два сказал Гогенлоэ, что он сумеет сохранить в Германии порядок и установить в Германии новый режим, возможно, даже ввести новую конституцию, но он ничего не сказал о смещении номера Один, заметил, что невозможно ожидать какого-либо прогресса, не избавившись от номера Один. Макс согласился, сказав, что это крайне тяжелая задача, но при определенных усилиях разрешимая». Другим важным доказательством серьезности замыслов Н. Чемберлена С. Ньюмен считает донесение Кристи о настроениях среди высшего руководства СС и сотрудников министерства иностранных дел, включая самого И. фон Риббентропа. Они полагали, как доносил Кристи, что, если Геринг возглавит правительство, откроются широкие возможности для переговоров с западными демократиями в силу того благоприятного впечатления, которое оказывает Геринг на многих англичан, и его вполне гуманного имиджа. Эти бумаги, как считает Ньюмен, показывают, что влиятельные германские политики знали о намерениях Чемберлена способствовать смещению Гитлера и замене его Герингом. Подобная интерпретация донесений не может быть подкреплена свидетельством самого Кристи, умершего в 1970 году.
Общая же оценка новых документальных свидетельств и их интерпретация сводится к тому, и думается, с этим можно согласиться, что личность Н. Чемберлена предстает совершенно отличной от того шаржированного образа «человека-зонтика», близорукого и неумелого политика, с самого начала настроенного уступить всем требованиям фашистских диктаторов. Современники, лично знавшие премьер-министра, работавшие в его окружении, всегда открыто протестовали против подобного изображения Н. Чемберлена. Так, например, лорд Хоум, его личный парламентский секретарь в предвоенный период, вспоминает, что слова о «достойном мире для целого поколения» были экспромтом премьера, произнесенным в горячке восторженной встречи, устроенной ему по возвращении из Мюнхена. «С того самого момента, как слова слетели с его губ, он знал, что совершает серьезную ошибку», — вспоминает Хоум 17.
Несмотря на получение формального одобрения своей внешнеполитической линии на «умиротворение», Н. Чемберлен был подавлен реакцией парламента и кабинета на результаты Мюнхенской «конференции» и обеспокоен расколом внутри консервативной партии. 16 октября 1938 года он записал в своем дневнике: «Возможно, мне, если бы я был иначе устроен, следовало бы теперь почить на лаврах моей популярности. Но я понемногу начинаю раздражаться, так как это дело слишком раздуто. Мы избежали величайшей катастрофы, это правда, но мы лишь ненамного приблизились к моменту, когда полностью сможем выбросить из головы все мысли о войне, сделав мир лучше, чем он есть» 18.
Перевооружение, как часть политики Чемберлена, не останавливалось, наоборот, набирало силу, сказавшись в конце концов на цифрах безработицы — в августе 1939 года она достигла самого низкого уровня за 10 лет. Речи Чемберлена в пост-Мюнхенский период подчеркивали цели оборонной политики. Он утверждал, что конечной целью остается разоружение, но не одностороннее, так как это едва не привело уже нацию к поражению. Чемберлен признавал, что не сознавать необходимость современных вооружений было ошибкой.
Год, прошедший после Мюнхена, принес Англии плоды тяжелых трудов, начатых еще в 1936 году. Воздушная программа 1938 года, предусматривавшая доведение численности авиации в метрополии до 2370 самолетов, была успешно перевыполнена. Причем, если в 1938 году было произведено менее 3000 машин, то в 1939 году ожидалась цифра в 8000. В феврале были вдвое увеличены пятилетние планирования на оборону — с 400 до 800 миллионов фунтов стерлингов. В марте оборонные расходы в текущем году были определены в 600 миллионов фунтов стерлингов — вдвое больше, чем в 1937 году 19. Тоннаж строящихся кораблей превосходил рекордные показатели 1912—1914 годов, огневая мощь флота за 4 года должна была возрасти в 5 раз, топливные ресурсы возобновлены. План предусматривал создание 6 регулярных дивизий, в том числе 2 бронетанковых и 13 новых дивизий Территориальной армии, способных к операциям за морем; в апреле эти цифры выросли с 19 до 32 дивизий.
Н. Чемберлен отмечал, что выигрыш, который дал Мюнхен, состоит «не только в мире, но и в уверенности в возможности сохранения мира» 20. Такая возможность представлялась ему в виде договора с Италией, как первого этапа урегулирования международной ситуации в Европе. Мысль договориться с Муссолини появилась у Н. Чемберлена сразу после Мюнхена, где «дуче» заявил о готовности отозвать итальянские войска из Испании. В ноябре премьер-министр предложил парламенту ратифицировать англо-итальянский договор, который неизбежно признавал достигнутый успех «дуче» в Эфиопии. В своей речи Н. Чемберлен указывал на одобрение английской политики в Европе Австралией и Южной Африкой, на обещание Муссолини и декларацию Франко о нейтралитете. Он призывал покончить с практикой «держать любое государство на расстоянии руки от себя» и установить мир в Средиземном море как первый шаг в достижении всеобщего мира. В ноябре 1938 года Н. Чемберлен решает совершить поездку во Францию, что, во-первых, должно было продемонстрировать крепнущее единство западных демократий, а во-вторых, успокоило бы самих французов, раздраженных сепаратной англо-германской Декларацией, вырванной Н. Чемберленом у А. Гитлера после подписания мюнхенских соглашений. Визит в Париж, по замыслу Н. Чемберлена, должен был подготовить его поездку в Рим для переговоров с Б. Муссолини. Его не покидала уверенность в правильности выбранного внешнеполитического курса: «В прошлом, когда дело касалось внешнеполитических проблем, я часто ощущал бессильное раздражение, видя, что события не поддаются контролю. Теперь же в моих силах направлять их, пока я Р.М., я не намерен спать» 21. Чемберлен, несмотря на недовольство бронированным закрытым лимузином, получил удовольствие от приветствий парижской публики, но его впечатление от темпов французского перевооружения было негативным.
В это время Чемберлен с особым вниманием следит за событиями в Германии, внимательно изучая тексты всех речей Гитлера и пытаясь соотнести с ними свои расчеты о возможных действиях нацистского диктатора. Сам он не останавливается от проявления твердости в отношении к Германии, где начались еврейские погромы, спровоцированные убийством атташе посольства в Париже. В связи с этим премьер-министр, известный ценитель и знаток Шекспира, отклонил предложение стать почетным президентом Немецкого Шекспировского общества.
На последних парламентских дебатах в 1938 году Чемберлен, отстаивая принципы своей политики, заявил, что прежнее отношение к Германии, унижавшее ее достоинство как великой европейской державы, не было «ни благородным, ни мудрым». «Пока этот сильный и динамичный народ не связан партнерством с другими нациями, важнейшие европейские проблемы не могут быть разрешены». При этом Чемберлен подчеркивал, что «для соглашения необходимо желание обеих сторон». Заявив, что он все еще «ждет знака от людей, представляющих немецкий народ» о его готовности к мирному решению европейских проблем,
премьер-министр особо отметил, что «было бы трагической ошибкой принять нашу приверженность и любовь к миру и нашу готовность к компромиссу за слабость» 22.
В отличие от дипломатов, сопровождавших Н. Чемберлена в январе 1939 года в Рим, которые нашли Муссолини резким, временами даже неучтивым, сам премьер-министр остался вполне доволен итогами переговоров. «Могу сказать, что этим визитом я достиг всего, чего ожидал, и даже более того. С удовлетворением отмечаю, что поездка увеличила шансы мирного урегулирования. Мое впечатление о Муссолини: он был открыт и внимателен по отношению к нам, более того, он обладает чувством юмора, что очень привлекательно в нем. Хотя он откровенно заявил нам, что не намерен идти на переговоры с Францией до решения испанской проблемы, он никогда не упомянул и Тунис, Корсику, Ниццу, Джибути или Суэцкий канал. Он всячески подчеркивал свою решимость отстаивать договор с нами, говорил, что он желает мира и готов использовать свое влияние для его достижения» 23.
Чтобы убедить фашистских диктаторов в возрождении англо-французской Антанты, в феврале была обнародована правительственная декларация, гласящая, что все ресурсы Англии будут задействованы в случае угрозы жизненным интересам Франции. По мере решения испанской проблемы в голове Чемберлена зрел план желаемого им мироустройства. «Думаю, мы сможем установить прекрасные отношения с Франко, он кажется расположенным к нам. Если же при этом итальянцы не покажут свой дурной нрав, мы могли продвинуться в достижении франко-итальянских переговоров, и, если они действительно проявят дружелюбие, мы могли бы преуспеть в области разоружения» 24. Тон речей Н. Чемберлена в эти недели полон уверенности, так как он знает о растущей мощи Англии, в то же время не оставляет идей об «умиротворении». «Мюнхен, — говорил он на обеде ювелиров Бирмингема, — был только эпизодом в политике, который сделал возможным заключение англо-итальянского соглашения». Заявив, что он отдает себе отчет в том, что правительства могут и не разделять страстного желания своих народов к миру, Чемберлен говорил: «Позвольте нам взрастить дружбу между народами... дайте нам возможность показать им, что мы не рассматриваем соседей как потенциальных врагов, а относимся к ним, как к человеческим созданиям, коими сами являемся». «Мир может подвергнуться опасности со стороны вызовов, подобных тому, что сделал президент США в своем новогоднем послании, а именно — призыв к доминированию в мире при помощи силы. Наш лозунг — не вызов миру, и не, помяните мое слово, попустительство. Наш лозунг — оборона» 25. Его растущая уверенность проистекала из всего, что было сделано в области перевооружения со времени Мюнхена. «Теперь они не смогут доставить нам тех неприятностей, что раньше. Мы же можем устроить им «гораздо больше, чем неприятности» 26.
Также Чемберлен чувствовал, что и Рузвельт настроен решительно. Позиция США, крайне важная в случае возникновения войны в Европе, все более прояснялась в направлении осуждения действий фашистских государств. Кроме того, премьер-министр придавал значение ухудшению состояния германских финансов, надеясь, что люди, так близко подступившие к черте, за которой неизбежно следует война, будут противиться ей. Все это позволяло ему говорить в более твердом тоне, «которому аплодируют некоторые мои критики, не отдавая себе отчет в существовании связи между силой дипломатической и стратегической, той связи, о которой всегда помнили мудрейшие политики прошлого» 27.
Во время дебатов в палате общин А. Иден, чье возвращение в правительство рассматривалось при реорганизации кабинета в 1938 году, но было признано Н. Чемберленом преждевременным, в целом поддержал внешнеполитический курс премьер-министра, подчеркнув, что старые противоречия почти преодолены и по мере роста оборонной мощи и с ужесточением линии поведения по отношению к диктаторам растут и возможности примирения с ними 28. Таким образом, Н. Чемберлен укреплялся в своей убежденности, что в Мюнхене он поступил правильно и неверно было бы останавливать начатое дело задолго до того, как оно дало плоды — пусть даже и негативные. В этом убеждении он был не одинок, как явствует из блестящей речи Э. Галифакса в феврале 1939 года. «Для мистера Чемберлена было бы очень легко прекратить свои попытки восстановления доверия в Европе — многие смогли бы это. Но никто из тех людей, кого я знаю, не противостоит соблазну разделить несбыточные иллюзии сильнее, чем министр Чемберлен, я говорю о делах, а не о словах, о поступках, из которых состоит история и по которым можно судить о любом человеке. Даже если все наши усилия
пойдут прахом, британский народ, независимо от партийных разногласий и всего прочего, будет един как один человек; его благородное стремление к миру и тогда будет вне всяких сомнений... моральный эффект от воздействия мирового общественного мнения и все, что с этим связано, будут на нашей стороне»
29.
19 февраля 1939 года Н. Чемберлен записал в дневнике: «Пение дроздов в саду, сияние солнца, гвалт грачей, устраивающихся на гнездовье — все говорит о том, что весна близко. Вся информация, которой я располагаю, указывает на то, что мы движемся к миру» 30. Он яростно обрушивается на либералов, которые «однажды уже вовлекли Англию в кровопролитную и разрушительную войну». Своему ближайшему окружению он высказывает заветную мысль: еще несколько лет продолжения теперешней политики — и он бы ушел с легким сердцем.
Свою уверенность Чемберлен щедро излил на пресс-конференции, устроенной для его журналистского лобби в начале марта 1939 года. Премьер-министр предсказывал улучшение отношений между Италией и Францией, говорил, что визит Стэнли в Берлин давал большие надежды, что конференция по разоружению может состояться еще до конца этого года. Все это встретило незамедлительные возражения Галифакса.
Премьер-министр прочитал это письмо, выразил сожаление, что журналисты так буквально поняли его и все это напечатали, ведь он имел в виду перспективы, но не увидел особого вреда в том, что его уверенность стала очевидной для других. 12 марта он наметил речь в Бирмингеме на 17 число, днем позже ему исполнилось 70 лет. По поводу этого он вспоминает, что в этой же возрасте его отца постигла неудача. «Мне необходимо поладить еще, по крайней мере, с одним парламентом. Я хочу лишь иметь еще несколько лет, чтобы спасти страну» 31.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Feiling K. The Life of Neville Chamberlain. L., 1946. P. 296.
2 Macleod I. Neville Chamberlain. L., 1961. P. 1823 Ibid.
4 Ibid. P. 183.
5 Ibid. P. 184.6 Ibid. P. 185.
7 См.: Templewood S.J.G.H., Viscount. Nine Troubled Years. L., 1954. P. 166.
8 Parliamentary Debates. House of Commons. Fifth Series. Vol. 310. P. 1454.
9 Macleod I. Op. cit. P. 190.
10 См. Ibid. P. 191.
11 См. Ibid. P. 192.
12 Ibid.
13 Ibid. P. 194.
14 Ibid. P. 195.
15 Ibid. P. 197.
16 См.: Sunday Times. 1996. 2 March.
17 Ibid.
18 Feiling K. Op. cit. Р. 385.
19 См. Ibid. Р. 388.
20 Ibid.
21 Ibid. Р. 389.
22 Ibid. Р. 392. 23 Ibid.
24 Ibid. P. 394.
25 Ibid.
26 Ibid.
27 Ibid.
28 См. Ibid. P. 395.
29 Ibid.
30 Ibid. P. 396.
31 Ibid. P. 398.
