CC BY
46
УДК 338.1: 338.2
мясная стратегия и безопасность
О. в. тарханов,
кандидат технических наук,
академик международной инженерной академии,
научный руководитель межведомственной лаборатории УГАТУ,
директор и главный конструктор Башкирского
научно-инженерного центра
по технологии переработки органики
E-mail: gelo-t@yandex. ru
В статье на основе анализа Стратегии развития мясного животноводства, разработанной Минсельхозом России, показано, что приведенные в ней средства не служат достижению поставленных в ней целей. Принятие Стратегии в представленном виде отодвигает на долгие годы развитие животноводства и препятствует решению задач, поставленных в Доктрине продовольственной безопасности Российской Федерации, и способствует ускоренному развитию экономического и социального кризиса с непредсказуемыми последствиями.
Ключевые слова: стратегия, животноводство мясное, кризис, безопасность.
В 2010 г. поголовье крупного рогатого скота (КРС) в России сократилось всего на 3,1 % и составило 20,03 млн голов [1]. Однако столь малое сокращение поголовья не вселяет оптимизма, ибо по сравнению с 1987 г., в котором поголовье КРС составляло 59 801 тыс. голов, поголовье КРС в современной России сократилось, по сути, в три раза. Практически такое же соотношение между показателями за соответствующие периоды наблюдается и в остальном животноводстве. Так, поголовье свиней и птиц в 1987 г. составляло 39 238 тыс. и 637 426 тыс. голов, а в 2011 г. оно достигло 11 500 тыс. и 360 млн голов соответственно [13].
Приведенные цифры свидетельствуют о серьезности причин низкого уровня продовольственной и национальной безопасности российского государства и заставляют провести анализ принимаемых мер по исправлению ситуации. К таким мерам прежде всего относятся планы Министерства сельского
хозяйства Российской Федерации (МСХ РФ) как ответственного за разработку и проведение сельскохозяйственной политики государства, разрабатываемой в тесном сотрудничестве с соответствующими организациями, в число которых, бесспорно, входят Российская академия сельскохозяйственных наук (РАСХН) и иные научные учреждения [12].
Ранее были проанализированы различные причины снижения объема производимой пищевой продукции, снижения качества этой продукции, удорожания продукции и снижения рентабельности сельскохозяйственного производства, упущения в программах по повышению плодородия почв [18, 19, 20]. К сожалению, ознакомление с новыми запланированными МСХ РФ мероприятиями не вселяет надежды на исправление негативных тенденций в сельскохозяйственном производстве. Для понимания складывающейся ситуации обратимся к Стратегии развития мясного животноводства в Российской Федерации на период до 2020 г. (далее — Стратегия) [17].
В общих положениях сказано, что «Стратегия развития мясного животноводства в Российской Федерации на период до 2020 года определяет стратегические цели, задачи по реализации государственной политики и перспективные пути комплексного и устойчивого развития основных подотраслей мясного животноводства». Однако еще до перечисления целей и задач в основных положениях приводится утверждение о том, что «важнейшим элементом устойчивого развития мясного подкомплекса России, повышения его конкурентоспособности должно
стать сохранение государственной поддержки на федеральном и региональном уровнях». Уже одно это положение заставляет задуматься о полезности гигантских перемен в экономическом организме России, оплаченных ценой разрушения СССР и создания класса собственников, эффективной работы которых явно не хватает для обеспечения населения РФ продовольствием хотя бы наполовину от уровня 1987 г. Тем не менее в Стратегии обозначаются следующие проблемы:
1) недостаточная доля собственного производства мяса;
2) мясной подкомплекс России в последнее десятилетие XX в. претерпел существенные негативные количественные и качественные изменения;
3) невысокий уровень комплексной интеграции в единый технологический комплекс первичных производителей мяса, зерна, научных центров, банковского капитала и крупнейших промышленных групп;
4) мясное животноводство при переходе к интенсивным откормочным технологиям становится весомым потребителем зерна;
5) производство мяса крупного рогатого скота стабилизировалось на уровне 1,7 млн т и требует дополнительных мер государственной поддержки;
6) низкая рентабельность производства мяса крупного рогатого скота;
7) снижение конкурентоспособности мяса отечественного производства в сравнении с импортом в силу диспропорции цен на промышленную (ресурсы) и сельскохозяйственную продукцию, низкий уровень государственной поддержки в сравнении со странами с развитым животноводством;
8) недостаточный уровень развития племенной базы мясного животноводства;
9) недостаточный уровень развития инфраструктуры мясного рынка, высокая степень износа основных производственных фондов;
10) негармонизированность ветеринарного законодательства Российской Федерации.
С чисто стилистической и смысловой сторон из перечисленных в десяти пунктах словосочетаний лишь шестой и седьмой пункты относятся к неким проблемам мясного животноводства. Все остальные пункты, так или иначе, обозначают некие причины каких-то проблем, для осмысления которых у авторов Стратегии не нашлось достаточного времени. При этом за пределами внимания составителей Стратегии осталась наиболее важная проблема,
ради которой осуществилась «перестройка». Это проблема пробуждения «невидимой руки» рынка, которая должна была бы уже давно проявить себя во всей красе и мощи, накормить страну, но все никак не может проявиться, несмотря на гарантии гигантского академического корпуса экономистов аграрного и общетеоретического направления. Не исключено, что под формулировками перечисленных проблем имеется в виду следующее:
1) острая проблема продовольственной безопасности в обеспечении населения России высокобелковой пищей мясного и молочного животноводства;
2) продолжающиеся со времен «перестройки» и перехода в частную собственность крупного животноводства и птицеводства негативные тенденции в мясном животноводстве;
3) низкая рентабельность мясного животноводства России;
4) низкое качество кормов и повышающееся потребление зерновых мясным животноводством;
5) низкий и неустойчивый уровень стабилизации производства мясной продукции;
6) снижающийся уровень иммунитета животных и птиц;
7) низкая степень обновления оборудования;
8) низкая эффективность ветеринарного законодательства.
Уровень подхода к формулированию проблем в Стратегии становится просто странным, когда знакомишься с путями решения, представленными в Стратегии. Решению сформулированных в ней проблем служат следующие пути:
1) переориентация существующего преимущественно экстенсивного подхода к наращиванию объемов всех видов мяса собственного производства, компенсации его растущим импортом на приоритетное развитие наиболее конкурентоспособных, скороспелых и модернизируемых подотраслей — «локомотивов» интенсивного импортозамещения и экспортной направленности и не имеющих в ближайшей перспективе какой-либо альтернативы на отечественном рынке продовольствия с относительно невысокой платежеспособностью большинства населения России;
2) действенная защита отечественного производства мяса на основе дифференцированных плавающих квот, позволяющих более оперативно обеспечивать ежегодное наращивание объемов собственного мясосырья с адекватным ежегодным сокращением его по импорту;
3) разработка долгосрочного прогноза производства основных видов мяса с учетом положений Доктрины продовольственной безопасности и экспортной направленности, формирование ключевых направлений государственной поддержки развития подотраслей мясного животноводства, первичной переработки скота, производства комбикормов, разработки региональных программ развития мясного животноводства и семейных животноводческих мясных ферм на базе крестьянских (фермерских) хозяйств.
Нетрудно убедиться, что первый путь — переориентация — содержит неизвестную категорию «скороспелые и модернизируемые подотрасли» как противопоставляемую практике «экстенсивного подхода». То есть такие подотрасли, которые как бы в отличие от традиционных подотраслей (КРС, свиноводство и птицеводство) имеют какие-то иные подотрасли животноводства, хотя и не известные российскому обывателю и политику, но отличающиеся скороспелостью, а самое главное — обладают свойством модернизируемости. Но модернизиру-емость в отличие от скороспелости, под которой, возможно, понимается увеличенная в несколько раз скороспелость (от зачатия до выращивания взрослой особи животного) по сравнению с кролиководством или иной, похожей на нее отраслью желаемого животноводства, имеет строго детерминированный характер. Под модернизируемостью понимается способность чего-либо поддаваться модернизации, т. е. усовершенствованию. Отсюда, по мысли, изложенной в Стратегии, российское крупнорогатое животноводство, свиноводство и птицеводство по присущим им причинам за двадцать лет проявили себя как низкоспелые и немо-дернизируемые отрасли. Значит, их надо заменить. Мысль «заменить» понятна, но на что и на какие средства и как быстро — непонятно. Стало быть, путь «переориентации» весьма далек от конкретики. В такой своей сущности путь «переориентации» не решает ни одной из проблем Стратегии. Но раз этот путь не приводит к решению ни одной из проблем Стратегии, то этот путь не является и путем решения проблем, стоящих перед мясным животноводством.
Второй путь — действенной защиты на основе квот — еще более непонятен, чем первый путь. При этом он ни по смыслу, ни по средствам не имеет никакого отношения к перечисленным проблемам Стратегии. Только молча можно согласиться с тем,
что «действенная защита на основе квот» решает проблемы роста производства мяса, негативных количественных и качественных изменений в мясном животноводстве, повышения (для чего?) комплексной интеграции, проблему «весомого потребления зерна» (сделать его ниже?), уйти от «стабилизиро-ванности на уровне 1,7 млн т» (для чего и в какую сторону?), повысить рентабельность производства мяса КРС, повысить конкурентоспособность мяса отечественного производства, повысить «уровень развития племенной базы», повысить «уровень развития инфраструктуры», гармонизировать «ветеринарное законодательство».
Что же касается третьего основного пути — разработки долгосрочного прогноза производства основных видов мяса, то он и без пояснений не имеет никакого отношения к решению проблем (в формулировке Стратегии).
Таким образом, уже на этой начальной стадии анализа Стратегия, содержащая невнятно сформулированные проблемы и не служащие решению этих проблем средства (пути решения), едва ли может служить развитию мясного животноводства и лишь запутывает ситуацию в этой важнейшей для национальной продовольственной безопасности отрасли.
К этому убеждению подталкивает и формулировка в Стратегии разд. 4 «Основные предпосылки стратегии устойчивого развития и экспортной направленности мясного животноводства». В этой формулировке инородным телом Стратегии является словосочетание «экспортная направленность мясного животноводства». Мало того, что в Стратегии отсутствуют ясно выраженные проблемы и причины двадцатилетней деградации животноводства и отражены не служащие инновационному развитию пути решения проблем, так в этой же Стратегии предлагается сориентировать на экспорт часть продукции животноводства, а значит, обеднить и без того тощий рацион россиянина. При этом локальный и совершенно далекий от достижений 1980-х гг. некий рост производства в птицеводстве и свиноводстве, обеспечивавший «основной рост в мясном животноводстве и имеющий хороший ресурсный, технологический и инвестиционный потенциал», выдается за предпосылки как устойчивого развития, так и совершенно невероятных экспортных возможностей. Такой оптимизм свидетельствует о гиперболизированном головокружении от успехов, которых нет. Отсутствие ресурсного,
технологического и инвестиционного потенциалов для наращивания производства мясной продукции четко прослеживается в алогично сформулированных в Стратегии проблемах. В них отмечается износ оборудования, низкая рентабельность, низкая конкурентная способность, недостаточный уровень племенной базы и даже отсутствие гармонии в ветеринарном законодательстве. К этим негативным тенденциям добавляется ориентировка российского производства на мелкое производство, отвергаемое в теоретической экономии и на практике ведущих стран капитализма.
Все изложенное, а также факт тяжелейшего финансового кризиса в Европе и социально-экономического кризиса на Ближнем Востоке и в Северной Африке позволяют прийти к неутешительному выводу. Действительно, сентенции Стратегии в виде: «Реализация экспортного потенциала является одним из приоритетных направлений развития мясного животноводства», опирающегося на некие «значительные земельные, водные и энергетические ресурсы, развитое растениеводство, развивающуюся комбикормовую промышленность, возможность наращивания производства, близость к портам основных производящих регионов Центрального и Южного федеральных округов, близость платежеспособного европейского рынка», — свидетельствуют об отсутствии в Стратегии опоры на реальность и экономические знания.
Так, совершенно непонятно, почему в российском животноводстве допущена «высокая степень износа основных производственных фондов». Ведь в соответствии с положениями теоретической классической экономии, обобщившей практику развития мировой экономики, в том числе и благодаря работам А. Маршалла, износ оборудования являет собой главное обоснование абстрактного перехода части стоимости основного оборудования на стоимость продукции. То есть в российском мясном животноводстве, в чем нет ни капли сомнения, в стоимость мясной продукции в соответствии с упомянутыми экономическими положениями переходила амортизируемая стоимость основных средств, к коим относятся основные производственные фонды. На языке бухучета как фундамента практики теоретической экономии в выручке от реализации мясной продукции неотъемлемо присутствуют амортизационные отчисления, предназначенные для восстановления изнашиваемого оборудования. То есть по мере износа оборудования
растет фонд, предназначенный для замены старого изношенного оборудования на новое. Стало быть, ссылки в Стратегии на изношенность оборудования некорректны. С учетом же поддержки государством производителя мясной продукции растущий износ оборудования при отчислениях на амортизацию, а значит, и включение издержек в стоимость мясной продукции — нонсенс материального производства, требующий материалистического в буржуазно-капиталистическо-учетном смысле объяснения феномена старения оборудования и отсутствия его обновления.
В начале XX в. этот феномен уже возникал в отношениях капиталистов и государства и был исследован в трудах Маршалла и Кейнса. Последний пришел к выводу, что в этом вопросе интересы капиталиста (собственника имущества), включая сегодняшнего собственника основных средств производства в мясном животноводстве, расходятся с интересами общественными, и для «совместимости между собой частных и общественных интересов» требуются и «централизация контроля», и соответствующая степень «социализации экономической жизни» [6, с. 347]. Однако вместо анализа или указания на причины старения оборудования у предприимчивых собственников основного оборудования читателю Стратегии просто сообщается о старении, как будто бы это старение происходит по неизвестным причинам, а его износ не отражается ни в цене мясной продукции, ни в получаемой предпринимательской прибыли и просто грозит гражданам быть лишенными мясной продукции. То есть как бы возникает само собой понимаемая необходимость помощи государства как бы отрасли. На самом же деле старение оборудования в бухгалтерско-учетном смысле (в силу законов ценообразования) может возникать либо от использования амортизационных средств не по назначению, либо от нарушения правил эксплуатации оборудования, либо от иных причин, в которых должно было бы разобраться ведомство с помощью учреждений, финансируемых из бюджета государства.
Перечисление в Стратегии целей и задач убеждает, что, возможно, одной из смысловых задач Стратегии является совмещение политики шоковой терапии в области экономики с приемами воздействия на психику читателя. Так, в п. 5 Стратегии сообщается о главной цели Стратегии: > определить приоритеты устойчивогоразви-
тия мясного животноводства;
> повысить его конкурентоспособность для достижения критерия Доктрины продовольственной безопасности в части мяса и мясопродуктов не менее 85 % в общем объеме товарных ресурсов;
> стимулировать экспортный потенциал подотраслей птицеводства и свиноводства.
Из этой ясно сформулированной одной главной цели следует, что главная цель состоит из нескольких целей.
Первой целью является определение приоритетов устойчивого развития мясного животноводства, что достаточно сложно увязать с решением ранее обозначенных проблем.
Второй целью Стратегии является повышение конкурентоспособности мясного животноводства с производной целью достижения 85%-ного объема, поставленного в Доктрине продовольственной безопасности. Как видим, повышение конкурентоспособности здесь не сочетается с целью увеличения экспорта мясных продуктов. То есть как бы ставится цель не увеличения количества мясной продукции, производимой на территории России, а только достижения конкурентоспособности производства продукции в борьбе за российского покупателя на российской же территории. Такая цель — более чем странная. Если производится половина необходимой для россиян мясной продукции с помощью собственной кормовой базы, в которой превалирует часть зерна, в избытке производимого российскими земледельцами, то увеличение производства мясной продукции может приводить либо к удешевлению этой продукции из-за снижения издержек, либо к сохранению установившихся цен ввиду очевидного лучшего качества российской мясной продукции. Другое дело, что при наличии занятости российского рынка зарубежной мясной продукцией эта зарубежная продукция дотируется иностранными государствами благодаря положительному сальдо в торговле с Россией, в том числе и из-за экспорта за рубеж достаточно дешевого высокобелкового зерна. В этом случае, очевидно, что достижение конкурентоспособности — задача принципиально невыполнимая, если не выявится сущность тех причин, которые приводят к росту издержек в мировом сельском хозяйстве. Однако этот путь даже не упоминается в Стратегии.
Третья составляющая главной цели — стимулировать экспортный потенциал подотраслей птицеводства и свиноводства, также не имеет
никакого отношения к определенным в Стратегии проблемам. Ведь Стратегия, как об этом четко говорится в преамбуле, «разработана в соответствии с подпунктом «а» пункта 1 перечня поручений Президента Российской Федерации по итогам заседания президиума Государственного совета Российской Федерации 13 июля 2010г., утвержденного 21 июля 2010 г. № Пр-2126ГС, и поручениями Правительства Российской Федерации от 28 июля 2010 г. № ВП-П11-5148 и от 30 мая 2011 г. № ВЗ-П11-3553». В то же время, приводимые поручения, как это указано в п. 1 Стратегии, выработаны в соответствии с критериями Доктрины продовольственной безопасности Российской Федерации (далее — Доктрина). А Доктрина, кроме прочего, включает критерии обеспечения населения страны продуктами животного происхождения мясной группы. Стало быть, все составные главной цели Стратегии практически никак не связаны с уровнями производства мясной продукции, обозначенными в Доктрине продовольственной безопасности Российской Федерации.
Но цель в Стратегии, какая-никакая, все-таки поставлена. Следом за ней в Стратегии приводятся задачи, которые необходимо, по мысли составителей Стратегии, решить для достижения цели (в кратком изложении):
> повышение инвестиционного потенциала подотраслей мясного животноводства, обновление производственной базы, строительство, реконструкция и модернизация предприятий, освоение новых ресурсосберегающих и наукоемких технологий производства и переработки мясосырья, экологически безопасной утилизации отходов животноводства, а также качественное улучшение кормовой базы;
> направление государственной поддержки на стимулирование устойчивого роста отечественного производства мяса, повышение конкурентоспособности мясной продукции, отечественных племенных ресурсов (до уровня лучших зарубежных аналогов), а также повышение уровня интеграции крупнотоварного и мелкотоварного производства;
> разработка стандартов на животноводческую продукцию, гармонизация законодательства в области ветеринарии;
^ обеспечение благополучия территории Российской Федерации по особо опасным болезням животных;
> привлечение и подготовка квалифицированной рабочей силы, молодых специалистов с учетом осуществляемой модернизации подотраслей мясного животноводства и отраслевой целевой программы «Развитие пилотных семейных молочных животноводческих ферм на базе крестьянских (фермерских) хозяйств на период 2009—2011 годов».
Понятие «пилотные» свидетельствует об отсутствии у составителей Стратегии достаточных убеждений о практической полезности этого направления, находящегося в зачаточной форме для России, хотя и низкорентабельного в развитых странах.
Из приведенных задач, обозначенных в Стратегии, ряд задач по смыслу повторяет друг друга. Так, «обновление производственной базы» эквивалентно «строительству, реконструкции и модернизации предприятий». Формулировка других задач, таких как «освоение новых ресурсосберегающих и наукоемких технологий, экологически безопасной утилизации отходов животноводства», без упоминания места и этапа возникновения и обозначения отходов выглядит поверхностно. По воздействию же на отрасль «мясного животноводства» решение этих задач может приводить к прямо противоположным результатам.
Так, применение ресурсосберегающих и наукоемких технологий при приготовлении колбас с добавками растительного сырья (крахмал, соя, морковь и пр.) или воды (введение и замораживание) уже привели к тому, что редкая кошка употребляет эти колбасы. Снижение в этих колбасах присутствия мяса до уровня запаха вовсе не решает задач по достижению продовольственной безопасности в деле обеспечения населения высококалорийной мясной продукцией, хотя сами технологии колбас являются и ресурсосберегающими (мясо сберегается), и наукоемкими (затрачено десятки миллиардов рублей и предполагается тратить не меньше на поддержку этого направления науки).
Задача по освоению технологии экологически безопасной утилизации отходов без обозначения этих отходов и критериев экологической безопасности утилизации может привести к такому же результату. Так, к отходам мясного животноводства относятся фекалии животных в различных сочетаниях с подстилкой (навоз, помет), а также осадки сточных вод скотобоен и иной перерабатывающей промышленности. Если под отходами мясного животноводства в Стратегии понимается навоз и
помет, то необходимо учитывать, что экологически безопасных методов утилизации этих продуктов пока не создано и не освоено в серийном производстве. Более того, достоянием академической науки уже стал факт: «Человеческая деятельность привела кразомкнутости биогеохимического круговорота диоксида углерода (СО) в наземных экосистемах, следствием чего явился прогрессирующий рост его содержания в атмосфере, что катализирует парниковый эффект и может привести к непредсказуемым последствиям» [4]. При этом проведенные исследования технологий утилизации навоза и помета выявили несколько заблуждений в науках, обслуживающих сельского хозяйство [21]. Следствием этих заблуждений как раз явились биологические методы утилизации, рекомендуемые для использования в сельском хозяйстве в качестве экологически безопасных технологий [29], которые таковыми не являются, ибо наносят непоправимый ущерб экосистемам, включая мясное животноводство как одну из разновидностей экосистемы «Агроценоз» [22].
Если же под отходами понимаются отходы скотобоен, то и здесь много «подводных камней» для освоения в этом направлении ресурсосберегающих наукоемких технологий. Это заключается в следующем. Высокотемпературная экструзия отходов скотобоен для целей их переработки в высококалорийные кормовые добавки действительно относится к ресурсосберегающим технологиям, так как направлена на замену части естественных и привычных для животных кормов. С другой стороны, эти же технологии весьма наукоемки, так как кроме разработки и постановки оборудования на серийное производство эти технологии требуют огромных вложений в испытание кормовых продуктов из отходов. Однако воздействие на организм животных этих кормовых добавок приводит к весьма тяжелым последствиям. Так, в западных странах использование в кормах отходов скотобоен обусловило массовое снижение иммунитета крупного рогатого скота, приведшее к коровьему бешенству. Результат известен — в 1990-е гг. только в Западной Германии ежесуточное сжигание коров и быков достигало 400 тыс. голов. Не исключено, что такое употребление отходов в птицеводстве и свиноводстве привело к обострению птичьего гриппа и свиной чумы по тем же самым причинам. Первым признаком употребления отходов скотобоен в кормлении животных является приобретение мясом птицы и
мясом свиней отталкивающего, неестественного запаха, оно становится безвкусным. Объясняется это весьма прозрачно — в природе птицы и животные не употребляют собственных фекалий в пищу. Кормить этим фекалием выращиваемых животных догадался лишь человек, обремененный задачами утилизации отходов, ресурсосбережения и наживы. Однако такие технологии на Западе были запрещены к использованию, но почему-то, хотя и в завуалированном виде, взяты на вооружение в Стратегии. Стало быть, уход в Стратегии от определения вида отходов не способствует уверенности в том, что Стратегия гарантирует государству и россиянам экологически безопасную утилизацию отходов животноводства.
Что же касается таких задач Стратегии, как «разработка стандартов на животноводческую продукцию, гармонизация законодательства в области ветеринарии» и «обеспечение благополучия территории Российской Федерации по особо опасным болезням животных», то в их отношении можно утверждать, что эти задачи являются повседневными. Более того, эти задачи никак не связаны с причинами деградации аграрной сферы производства, включая мясное животноводство, и с проблемами, обозначенными в Доктрине продовольственной безопасности Российской Федерации.
Стало быть, в сухом остатке от поставленных в Стратегии задач остается задача сохранения «направления государственной поддержки... на стимулирование устойчивого роста отечественного производства мяса». При этом здесь необходимо понимать, что в РСФСР, наследницей которой стала Российская Федерация, была могучая государственная поддержка аграрного комплекса в виде поставок в сельское хозяйство (в 1987 г.) [15]:
• тракторов, комбайнов, грузовых автомобилей
в количестве 394,5 тыс. ед.;
• плугов, культиваторов, сеялок, косилок, машин
для внесения удобрений и пр. техники в количестве, без малого, 1 млн ед.
При этом к 1987 г. в хозяйствах РСФСР парк грузовых автомобилей составлял 2 655 тыс. ед., парк комбайнов—475,6 тыс. ед., парк тракторов — 1 386, 4 тыс. ед., поставка удобрений в пересчете на 100 % питательных веществ составляла 14 041 тыс. т.
Однако, как известно, несмотря на столь внушительную государственную поддержку с начала 1980-х гг. в РСФСР стала падать рентабельность сельского хозяйства, а из животноводческих комп-
лексов КРС к началу весны раздавался мощный рев голодных животных, для заготовки веточного корма которым направлялись рабочие и служащие промышленных предприятий, включая оборонные.
Сопоставление господдержки сельского хозяйства в РСФСР и контуров этой господдержки в Стратегии не вселяет уверенности в том, что негативные тенденции в мясном животноводстве будут преодолены.
Действительно, мерами господдержки Стратегией определены:
> субсидирование процентных ставок по инвестиционным кредитам, привлеченным на строительство и реконструкцию предприятий по переработке скота и птицы;
> субсидирование процентных ставок по инвестиционным и краткосрочным кредитам для модернизации ферм (комплексов), производства и заготовки кормов;
> лизинг техники, оборудования для животноводства и племенного скота;
> поддержка племенного животноводства;
> поддержка северного оленеводства, табунного коневодства, овцеводства и козоводства;
> поддержка региональных программ развития мясного скотоводства.
Из оценки смыслов, заложенных в формулировки этих видов господдержки, следует, что планируемая господдержка по уровню (даже без расшифровки и подсчета затрат) проигрывает господдержке в РСФСР. Учитывая же тот факт, что внутренний рынок мясопродуктов фактически на 70 % занят зарубежным инвестором — собственником средств производства, хотя и расположенных на территории России, можно утверждать, что планируемые в Стратегии перемены к лучшему в мясном животноводстве являются необоснованными. Конечно, можно заключить пари на тему, будет ли подъем в мясном животноводстве или не будет, и ждать 2020 г. Однако это представляется непозволительной роскошью ввиду бесспорно большой величины риска. Так, уже в 1998 г. многие ожидаемые результаты реформ в сельском хозяйстве были вполне предсказуемы [23]. Единственное расхождение между прогнозами того времени и результатом — это то, что негативный уровень превзошел прогнозируемый.
К иным обоснованиям недостижимости целей Стратегии относятся следующие факты.
Во-первых, кроме отмеченных ранее в Стратегии есть противоречия между прогнозами по
наращиванию производства мяса и прогнозами развития кормовой базы.
Так, в п. 7 «Прогноз технико-технологической модернизации и инновационного развития мясного животноводства» Стратегии указывается на ожидаемый рост мяса (говядины) «с 1,7 млн т в 2010 г. до 1,8 млн т к 2020г.» при одновременном «снижении объемов импорта до 500 тыс. т». Понятно, что наращивание внутреннего производства на 100 тыс. т вызывает удивление, ибо никак не может покрыть снижения импорта на 500 тыс. т. При этом в разд. 9. «Развитие кормовой базы и производства комбикормов для животноводства» Стратегии указывается, что «в настоящее время комбикормовая промышленность является основным звеном в обеспечении скота и птицы кормами, особенно в промышленных специализированных свиноводческих хозяйствах и на птицефабриках, где в себестоимости продукции стоимость кормов достигает 75 %.
Производство комбикормовой продукции (в том числе комбикормов, белково-витаминно-минераль-ных концентратов и премиксов) в 2015 г. должно составить 19,0 млн т в физическом весе, что на 28,4 % больше уровня 2009 г. В 2020г. производство комбикормовой продукции составит 21,0 млн т в физическом весе (+41,9 % к уровню 2009 г.).
Необходимыми факторами повышения рентабельности животноводства являются эффективное использование природных возобновляемых ресурсов сенокосов и пастбищ, оптимальное сочетание полевого и лугопастбищного производства кормов.
Производство пастбищных кормов в 2015 г. должно составить 19,4 млн т кормовых единиц, что на 28,5 % выше уровня 2009г. В 2020 г. производство пастбищных кормов составит 21,4 млн т кормовых единиц (+41,7 % к уровню 2009 г.)».
Из сопоставления приведенных цифр следует, что даже при полном пренебрежении комбикормом для коров и быков наращивание производства говядины всего на 5 % планируется увеличить за счет увеличения пастбищных кормов на 41,7 %. Здесь сразу же возникают вопросы об экономической цене перехода к пастбищному животноводству по сравнению с откормочным. Складывается впечатление, что наращивание пастбищных кормов в Стратегии считается как бы даровым приемом. На самом же деле поддержание продуктивности пастбищ на должном уровне является дорогостоящим удовольствием. При этом затраты на увеличение
производства пастбищных кормов (на 41,7 %) не будут компенсированы выручкой от реализации планируемого увеличения производства говядины (на 5 %). И этот эффект лишь усугубится из-за затрат на поддержание стабильным этого уровня производства кормов. Следовательно, вместо конкурентоспособного мясного животноводства страну ожидает дальнейшее снижение эффективности этой отрасли. С этим феноменом уже сталкивались в РСФСР, когда по рекомендации ученых были распаханы свыше 40 млн га пастбищ для выращивания на них зернофуража. Стало быть, дело не в пастбищах и зернофураже, а дело в выявлении недостатков мясного животноводства, которые спрятаны в неразгаданной сущности взаимосвязи земледелия и животноводства.
Во-вторых, ни беспрецедентное инвестиционно-инновационное участие РСФСР как государства в сельском хозяйстве, ни сравнительно малая по сравнению с РСФСР величина господдержки, предусмотренная в Стратегии, не имеют сущностного отношения к решению проблем, мешающих достижению устойчивого развития мясного животноводства. Можно лишь отметить, что в современном организме сельскохозяйственного производства в России помимо сущностных причин возникла масса организационно-правовых препятствий на пути достижения рубежей, обозначенных в Доктрине продовольственной безопасности и призванных обеспечить национальную безопасность Российской Федерации. Однако именно причины, мешающие развитию мясного животноводства и вытекающие из сущности ведения этой отрасли, являются главными. Косвенно эти причины связаны с некоторыми суждениями Стратегии. Так, в разд. 7 «Прогноз технико-технологической модернизации и инновационного развития мясного животноводства» Стратегии указывается, что достижению целей будут способствовать:
• повышение роли и потенциала малых форм хозяйствования в производстве высококачественной говядины, увеличении поголовья крупного рогатого скота мясных пород на основе развития семейных мясных животноводческих ферм на базе крестьянских (фермерских) хозяйств;
• стимулирование процесса вертикальной интеграции и государственной поддержки предприятий, осуществляющих модернизацию действующих, создание новых производствен-
ных мощностей в товарном свиноводстве с учетом создания мощностей по первичной переработке и логистике. Вполне ясно, что как при капитализме до 1917 г. (семейно-трудовые крестьянские хозяйства), так и при социализме с 1917 по 1991 г. (личные подсобные хозяйства), и при неокапитализме после 1991 г. (малые формы хозяйствования) в сельском хозяйстве России реализовывалась в той или иной степени некая опора на малые формы хозяйств. При этом во все перечисленные исторические периоды малые формы хозяйствования упоминались в связи с их большим вкладом в производство сельскохозяйственной продукции, что объяснялось якобы большей производительностью в этих семейных хозяйствах. При этом еще до 1917 г. в России появилось кооперативное движение, организатор и лидер которого А. В. Чаянов пытался обосновать особый путь развития сельскохозяйственного производства по пути так называемой вертикальной кооперации (интеграции). После 1917 г. А. В. Чаянов стал теоретиком вертикальной кооперации как противопоставляемой им и его сторонниками коллективным хозяйствам как основе горизонтальной кооперации. Однако анализ современных форм организации производства сельскохозяйственной продукции как в современных высокоразвитых капиталистических странах, так и в РСФСР, и в современной России показывает несостоятельность опоры на мелкие хозяйства [24, 25]. Объясняется это тем, что при анализе производства продукции в малых формах хозяйствования не учитывалось и не учитывается весьма важное экономическое обстоятельство. Это обстоятельство связано с использованием в этих хозяйствах продукции земледелия с тех площадей сельхозугодий, которые никак не обрабатывались представителями малых форм хозяйствования и за плодородие которых эти малые хозяйства не могли, но должны были отвечать как пользователи. Мало того, именно мелкое хозяйство как ранее, так и сегодня наносит весьма существенный ущерб почвенному плодородию. В результате этого с течением времени падает производство пищи в масштабах всего государства [26].
Негативное влияние мелких форм хозяйствования на производство мясной продукции в долгосрочной перспективе усугубляется и опорой в Стратегии на так называемые органические удобрения.
Так, в разд. 14 «Основные риски и система реализации» Стратегии утверждается, что «Стра-
тегия не несет негативных экологических последствий и предполагает реализацию косвенного эффекта в повышении продуктивностирастени-еводства и поддержания плодородия почв за счет внесения дополнительных объемов органических удобрений».
На самом же деле именно современные технологии производства так называемых органических удобрений являются одной из главных техногенных причин снижения производства пищевой продукции и ее качества, включая мясную продукцию [29].
Эта техногенная причина является следствием выведения органического вещества из круговорота в экосистеме «Агроценоз» (сельском хозяйстве) благодаря разделению земледелия и животноводства на две отрасли с искусственными технологическими барьерами. Такое разделение аграрного производства на две отрасли, а также отсутствие в теории аграрного производства должной оценки роли органического вещества, синтезируемого в фитомассе урожая (кормах для животноводства), привели к отставанию на практике рационального решения проблемы воспроизводства почвенного плодородия.
Обозначенный вывод следует из анализа работ ученых различных направлений.
Так, из работ С. Н. Виноградского, К. К. Гед-ройца, В. Р. Волобуева, А. Н. Илялетдинова, И. Ю. Мишиной, А. Д Фокина, А. С. Керженцева, М. М. Ландиной и других ученых следует, что почвенное плодородие определяется взаимодействием органического вещества с биотой почвы, почвенным поглощающим комплексом при участии солнечной энергии и воды [2, 5, 7, 10, 11].
В то же время, как подсчитали академики РАС-ХН А. А. Созинов и Ю. Ф. Новиков, большая часть урожая в сельском хозяйстве идет на корм скоту и птице и в последующем на 90 % превращается в фекалии животных [9]. Стало быть, большая часть органического вещества урожая в сельском хозяйстве скапливается в навозе, который по многим причинам нельзя вносить в почву в свежем виде. Однако при хранении навоза или его компостировании органическое вещество разлагается на углекислый газ и воду за пределами полей, урожай с которых пошел на корм скоту и птице. В результате в сельском хозяйстве ежегодно из оборота выводится практически все органическое вещество урожая. Замена этого органического вещества на минеральные удобрения, дозы которых из года в
год возрастают, ведет к уничтожению биоты почвы. Поэтому, если сохранять органическое вещество навоза и помета к моменту его внесения на поля, почвенное плодородие можно воспроизводить наиболее эколого-экономически выгодным и близким к естественному способом и без минеральных удобрений [16].
Однако, как следует из продекларированной в Стратегии опоры на внесение органических удобрений, получаемых путем компостирования, этих удобрений принципиально хватает для удобрения не более 5 % полей, с которых зеленые и иные корма идут на корм животным. Этим наносится гигантский ущерб государству [8]. При этом совершенно непонятным остается утверждение в разд. 14 «Основные риски и система реализации Стратегии» о том, что повышение плодородия будет достигнуто за «счет внесения дополнительных объемов органических удобрений». Здесь за гранью понимаемого остается источник дополнительных объемов.
Изложенные доводы позволяют прийти к выводу о том, что оставшаяся в сухом остатке опора Стратегии на сохранение государственной поддержки мясного животноводства России, перешедшего в собственность частного капитала, вместо наращивания производства мяса под управлением «невидимой руки рынка» приведет лишь к сокращению его производства в долгосрочной перспективе. Стало быть, причины феномена снижения производства мяса как в Советской России, так и в вернувшейся на капиталистический путь развития Российской Федерации остались в Стратегии неразгаданными. Более того, к феномену снижения производства и рентабельности мясного животноводства добавился весьма опасный для национальной безопасности феномен старения оборудования, несмотря на амортизационные отчисления для его восстановления, входящие в цену реализации мясной продукции. В этом случае вполне очевидно, что оплата импортного мяса и мясопродуктов российским населением есть не что иное, как проедание государственных пенсий и зарплат, идущих через оплату за поставляемые мясопродукты на мощную инвестиционную поддержку зарубежного производителя. Следовательно, анализируемая Стратегия принципиально не может служить решению задач, обозначенных в Доктрине продовольственной безопасности Российской Федерации. Наоборот, косный уровень поставленных в ней задач и целей и не слу-
жащие развитию мясного животноводства меры Стратегии, что, возможно, связано с недостаточным уровнем привлечения к разработке представителей науки и невысоким профессиональным уровнем составителей Стратегии, не гарантируют эффективного развития мясного животноводства. Более того, можно прогнозировать, что снижение количества производимой в сельском хозяйстве продукции, как и снижение ее качества в долгосрочной перспективе, будет лишь обостряться благодаря инновационным проектам, связанным с переработкой навоза и помета в биогаз и иные виды энергоносителей и с инвестиционными проектами по глубокой переработке зерна. Но это требует уже отдельного рассмотрения.
Вопрос о глубине неизбежного влияния некондиционной Стратегии на снижение уровня обеспечения продовольственной безопасности и на социальное состояние общества является риторическим. Достаточно вспомнить вдвое более высокий уровень продовольственной безопасности двадцатипятилетней давности. Уверенности в неизбежности такого направления развития событий служат и симптоматичный случай с массовым отравлением коров [3], вымирание сельских жителей и поселений [14].
Следовательно, обостряется необходимость разработки мер по недопущению очевидного сценария. К подобным мерам относится технологическая реформа сельского хозяйства, в основе которой лежит освоение в серийном производстве технологий переработки навоза, обеспечивающих естественное воспроизводство плодородия [28]. Только подобные технологии решают одновременно задачи по повышению количества и качества растениеводческой продукции, служат производству и воспроизводству высококачественных кормов для животноводства, содействуют повышению рентабельности сельского хозяйства и служат решению задач продовольственной и национальной безопасности, поставленных в Доктрине продовольственной безопасности Российской Федерации.
В целом проанализированная Стратегия по степени негативных последствий и бессмысленности затрат на бесплодные мероприятия хотя и менее значима, чем программы повышения плодородия, при реализации которых плодородие уменьшалось, но внесет существенный вклад в ухудшение ситуации с продовольственной безопасностью страны [19, 20].
Список литературы
1. В России сократилось поголовье крупного рогатого скота // Агентство АгроФакт. URL: http:// www. agrotimes. net/mir/14825-v-rossii-sokratilos-pogolove-krs. html.
2. Волобуев В. Р. Введение в энергетику почвообразования. М.: Наука, 1974.
3. В хозяйстве «Приозерное» Каргопольского района произошло массовое отравление скота // Телепрограмма «Вести Поморья», ГТРК «Поморье». 17 августа 2011 г. URL: http://news. nordportal. ru/novosti/oblast/v_khozyaystve_priozyernoe_ kargopolskogo_rayona_proizoshlo_massovoe_ otravlenie_skota/.
4. ЕршовЮ. И. Органическое вещество биосферы и почвы. Новосибирск: Наука, 2004.
5. Илялетдинов А. Н. Биологическая мобилизация минеральных соединений. Алма-Ата: Наука, 1966.
6. Кейнс Д.М. Общая теория занятости, процента и денег. М.: Гелиос АРВ, 2002.
7. Керженцев А. С. Изменчивость почвы в пространстве и во времени. М.: Наука, 1992.
8. Корнилов В. И. Башкирский опыт воспроизводства почвенного плодородия и продовольственная безопасность // Аграрный вестник Урала. 2011. № 5.
9. Ландина М. М. Почвенный воздух. Новосибирск: Наука, 1992.
10.МишустинЕ. Н., ШилъниковаВ. К. Биологическая фиксация атмосферного азота. М., 1968.
11. Мишина И. Ю., Фокин А. Д. Растительные остатки как фактор плодородия дерново-подзолистых почв // Современные процессы почвообразования и их регулирование в условиях интенсивных систем земледелия. М.: ТСХА, 1985.
12. Положение о Министерстве сельского хозяйства Российской Федерации: постановление Правительства РФ от 12.06.2008 № 450.
13. Россия: Поголовье скота и птицы в августе 2011 г. У кого выше темпы роста? // Фураж on-line. URL: http://www. furazh. ru/news/market/ ?id=24689.
14. Росстат: с 2002 по 2010 годы население России сократилось на 2,3 миллиона человек. URL: http://www. city-n. ru/view/294032.html.
15. Сельское хозяйство СССР. Стат. сб. М.: Финансы и статистика, 1988.
16. Созинов А. А., Новиков Ю. Ф. Энергетическая цена индустриализации агросферы // Природа. 1985. № 5.
17. Стратегия развития мясного животноводства в Российской Федерации на период до 2020 года: приказ Минсельхоза России от 10.08.2011 № 267.
18. Тарханов О. В. Инновационная Россия: в поиске стратегии // Национальные интересы: приоритеты и безопасность. 2011. № 40.
19. Тарханов О. В. Программы плодородия: вырождение теории или пустая трата денег // Национальные интересы: приоритеты и безопасность. 2011. № 41.
20. Тарханов О. В. Сельскохозяйственная политика: практика, следствия и причины // Национальные интересы: приоритеты и безопасность. 2011. № 42.
21. Тарханов О. В. О проблемах аграрного комплекса и их решении // Национальные интересы: приоритеты и безопасность. 2011. № 14.
22. Тарханов О. В. Экология и агроценоз // Экология и жизнь. 2011. № 2.
23. Тарханов О. В. Цена реформ на селе // Вестник РАСХН. 1998. № 5. С. 15—17.
24. Тарханов О. В. Личные подсобные хозяйства и экономика // Аграрный вестник Урала. 2008. № 8. С. 13—19.
25. Тарханов О. В. Сущность кооперации по А. В. Чаянову и современность // Экономический журнал. 2011. № 21.
26. Тарханов О. В. Теоретическая экономия (тупик классового подхода). М.: Экономика, 2003.
27. Тарханов О. В. Плодородие без гумуса и удобрений // Химия и жизнь. 2008. № 3.
28. Тарханов О. В. Технологическая реформа сельского хозяйства как средство против войны. М.: Книга и бизнес, 2006.
29. Тарханов О. В., Тарханова Л. С. Современные технологии переработки навоза и помета как тормоз экономики. Уфа: Системы и технологии, 2009.
