CC BY
164
МЯТЕЖ ПОЛКОВ НИКОЛАЕВСКОЙ ДИВИЗИИ НА ВОСТОЧНОМ ФРОНТЕ (январь 1919 г.)
Зимой 1918/19 г. у советских войск наметились успехи на Восточном фронте. В начале января 5-я армия взяла Уфу. А в 20-х числах под ударами 1-й, 4-й и Туркестанской армий пали Оренбург и Уральск. Но наряду с этими достижениями в самих красноармейских частях сложилась далеко не благополучная морально-политическая обстановка. Особенно в 4-й армии.
Ее боевое ядро составляли две дивизии: 25-я стрелковая Самарская и пехотная Николаевская1. Последняя находилась в стадии переформирования в стрелковое соединение и пополнялась частями недавно расформированной Уральской дивизии. К середине января Николаевская дивизия состояла из семи пехотных полков, но только два приняли участие в боях за Уральск. Остальные забунтовали и тем самым помешали красным закрепить успех. Потребовались силы и время для ликвидации мятежа и его последствий. В итоге белым уральским казакам удалось удержать часть своей территории и сохранить ядро боевых сил. Возродившаяся весной 1919 г., белая Уральская Отдельная армия упорно сопротивлялась большевизму еще целый год.
Такова канва событий, оказавших немалое влияние на ход войны на Восточном фронте. Мятеж полков Николаевской дивизии не получил у историков ни должного освещения, ни внятной оценки. Объяснения их не шагнули дальше банального поиска «классового врага» и голословных заявлений о «засоренности» полков «кулацкими и мелкобуржуазными антисоветскими элементами»2. Слегка поколебал этот однообразный фон, пожалуй, только И.С. Кутяков. Указывая на «значительный процент убежденных эсеров и кулацких сынков» среди старшего и младшего комсостава Николаевской дивизии, он одновременно признал недовольство рядовых красноармейцев жесткими контрибуциями и конфискациями продовольствия в родных для них селах Заволжья. Любопытно и его предположение о наличии «вражеских агентов» в частях3. Однако доказательств бывший начдив 25-й Чапаевской не привел. Был мятеж запланированным итогом заговора или стал результатом стихийной вспышки антибольшевистских настроений - так и осталось не выясненным.
Между тем, сохранились документы следственной комиссии, работавшей сразу после подавления мятежа. Всего чекистам удалось схватить 26 человек, но из руководителей мятежа в их руки попал только один - 21-летний инструктор команды связи Покровско-Туркестанского полка Павел Николаевич Яновский. Его-то показания и наводят на мысль о существовании в Николаевской дивизии и в штабе 4-й армии хорошо законспирированной подпольной эсеровской организации. Дивизией тогда командовал бывший офицер военного времени поручик А.А. Дементьев, сменивший на этом посту отправленного в академию В.И. Чапа-
ева. Возглавляли 4-ю армию бывшие кадровые офицеры - генерал-лейтенант A.A. Балтийский (командующий) и полковник A.C. Белой (начальник штаба).
Итак, в ночь на 16 января 1919 г. бойцы 3-й роты 1-го батальона Покрове -ко-Туркестанского полка, не найдя свободных квартир в селе, занятом полком накануне, направились, недовольные, во главе с ротным и батальонным командирами к дому командира полка Волкова. Тот решительно осадил бузотеров, построил роту и собрался, было, вести ее на места постоя, как неожиданным выстрелом был убит. Утром стало ясно: 1-й батальон отказывается воевать с казаками и не пойдет в ранее объявленную атаку на хутор Золотовников. Тут же посыпались обвинения в адрес большевиков: дескать, именно из-за них в полку недостает обмундирования, снаряжения и прочего. Раздались возмущенные выкрики Вроде такого: «Они в штабах сидят в валенках да накладывают на наши семьи контрибуции, а мы будем воевать?!»4 Началась расправа: убили комиссара Царева, а остальных коммунистов раздели, разули и два часа продержали на 20-градусном морозе.
Покровско-Туркестанский полк по способу комплектования и составу разительно отличался от других частей Николаевской дивизии. Сформирован он был в октябре 1918 г. в городе Покровске Новоузенекого уезда Самарской губернии5 по кадровому принципу на основе декрета о воинской повинности. Красноармейцы и командный состав были призваны главным образом из Поволжья. Полк должен был войти в состав специальной двухполковой бригады, предназначенной для экспедиции в Туркестан6. Отсюда и взялось дополнение к его названию - «Туркестанский». Вместе с ним для этой же цели предназначался Сер-добский полк, сформированный по такой же схеме в соседней Саратовской губернии. Но вскоре события на фронтах вынудили красное командование временно отказаться от идеи похода в Среднюю Азию. Так Покровско-Туркестанский полк оказался в 4-й армии.
Другие полки Николаевской дивизии (кроме Балашовского и Пензенского) были сформированы в том же Новоузенском уезде Самарской губернии еще в ходе весенне-летних боев 1918 г. по территориальному принципу на добровольных началах или путем случайных местных, самодеятельных, мобилизаций. Полки эти отличались редкой однородностью и состояли в основном из односельчан - «все друг другу брат, кум, сват»7. Названия их тоже отражали местную специфику. Ново-Орлово-Куриловский пехотный полк (далее - Куриловский), состоял из жителей трех больших, расположенных рядом волостей - Новорепинской, Орловогайской и Куриловской. Аналогичное про исхождсн ис имели названия Новоузенского и Малоузенского полков8. Мусульманский полк был сформирован в татарских селах Осинов Гай, Верхозовка и Сафаровка9.
Следующие несколько дней после самосуда туркестанцы активно налаживали связи с соседними полками дивизии. Те тоже находились на распутье и сообща искали выход из собственной непростой ситуации в отношениях с Реввоенсоветом 4-й армии.
Так, в Куриловском полку еще помнилась трагедия месячной давности.
7 декабря 1918 г. толпа красноармейцев растерзала сотрудника политотдела ар-
мии Челыхаева, а также своего политкомиссара Букреева и его заместителя Чертова. Объяснение своему поступку куриловцы частично изложили в телеграмме заведующему политотделом 4-й армии П.М. Войтику: «Мы видим, что на нас красноармейцев не обращают внимания. Скорее всего считают за какой-то мусор (одним словом за кучку назьму)... Вы, указываете, что личность комиссара неприкосновенна для каждого красноармейца. Скажите нам - за кого мы красноармейцы боремся? За неприкосновенность комиссара, за власть единолично-сти, или же за право трудового крестьянства и власть пролетариата?»10
Тогда конфликт быстро замяли, так как специальная комиссия РВС 4-й армии выяснила, что убийство стало «результатом неумелых и нетактичных действий» политработников11. Полк отделался «порицанием». Такая «амнистия» по делу об убийстве комиссаров показала бессилие армейского командования: ему не удалось заставить другие части дивизии разоружить и наказать куриловцев12.
Долю своей вины в случае с куриловцами командование 4-й армии признало, но исключительно в вопросах снабжения. Недостаток боеприпасов, обмундирования, продовольствия и медикаментов уже давно стал поводом для конфликтов между штабом и боевыми частями. Если взрывоопасность ситуации как-то и сглаживалась, то только связями красноармейцев с родными местами, которые были под боком. Из дома бойцы получали продукты, зимнюю одежду и обувь. Стоило неосторожно тронуть эту нить, и бунт мог вспыхнуть с новой силой. Это и случилось с появлением 25 декабря 1918 г. приказа о переброске Куриловского полка на Южный фронт. К тому времени передислокация частей Красной армии в соответствии со стратегическими замыслами главного командования становилась обычным явлением. Способствовала она и борьбе с худшим наследием добровольчества в РККА - «партизанщиной». Крепко привязанные к родным селам и деревням, куриловцы опять замитинговали и привлекли на свою сторону соседей - бойцов Новоузенского полка. Те арестовали коммунистов, некоторых командиров и убили полкового комиссара Данилова13.
Неминуемый спрос за содеянное толкнул мятежников на быструю самоорганизацию. Представители куриловцев разъехались по соседним частям, где на экстренных собраниях были избраны делегаты на общий съезд14. Получивший название «1-й съезд полков Правой группы Уральского фронта», он состоялся
17 января в расположении куриловцев в казачьем поселке Зеленовский вблизи станция Деркул. Присутствовали делегаты Малоузенского, Новоузенского, Мусульманского и Покровско-Туркестанскош полков. Все эти части в документах штаба 4-й армии значились как Правая группа войск, в отличие от Левой группы, куда входили два оставшихся полка Николаевской дивизии - Пензенский и Балашовский, а также 1-я бригада 25-й стрелковой дивизии.
То, что заволновались войска именно Правой группы, не могло быть неожиданностью для РВС и штаба 4-й армии. Из пяти полков только Покровско-Туркестанский был сформирован на основе мобилизации военнообязанных. Другие же представляли собой добровольческие формирования со свойственной им спецификой. В них ладно уживались и седые старики, и недавние фронтовики, и подростки. Строгая дисциплина отсутствовала. Красноармейцы пого-
ловно были заражены духом партизанской вольницы. Господствовала атмосфера крестьянской стихии. Ее поддерживали и командиры частей, будучи сами в основном из простых сельских жителей. Решения нередко принимались совместно, под воздействием митингующей толпы. На настроение же солдатских масс все чаще влияли жестко проводившиеся органами Советской власти конфискации зерна и продовольствия, разорительные для деревни и воспринимавшиеся крестьянами как «грабиловка». Были на слуху и случаи бесчинства советских и партийных работников. И все это под боком - в родных для большинства красных бойцов новоузенских селах и деревнях.
Весь спектр чаяний красноармейцев-крестьян, искренне поддержавших начинания Советской власти и разочаровавшихся в реальных делах местных большевистских и советских руководителей, выражал лозунг 1 -го съезда полков Правой группы: «Да здравствуют Советы, Ленин и Троцкий, долой коммунистов и комиссаров!» Среди военных вопросов повестки дня главным стал выбор командного состава. Общим голосованием начальником Правой группы был избран уроженец села Куриловки и командир Куриловскош полка В.Ф. Наумов, бывший унтер-офицер. Помощником - его земляк В. А. Серов, тоже из унтеров. Для претворения лозунга в жизнь - очистки Советов от коммунистов и комиссаров - съезд решил направить в ближайший тыл один батальон Покровско-Туркестанскош полка15. Расчет был на то, что эти красноармейцы, призванные из разных мест, не будут втянуты в неизбежные споры между новоузенскими сельскими общинами и Советами.
Но поход не состоялся: РВС 4-й армии двинул на буйные крестьянские полки карательные силы.
Из-за быстрого нарастания мятежа и собственной инертности РВС и штаб 4-й армии, находившиеся в Самаре, не смогли его предотвратить. Хотя постоянная угроза бунта и беспокоила их, объяснять агрессивное поведение красноармейцев только плохим снабжением было уже невозможно. Родилось предположение, что члены комиссии РВС 4-й армии, расследовавшие декабрьские волнения в Куриловском полку, своевременно «не заметили агитации, ведшейся темными элементами»16.
Разобраться с этим Реввоенсовет армии еще 8 января поручил помощнику начальника политотдела армии П.И. Баранову и заведующему крестьянской секцией политотдела П.В. Майорову. Их командировали на станцию Озинки, в штаб Николаевской дивизии. Вместе с начдивом A.A. Дементьевым они попытались сначала выяснить, каковы настроения Куриловского и Малоузенского полков перед началом решающих боев за Уральск. Эти полки вместе с приданной им дивизионной артиллерией находились на острие удара вдоль Рязано-Уральской железной дороги. Но переговоры по телеграфу ничего не дали. Проехать же в расположение полков политработники не рискнули.
Если не развязать, то разрубить «гордиев узел» взялся член ВЦИК и РВС 4-й армии Г. Д. Линдов (Лейтензен). Вечером 16 января он прибыл в штаб Николаевской дивизии в Озинки. Там уже собрались карательные отряды ВЧК из Ба-лакова и Покровска.
Чекисты сразу же рьяно принялись наводить на станции порядок. Арестовали около четырех десятков красноармейцев, возвращавшихся в полки из отпуска. В товарных вагонах попутных эшелонов те везли в свои полки полушубки, валенки, посылки и письма. Обмундирование чекисты забрали себе, а почту подвергли «перлюстрации». Письма показали недовольство красноармейцев и их родственников возможной переброской полков на другие фронты («умирать, так лучше здесь всем вместе»), однако вывод из этого был сделан далеко идущий: существует «контрре-волюционно-кулацкая связь деревни с боевым фронтом», она «велась очень давно, очень осторожно, а теперь начала проявляться в более смелой и открытой форме»17.
Подстать выводу оказались и переговоры Г. Д. Линдова с мятежниками: ехать в Куриловский полк он отказался, сославшись на то, что «все коммунисты там арестованы», и потребовал приезда представителей бунтарей к себе. Не добившись своего, член РВС армии решил применить вооруженную силу. Общее командование карательными войсками было возложено на бывшего начдива-25 С.П. Захарова, который по согласованию с РВС 4-й армии сменил на командном посту Николаевской дивизии A.A. Дементьева. Операцию по разоружению мятежных полков запланировали на 18 января, все еще предполагая, что дело будут иметь только с куриловцами и малоузенцами. Но накануне, 17 января, в Зеле но веком состоялся 1-й съезд полков Правой группы, где каким-то необъяснимым образом оказались представители некоторых частей, предназначенных Линдовым и Захаровым для карательной акции. В частности - от двух бронепоездов и дивизионного авиационного отряда.
Обстановка и соотношение сил, сложившиеся к этому времени, ничего доброго не предвещали.
В Зеленом стояли Куриловский полк в составе около 900 штыков при 14-ти орудиях (из них 4 тяжелых), и четыре роты Малоузенскош полка - около 400 штыков. Количество пулеметов точно известно не было, но примерно 12-14. На хуторе Железнов-1 находился 1-й батальон Малоузенского полка при 2-х орудиях. Остальные мятежные части - Мусульманский, Новоузенский и Покровско-Тур-кестанский полки - располагались в нескольких десятках верст параллельно линии железной дороги18 и только готовились выступить на помощь куриловцам.
Карательные войска Захарова имели два бронепоезда при 20-ти пулеметах и 6-ти орудиях, 150 человек Балаковского отряда, 240 бойцов караульной мадьярской роты, 80 чекистов из Покровска, 300 красноармейцев Особого батальона и 200 кавалеристов, разбитых на «конные летучие десятки». Пулеметов - приблизительно 6-8. Кроме того, на платформы были поставлены два броневика с трехдюймовыми орудиями и один с двумя пулеметами. Наконец, было дано указание подготовиться в боевому вылету стоявшему в Шипово авиационному отряду.
18 января в 2 часа ночи отряды в эшелонах выступили к станции Деркул. Приблизительно в 8-ми верстах от нее в 5 часов выгрузились из вагонов и в
8 часов выступили походным порядком к Зеленовскому. Через три часа Линдову и его окружению стало ясно, что операция провалилась: отряды замитинговали вместе с куриловцами. Хуже того: венгры-интернационалисты избили своего командира и открыто встали на сторону мятежников.
Пришлось отдать приказ отходить. Части погрузились в эшелоны и отступили на 25 верст к станции Шипово. Причем Балаковский отряд, мадьярскую роту и бронепоезда отправили еще дальше - в Озинки, куда выехали Линдов и Захаров со своим штабом. На следующий день балаковцы разоружили венгров. Негласно были взяты под контроль команды бронепоездов: в их действиях обнаружили «признаки колебания». В качестве противовеса огневой мощи бронепоездов решили использовать авиаотряд. Летчикам отправили повторную секретную депешу: быть готовыми к боевому вылету максимальным числом самолетов. Но те сослались на неисправность аппаратов и поспешили по-товарищески известить команды бронепоездов о решении штаба дивизии19.
Уяснив, что реальной силы карательные отряды не представляют, Линдов и его комиссары принялись связываться с Покровском, Саратовом и Самарой. Попросили помощи войсками. Ответ оказался обескураживающим: Реввоенсовет 4-й армии постановил никаких частей не посылать, «опасаясь, что их охватит зараза контрреволюции». Линдову рекомендовали воздействовать словом.
Мятежным частям в Зеленовском было отправлено письменное воззвание за подписью члена РВС армии Линдова. Куриловцам обещалось прощение, но при условии выдачи «явных негодяев». Под ними подразумевались командир полка В.Ф. Наумов, командиры батальонов В.А. Серов и Ф.И. Кривошеев, начальник конной разведки И.И. Гальцев, красноармейцы Матвеев и Татьянин20.
Ранним утром 20 января бронепоезд № 1 подцепил штабной вагон Линдова и вывез за несколько верст в степь в сторону Шипова. Всем находящимся в вагоне ультимативно, в течение 5 минут - «иначе заложим гранату под вагон» -предложили сдать оружие. Реакция комиссаров, их помощников и ординарцев (всего в вагоне находилось 19 человек) оказалась спонтанной и для команды бронепоезда неожиданной: все выскочили из вагона и, рассыпавшись, побежали в степь по направлению к Озинкам. С бронепоезда открыли сначала оружейную стрельбу, затем застучали пулеметы. Через несколько минут все беглецы зарылись в снег и затем сдались. Итог побега оказался печальным: погибли Г. Д. Линдов, П.В. Майоров, комиссар по снабжению В.П. Мяги, комиссар штаба армии Лохушко и красноармеец Балаковскош отряда Козлов. Ранило в руку управляющего делами РВС 4-й армии В. Савина. Линдов, как оказалось, тоже сначала был ранен в ногу, но скончался еще в поле от сердечного приступа. Предпринятая фельдшером бронепоезда попытка вернуть его к жизни оказалась безуспешной.
Смерть члена ВЦИК и Реввоенсовета 4-й армии не входила в планы мятежников. Плененный высокопоставленный большевик мог послужить хорошим прикрытием, «дабы из тыла не было выслано карательных отрядов». Бойцы команды позже оправдывались: мол, «если бы захотели расстрелять, то изрешетили бы всех». По их мнению, беглецы сами попали в линию огня в предрассветной мгле. И, действительно, уцелевшим пленникам обещали самосуда не устраивать и отправили в Зеленовский под надзор куриловцев21. Тогда же из разговора командиров бронепоездов Белякова и Богданова выяснилась подоплека ареста: сделано это было по решению 1-го съезда полков Правой группы. Стала известна и другая новость: мятежное командование Правой группы изъявило готов-
ность восстановить фронт против казаков, и попросило прежнее командование дивизии во главе с A.A. Дементьевым немедленно приступить к выполнению своих обязанностей. Одновременно в Самару, в штаб армии, полетела телеграмма с изложением происшедшего. Дабы «сохранить лицо», мятежники попросили выдать им сотрудника штаба 4-й армии Апридонидзе. Тот очень активно участвовал в организации карательного похода, во время переговоров вел себя вызывающе грубо, а при попытке его ареста убил двух красноармейцев команды бронепоезда и нескольких ранил. После чего попытался, хотя и неудачно, поднять против мятежников Балаковский отряд. В итоге ему все же удалось скрыться22 . Никого из своих сотрудников армейское командование выдавать, конечно же, не собиралось, но появилась надежда на «возможность ликвидации создавшегося острого напряжения»23. К мятежникам выехали член РВС 4-й армии О.М. Берзин и сотрудник политотдела И.Ф. Кучмин.
Тем временем конфликт вошел в новую фазу: Покровско-Туркестанский и Новоузенский полки потребовали созыва 2-го съезда. Мотивы этого требования стали ясны в ходе подготовительного собрания, состоявшегося 25 января в расположении туркестанцев на хуторе Астраханкин. Присутствовали представители всех полков Правой группы, а также специально приглашенная хозяевами казачья делегация. Приезд уральцев стал результатом желания туркестанцев заключить мир с казаками и, соединившись с ними, повернуть фронт против большевиков в направлении Новоузенск - Покровск - Саратов. Уральцы обещали поддержку восемью полками. Руководили собранием активисты Покровско-Тур-кестанского полка - начальник пулеметной команды И.Я. Плешивцев и инструктор связи П.Н. Яновский, бывшие прапорщики. Члены собрания их поддержали, избрав 5 человек в «организационную коллегию» и выдвинув лозунг «Вся власть Учредительному собранию!». Съезд постановили провести срочно, следующим же днем, в Зеленовском, для чего всем представителям немедленно разъехаться по полкам. «Организационная коллегия» и 6 представителей уральцев выехали к месту съезда уже в ночь. На утро, оставив позиции, за ними последовал весь Покровско-Туркестанский полк24.
У заговорщиков было веское основание торопиться: Берзин и Кучмин появились в расположении куриловцев в Зеленовском на несколько часов раньше. Их переговоры с выборным командованием Правой группы быстро разрешили самую острую проблему: заложники были отпущены, а Куриловский полк походным порядком двинулся к Уральску. В тот день, 26 января, казаки пытались отбить город, и его судьба решалась в уличных боях.
Положительному для большевиков повороту событий способствовало и активное вмешательство в конфликт JI. Д. Троцкого. 26 января председатель Реввоенсовета Республики срочно прибыл в Саратов. В здании консерватории состоялось экстренное собрание партактива губернии, где он обратился к местным коммунистам с просьбой помочь в создании сводного карательного отряда особого назначения25. Его основу должны были составить курсанты 1-х Саратовских советских командных курсов. Сигнал тревоги прозвучал на курсах в ночь на 27 января. Морозным утром колонна - 363 курсанта и командира - по
замерзшей Волге вышла к железнодорожной станции Покровск26. Позже к ним подошли 300 бойцов коммунистического рабочего отряда саратовских предприятий и отряд чекистов в 150 человек. Сводному отряду Особого назначения придавался бронепоезд и 4 трехдюймовых орудия. Общее командование возложили на председателя губернской ЧК Иванова. После зажигательной речи Троцкого отряд выступил, поклявшись «умереть или разоружить восставшие полки»27.
Сил у саратовцев было маловато. Но надсада была не столько на штыки и трехдюймовки, сколько на личный авторитет председателя Реввоенсовета Республики. Дело в том, что его хорошо знали в мятежных полках. Особенно помнили по прошлогодней сентябрьской инспекции 4-й армии, в ходе которой он посетил и четыре полка, входящих теперь в Правую группу28 . Троцкому тоже запомнились эти полки. Незнаком ему был только Покровско-Туркестанский полк, в то время лишь формировавшийся. Тот визит, как и многие «наскоки» Троцкого на фронт, прошел на высокой эмоциональной волне, произвел сильное воздействие на войска и был ярко, в подробностях описан очевидцами, в частности И.С Кутяковым и В. Савиным29. На новоузенских крестьян-красноармейцев Троцкий произвел тогда неизгладимое впечатление. И совсем не случайно в лозунге, выдвинутом 1-м съездом, они сделали его своим знаменем наравне с Лениным. Осведомленный об этом, Троцкий отдал мятежным полкам личный приказ подчиниться командованию армии, пообещав прощение за его выполнение и пригрозив суровым наказанием за неподчинение30.
«Организационная коллегия» тоже не бездействовала. На 2-й съезд полков Правой группы ко второй половине дня 26 января прибыли делегаты от четырех полков, в том числе и от ушедших на боевые позиции куриловцев. Не дождались представителей только от Малоузенского полка. Пригласили также Берзина и Куч-мина31. Большевиков-политработников сразу же засыпали провокационными вопросами. Так, председатель съезда П.Н. Яновский спросил: «Почему убитый командир Покровско-Туркестанскош полка Волков собирал из церкви ризы, покрывал ими лошадей, и принимал в этом облачении должностных лиц?», «Как смотрит товарищ Берзин на саботажников, пробирающихся в советские учреждения в тылу и препятствующих снабжению фронта?»32. Долго комиссаров вопросами не мучили и минут через 10 после начала съезда арестовали. Сделал это командир 2-ш взвода Покровско-Туркестанскош полка Одинцев со своими красноармейцами.
Резолюция, принятая 2-м съездом, отменила решения 1-го съезда, «как проведенные обманом приехавших с тыла комиссаров». Был отвергнут и лозунг верности большевистским вождям. Новые призывы не оставляли сомнений относительно целей восстания и обнаружили эсеровские взгляды его вожаков: «Мир с трудовым казачеством и двинемся в тыл. Да здравствует единение народа! Довольно крови, довольно произвола со стороны безответственных комиссаров! Пора прекратить братоубийственную войну. Все в тыл на защиту трудового народа! Вперед к освобождению крестьянства от произвола грабителей, долой ко-миссародержавие! Да здравствует мир, свобода, равенство и братство! Да здравствует трудовое крестьянство и весь трудовой народ!»
И все же у руководителей восстания не было уверенности в единой, прочной поддержке полков Правой группы. Требовалось время, пока делегаты дове-
дут решения съезда до своих частей. Поэтому в «центр управления восстанием», избранный тут же на съезде, вошли пока одни туркестанцы - пять человек во главе с И.Я. Плешивцевым. Зато комиссия, выбранная для расследования деятельности арестованных армейских и других комиссаров и коммунистов, представляла все четыре полка - по два человека от каждого. По такому же принципу избрали «мирную делегацию по переговорам с казаками», добавив в нее Пле-шивцева и Яновского33.
«Мирная конференция» состоялась в ночь с 26 на 27 января на хуторе Астраханкин. Мятежники заключили с казаками мир - «сторонам» оставалось ждать друг от друга помощи. Но «приказ товарища Троцкого» уже определил судьбу мятежа: части Правой группы, за исключением Покровско-Туркестанского полка и одного батальона Малоузенского полка, не поддержали решения 2-го съезда.
Несмотря на это туркестанцы, а также примкнувшие к ним малоузенцы и небольшой казачий отряд начали боевые действия. 28 января они окружили оба бронепоезда и потребовали перехода на свою сторону. Едва бронепоезд № 1 попытался двинуться, как сошел с рельс: мятежники предварительно разобрали путь и замаскировали его. Командир бронепоезда Беляков сумел-таки вырваться из окружения и догнать куриловцев, отошедших от Зеленовского на 12 верст. Полк повернул назад и вместе с Мусульманским полком окружил поселок и станцию Деркул. После недолгого артобстрела красноармейцы заняли их и быстро разоружили сдавшихся мятежников. Казаки и один батальон туркестанцев бежали. Освобожденный Берзин горячо поблагодарил Белякова и на радостях наградил его собственными серебряными часами34.
Из руководителей мятежа попался один Яновский. Его выдали куриловцы, в расположении которых он прибыл, видимо, по заданию «цента управления восстанием» - агитировать.
Допросы Яновского вскрыли его неординарную личность. Уроженец Барнаула Томской губернии, он происходил из духовного сословия. Окончил ускоренный курс артиллерийского училища, став офицером военного времени - прапорщиком. В июле 1917 г. каким-то образом покинул военную службу и полностью переключился на работу в Партии социалистов-революционеров. Активно сотрудничал в эсеровских газетах. После Октябрьской революции примкнул к левому крылу эсеров и в декабре вступил в Москве в красногвардейский отряд. В только что созданной добровольческой РККА уже числился инструктором артиллерии в Московском военном комиссариате. В середине мая 1918 г. Яновский вновь покинул ряды армии и уехал в Тамбов, где его избрали членом губернского комитета левых эсеров. До середины лета редактировал местную газету партии. Именно тогда тамбовские левые эсеры организовали не имевшее успеха антибольшевистское вооруженное выступление.
Дальнейшая партийная работа Яновского в рядах левых эсеров больше похожа на агентурную деятельность. Летом он разъезжал по Поволжью и Центральному Черноземью, оставаясь в одном месте на неделю-две, не больше: Вольск, Старый Оскол, Воронеж, Елец, Задонск, Аткарск. В конце сентября он опять прибыл в Вольск - чуть ни «в обозе» красных частей, отбивших город у
комучевцев. Постарался, чтобы его тут же мобилизовали в РККА и направили в заново формируемый Покровско-Туркестанский полк. Сразу же заявил о выходе из партии левых эсеров и примкнул к ячейке сочувствующих коммунистам. Мало того - исхитрился «избраться» председателем культурно-просветительной комиссии полка. Теперь он на законных основаниях выступал на митингах и читал лекции35. Постоянное нахождение среди рядовых давало ему возможность активно воздействовать на их политические настроения, чем он активно и занимался. Прижатый на допросе фактами, Яновский заявил чекистам об антибольшевистских, антисоветских целях своей работы.
По его показаниям, в Покровско-Туркестанском полку, с момента его формирования, существовала хорошо законспирированная подпольная ячейка некой Всероссийской военной политической организации, ставящей целью активную борьбу с Советской властью и объединения России под флагом Учредительного собрания. Организация направляла своих представителей в красноармейские части для «идейного сплачивания». Такими представителями в Покровско-Туркестанском полку были Плешивцев и Яновский. Они сумели привлечь на свою сторону командный состав полка, состоявший в основном из бывших офицеров. Кроме того, организация внедрила своих людей в штабы Николаевской дивизии и 4-й армии, а также некоторые советские учреждения Заволжья, в частности - в Дергачевский Совет. Яновский не назвал их имен, сославшись на жесткую конспирацию, не позволявшую знать больше положенного. Но зато сообщил отдельные сведения о структуре Всероссийской военной политической организации. Ее Центральное бюро находилось в Москве, в Ле-онтьевском переулке. В Саратове действовало отделение Центрального бюро, а в районах Поволжья - местные отделения. Низшим звеном организации являлась «летучка» из 13-ти человек. «Летучки» были сведены в отряды, действовавшие в строго определенном районе. Сам Яновский, например, в сентябре 1918г. прибыл в Саратовское отделение по рекомендации из Москвы. Оттуда его направили в Вольск для организации местной «летучки». В Вольске этим же занимались бывший поручик Жадкин и служащий цементного завода Чернов.
Со слов Яновского, подготовке восстания в Николаевской дивизии способствовала широкая сеть связи через специальных курьеров. Ими были военнослужащие, имеющие право по служебной необходимости покидать расположения своих частей. Среди них Яновский назвал некоего Шаловского и своего подчиненного из команды связи Полумордвинова. Так, в середине января Шаловский прибыл в Вольск, встретился с Жадкиным и передал ему задание Саратовского отделения организовать восстание в Вольском гарнизоне одновременно с восстанием Николаевской дивизии. С таким же поручением Шаловский позже отправился в Петровск к бывшему штабс-капитану Назаренко. О законспирированных «летучках» в полках дивизии Яновский особенно не распространялся, но упомянул несколько фамилий членов организации, успевших уйти с казаками, а именно: Д.И. Алференко из Курило веко го полка, Юдина и Якунина из Малоузенскош.
Однако в конце допроса Яновский все свои показания о Всероссийской военной политической организации дезавуировал, заявив, что ему был «резко
поставлен вопрос об организации контрреволюционеров», а она «на самом деле не существует»36. Объяснить такой поворот в поведении арестованного непросто. Возможно, он предчувствовал скорый расстрел, а потому пытался как-то запутать следствие, потянуть время. Это его не спасло: вскоре он был расстрелян, а дело передано в военную контрразведку, в Особый отдел 4-й армии. К каким выводам пришли следователи-особисты, неизвестно. Однако ни один из других задержанных ни о какой антибольшевистской организации не заявил. Впрочем, захвачены были далеко не главные организаторы мятежа в Николаевской дивизии и готовящегося восстания в Вольске. С другой стороны, чекисты выяснили, что некоторые названные Яновским члены организации - реально существующие лица37.
Возможно, завесу над этой таинственной историей чуть приподнимают признания о деятельности партии эсеров, сделанные в печати несколько лет спустя известным эсером-боевиком Г.А. Семеновым (Васильевым). Он рассказал о широкой военно-боевой работе, которую вели эсеры в Красной армии. Началась она сразу же после разгона большевиками Учредительного собрания, когда при ЦК партии было создано Бюро Военной комиссии из пяти отделов. Руководители отделов составляли Военный совет. Особое внимание уделялось работе непосредственно в частях. В формирующиеся полки посылались проверенные люди, подбирался командный состав, создавались партийные ячейки38.
Весной 1918 г. центр военной работы был перенесен в Саратов. Туда же перебросили многих активистов и боевиков39. В их числе - бойцов Петроградского броневого отряда, которым командовал В.Б. Шкловский, будущий советский писатель. В его литературных мемуарах тоже идет речь о некой военной подпольной организации, решившей внедрять в Красную армию своих людей. Причем «людей решили посылать двух родов: крепких и бойких, которые должны были быть у начальства на хорошем счету, а среди товарищей пользоваться авторитетом, и плакс, которые должны были деморализовать части своими жалобами»40 . Саму организацию меньшевик Шкловский не считал полностью эсеровской: «Скорее это были остатки Комитета по защите Учредительного собрания... люди в ней были по мандату частей, а не партий»41. Тем не менее уже Саратовский центр он называет партийным, эсеровским42. Любопытное совпадение: Яновский тоже ни разу не обмолвился о партийном облике своей Всероссийской военной политической организации, а связал ее с Учредительным собранием. Очень схожи, к тому же, и методы подпольной работы в частях Красной армии. И еще одно совпадение: Шкловский вскоре перебрался на нелегальную работу в уездный Аткарск, и там в августе-сентябре 1918г. вполне мог встречаться с посещавшим город Яновским.
Писатель говорит в своих мемуарах и об убийстве Г. Д. Линдова. Причем делает это вскользь, как бы случайно, искажая фамилию убитого (Линде вместо Линдова) и неправильного называя 4-ю армию. Ее он именует Особой армией, хотя уже в июле 1918 г. это соединение получило 4-й номер43.
Наконец, вызывает вопрос и фамилия «Шаловский», которой Яновский поименовал своего «связника». Не была ли это нарочно измененная фамилия Шкловского? Сейчас трудно говорить об этом с уверенностью. Сам Шкловский
утверждал, что уже осенью 1918 г. находился на Украине44. Да и вообще, о своем участии в антибольшевистской деятельности известный писатель поведал очень скромно, с недоговорками.
Таким образом, какое-то, и возможно - серьезное, влияние эсеров на политические настроения красноармейцев Николаевской дивизии было. Очевидно, что сильная эсеровская организация существовала в Покровско-Туркестанском полку, сформированном по кадровому принципу. Подпольной военной организации эсеров было куда легче провести в него своих людей, чем в территориальные полки, созданные еще в период добровольчества. Подтверждают эту версию события, происшедшие в Сердобском полку, сформированном в Поволжье в одно время с Покровско-Туркестанским. В апреле 1919 г. Сердобский полк, находясь на Южном фронте, восстал и полностью перешел на сторону противника. О том, что в этом полку могла существовать антисоветкая подпольная организация, и туда был послан один из членов Вольской «летучки», некий Фирсов, сообщил на допросе Яновский45.
Мятеж в Покровско-Туркестанском полку по своему характеру отличался от мятежа в других полках Правой группы, хотя и там были представители эсеров. Причиной недовольства и бунтарства новоузенских добровольческих полков стало нарушение партизанских принципов, которых они долгое время придерживались: коллективное обсуждение и принятие оперативных и прочих решений, выборность командного состава и тесная, «живая» связь с родными местами, с домом, с семьей. «Одомашненность» среди новоузенцев была живуча из-за долгой самостоятельности ведения боевых действий на «окраине» Восточного фронта - в Саратовском Заволжье. К чести РВС и штаба 4-й армии, с этой особенностью, самобытностью они посчитались: оставили полки на уральском направлении, дали некоторую самостоятельность в снабжении. Конфликт почти на самом пике, кровавом и непредсказуемом, был относительно благополучно разрешен.
Примечания
1 В состав 4-й армии входили также Александро-Гайская стрелковая бригада и переданная из 1-й армии в первых числах января 1919 г. 24-я стрелковая дивизия. В середине января 24-я дивизия была вновь переведена в 1-ю армию вместе с 25-й (РГВА. Ф. 106. Оп. 3. Д. 1190. JI. 11 об.—12).
2 См., напр.: Амангалиев З.А., Елагин A.C. Оборона Уральска. Алма-Ата, 1991. С. 71.
3 Кутяков И.С. Разгром Уральской белой казачьей армии. М., 1931. С. 81.
4 РГВА. Ф. 184. Оп. 8. Д. 5. Л. 86.
5 Покровская слобода, известная с 1747 г., преобразована в город Покровск в 1914 г., с 1922 г. -столица АССР Немцев Поволжья, в октябре 1931 г. переименован в Энгельс.
6 Подробнее о замысле экспедиции в Туркестан см.: Чистов Б.Н., Жохов М.А. Посланец партии. М., 1980. С. 134-137.
7 РГВА. Ф. 184. Оп. 8. Д. 5. Л. 35.
8 К 1917 г. Новоузенский уезд Самарской губернии, площадью свыше 34 тыс. кв. верст, делился на 52 волости, его население составляло 615 тыс. человек (см.: Памятная книжка Самарской губернии на 1916 год. Самара, 1916. С. 3, 43).
9 РГВА. Ф. 1299. Оп. 2. Д. 6. Л. 88, 105-108; Котельников П.Л. Орлиная вольность. Саратов, 1968. С. 28-29, 38; Колесников А. Родом он из Куриловки // Новая степь (Новоузенск). 1987. 18 июня.
10 РГВА. Ф. 1299. Оп. 2. Д. 6. Л. 87.
11 В состав комиссии входили: Федорович (председатель), Андреев и Кавалер (РГВА. Ф. 184. Оп. 8. Д. 5. Л. 56).
12 РГВА. Ф. 1299. Оп. 2. Д. 6. Л. 124-125об; Ф. 184. Оп. 8. Д. 5. Л. 92; Оп. 9. Д. 1. Л. 94-96.
13 РГВА. Ф. 184. Оп. 8. Д. 5. Л. 56.
14 Там же. Л. 86об.
15 Там же.
16 Там же. Л. 56об.
17 Там же. Л. 75, 93об.
18 Новоузенский полк располагался на хуторах Пылаев, Кожевников, Погодаев; Покровско-Туркестанский - на хуторе Астраханкин.
19 РГВА. Ф. 184. Оп. 8. Д. 5. Л. 56об.-57, 81, 93.
20 Там же. Л. 74об-76.
21 Там же. Л. 77об.-78, 81.
22 Там же. Л. 18—20, 78.
23 Телеграмма товарища Берзина в Реввоенсовет Востфронта// Троцкий В.В. 1919 год в Средневолжском крае. М.; Самара, 1933. С. 237.
24 РГВА. Ф. 184. Оп. 8. Д. 5. Л. 89-89об.
25 Государственный архив новейшей истории Саратовской области (ГАНИСО). Ф. 199. Оп. 1. Д. 113. Л. 180.
26 РГВА. Ф. 25172. Оп. 1. Д. 51. Л. Юоб., 196об.
27 ГАНИСО. Ф. 199. Оп. 1. Д. 113. Л. 180.
28 См.: Приказ по4-йармии Восточного фронта № 40 от 28 сентября 1918г. (Сборник приказов по 4-й армии за сентябрь-октябрь 1918 г. хранится в: Библиотека Государственного исторического архива немцев Поволжья (г. Энгельс). МК. 56).
29 Дневник В. Савина и воспоминания И.С. Кутякова с описанием посещения Л.Д. Троцким 4-й армии в сентябре 1918 г. (РГАСПИ. Ф. 325. Оп. 1. Д. 12. Л. 1-10; ГАНИСО. Ф. 199. Оп. 3. Д. 243. Л. 153-155).
30 РГВА. Ф. 184. Оп. 8. Д. 5. Л. 87-87об.
31 Там же. Л. 89-89об.
32 Там же. Л. 3.
33 Там же. Л. 11.
34 Там же. Л. 81-82, 89об.
35 Там же. Л. 3, 10, 88.
36 Там же. Л. 8-9.
37 Там же. Л. 88.
38 Семенов (Васильев) Г.А. Военно-боевая работа партии социалистов-революционеров за 1917-1918 гг. М., 1922. С. 12-13.
39 Там же. С. 30-31.
40 Шкловский В.Б. «Еще ничего не кончилось...». М., 2002. С. 146.
41 Там же. С. 145.
42 Там же. С. 154.
43 Там же. С.26.
44 Там же. С. 158.
45 РГВА. Ф. 184. Оп. 8. Д. 5. Л. 9.
