CC BY
74
УДК 94(47+57)"1917/1991"
Д. Н. Шилов
кандидат исторических наук, старший научный сотрудник
Российская национальная библиотека,
Санкт-Петербург, Россия E-mail: shildn@mail.ru
Н. А. МИХАЙЛОВ - МИНИСТР КУЛЬТУРЫ СССР ЭПОХИ «ОТТЕПЕЛИ»
(БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК)
Статья посвящена жизненному пути Николая Александровича Михайлова (1906—1982), возглавлявшего Министерство культуры СССР в 1955—1960гг. Фигура этого государственного деятеля до сих пор не получила сколько-нибудь подробного освещения в отечественной научной литературе. Описываются основные вехи биографии и карьеры Михайлова, в частности, его деятельность на посту секретаря ЦК ВЛКСМ, роль в репрессивных кампаниях против деятелей советской интеллигенции. Рассматриваются особенности стиля его руководства советской культурой в переломный период ее истории, получивший название «оттепель». Как министр он не определял принципиальных направлений развития советского общества того времени (это было прерогативой высших партийных органов), но именно ему приходилось воплощать общие указания в практические меры, быть связующим звеном между руководством страны и разнообразными сферами бурно развивавшейся отечественной культуры. На протяжении пяти лет для советских писателей, кинематографистов, деятелей театра, музыки, библиотечной сферы и т. д. именно Н. А. Михайлов был олицетворением государственной власти, символом ее отношения к ним и их проблемам. Подчеркиваются недостаточная подготовленность Михайлова к должности министра культуры, излишнее увлечение идеологической и пропагандистской работой, приводятся критические высказывания представителей советской культуры о методах его администрирования. Статья основана на опубликованных документах органов государственной власти, воспоминаниях и дневниках деятелей литературы, театра, кино.
Ключевые слова: Николай Александрович Михайлов, Министерство культуры СССР, история советской культуры
Для цитирования: Шилов, Д. Н. Н. А. Михайлов — министр культуры СССР эпохи «оттепели» (биографический очерк)/Д. Н. Шилов //Вестник культуры и искусств. — 2021. — № 1 (65). - С. 72-85.
Персонификация истории, изучение биографий исторических деятелей — одно из важнейших направлений современной гуманитарной науки. При этом в настоящее время в историографии наблюдается поворот от сосредоточенности на фигурах первого плана (выдающихся реформаторах, полководцах, ученых etc), свойственной исследованиям 1990—2000-х гг., к фигурам второго плана. Жизнь и труды лиц, не оказавших существенного влияния на ход событий, тем не менее представляют интерес для изучения исторического контекста их деятельности.
Такова и судьба Николая Александровича Михайлова, руководившего советской культурой в переломный период ее истории — эпоху хрущевской «оттепели». Как министр он не определял принципиальных направлений развития советского общества того времени (это было прерогативой высших партийных органов), но именно ему приходилось воплощать общие указания в практические меры, быть связующим звеном между руководством страны и разнообразными сферами бурно развивавшейся отечественной культуры. На протяжении пяти лет для
72
советских писателей, кинематографистов, деятелей театра, музыки, библиотечной сферы именно Н. А. Михайлов был олицетворением государственной власти, символом ее отношения к ним и их проблемам. В такой двоякой исторической роли и заключается прежде всего значение биографии этого государственного деятеля для истории советской культуры.
Михайлов родился 27 сентября (10 октября) 1906 г. в Москве в семье сапожника-кустаря [7, с. 428]. В 16 лет стал подмастерьем у отца, в 17 — поденным работником. В 1922 г. поступил на завод «Серп и молот», где сначала был чернорабочим, затем подручным вальцовщика, скидальщиком. В 1930 г призван в армию, служил в 1-м Кавказском артиллерийском полку в Кутаиси. В том же году стал членом ВКП(б).
Систематического образования Михайлов не получил: в 1928—1929 гг. учился в Московском вечернем рабочем университете, в 1932—1935 гг. — на факультете журналистики Московского государственного университета, но вуз так и не окончил. В то же время с молодости проявлял наклонность к писательству, помещая небольшие очерки в заводской многотиражке «Мартеновка». В 1928 г. один из них получил первую премию — «три книжечки рассказов А. М. Горького» — на литературном конкурсе, проводившемся Рогожско-Симоновским райкомом комсомола [1, с. 6]. В 1930 г. молодой рабочий выпустил (причем сразу в издательстве ВЦСПС) свою первую книжку — «В боях за металл», в том же году вышедшую вторым и третьим изданиями стотысячным тиражом. Вскоре она была переведена на несколько языков, в том числе на главные европейские — английский, французский, немецкий. «Это было повествование о том, как под воздействием ленинских идей о социалистическом соревновании меняется психология рабочих... как прежде отсталый листопрокатный цех выдвигается в передовые» [Там же, с. 7].
В 1931 г. Михайлов вернулся на завод «Серп и молот», где был избран секретарем цеховой партийной организации. Год спустя он стал редактором ежедневно выходившей
«Мартеновки». Тогда же была опубликована его вторая книга «Марка М». «В ней. рассказывалось о том, как тот же коллектив листопрокатного цеха берет вторую крепость — переходит от выпуска жести к производству высококачественных сталей. Чуть позже Н. Михайлов создает повесть об армейских буднях "Седьмая батарея", также выдержавшую несколько изданий. Ну а потом.» [Там же, с. 8].
Популярный лозунг В. В. Маяковского «Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо.» как нельзя лучше отразил поворот в судьбе Михайлова. Карьера бойко и идеологически грамотно пишущего рабочего быстро пошла вверх. В 1933 г. он, как тогда говорили, «перешел на партийную работу», став инструктором по печати Пролетарского райкома партии Москвы. Через несколько месяцев Михайлова назначили редактором газеты завода «Динамо». В начале 1937 г. он стал сотрудником главной газеты страны «Правды», где вскоре был назначен заведующим отделом советского строительства.
Через несколько месяцев в карьере Михайлова произошел новый взлет. 29 ноября 1937 г. главный редактор «Правды» Л. З. Мехлис (по совместительству заведующий Отделом печати ЦК ВКП(б), в недавнем прошлом — личный секретарь И. В. Сталина) направил в ЦК предложение назначить молодого журналиста ответственным редактором «Комсомольской правды». Мех-лис писал: «Партийные комитеты заводов "Серп и молот" и "Динамо", а также многие коммунисты, знающие тов. Михайлова по работе, дают ему положительную характеристику. Тов. Михайлов инициативный работник, растущий журналист» [Цит. по: 15, с. 12—13]. Впоследствии Михайлов вспоминал, насколько неожиданным было для него назначение редактором главной комсомольской газеты. Тридцать лет спустя А. Т. Твардовский передавал его рассказ: «Получил однажды красный конверт, вскрыл его, и там о назначении его редактором "Комсомольской правды". И подпись: Сталин. Он обомлел: из почти заводских ребят, из многотиражки сразу на такой пост. И он утром, в восемь часов, как положено на заводе, явился в
73
редакцию. Там никого. На нем полотняные штаны, сандалии. Какие-то уборщицы подметают коридор. Одна из них спрашивает: "А тебе чего здесь надо, сынок?" — "А я пришел работать". — "Кем?" — "Редактором". — "А иди-ка ты, сынок, отсюда, нечего тебе здесь делать"» [9, с. 484].
В конце 1930-х гг., в связи с репрессиями в среде партийных работников и государственных служащих, быстрые карьеры были не редкость. «Простой, милый парень в рубашке с вышивкой» [9, с. 910], Михайлов стал одним из тех, кому довелось занять «освободившееся» место. В ноябре 1938 г. был снят с должности и арестован первый секретарь ЦК ВЛКСМ А. В. Косарев (вскоре расстрелянный), вопреки духу времени пытавшийся утверждать, что «в комсомоле нет врагов народа». На пост первого секретаря был назначен Михайлов, в 1939 г. также ставший членом Оргбюро ЦК ВКП(б).
Первым комсомольцем страны он пробыл очень долго — почти четырнадцать лет. Как писал впоследствии в мемуарах С. Н. Хрущев, сын Н. С. Хрущева, при Михайлове «комсомольских активистов уже не арестовывали, правда, активистов почти не осталось. Николай Александрович хорошо усвоил уроки, преподанные ему исчезнувшими в никуда предшественниками, и не высовывался» [21, с. 206]. При этом во главе комсомола Михайлов оказался на своем месте. Идеологические кампании, мероприятия по стимулированию и поддержанию энтузиазма среди молодежи, пропаганда трудовых и ратных подвигов — в этой среде лозунгов, призывов, борьбы «за» и «против» он был вполне компетентен и чувствовал себя комфортно.
Особой страницей в биографии Михайлова стало руководство комсомолом в годы Великой Отечественной войны. Впоследствии он посвятил этому периоду своей жизни книгу воспоминаний «Покой нам только снится» (1968; переиздавалась в 1972 и 1982 гг., переведена на английский и французский языки). Как и все его сочинения, она написана живо, местами увлекательно.
Во время битвы под Москвой осенью-зимой 1941 г. Михайлов занимался органи-
зацией «призывов» комсомольцев на боевые задания и тыловые работы. «В один из дней раздался телефонный звонок — вызывали в Центральный комитет партии. Мне был поставлен вопрос: может ли ЦК ВЛКСМ обеспечить быструю мобилизацию ста тысяч комсомольцев из прилегающих к Москве областей на строительство оборонительных сооружений? — Какой срок? — спросил я. — Семь дней. Вернулся в ЦК ВЛКСМ. Быстро собрались секретари, заведующие отделами; наметили план действий... Пришли к выводу, что сумеем провести мобилизацию в более короткий срок, за 5—6 дней» [13, с. 32].
После кратковременной эвакуации ЦК ВЛКСМ в Куйбышев Михайлов вернулся в Москву, занимался организацией агитации и пропаганды на фронте и в тылу, привлечением комсомольцев в диверсионные и партизанские отряды. В первый год войны руководитель комсомола неоднократно выезжал в войска с «политическими» докладами — об Октябрьской революции, международном положении и т. п. «Мы. втянулись в водоворот военной жизни, — вспоминал он. — Война стала бытом, целиком заполнила нашу жизнь» [Там же, с. 74].
После войны положение секретаря ЦК ВЛКСМ продолжало укрепляться. В августе 1946 г. он вошел в состав Совета по внешнеполитической пропаганде при ЦК ВКП(б) под председательством А. А. Жданова [18, с. 62]. В 1948 г. был награжден Орденом Ленина (еще двумя — в 1956 и 1966 гг.). В идеологических кампаниях конца 1940-х — начала 1950-х гг. Михайлов показал себя активным и исполнительным борцом с «врагами» и «вредителями». Главным объектом нападок будущего министра культуры стали представители интеллигенции — писатели, музыканты, преподаватели вузов.
В сентябре 1946 г. Михайлов докладывал в ЦК ВКП(б), «что в учебнике Л. И. Тимофеева "Современная литература" (для 10-го класса средней школы) допущены серьезные политические ошибки. Учебник дает неправильное представление о Зощенко и Ахматовой, восхваляя их как видных представителей советской литературы». Он пред-
74
лагал «опубликовать в "Учительской газете" статьи о творчестве Зощенко и Ахматовой в соответствии с оценкой, данной им в постановлении ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 г. "О журналах "Звезда" и "Ленинград"; разработать и издать методические указания, ориентирующие учителей на вопросы правильного отношения к безыдейному, чуждому нашему народу творчеству Зощенко и Ахматовой» [Там же, с. 87—88]. Предложения Михайлова были одобрены.
В феврале 1949 г. в письме первый секретарь ЦК ВЛКСМ доложил Г. М. Маленкову, что «Литературный институт им. А. М. Горького. за последнее время стал рассадником космополитических тенденций в среде литературной молодежи, сборищем космополитов и эстетов». Критика Михайлова была уничтожающей: «Союз советских писателей СССР, Министерство высшего образования не уделяют Литературному институту должного внимания. По нашему мнению, возникает вопрос о целесообразности дальнейшего существования Литературного института». В институте была проведена «чистка», уволено несколько ведущих сотрудников. В то же время заведующий Отделом пропаганды и агитации ЦК Д. Т. Шепилов высказал мнение, что «ставить вопрос о целесообразности дальнейшего существования института — единственного высшего литературного учебного заведения в стране. представлялось бы неправильным». ЦК согласился с этим и поручил Шепилову «объяснить» это решение Михайлову [Там же, с. 389—390].
Через три месяца Шепилов был смещен со своего поста. Михайлову же излишняя ретивость не повредила. Вскоре он стал одной из ключевых фигур разворачивавшейся антисемитской кампании. При этом сам Михайлов заметно картавил, что вызывало слухи о его еврейском происхождении [4, с. 525]. В декабре 1950 г. Михайлов поддержал и направил в ЦК ВКП(б) поступившее в ЦК ВЛКСМ письмо некой Шароевой с протестом против засилья скрипачей-евреев в музыкальных учебных заведениях Москвы [Там же, с. 332—334]. В феврале 1951 г. уже сам Михайлов инициировал в «Комсомоль-
ской правде» дискуссию о литературных псевдонимах. Автор редакционной статьи М. С. Бубеннов, раскрывая ряд псевдонимов еврейских литераторов, заявлял при этом, что «псевдонимами очень охотно пользовались космополиты в литературе». Бубенно-ва поддержал М. А. Шолохов. С возражениями выступил К. М. Симонов, объявивший использование псевдонима частным делом каждого литератора. По указанию «сверху» дискуссия была прекращена [10, с. 215—217]. В январе 1952 г. Михайлов сигнализировал в ЦК ВКП(б) «о фактах проявлений буржуазного национализма группой студентов 4 курса исторического факультета Московского городского педагогического института им. Потемкина». «Факты» заключались в разговорах о наличии в СССР политики государственного антисемитизма. Несколько студентов были изгнаны из института и исключены из комсомола [4, с. 520-522; 10, с. 239-240].
В начале 1950-х гг. к первому секретарю ЦК ВЛКСМ стал явно благоволить Сталин. Это имело последствием выдвижение Михайлова на все более ответственные посты. 14 октября 1952 г. закрылся XIX съезд партии, на котором она была переименована в КПСС, вместо Политбюро образован Президиум ЦК. 16 октября состоялся Пленум ЦК КПСС, на котором Михайлов был избран членом Президиума и секретарем ЦК. Наконец, на заседании Бюро Президиума ЦК 27 октября 1952 г. на Михайлова было возложено руководство работой Отдела пропаганды и агитации и Отдела школ ЦК КПСС [15, с. 12-13].
Новые назначения были неслучайны. В октябре-ноябре 1952 г. началось печально знаменитое «дело врачей», в котором Михайлову была отведена важная роль. 9 января 1953 г. на расширенном заседании Бюро Президиума ЦК с его участием было одобрено сообщение ТАСС об аресте группы врачей-вредителей [4, с. 464-465]. 13 января оно было опубликовано в «Правде» и «Известиях» в сопровождении соответствующих передовиц. 15 января по личному указанию Михайлова выступила со статьей «Комсомольская правда». 21 января он сам пуб-
75
лично (на традиционном заседании в связи с годовщиной смерти В. И. Ленина) высказался о «подлых шпионах и убийцах, спрятавшихся под маской врачей, продавшихся рабовладельцам-людоедам из США и Англии». Он также инспирировал статью в «Правде» (опубликована 20 февраля) о разо-блачительнице «врачей-убийц» Л. Ф. Тимо-щук, которая была представлена национальной героиней [10, с. 341-345].
В последний год жизни Сталина ближайшее окружение вождя стало замечать его растущее недоверие к давним соратникам (К. Е. Ворошилову, А. И. Микояну,
B. М. Молотову), стремление опереться на новых людей, в том числе на Михайлова. «Надвигалась новая "чистка" высшего руководства, после чего Михайлов мог вообще вознестись под самые небеса», - вспоминал
C. Н. Хрущев [21, с. 207].
Все изменила смерть Сталина. 1 марта 1953 г. его постиг паралич, 4 марта стало ясно, что конец близок. В тот же день состоялось совместное заседание Пленума ЦК КПСС, Совета министров и Президиума Верховного Совета СССР. На нем был пересмотрен состав Президиума и Секретариата ЦК КПСС. Михайлов лишился всех своих постов в ЦК (оставшись только его членом). Формально в вину ему было поставлена слабая идеологическая работа в школах Ярославской области, за которую отвечал его выдвиженец А. Н. Яковлев, один из будущих творцов перестройки в СССР. Фактически же аппарат выдавил из своих первых рядов слишком ретивого выдвиженца умирающего вождя, к тому же запятнавшего себя участием в одиозных идеологических кампаниях. «В новом раскладе Михайлову в ЦК места не нашлось, - вспоминал С. Н. Хрущев, - там срочно восстанавливали статус-кво. Зато образовалась вакансия в Московском комитете, требовалась замена переместившемуся в ЦК Хрущеву. Маленков предложил Михайлова: относительно молодой, проверенный, неамбициозный, и вообще его надо куда-то пристроить» [21, с. 207].
10 марта 1953 г. Михайлов был назначен первым секретарем Московского обко-
ма КПСС. Потеряв своего прежнего покровителя, он сумел найти поддержку у нового лидера страны Н. С. Хрущева. Поводом к сближению стало дачное соседство. «Михайловы поселились на даче в Огарево рядом с нами, - вспоминал С. Н. Хрущев. - В бывшем дворце бывшего московского генерал-губернатора традиционно жили первые московские партийные секретари. Но теперь, по праву старшинства, отец сохранил главный дом за собой, Михайловы довольствовались бывшим свитским корпусом, двухэтажным каменным строением, с огромным стеклянным "фонарем" в торце, с пригорка глядевшим на склон Москвы-реки» [Там же].
Семья Михайловых сблизилась с семьей Хрущевых, начались встречи, совместные прогулки, разговоры. Однако единомышленниками два хозяина Москвы, бывший и настоящий, так и не стали. Сказывалась разница в возрасте, различные жизненные приоритеты. Живой и пытливый Хрущев, став одним из руководителей страны, всерьез увлекся проблемами экономического развития. Михайлов в экономике совершенно не разбирался. Его интересовали идеология и собственная карьера, временно пошатнувшаяся.
Главой Московского обкома Михайлов пробыл около года. Пост этот совершенно не соответствовал его наклонностям и способностям. «Он привык руководить комсомольским движением, а тут с утра до поздней ночи приходилось решать, что где строить, что где сеять, "выбивать" план, "затыкать дыры". Менеджером, хозяйственным руководителем надо родиться, тут необходим талант, у Николая Александровича его не оказалось. Страдал он, страдали окружающие, наконец отец (Н. С. Хрущев. - Д. Ш.) не выдержал» [Там же].
27 марта 1954 г. Михайлов стал послом СССР в Польше. И это назначение состоялось по причинам, далеким от деловых. Деятельность его в Московском обкоме была неудачна, замена напрашивалась, но чиновника такого ранга, ничем себя не запятнавшего, нужно было куда-то деть. Поэтому Хрущев и «сосватал» соседа по даче на освобо-
76
дившийся пост чрезвычайного и полномочного посла в ПНР. К тому же существовал прецедент: предыдущий посол Г. М. Попов ранее тоже был первым секретарем Московского обкома КПСС.
В Польше Михайлов пробыл около года, до мая 1955 г. На дипломатическом поприще проявить себя ему также не удалось: «В Польше у Николая Александровича тоже не заладилось, посол в соцстране, особенно такой непростой, как Польша, не столько дипломат, сколько хозяйственник. Он должен разбираться не только в протоколе, но и в межотраслевой кооперации социалистических стран. В Польшу назначили Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко, бывшего секретаря ЦК Белоруссии, а Михайлову снова пришлось подыскивать подходящее его рангу место» [21, с. 208].
На помощь Михайлову опять пришел случай. В партийных верхах разворачивался новый виток борьбы. 31 января 1955 г. был смещен со своего поста Председатель Совета министров СССР Г. М. Маленков, деятельность которого была подвергнута жесткой критике в докладе Хрущева на пленуме ЦК КПСС. Среди ставленников Маленкова числился и тогдашний министр культуры Г. Ф. Александров. В феврале на имя Хрущева поступило анонимное письмо, в котором Александров обвинялся в аморальных поступках. Вскоре он был уволен.
21 марта 1955 г. министром культуры СССР назначили Николая Александровича Михайлова. «Сочли, что культура конкретных знаний не требует, он тут не оплошает», — вспоминал С. Н. Хрущев [Там же].
Важную роль в карьере Михайлова сыграла его жена Раиса Тимофеевна. А. И. Кондратович отметил в дневнике: «О нем всегда говорили, что все дела за него решает его властная и себялюбивая жена» [9, с. 485]. Полтора года спустя Кондратович сделал схожее замечание: «Известно, что она им командует и даже на любой работе диктует, что надо делать, фактически она руководила и министерствами, и посольствами» [Там же, с. 910]. «Женщина она была совершенно взбалмошная, неуправляемая, — вспомина-
ла М. М. Плисецкая, — но по-крестьянски жалостливая, сердобольная. Принимала самое деятельное, шумное участие в мужниных делах» [16, с. 188]. Свидетельства других деятелей культуры 1950—1960-х гг. также указывают на активное участие жены министра в делах его ведомства. «Он считал себя вправе руководить не только театром в целом, — вспоминал директор Большого театра СССР М. И. Чулаки, — но и отдельными артистами, делая им замечания (по большей части невпопад). В этом не отставала от него и его дражайшая половина, Раиса Тимофеевна — та без стеснения перехватывала исполнителей за кулисами прямо во время действия и громко отчитывала их за якобы какие-то художественные огрехи! Кроме того, чета Михайловых — особенно супруга министра — бескорыстно любила подношения, и не только республиканского происхождения, но еще более привозимые из зарубежных гастролей. В процессе подготовки к поездке балетной труппы во Францию и Бельгию (1958 г.) я испытывал сильнейшее давление со стороны ретивого министра, который чуть ли не в приказном порядке настойчиво добивался включения в гастролирующий состав некоторых балерин, абсолютно незанятых в утвержденном репертуаре, но зато близко знакомых домами с семьей Михайловых» [23, с. 17]. «На новом месте Михайлов быстро освоился, — вспоминал С. Н. Хрущев. — Ему очень нравилось общаться с писателями, художниками, режиссерами, по-отечески их поучать, а порой и одергивать. Раиса Тимофеевна просто блаженствовала: премьеры спектаклей, просмотры новых фильмов, вернисажи, знаменитости на каждом шагу» [21, с. 208].
Подмеченная мемуаристом комфортность нового положения Михайлова объяснялась просто — он наконец-то получил возможность вернуться к хорошо ему знакомым вопросам идеологии, к борьбе на «культурном фронте». М. М. Плисецкая вспоминала об одной из первых встреч с новым министром: «К себе в кабинет вызывает. Длинную неспешную речь ведет. Сольная ария: "...Вы действительно осознали поступки
77
свои, Майя Михайловна? К вам у иностранцев особый интерес. С этим надо считаться." И все голосом ровным, тягучим, без точек, без запятых, лишь припадая на букву "р", которая у Николая Александровича в горле иногда застревала и булькала» [16,с.187].
Уже через три недели после вступления в должность Михайлов направил в ЦК КПСС пространную записку о недостатках в советском киноискусстве, заключавшую жесткую критику деятельности своего предшественника. Министр докладывал «о серьезных недостатках в деле создания художественных фильмов, о некоторых болезненных явлениях среди киноработников, которые министерству не удастся преодолеть без помощи ЦК КПСС. За последние несколько лет советское киноискусство не выдвигает темы борьбы коммунистической партии и советского народа за подъем тяжелой индустрии, за дальнейшее развитие сельского хозяйства. Некоторые работники кино оторвались от жизни, стоят в стороне от больших задач, предпочитая важным и злободневным темам лишь темы прошлого или темы отвлеченные. пытаются извращать основные положения марксизма об искусстве и развивать непартийные взгляды на вопросы советского киноискусства. <.> В чем причина этих болезненных явлений и недостатков? -вопрошал Михайлов. - Они, прежде всего, в плохом руководстве министерства. Бывший министр культуры т. Александров и бывший начальник Главка т. Кузаков угодничали перед отдельными режиссерами, боялись их критиковать, заигрывали с ними. Все это не имеет ничего общего с правильным воспитанием кадров» [8, с. 61-67].
Следствием записки был ряд постановлений ЦК КПСС о развитии киноискусства в СССР. В сентябре 1956 г. было организовано совещание кинорежиссеров и сценаристов, на котором обсуждался вопрос о подготовке кинофильмов «на историко-революционные темы» (надвигался сорокалетний юбилей Октябрьской революции).
Для времени, в которое Михайлов возглавлял министерство, было характерно усиление идеологической составляющей в руководстве культурой. Выступая перед под-
чиненными, он призывал их «высоко держать знамя воинствующей партийности», напоминал, что работа ведомства «во многом носит идеологический характер» [3, с. 290]. Следуя за изменениями «генеральной линии», Михайлов сменил прежнюю уничтожающую риторику на поучающую, конструктивно критикующую. Его «сигналы» в ЦК КПСС в 1956-1957 гг. отличались сравнительной умеренностью формулировок, но сохраняли прежнюю направленность - выявлять и пресекать инакомыслие среди деятелей культуры.
Так, 15 декабря 1956 г. Михайлов направил в ЦК докладную записку о положении дел во ВГИКе, в которой отмечал, что «на протяжении длительного периода в этом институте складывалась нездоровая обстановка среди студенчества. Некоторые студенты проявляют нигилистическое отношение к достижениям мировой и советской культуры, скептически относятся к отдельным государственным и партийным мероприятиям» [8, с. 212-214].
Месяц спустя, в январе 1957 г. Михайлов послал в ЦК КПСС развернутую записку о влиянии буржуазной идеологии на художественную интеллигенцию Москвы и Ленинграда. «В последние годы среди советских художников, - писал он, - особенно среди художников Москвы и Ленинграда. получили широкое распространение отсталые, ошибочные взгляды, нездоровые настроения. У значительной части художников отчетливо выявились симпатии к эстетству и формализму в искусстве, к современной буржуазной упадочной художественной культуре. Под предлогом борьбы с культом личности имеют место многочисленные случаи выступлений против идейности и партийности советского искусства, против метода социалистического реализма». Перечислив многочисленные случаи «буржуазного влияния», Михайлов предложил целый комплекс мер по борьбе с ним: пригласить для беседы в ЦК группу художников и критиков, дать указания редакторам «Правды» и журнала «Коммунист» поместить ряд статей по вопросам художественной жизни («в которых подверг-
78
нуть глубокой критике распространившиеся в среде художников антиреалистические взгляды»), указать Московскому и Ленинградскому горкомам партии на необходимость улучшения идейно-воспитательной работы среди членов союзов художников и т. д. [6].
«Должность эта в правительстве самая неблагодарная, — с иронией замечал С. Н. Хрущев. — Занявший ее никогда и никому не угодит. Любой самый захудалый писатель, режиссер, актер считает себя если не гением, то уж несомненно на две головы выше своих коллег, а интеллект начальства отмеряет в зависимости от его согласия со своим, "единственно правильным" мнением. А уж признанные таланты вообще не считаются ни с кем, кроме себя. Талант так устроен. А тут какой-то Михайлов, министр?!» [21, с. 208].
Действительно, у большинства деятелей культуры новый министр, «Бог знает по каким признакам назначенный на этот пост», вызывал резкое неприятие. «От Михайлова в театре просто житья не стало, — вспоминал М. И. Чулаки. — Он постоянно искал случая выслужиться, причем не только перед непосредственным начальством, но — что еще хуже — искал дешевой популярности также у руководителей республик. Постепенно Михайлов дошел в своих мечтаниях до прожекта полного насыщения репертуара Большого театра произведениями с мест. Он рассудил весьма прямолинейно: Большой театр может ставить в сезон не менее трех новых опер, следовательно, за пять лет он без труда освоит произведения всех пятнадцати союзных республик — по одному от каждой. Но о михайловских прожектах стало известно в Отделе культуры ЦК, и ему было сделано соответствующее строгое внушение» [23, с. 15].
«Отныне министром бывший комсомольский вождь Николай Александрович Михайлов, — вспоминала М. М. Плисецкая. — С кудрявым чубом, пролетарской внешностью, сухой, холодный человек. От этого ни да, ни нет не добьешься. Будет ходить вокруг да около. Служака, верный солдат партии.» [16, с. 176].
Профессор ВГИК Р. Н. Юренев свидетельствовал, что в среде деятелей кино Ми-
хайлов вызывал «всеобщую антипатию». «Болтливый, грубый и необразованный, он поигрывал начальственными интонациями, поблескивал красивыми глазами. К нам он приехал сам, в сопровождении свиты. Долго распространялся о значении кинематографа, читая цифры посещений кинотеатров, выпущенных фильмов» [24, с. 485—486].
Кроме того, как отмечал М. И. Чулаки, «на министерском посту Михайлов быстро стал притчей во языцех. В своих выступлениях, читая по бумажкам, он сплошь и рядом скандально путал ударения (чего стоит хотя бы пьеса Шекспира, упорно называемая им "Два веронцА"!). Иногда он приносил с собой в общественные места удивительные перлы, вроде нижеследующего: "Иду я по улице Горького, вижу плакат "Квартет Бетховена", а перед ним кучка молодых людей, кривляющихся на разные голоса: "Квартет Бетховена". "квартет Бетховена". Безобразие! Это для нас с вами Бетховен — пройденный этап, а им до Бетховена еще расти и расти."» [23, с. 16-17].
Недовольные своим министром деятели культуры жаловались на него в ЦК КПСС. Иногда ЦК вставал на их сторону. М. И. Чу-лаки рассказывает, как руководству Большого театра пришлось прибегнуть к помощи секретаря ЦК Е. А. Фурцевой, чтобы включить в свой репертуар оперу С. С. Прокофьева «Война и мир» (Михайлов не соглашался на это): «Фурцева немедленно вызвала. Михайлова, и в его присутствии мы изложили свои соображения. Михайлов сразу же стал начисто отрицать свою позицию. Он попросту заявил, что никогда не запрещал Большому театру ставить "Войну и мир"» [Там же, с. 71].
5 марта 1957 г. заместитель директора Издательства изобразительного искусства И. М. Горелов писал вновь ставшему секретарем ЦК КПСС Д. Т. Шепилову: «Министр культуры СССР полуобразованный человек! Парадоксально! Но, к величайшему сожалению, факт. А отсюда и все печальные качества. За все время своего пребывания на посту министра культуры СССР т. Михайлов не выступил ни в "Правде", ни в "Известиях",
79
ни в "Коммунисте" со статьей, где изложил бы на надлежащем теоретическом и культурном уровне вопросы театральной деятельности, кино, радио или издательской работы. Человек, умеющий изъясняться лишь на двух языках - русском и матерном, не являющийся знатоком ни в одной области культуры и искусства, возглавляет Министерство культуры величайшей страны социализма. Это оскорбительно для нашей партии и страны» [15, с. 12-13].
Никакой официальной реакции ЦК на письмо не последовало. Однако бесследно подобные «сигналы» тоже не проходили. По-видимому, Михайлову было рекомендовано чаще выступать «на надлежащем теоретическом и культурном уровне». Сделать это было не так легко, министру культуры не хватало компетентности в той сфере, которой он должен был руководить.
В феврале 1958 г. должна была открыться Всесоюзная творческая конференция кинематографистов, где планировалось учредить Союз кинематографистов СССР. Особую важность поэтому приобретал начинающий конференцию программный доклад, в котором следовало отразить все достижения советского кинематографа. Предполагалось, что доклад сделает председатель оргкомитета Союза И. А. Пырьев. «Готовить доклад Пырьева мы должны были коллективно, - вспоминал Р. Н. Юренев. - Но вскоре Пырьев смущенно заявил, что основной доклад надо поручить министру культуры товарищу Михайлову. Так посоветовали. Над докладом уже трудятся редакторы министерства. И все ценное, что мы уже успели написать, нужно отдать Михайлову!» [24, с. 491]. Пространный доклад министра был действительно программным, охватывал все вопросы, связанные с развитием кинематографа. Умело написанный, он произвел хорошее впечатление на слушателей. По свидетельству Юренева, «доклад. хотя и носил все признаки официальных руководящих документов, хотя и начинался и кончался акафистами Хрущеву, пестрел ссылками на партийные постановления, но все же носил объективный характер. Словом, дух по-
ощрения, доверия к искусству, справедливости в докладе ощущался. И мы, следующие докладчики, вздохнули свободнее, заговорили искреннее» [Там же, с. 491-492].
Удачный доклад был опубликован отдельной книжкой [12]. В следующем году Михайлов выступил с подобным же объективным и сдержанным докладом о театре, также изданном [14]. Усилиями подчиненных министру удалось «сохранить лицо» руководителя советской культуры.
В мемуарах Михайлов с удовольствием вспоминал о приятельском общении с писателями - С. Я. Маршаком, М. М. Пришвиным, К. И. Чуковским: «Милый Самуил Яковлевич Маршак, великолепный, тонкий мастер поэзии, написал по нашей просьбе стихи "Быль и небылица". Часто приходил. и Корней Иванович Чуковский - шумный, порой иронический и всегда необыкновенно интересный собеседник. Искренняя дружба связывала нас и с Михаилом Михайловичем Пришвиным. Правда, я годился ему тогда во внуки, но это не мешало нам отлично понимать друг друга» [13, с. 208, 210].
Однако свидетельства самих писателей рисуют другие отношения классиков советской детской литературы с комсомольским лидером и министром. В громадном дневнике Пришвина, ныне полностью опубликованном, нет и следа «искренней дружбы», о которой писал Михайлов. Далеки от приятельских были и ощущения Чуковского: «Моим сказкам опять грозит беда. Был я вчера в Детгизе, разговаривал с Конст<антином> Федотычем (Пискуновым, директором «Детгиза». - Д. Ш.). И он, явно повторяя фразу начальства, сказал: "Довольно птичек и кошечек - нашим дошкольникам нужно другое". Когда в декабре прошлого года я слышал эту фразу от Михайлова, я думал, что он острит; оказывается - это директива (запись от 6 мая 1959 г. - Д. Ш.). <.> Был в воскресенье у Михайлова с Маршаком. Обедал. Любезность - и пренебрежение (запись от 19 июня 1959 г. - Д. Ш.)» [22, с. 287, 289].
Прошедший в феврале 1956 г. XX съезд КПСС и начавшийся процесс десталиниза-
80
ции сделали ненужным имевшийся у Михайлова богатый опыт разоблачения «врагов». Впрочем, новый министр культуры, по-видимому, и не был убежденным сторонником сталинской модели государственного строительства. Скорее, бюрократом-конформистом. На время его управления Министерством культуры СССР пришлось начало «оттепели». Вряд ли Михайлов был полностью согласен с резким поворотом во внутренней политике, который инициировал Хрущев. Однако внешне он никак своего несогласия не проявлял, стараясь приспособиться в своей деятельности к курсу, указанному ЦК.
Оценивая деятельность Михайлова на посту министра культуры, М. М. Гершзон отмечал, что он «вносил новые инициативы скорее под влиянием внешних факторов: руководствуясь указаниями из ЦК, изменением обстановки в стране, выполняя настойчивые требования деятелей искусства». В то же время Михайлов уделял повышенное внимание откликам на политические события, не имевшие прямого отношения к возглавляемому им министерству, с увлечением занимался администрированием, любил устраивать «проработки» деятелей культуры [3, с. 293].
Казалось бы, несоответствие Михайлова должности министра культуры было очевидным. Однако он занимал свой пост более пяти лет. Одну причину этого явления указывал М. И. Чулаки: «Выбор таких руководителей, как Михайлов, на руководящие посты в сфере духовного производства. коренится в давней привычке (чтоб не сказать больше -в сложившейся дурной традиции) сбывать в культуру людей, не справившихся с работой в других, более конкретных областях общественной жизни» [23, с. 16].
Другая причина коренилась в отношениях Михайлова с Хрущевым. Вряд ли Никита Сергеевич заблуждался относительно способностей рекомендованного им министра. Характерно, что в пространных мемуарах Хрущева Михайлов не упоминается вообще. Но в период бескомпромиссной внутрипартийной борьбы в 1953-1957 гг.
личная преданность была важнее талантов. Как отмечал тот же Чулаки, именно Михайлов «первым решился публично назвать Н. С. Хрущева "великим"» [Там же, с. 71-72].
Наконец, третья причина, обусловившая сначала приход, а затем отставку Михайлова из Министерства культуры, заключалась в сложной эволюции взглядов самого Хрущева на культуру, литературу, искусство. В этой сфере советский лидер всегда чувствовал себя куда менее уверенно, нежели в вопросах экономики или внешней политики. Недостаточно образованный, мало читавший импульсивный Хрущев во время своего пребывания у власти неоднократно способствовал гонениям на деятелей культуры, чем-либо не угодивших властям. Часто его провоцировало на это окружение. В то же время Хрущеву в известной мере были присущи и стремление к справедливости, и умение критически переоценивать свои и чужие поступки [Там же, с. 78].
Утвердившись во главе государства, Хрущев, по-видимому, стал задумываться и о более достойном министре культуры. Характерно высказывание А. Т. Твардовского после одной из встреч с советским лидером: «Кажется, он досадует, что у него нет своего Луначарского» [Цит. по: 11, с. 77].
«Досада» Хрущева привела, наконец, к отставке Михайлова. 4 мая 1960 г. он был уволен с поста министра культуры. В тот же день его место заняла Е. А. Фурцева. Почти два месяца бывший министр был не у дел. Затем ему снова нашлось занятие на дипломатическом поприще - 2 июля 1960 г. Михайлов был назначен Чрезвычайным и Полномочным Послом в Индонезии.
Как вспоминал Н. С. Хрущев, в это время «судьба Индонезии привлекла наше пристальное внимание, и мы стали проявлять к ней постоянный интерес» [20, с. 322-323]. Поэтому назначение Михайлова послом не было почетной ссылкой - новая должность была не менее ответственной, чем прежняя.
На новом посту он в основном интересовался близкими ему вопросами идеологии. В июне 1963 г. докладывал в ЦК, что «в индонезийских правительственных кругах. уси-
81
ливаются националистические тенденции. Эти тенденции находят почву и среди некоторой части руководства Компартии Индонезии». Для противодействия им Михайлов предлагал издать на английском и индонезийском языках ряд брошюр о национальном вопросе, опубликовать в «Коммунисте» и «Правде» статьи на эту тему и т. д. [5].
В октябре 1964 г. был снят со всех должностей Н. С. Хрущев. Через полгода дошла очередь и до поддерживаемого им Михайлова: 27 апреля 1965 г. он был уволен от должности посла. До октября он не получал нового назначения: влиятельных покровителей в брежневском руководстве у бывшего министра не нашлось. Наконец, его вызвал Л. И. Брежнев и предложил ему пост председателя Комитета по печати при Совете министров СССР. Должность была менее значительной, чем те, которые Михайлов занимал ранее. В состав Совета министров председатель не входил.
Неудачный опыт руководства Министерством культуры оказал на Михайлова определенное влияние. Он уже не пытался, как раньше, разносить и поучать, стараясь теперь держаться с писателями и деятелями печати, особенно признанными, на дружеской ноге, как старший товарищ и хлебосольный хозяин. Это производило впечатление. Директор издательства «Педагогика» В. А. Разумный вспоминал: «Мне. никогда не приходилось "записываться" к нему заранее на прием или выстаивать перед каким-нибудь клерком в ожидании, когда начальство соизволит отобедать. Входил свободно, как к товарищу по общему делу, а если же попадал на краткие минуты обеда, то сразу же оказывался за столом, где. и начинался общеинтересный разговор. Корректность и задушевность он переносил и на внеслужебное общение» [17, с. 313-314].
Однако своих взглядов на принципы руководства культурой Михайлов не изменил. Проблемы с писателями он решал не директивно, а методом бесконечных проволочек. Твардовский так и не сумел выпустить пятый том своего собрания сочинений, в который включил ранее опубликованную статью о творчестве А. И. Солженицына. Переговоры с Михайловым об этом томе длились
несколько лет. «На общие темы разговора не получилось, - записывал 6 августа 1968 г. в дневнике Твардовский, - он касался то одного, то пятого и десятого, свертываясь непременно к опасливому: "этого мы с вами не решаем" или: "да, сложно все, очень сложно". Наконец я обратил его к "личному вопросу" -о 5-м томе. Как-то он очень недолго сопротивлялся: "А правда, не запустить ли так, как есть. Ладно, я позвоню сегодня Косолапову (заместителю заведующего Отделом пропаганды ЦК. - Д. Ш.)". Однако добавил: "Или завтра". Видимо, все же смекнул, что лучше еще "посоветоваться"» [19, с. 207]. Через несколько дней на завтраке у начальника Твардовский возобновил разговор, но безрезультатно. «За задержание не наказывают, каким бы диким оно ни было», - сетовал он [Там же, с. 210]. Год спустя ситуация не изменилась. «Звонок Н. А. Михайлова, - записал 29 августа 1969 г. Твардовский, - показывающий, что меня не избегают, наоборот. Но о 5-м т<оме> как-то и напоминать неловко» [Там же, с. 391]. Подоплеку дела осветил А. А. Беляев, в те годы - сотрудник Отдела культуры ЦК КПСС: «Дело все упиралось в одну статью Твардовского о творчестве Солженицына. Цензура намертво встала на пути этой статьи. Судя по всему, запрет цензуры опирался на жесткое указание высшей власти. Твардовский же заявил издателю "Если будете снимать статью - тогда рассыпайте весь том. Ни одного слова в характеристике писателя Солженицына я менять не буду". Как позже рассказывал директор издательства, потребовались годы, чтобы выпустить, наконец, пятый том без этой статьи. Твардовский, уже тяжело больной, в отчаянии махнув рукой, сказал издателям: "Делайте, что хотите"» [2, с. 133-134].
Председателем Комитета по печати Михайлов пробыл четыре с половиной года. 27 марта 1970 г. на заседании Политбюро было решено «освободить» Михайлова от занимаемой должности. Для смягчения формы принятого решения А. П. Кириленко и П. Н. Де-мичеву было поручено «поговорить с т. Михайловым, после чего считать этот вопрос решенным» [15, с. 12-13]. Но этот знак внимания к
82
многолетнему товарищу по ЦК ничего по сути дела не менял: карьера Михайлова подошла к концу. Если он был депутатом Верховного Совета СССР 2-5 и 7 созывов (1946-1958 и 1966-1970 гг.), то в состав 8-го созыва в 1970 г его уже не избирали. На XXIV съезде КПСС весной 1971 г. он не был избран и в ЦК, в составе которого находился непрерывно с 1939 г.
Михайлов стал персональным пенсионером союзного значения. Он занялся литературным творчеством, выпустил несколько мемуарных произведений и книжек для школьников и молодежи. Они были посвящены героям войны и труда, с которыми автор встречался в годы работы на заводе, в редакциях газет и ЦК ВЛКСМ.
Умер Николай Александрович Михайлов 25 мая 1982 г. в Москве. Похоронен на Троекуровском кладбище.
Утвердившаяся в мемуаристике отрицательная оценка личности и деятельности Михайлова, прежде всего как министра культуры СССР, вызывает у исследователя некоторое недоумение. Вторая половина 1950-х гг. в истории нашей страны - эпоха начала «оттепели», которая ярче всего проявилась как раз в общественной жизни и культуре (литературе, театре, кино). Неоспоримы и материальные достижения советского культурного строительства в этот период - резкий рост числа кинотеатров, художественных и документальных фильмов, библиотек, музеев, художественных галерей, быстрое развитие телетрансляции, увеличение прибыльности учреждений культуры, основанное на росте интереса населения к ним. И всем этим управлял столь неудачный администратор?
Разумеется, все эти процессы и события не могли миновать кабинета министра культуры. «В июне 1955 года родилась "Юность", -вспоминал С. Н. Хрущев. - Журнал "пробивали и пробили" через Михайлова. Казалось бы, невелика заслуга. Но состоялась бы "Юность", сиди в кресле министра другой человек? 13 июля 1955 года вышел в свет первый номер "Иностранной литературы". За последние сталинские десятилетия люди забыли, что когда-то, в 1930-е годы, такой
журнал уже существовал. Советские люди, заново открывали для себя "потусторонний" мир. Конечно, открывал окно в мир не Михайлов, и не он решал судьбу "Иностранки". Но кто-то должен был внести конкретное предложение в верха. Или не внести. Все это зависело от министра культуры, и ох как зависело» [21, с. 208—209].
В то же время отметим, что в конце концов руководители советского государства прислушались к пожеланиям и требованиям деятелей культуры, косвенно признав таким образом неудачность назначения Н. А. Михайлова. Его преемники — Е. А. Фурцева и П. Н. Демичев оказались лучше подготовленными к занятию министерского поста. Представляется также, что в будущем введение в научный оборот документации партийных и государственных учреждений СССР 1950— 1960-х гг. постепенно расширит представление о роли, которую сыграл Н. А. Михайлов в истории отечественной культуры.
1. Алексеев, М. Предисловие / М. Алексеев // Михайлов Н. А. Наши учителя: невыдуманные рассказы. — Москва, 1973. - 191 с.
2. Беляев, А. А. Литература и лабиринты власти: от «оттепели» до перестройки / А. А. Беляев. - Москва, 2009. - 264 с.
3. Гершзон, М. М. Министерство культуры СССР в 1953-1963 гг. / М. М. Гершзон // Русский сборник : исслед. по истории России. - Москва, 2010. -Т. 8. - 487 с.
4. Государственный антисемитизм в СССР. От начала до кульминации. 1938-1953 / сост. Г. В. Костырченко ; под ред. А. Н. Яковлева. - Москва, 2005. - 590 с.
5. [Документ № 29] А. Г. Егоров и В. Г. Ко-рионов - ЦК КПСС об усилении «националистических тенденций» в «индонезийских правительственных кругах». 11.06.1963 / А Г. Егоров, В. Г. Корионов // Россия. XXI век : альманах. - URL: https://alexanderyakovlev. org/almanah/ inside/almanah-doc/1022765 (дата обращения: 01.08.2020).
6. Записка министра культуры СССР Н. А. Михайлова о влиянии буржуазной идеологии на художественную интеллигенцию Москвы и Ленинграда // Россия. XXI век : альманах. - URL:
83
http://doc20vek.ru/node/2250 (дата обращения: 01.08.2020).
7. Ивкин, В. И. Государственная власть СССР. Высшие органы власти и управления и их руководители, 1923-1991 гг. : ист.-биогр. справ. / В. И. Ивкин. - Москва : РОССПЭН, 1999. - 637 с.
8. Кинематограф оттепели : док. и свидетельства. - Москва : Материк, 1998. - 458 с.
9. Кондратович, А. И. Новомирский дневник, 1967-1970 / А. И. Кондратович. -Москва : Собрание, 2011. - 950 с.
10. Костырченко, Г. В. В плену у красного фараона. Политические преследования евреев в СССР в последнее сталинское десятилетие : документ. исслед. / Г. В. Костырченко. - Москва : Международные отношения, 1994. - 397 с.
11. Лакшин, В. Я. «Новый мир» во времена Хрущева. Дневник и попутное (1953-1964) / В. Я. Лакшин. - Москва : Книжная палата, 1991. - 266 с.
12. Михайлов, Н. А. Искусство, любимое народом. К дальнейшему подъему советского киноискусства / Н. А. Михайлов. - Москва : Искусство, 1958. - 42 с.
13. Михайлов, Н. А. Покой нам только снится / Н. А. Михайлов. - Москва : Молодая гвардия, 1968. - 316 с.
14. Михайлов, Н. А. Театр и современность / Н. А. Михайлов. - Москва : Искусство, 1959. - 54 с.
15. Огрызко, В. В. Хотя и делает вид, что крупное начальство: Николай Михайлов / В. В. Огрызко // Литературная Россия. - 2016. - № 12.
16. Плисецкая, М. М. Я, Майя Плисецкая / М. М. Плисецкая. - Москва, 2008. - 592 с.
17. Разумный, В. А. Подвижники духа / В. А. Разумный. - 2-е изд., испр. и доп. -Воронеж : Модэк, 2012. - 551 с.
18. Сталин и космополитизм : док. Агитпропа ЦК КПСС, 1945-1953. - Москва : Материк, 2005. - 765 с.
19. Твардовский, А. Т. Новомирский дневник : в 2 т. Т. 2 / А. Т. Твардовский. -Москва : ПРОЗАиК, 2009. - 637 с.
20. Хрущев, Н. С. Воспоминания /Н. С.Хрущев. - Москва : Вече, 2016. - Кн. 2. -894 с.
21. Хрущев, С. Н. Никита Хрущев. Реформатор / С. Н. Хрущев. - Москва : Время, 2010. - 1077 с.
22. Чуковский, К. И. Дневник : в 3 т. Т. 3: 1936-1969 / К. И. Чуковский. - Москва : ПРОЗАиК, 2011. - 640 с.
23. Чулаки, М. И. Я был директором Большого театра. / М. И. Чулаки. - Москва : Музыка, 1994. - 133 с.
24. Юренев, Р. Н. В оправдание этой жизни / Р. Н. Юренев. - Москва : Материк, 2007. - 637 с.
Получено 08.02.2021
D. Shilov
Candidate of Historical Sciences, Senior Scientific Researcher
National Library of Russia, St. Petersburg, Russia
E-mail: shildn@mail.ru
From the History of Soviet Culture in the "Ottepel Period" ("Thaw Period"): Minister N. A. Mikhailov
(a Biography Sketch)
Abstract. The article is devoted to the life path of Nikolai Alexandrovich Mikhailov (1906-1982), who headed the Ministry of Culture of the USSR in 1955-1960. The figure of this statesman has not yet received any detailed coverage in the Russian scientific literature. It describes the main milestones of Mikhailov's biography and career, in particular, his activities as a Secretary of the Central Committee of the All-Union Lenin Young Communist League (Komsomol), his role in repressive campaigns against Soviet intelligentsia. The article deals with the peculiarities of his leading styles of Soviet culture in a critical period of its history, which was called the "ottepel" ("thaw period"). As a minister, he did not determine the fundamental
84
directions of the development of Soviet society at that time (this was the prerogative of the highest party bodies), but it was he who had to translate general instructions into practical measures, to be a link between the country's leadership and various spheres of rapidly developing domestic culture. For five years, for Soviet writers, cinematographers, theater, music, library workers, etc., it was N. A. Mikhailov who was the personification of state power, a symbol of its attitude to them and their problems. Mikhailov's lack of preparation for the post of Minister of culture, excessive enthusiasm for ideological and propaganda work, and critical statements by representatives of Soviet culture about the methods of his administration are highlighted. The article is based on published documents of state authorities, memoirs and diaries of literature, thea-ter, and film figures.
Keywords: Nikolai Alexandrovich Mikhailov, Ministry of Culture of the USSR, history of Soviet culture
For citing: Shilov D. 2021. From the History of Soviet Culture in the "Ottepel Period" ("Thaw Period"): Minister N. A. Mikhailov (a Biography Sketch). Culture and Arts Herald. No 1 (65): 72-85.
References
1. Alekseev M. 1973. Foreword. Mikhaylov N. A. Nashi uchitelya: nevydumannye rasskazy [Mikhailov N. A. Our teachers: non-fictional stories]. Moscow. 191 p. (In Russ.).
2. Beliaev A. 2009. Literatura i labirinty vlasti: ot «ottepeli» do perestroyki [Literature and the labyrinths of power: from the "thaw" to perestroika]. Moscow. 264 p. (In Russ.).
3. Gershzon M. 2010. Ministry of Culture of the USSR in 1953-1963. Russkiysbornik [Russian collection]. Moscow. Vol. 8. 487 p. (In Russ.).
4. Gosudarstvennyy antisemitizm v SSSR. Ot nachala do kul'minatsii. 1938-1953 [State anti-Semitism in the USSR. From start to climax. 1938-1953]. 2005. comp. G. V. Kostyrchenko; ed. A. N. Yakovlev. Moscow. 590 p. (In Russ.).
5. Egorov A., Korionov V. The Central Committee of the CPSU on the strengthening of "nationalist tendencies" in "Indonesian government circles". 06.11.1963. Rossiya. XXI vek [Russia. XXI Century]. Available from: https://alexanderyakovlev.org/almanah/inside/almanah-doc/1022765 (accessed: 01.08.2020). (In Russ.).
6. Note by the Minister of Culture of the USSR N. A. Mikhailov on the influence of bourgeois ideology on the artistic intelligentsia of Moscow and Leningrad. Rossiya. XXI vek [Russia. XXI Century]. Available from: http://doc20vek.ru/node/2250 (accessed: 01.08.2020). (In Russ.).
7. Ivkin V. 1999. Gosudarstvennaya vlast' SSSR. Vysshie organy vlasti i upravleniya i ikh rukovoditeli, 19231991 gg. [State power of the USSR. The highest authorities and management and their leaders, 19231991]. Moscow: ROSSPEN. 637 p. (In Russ.).
8. Kinematograf ottepeli [Cinematography of the Thaw]. 1998. Moscow: Materik. 458 p. (In Russ.).
9. Kondratovich A. 2011. Novomirskiy dnevnik, 1967-1970 [Novomirsky diary, 1967-1970]. Moscow: Sobranie. 950 p. (In Russ.).
10. Kostyrchenko G. 1994. V plenu u krasnogo faraona. Politicheskie presledovaniya evreev v SSSR v poslednee stalinskoe desyatiletie [Captured by the red pharaoh. Political persecution of Jews in the USSR in the last Stalinist decade]. Moscow: Mezhdunarodnye otnosheniya. 397 p. (In Russ.).
11. Lakshin V. 1991. «Novyy mir» vo vremena Khrushcheva. Dnevnik i poputnoe (1953-1964) ["New World" at the time of Khrushchev. Diary and incidental (1953-1964)]. Moscow: Knizhnaya palata. 266 p. (In Russ.).
12. Mikhailov N. 1958. Iskusstvo, lyubimoe narodom. K dal'neyshemu pod»emu sovetskogo kinoiskusstva [Art loved by the people. Towards a further rise in Soviet cinema]. Moscow: Iskusstvo. 42 p. (In Russ.).
13. Mikhailov N. 1968. Pokoy nam tol'ko snitsya [Rest only in our dreams]. Moscow: Molodaya gvardiya. 316 p. (In Russ.).
14. Mikhailov N. 1959. Teatr i sovremennost' [Theater and modernity]. Moscow: Iskusstvo. 54 p. (In Russ.).
15. Ogryzko V. 2016. Although he pretends that the big bosses: Nikolai Mikhailov. Literaturnaya Rossiya [Literary Russia]. No 12. (In Russ.).
16. Plisetskaia M. 2008. Ya, Mayya Plisetskaya [I, Maya Plisetskaia]. Moscow. 592 p. (In Russ.).
17. Razumnyi V. 2012. Podvizhniki dukha [Spiritual devotees]. Voronezh: Modek. 551 p. (In Russ.).
18. Stalin i kosmopolitizm: dokumenty Agitpropa TsK KPSS, 1945-1953 [Stalin and Cosmopolitanism: Documents of the Agitprop of the Central Committee of the CPSU, 1945-1953]. 2005. Moscow: Materik. 765 p. (In Russ.).
19. Tvardovskii A. 2009. Novomirskiy dnevnik: [Novomirsky diary]. In 2 vol. Vol. 2. Moscow: PROZAiK. 637 p. (In Russ.).
20. Khrushchev N. 2016. Vospominaniya [Memories]. Moscow: Veche. Book 2. 894 p. (In Russ.).
21. Khrushchev S. 2010. Nikita Khrushchev. Reformator [Nikita Khrushchev. Reformer]. Moscow: Vremya. 1077 p. (In Russ.).
22. Chukovskii K. 2011. Dnevnik [A diary]. In 3 vol. Vol. 3: 1936-1969. Moscow: PROZAiK. 640 p. (In Russ.).
23. Chulaki M. 1994. Ya byl direktorom Bol'shogo teatra... [I was the director of the Bolshoi Theater...]. Moscow: Muzyka. 133 p. (In Russ.).
24. Iurenev R. 2007. V opravdanie etoy zhizni [To justify this life]. Moscow: Materik. 637 p. (In Russ.).
Received 08.02.2021
85
