CC BY
8Е.Н. Францева-Дозорова
Музыка в жизни Пифагора и других странствующих музыкантов-мудрецов Древней Эллады
Можно считать, что философия и музыка впервые явили себя в русле музыкально-поэтических произведений легендарных полумифических героев и музыкантов-мыслителей Древней Греции. В статье выявляется связь математики, музыки и философии на материале текстов древнегреческих философов.
Ключевые слова: Орфей; Мусей; Лин; Гомер; Гесиод; Музы и разум; Аполлон Мусагет; Пифагор; числовая сущность музыки; Космос Тимея: философия музыки.
Почему про музыкальное произведение того или иного композитора мы говорим иногда, что это «серьезная, философская» музыка? Всегда ли так было? Если нет, то «кто виноват» в появлении такого рода музыки? Философы, композиторы?
Платон считал Гомера и Гесиода творцами наиболее чтимого им музыкально-поэтического жанра — эпоса. У Аристотеля мы встречаемся с подразделением мелодий на практические, этические и энтузиастические.
Сидя за роялем, Скрябин мог сыграть музыкальное выражение философских категорий.
Сегодня мы привычно говорим как о «серьезной» музыке про большинство произведений так называемого «академического» направления и про музыкальную классику, имея в виду то, что эта музыка словно поворачивает нас к философским размышлениям. И не будет ничего удивительного, если невольно назовем ее «философской». В этом смысле мы обязаны, наверное, не только истории развития музыкального искусства, но также истории философии.
Можно считать, что и то, и другое впервые явило себя в русле музыкально-поэтических произведений легендарных полумифических героев и поэ-тов-музыкантов Древней Эллады.
Понимание музыки как сферы, в которой человек подготавливает себя к жизни, к постижению смысла существования и гармоничному поведению, исторически связано в первую очередь с именем Пифагора. Отныне музыка становится таинственной областью математического знания и входит в ряд философских наук. Это отношение к ней культивируется в классическую эпоху, то есть эпоху софистов, Платона и Аристотеля, становясь традиционным к закату Римской империи и в Средневековье.
Однако словосочетание «искусство музыки» с конца средневековой эпохи начинает терять свою «математическую» окраску, обозначая все более лишь только музыкальное творчество и музыкальное произведение. Числовая сущность музыки, провозглашенная Пифагором, уступает место новым открытиям ее бытия.
На пороге Нового времени один из последних и значительных взглядов на музыку как гармонию числовых отношений мы находим в монументальном сочинении Иоганна Кеплера — «Гармония мира».
Музыка и мудрость были неразлучны уже на самом раннем этапе древнегреческой культуры. Согласно мифам, солнечный Аполлон являлся богом духовной деятельности и музыкального искусства. Гермес, считавшийся богом красноречия и мышления, изобрел лиру. А первыми музыкантами-мудрецами на земле были потомки богов — Орфей, Мусей и Лин. Их деятельность продолжили легендарные поэты Гомер и Гесиод.
Музыка, по словам римского ритора I века Квинтилиана, «уже в те древние времена содержала столько науки и даже религиозного почитания, что одни и те же лица считались музыкантами, пророками-стихотворцами и мудрецами» [9: с. 70].
Появление слов «философ» и «философия» связывают с именем Пифагора (VI век до н. э.). Он посчитал, что слово «мудрец» звучит слишком высокопарно и обязывающе для того, кто только начинает открывать сокровища знаний, что более скромное — «любитель мудрости» — точнее отражает состояние устремленности к владениям мудреца.
Имена первых мудрецов-философов, в частности, Фалеса, Анаксимандра и Пифагора, олицетворяют начало научного знания и зарождение астрономии, географии, математики. Однако это были не просто первые ученые, известные всей образованной Элладе. Их мудрость выходила за рамки чисто научных интересов.
Идентифицируя понятия «мудрость» и «философия», уточняя их смысл для античного человека, Вл.С. Соловьев писал, что «под мудростью разумеется не только полнота знания, но и нравственное совершенство, внутренняя цельность духа. Таким образом, «философия» означает стремление к духовной цельности человеческого существа — в таком смысле оно первоначально и употреблялось» [8: с. 179-180].
Музыка также символизировала нечто близкое по смыслу: божественное в человеческом духе и потому — совершенное. Как и философия, она была способна к врачеванию человеческой души.
В рассказе Лукиана, греческого писателя II века, философия предстает богиней, дочерью Зевса. Ее владения — наука и музыкальное искусство. То и другое служит ей для исцеления неразумных людей, открытия им истины [5: с. 421-425].
Но по традиции, укорененной благодаря древним мифам, еще до того, как Пифагор изобрел для мудрости новое слово «философия», да и после этого, музыка была связана с другими дочерьми Зевса — Музами. Они были ее покровительницами, а имя их — тому подтверждение.
О Музах впервые говорится в текстах поэтов-сказителей, странствующих мудрецов-музыкантов. Из их музыкально-поэтических сочинений мы узнаем, что Музы занимаются божественным ремеслом — искусством музыки — и одаривают, если захотят, такой способностью смертных.
Однако то, чем они правят и что имеет название «музыка», — территория не только звучания мелодий, поэзии или искусства танца. Гомер и Гесиод (VIII век до н. э.) предоставляют нам возможность убедиться в этом.
Гесиод в поэме «Теогония», касаясь многоликой деятельности Муз — девяти дочерей Зевса и Мнемозины («мнемо» означает «память»), повествует, что они рождены, чтобы как у богов, так и у смертных от их чудесного пения «улетали заботы, и беды душа забывала» [2: с. 30]. Вместе с тем, они «поют о законах, которые всем управляют» и «радуют разум». Человека Музы могут одарить способностью не только петь, но и говорить разумно, правдиво, всепобеждающе.
А.Ф. Лосев, говоря о Музах как о богинях поэзии, музыки, танца и научных занятий, переводит это слово как «мыслящие». Значит, понятие «музыка» подразумевает не только ритм в окружении мелодии, слов и движений, но и пространство разума, склонность к познанию. То есть все то, что может выразить себя и без музыкального ритма, без музыкального инструмента — посредством лишь речи, языка.
Разносторонняя деятельность Муз прослеживается и в текстах философов Античности. В одних диалогах Платон говорит о Музах как о покровительницах искусства, соединяющего в себе одновременно игру на кифаре, пение и ритмические движения. В других- Музы выступают покровительницами образования и философии.
В поисках происхождения слова «музы» Платон дает трактовку, в которой ему удается и этих богинь, и все искусства, связанные с ними, отнести к царству философии: «А Музы и вообще мусические искусства названы, видимо, этим именем от страстного стремления и поиска философской мудрости» [7: с. 445].
Неоплатоники представляли Муз богинями, открывающими тайны наук и философии, возглавляющей их. Хор Муз и круг, который они образуют, танцуя и распевая, означал в их интерпретации цикл знаний, необходимый для образования философа. Философ — тот, кто развит согласием всех наук, или Муз, кто соединяет в себе их гармоничную множественность [1: с. 341]. Философия же, как высшая наука, подобна предводителю Муз — Аполлону Мусагету, с лирой в руках руководящему хороводом своих сестер. В диалоге «Кратил» Платон своими лингвистическими изысканиями подводит нас к смысловому содружеству слов «Музы», «Аполлон», «философия», «гармония», «музыка», «мысль», «познание».
Тождество философии и музыки с поражающей ясностью выступает в немецком языке — в звучании слова, смысл которого меняется в зависимости от артикля: der Weise — «мудрец», «мыслитель», «философ»; das Weise — «мелодия», «напев», «музыка».
Музыкой и мудростью владели земные потомки Муз и Аполлона — легендарные певцы-прорицатели Орфей, Мусей и Лин. Для античных философов Орфей, Мусей и Лин были интересны не столько как музыканты-исполнители, сколько как авторы известных текстов музыкально-поэтических сочинений. Для них эти поэты-мудрецы были подлинным воплощением начала философии на земле Эллады. Характерно, что именами этих странствующих музыкантов как известнейших мудрецов греческий писатель III века Диоген Лаэртский открывает свой труд «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов». Для истории философии сохранившиеся отрывки из сочинений Орфея, Мусея и Лина, эпические сочинения Гомера и Гесиода важны как первые попытки осмыслить в поэтической форме происхождение существующего мира, как первая постановка вопроса о начале мироздания [4]. Имена Фалеса, Анаксимандра, Пифагора, Ксенофана, Гераклита, Парменида и Эмпедокла для истории европейской культуры — символы не только начала философии и появления разных философских школ в Древней Греции, но и открытий, сделанных этими античными учеными в области астрономии, космологии, географии, геометрии, метафизики, музыки, риторики, педагогики, психологии, физиологии, медицины. Все эти «досократики» прославлены поисками основ мироздания. В результате изысканий для каждого из них становилось очевидным единственное начало, которое виделось то водой, то огнем, то неким бесформенным и бесконечным первовеществом «апейроном», то числом, то движением противоположных стихий, то, наконец, единым и невыразимым Богом. Их жизнь и деятельность приходится на УП-У вв. до н. э. Предположительно, они были связаны друг с другом отношением «учитель - ученик». Учения Фалеса, Анаксимандра, Пифагора, Ксенофана, Гераклита, Парменида и Эмпедокла известны нам в виде отдельных изречений и фрагментов их сочинений. Текстов, в которых эти философы размышляют о музыке, — нет. Исключением можно считать Пифагора. Он единственный, чье имя связывается с легендами об открытиях в области музыки. Их сохранили для нас его ученики-пифагорейцы и последователи пифагорейского учения. С Пифагора, собственно, начинается история музыки в качестве философской науки. Пифагор (ок. 540-500 гг. до н. э.) — самая легендарная и влиятельная личность из всей плеяды философов-«досократиков». Музыка была не только стержнем его образа жизни, но также областью открытий, которые составили важную часть пифагорейского учения. Именно у Пифагора музыка впервые и навсегда связала свою судьбу с математикой. Именно у Пифагора она проявляет явную связь с философией, медициной и астрономией.
Диоген Лаэртский приводит достаточно серьезный список сочинений, приписываемых Пифагору, и отмечает, что философ пользовался также стихотворной формой для изложения своих взглядов. Достижения в области музыки легендарного философа с острова Самос часто ставились на первое место, а его самого порой называли — «Пифагор-музыкант». Математиче-
ские премудрости, с которыми он, по преданию, познакомился в Вавилоне и Египте, стали основой его философии, главная идея которой «все есть число». Не углубляясь в открытия ученого, сделанные им в математических науках, можно сказать, что именно музыка явилась самой благодатной областью, в которой мысль «все есть число», а также числовые спекуляции обретали реальную жизнь и нагляднейшие черты.
По учению Пифагора, истинно сущее имеет свое выражение в числе. Число, движение чисел и числовые соразмерности лежат в основе всего. Основу порядка мироздания, для которого он придумал новое слово. — космос, составляла гармония, определенное соотношение между числами, дающее зримую или слышимую красоту. Самый объемный труд, в котором излагается жизнь и учение Пифагора, принадлежит Ямвлиху [11]. Следует отметить, что эта книга базируется на трудах ученика Аристотеля — Аристоксена-музыкан-та. Занимаясь проблемами теории музыки, Аристоксен не мог не интересоваться учением и личностью Пифагора.
Сложности в познании мироздания и невидимой числовой сущности вещей требовали предварительной подготовки, роль которой в пифагорейской школе знаний выполняли занятия математикой. Эта наука, по словам биографа Пифагора, греческого философа III века Порфирия, находящаяся «на грани телесного и бестелесного», подводит душу к потребности созерцания истинно сущего [4: с. 424]. Движение чисел, начинавшееся от первого из них — единицы, представляло в понимании пифагорейцев развитие мира. Сами числа для них обладали богатой символикой, через которую можно было уразуметь принципы устройства Вселенной. Наибольшей значимостью для пифагорейцев обладали первые четыре числа. Их мистическая значимость дополнялась рядом геометрических понятий, которые со своей стороны выявляли картину развития в мироздании. Единица символизировала начало всего, возможность всего, что возможно внутри целостности и тождества, то, из-за чего, по словам Порфирия, «все вещи остаются самими собой» [4: с. 424]. Геометрическое олицетворение единицы — точка. Число «два» символизировало самое первое представление о движении и изменчивости. Это то, что «бывает то одним, то другим» [4: с. 424]. В геометрическом выражении «двойка» — линия.
«Тройка» — символ момента проявленности вещей: в существовании или протяженности, где обязательно есть начало, середина и конец. Это нечто получившееся в результате движения первых чисел, или творящих сил.
Уникальность «четверки» для пифагорейцев состояла в том, что это число — среднее арифметическое (чисел 2 и 6), среднее геометрическое (чисел 2 и 8) и среднее «гармоническое».
Кроме того, сумма первых четырех чисел дает число «десять», имевшее особый статус: 1 + 2 + 3 + 4 = 10. Итак, первым четырем числам (1, 2, 3, 4) в пифагорейском учении придавалось значение первообразов и начал всего сущего.
Самое удивительное, что именно эти числа, как показали эксперименты Пифагора, лежали в основе «музыкальных пропорций», то есть в основе музыки и ее красоты. Именно эти числа были задействованы в определенном ряде математических пропорций, выражавших согласное, или консонирующее, звучание музыкальных интервалов: октавы, квинты и кварты — гармоничные и приятные для человеческого уха. Так, впервые гармония этих созвучий получила числовое выражение, а значит, научное подтверждение своей красоты.
То, что основные гармонично звучащие интервалы выражались пропорциями, в которых орудовали самые первые и самые совершенные числа, то есть первообразы и первоначала, ставило музыку в особое положение в системе пифагорейской философской школы. Обнаружение Пифагором связей музыки с числом и математическими пропорциями очевиднейшим образом утверждало постулаты его учения об основах миропорядка и устройстве космоса. «Музыкальные пропорции» с их сакраментальными числами «начал всего», из которых, как оказалось, состоит звучащая плоть музыки, давали ей неожиданную привилегию — быть сердцем пифагорейской философии.
Благодаря открытиям Пифагора музыка становится научно-исследовательским полем, приобретая статус серьезного математического знания. Выявление им связей математики и музыки простиралось, как известно, до космоса. Расстояния между планетами, по Пифагору, определялись в соответствии с музыкальной системой тетрахордов и «музыкальными пропорциями», какие лежали в основании звуковых соотношений интервалов. Впервые космос получает не только математические, но и музыкальные характеристики. Впервые его зримая красота и порядок наделяются певучей красотой. Он становится пространством музыки.
Платон, следуя Пифагору, нарисовал волшебную картину звучащего космоса в сочинении, названном именем знаменитого пифагорейца Тимея. Аристотель на страницах сочинения «О небе» скептически оценил реальность музыкально-космической концепции пифагорейцев, отдавая дань ее красоте.
Александр Афродисийский, философ ТТ-ТТТ веков, в комментариях к фрагменту из «Метафизики», где Аристотель упоминает о музыке сфер, разъясняет эту часть пифагорейского учения следующим образом: «Они утверждали также, что вся Вселенная составлена согласно некоторому гармоническому соотношению (таков смысл слов Аристотеля «и что вся Вселенная — число»), так как она состоит из чисел и согласно числовому и гармоническому отношению. Полагая, что расстояния движущихся вокруг центра тел пропорциональны, что одни из них движутся быстрее, другие — медленнее и что движущиеся медленнее издают при движении низкий звук, а движущиеся быстрее — высокий, они заключали, что эти звуки относятся между собой так же, как расстояния, и потому образуют гармоническое звучание. А так как началом этой гармонии они считали число, то, естественно, и началом Неба и Вселенной они тоже полагали число. Так, например, расстояние от Земли до Солнца в два раза больше, чем расстояние до Луны,
в три раза больше расстояния до Венеры и в четыре раза больше расстояния до Меркурия; так же и для всех остальных (небесных тел) они принимали некоторое арифметическое отношение и потому полагали, что движению Неба присуща музыкальная гармония» [9: с. 468-469].
Теперь музыка, приняв из рук Пифагора и пифагорейцев свою «математическую» суть, могла стать в ряд с арифметикой, геометрией и астрономией, открывая вместе с ними дверь в науку высшего знания — философию. Пифагорейская школа положила начало серьезной системе образования в Древней Греции. С Пифагора фактически начинается движение к единству четырех математических дисциплин как цикла наук.
Музыка и до открытия Пифагором ее связи с математикой была важным элементом в его системе воспитания, ученики засыпали под музыку и просыпались под звуки лиры: «Когда его ученики вечером засыпали, он освобождал их от дневных волнений и впечатлений, очищал смятенный ум, и они спали спокойно и хорошо, их сны становились вещими. Когда они просыпались, он освобождал их от сонного оцепенения, расслабленности и вялости особыми напевами и простыми мелодиями, исполняемыми на лире, либо сопровождая игру на лире пением» [11: с. 52].
Целью такого «музыкального» образа жизни было достижение гармонии душевных сил у учеников, готовности к постижению сложностей в ученых занятиях. Но познание премудростей математики было во вторую очередь моментом очищения души. Первым была музыка. Пифагор использовал неограниченные возможности музыки в ее влиянии на состояние души. По словам Ямвлиха, он «ввел в употребление исключительно полезный способ исправления человеческих нравов и образа жизни с помощью музыки» [11: с. 78], необходимых для образования философа.
Философ при помощи соответствующих мелодий мог кардинально изменить настроение человека, приведя его в состояние, прямо противоположное тому, в котором тот до этого находился: «...он легко изменял и приводил в противоположное состояние страсти души, если они только что беспорядочно возникли и усилились (печаль, гнев, жалость, глупую зависть, страх, различные влечения, приступы ярости, желания, чувство превосходства, приступы лени, горячность). Он направлял каждую из этих страстей к добродетели с помощью соответствующих мелодий, словно с помощью правильно подобранных лекарств» [11: с. 51-52].
О способности Пифагора унимать с помощью музыки и телесные, и душевные болезни пишет и Порфирий: «От телесных недугов у него были напевы, которыми он умел облегчать страждущих, а были и такие, которые помогали забыть боль...» [4: с. 421].
Все легендарные факты жизни и деятельности Пифагора, связанные с музыкой, а также «музыкальная» часть его учения, фактически предрешили области дальнейшей заинтересованности ею философами. Пифагор незримо очертил гра-
ницы огромной территории будущих исследований музыкального пространства. В его лице философия музыки получила своего первого представителя.
Впервые музыка вырывается из навязываемой ей второстепенной роли — быть лишь аккомпанементом философскому сочинению. Она сама становится смыслом высказывания философа и центром его учения. Впервые его интересует звучание и строение самой музыки, а не слово, которое она сопровождает.
Впервые сущностью музыки объявляется гармония числа, а пространством — космос. Она единственная из «ремесленных» искусств становится математической наукой, преддверием философии, объявляется сферой элитарной духовной деятельности. Этот статус музыки, завоеванный ею благодаря открытиям Пифагора, будет надолго предопределять ее главенствующее положение среди других искусств и диктаторский характер по отношению к ним.
Отныне «музыкантами» будут называться философы, пожелавшие углубиться в теорию музыки — гармонику. Один из них — учитель Сократа, философ V века до н. э. Дамон, другой — ученик Аристотеля Аристоксен-музыкант.
Литература
1. Адо И. Свободные искусства и философия в античной мысли. М.: Греко-латинский кабинет Ю.А. Шичалина, 2002. 475 с.
2. Гесиод. Теогония. Ст. 55 // Эллинские поэты VTTT-TTT века до н. э. М.: Ладо-мир, 1999. 560 с.
3. Герцман Е.В. Пифагорейское музыкознание. СПб.: ИЦ «Гуманитарная академия», 2003. 480 с.
4. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М.: Мысль,1986. 570 с.
5. Лукиан. Соч. Т. 2. М.-Л., 1935. 380 с.
6. Пифагорейские Золотые стихи / Комментарий Гиерокла. М.: АЛЕТЕА-НО-ВЫЙ АКРОПОЛЬ, 2000. 154 с.
7. Платон. Кратил (406 а) // Платон. Соч.: В 3-х тт. Т. 1. М.: Мысль, 1968. 200 с.
8. Соловьёв В.С. Философские начала цельного знания // Соловьёв В.С. Соч.: В 2-х тт. Т. 2. М.: Мысль, 1990. 288 с.
9. Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1. М.: Наука, 1989. 575 с.
10. Францева-Дозорова Е.Н. Философы и музыка. Ч. 1. От Пифагора до Кеплера: Культурологические очерки. М.: Самообразование, 2007. 240 с.
11. ЯмвлихХалкидский. О Пифагоровой жизни. М.: Алетейя, 2002. 192 с.
Literatura
1. Ado I. Svobodny’e iskusstva i filosofiya v antichnoj my’sli. M.: Greko-latmskij kabinet Yu.A. Shichalina, 2002. 475 s.
2. Gesiod. Teogoniya. St. 55 // E’llinskie poe’ty’ VTTT-TTT veka do n. e’. M.: Ladomir, 1999. 560 s.
3. Gerczman E.V Pifagorejskoe muzy’koznanie. SPb.: IC «Gumanitamaya aka-demiya», 2003. 480 s.
4. Diogen Lae’rtskij. O zhizni, ucheniyax i izrecheniyax znamenity’x filosofov. M.: My’sl’,1986. 570 s.
5. Lukian. Soch. T. 2. M.-L., 1935. 380 s.
6. Pifagorejskie Zoloty’e stixi / Kommentarij Gierokla. M.: ALETEA-NOVY’J AKROPOL’, 2000. 154 s.
7. Platon. Kratil (406 a) // Platon. Soch.: V 3-x tt. T. 1. M.: My’sl’, 1968. 200 s.
8. Solov’yov VS. Filosofskie nachala cel’nogo znaniya // Solov’yov V.S. Soch.: V 2-x tt. T. 2. M.: My’sl’, 1990. 288 s.
9. Fragmenty’ rannix grecheskix filosofov. Ch. 1. M.: Nauka, 1989. 575 s.
10. Franceva-Dozorova E.N. Filosofy’ i muzy’ka. Ch. 1. Ot Pifagora do Keplera: Kul’turologicheskie ocherki. M.: Samoobrazovanie, 2007. 240 s.
11. YamvlixXalkidskij. O Pifagorovoj zhizni. M.: Aletejya, 2002. 192 s.
E.N. Frantseva-Dozorova
Music in Life Pythagorean and Other Itinerant Musicians-Sages of Ancient Hellas
We can assume that the philosophy and music for the first time revealed themselves in the mainstream of musical and poetic works of the legendary semi-mythical heroes and poets and musicians of Ancient Greece.
Key words: Orpheus; Musya; Lin; Homer; Hesiod; Muses and the mind; Apollo Mu-saget; Pythagoras; numerical essence of music; Space Timaeus; philosophy of music.
