CC BY
60"Культурная жизнь Юга России "
^ ¥ (¥2А 2011
Этнология. Этнография
Н. А. ГАНГУР, М. В. ШАРАПОВА
МУЖСКАЯ ОДЕЖДА РАЗЛИЧНЫХ СОСЛОВНЫХ ГРУПП СЕЛЬСКОГО И ГОРОДСКОГО НАСЕЛЕНИЯ КУБАНСКОЙ ОБЛАСТИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX - НАЧАЛА XX ВЕКА: ДИАХРОННЫЙ АНАЛИЗ
Опираясь на широкий круг письменных источников, авторы статьи анализируют в плане соотношения «урбанизированное/ традиционное» изменения одежды различных сословий и сословных групп населения Кубанской области.
Ключевые слова: комплекс одежды, компоненты костюма, «традиционная» / «урбанизированная» одежда, трансформация, модернизация.
Важный элемент народной материальной культуры, одежду можно рассматривать двупланово: и как своеобразные комплексы, свойственные отдельным историко-культурным группам русского народа (вместе с тем, сохраняющие общерусские черты); и как комплексы, присущие разным социальным слоям населения [1]. Акцентация второго подхода в нашей статье обусловлена следующим. Поскольку внимание историков и этнографов до последнего времени было сфокусировано на изучении традиционной культуры казачества, культура других социальных слоев населения Кубанской области оставалась за рамками исследования либо проходила «по касательной».
Мы рассматриваем традиции в одежде как лабильную открытую систему, явленную на пересечении двух плоскостей:
- диахронно (вертикаль) она представляет собой временную последовательность развития;
- синхронно (горизонталь) - отображает воздействие факторов, оказывающих влияние на нее в тот или иной темпоральный промежуток.
Источниковую базу данного исследования составили неопубликованные документы Государственного архива Краснодарского края (описи имущества, протоколы дознаний, сведения о происшествиях в Кубанской области и др.), материалы дореволюционной периодической печати (сыскные статьи, объявления о найденных или отобранных у разных лиц вещах, «по подозрению в неблаговидном приобретении»). Сословные характеристики (точнее сказать, категории восприятия) одежды в подобных текстах распределяются достаточно четко: «казачья одежда» противопоставлена «не казачьей». Последнее вербализовано в ценностно-маркирующих категориях: «мещанская», «крестьянская» (другое название - «мужичья»), «солдатская».
Дефиниция «казачья» распространяется не только на весь казачий костюмный комплекс (платье), но и на отдельные его компоненты - бешмет (балахон), черкеску, бурку, обувь (чоботы), шапку, фуражку, башлык, полушубок. Она выступает в текстах для передачи различных семантических связей, но чаще всего - для акцентации различий
в типах одежды. Безусловно, с аксиологической точки зрения казачий костюм на шкале престижности стоял заметно выше, нежели одежда других сословий (крестьянства, мещанства, купечества), следствием чего явилось заимствование (копирование) последними отдельных его компонентов, в частности, шапки, бешмета, полушубка [2].
«Шуба овчинная крестьянского покроя, дубленая в черный цвет»; «полушубок овчинный казачьего покроя, опушенный черным курпеем»; «полушубок ваточный казачьего покроя из черного полосатого репса на байковой коричневого цвета подкладке» - реализуемая на всех уровнях (от материала до предмета одежды) бинарность заложена в структуре текста, даже при отсутствии одного из членов оппозиции [3]. Необходимо отметить, что в сравнительно-типологических работах современных отечественных ученых покрой одежды определяется как ведущий маркирующий признак [4].
Став всеобщим нормативом в конце XIX века даже в элитарной (казачьей) субкультуре, заимствованные и модифицированные элементы кавказского национального костюма (бурка, черкеска, бешмет: «казачьего покроя - черкесского покроя») начали снижаться по шкале престижности. Городская одежда (пиджак, брюки, жилет, пальто) постепенно вытесняла в быту традиционный казачий костюм. О жителях ст-цы Тамань читаем в книге 1914 года: «Близость Керчи и постоянное сношение с городом обезличили казачье население, одели казаков в поддевки и "спинжаки"» [5]. Заведующий Чамлыкским двухклассным училищем губернский секретарь Е. П. Рясинский констатировал в 1904 году: «Среди населения в последнее время наблюдается стремление менять присвоенную казачью форму на вольную - штатскую: "спиджак", тужурка, рубашка с поясом с бахромою на концах, вот одеяние настоящей казачьей молодежи. Очевидно, явление это есть продукт влияния пришлого населения» [6]. На «склонность, проявляющуюся все более и более среди казацкого населения к замене своего родного костюма - обыкновенным городским платьем», обращала внимание в исследовании отечественной кустарной промышленности С. И. Давыдова (1892 г.) [7].
№ 4 (42), 2011
"Культурная жизнь Юга России"
Однако соответствующая тенденция наметилась значительно раньше. В «Кубанских областных ведомостях» (КОВ) 1880-х годов мелькают объявления о розыске казаков той или иной станицы. При описании примет нередка лаконичная формулировка: «В мещанской одежде» или ее инварианты вроде: «Одевается щеголевато в мещанскую одежду и носит высокие сапоги» [8]. Как правило, в таком одеянии ходили молодые казаки, хотя и старшее поколение не отказывалось от модных новаций. В одном из архивных документов (февр. 1878 г.) излагаются обстоятельства ограбления черкесами 60-летнего отставного казака ст-цы Тверской Закубанского уезда. На потерпевшем была поддевка, под ней чекмень «из черного сукна, казачьего покроя» (черкеска) [9]. В начале 1910-х годов, по свидетельству И. Ф. Миронова, многие казаки носили «городовыцку» одежду, а «чекмень, балахон надевали только идя в станичное правление» [10].
Процесс трансформации (модификации) и модернизации крестьянской одежды шел параллельно несколькими путями.
Первый - приспособление - сводился к использованию традиционных для казачьего населения материалов при шитье урбанизированных форм одежды. В описи вещей (1866 г.) государственного крестьянина Воронежской губ. С. Я. Капустина, проживавшего в ст-це Усть-Лабинская, фигурировало пальто «кошачье, покрыто черным сукном, воротник порешни» [11]. В применении «кошино-го» меха с отделкой из меха выдры (на Дону ее называли поречной) заметны традиции казачьего населения линейных станиц Кубани. Среди вариантов приспособления - модификация старых и новых форм верхней одежды (шуба, полушубок, поддевка) по «казачьему образцу» (уподобление): «Поддевка холодная, сшита из серого цвета бумажной материи, на образец бешмета» [12].
Второй путь - заимствование отдельных компонентов казачьего костюма, преследующее ту же цель. Как частный случай можно рассматривать практику ношения казачьего бешмета крестьянскими детьми-подростками, находившимися в «услужении» (работниках) у казаков [13].
Третий путь - применение фабричных материалов для изготовления традиционных форм одежды и заимствование отдельных компонентов или готовых комплексов из арсенала урбанистической культуры.
Нам встретился архивный документ (1871 г., Майкопский уезд), сообщающий о гибели 45-летнего крестьянина-собственника Б. П. Токарева (житель Курской губ.) [14]. Описание его костюма, сведенное к лаконичной формулировке («В обыкновенной крестьянской одежде»), конкретизируется в другом документе так: «холщевая рубаха», «черкесиновые штаны», «боновые подштанники», жилет, юфтевые сапоги. Привычка носить жилет появилась у жителей сел и деревень России в последней трети XIX - начале XX века. Как правило, жилет надевали по праздникам молодые мужчины и парни из богатых семей [15].
Анализ многочисленных источников показы-
вает, что соотношение традиционных / урбанизированных элементов в повседневной одежде неказачьего населения Кубанской области было произвольным и зависело, прежде всего, от социально-экономических факторов. Составить всесословный тезаурус одежды затруднительно по причине видового многообразия и вариабельности ее форм. Например, только головной убор фуражка (картуз) в источниках маркируется как казачья, военная, штатская, мещанская, немецкая, шибай-ская (шибай - мелкий торговец, скупщик) [16].
В статистическом описании станиц Темрюк-ского уезда (1877) зафиксировано, что одежда населения «по образцу азиатскому, присвоенному казакам, а у иногородних цивильная (или по своему нраву)»; верхняя - полушубки, чекмени, свитки, бешметы»; дано примечание о том, что «черкески шьются по азиатскому образцу» [17]. В ассортимент «цивильной» одежды входили жилеты и жакеты, сюртуки, пальто, пиджаки, поддевки, меховые шубы (дубленки). Названные виды верхней одежды носили представители практически всех сословий и сословных групп: мещане, крестьяне, купцы, отставные солдаты, ремесленники, мелкие торговцы, приказчики. Особенно популярна была поддевка - сходная с бекешей зимняя одежда (короткий отрезной кафтан, присборенный на талии) с застежкой на крючках, со стоячим или отложным воротником. Слово «поддевка» нередко встречается в произведениях русских писателей как важная бытовая деталь русской жизни второй половины XIX века: представители интеллигенции, желая подчеркнуть свои умонастроения и интерес к народной жизни, носили поддевки, косоворотки, русские сапоги [18].
Традиционные виды восточнославянской народной одежды - зипун, свита, халат - становятся предметами не нарядной (праздничной), а будничной (рабочей) или дополнительной одежды (надеваемой в непогоду либо в дальнюю дорогу) [19].
Зипун бытовал среди казачьего населения линейных кубанских станиц, а также у иногородних (чернорабочие), отставных солдат, крестьян [20]. Любопытное свидетельство оставлено одним из современников, посетивших восточную часть Кубанской области в 1880-х годах. Он обратил внимание на то, что в станицах по Расшеватке и Егорлыку «нередко можно видеть казака в чекмене и в парижской шляпе или в казачьей папахе и в мужичьем зипуне» [21]. В основном крестьянской средой ограничена сфера бытования мужского халата: «халат мужичий, простого толстого сукна, коричневого цвета, без всяких других примет» [22]. На большей части Европейской России он был дополнительной верхней одеждой, по покрою аналогичной армяку, - распашной, длинный, с прямой спинкой и широкими полами, большим отложным воротником.
Свита, свитка (украинское название длинной одежды кафтанного типа, с глубоким запахом) бытовала у крестьян (отсюда - помета: «крестьянского покроя») и казаков (как часть традиционного костюма черноморского казачества). В народном быту были известны три типа свит:
134 "Культурная жизнь Юга России"
№ 4 (42), 2011
халатообразные («простого покроя»); с клиньями; со сборками (сборами). Воротник, как правило, отсутствовал, или делался небольшой воротник-стойка, а в свитах первого типа - большой отложной. Модифицированный вариант (четвертый тип) - свита «черкесского покроя», или свита-черкеска, известный у черноморских казаков с начала XIX столетия, устойчиво сохранялся на всем его протяжении, с учетом «семантических мутаций» самого термина «черкеска» [23]. В частности, в архивных документах нам встретились упоминания об украденной «с пастьбы вместе с лошадью» у казака ст-цы Смоленской «свите простого крестьянского сукна, черной, сшитой черкескою»; о свитках «черкесского покроя», в которые были одеты разыскиваемые казаки Абинского казачьего полка [24]. Свитка-черкеска шилась вплотную по фигуре и имела высокий стоячий, но открытый спереди воротник. «Полы не запахиваются одна на другую, а сводятся к одному борту как раз посредине груди и в верхней части живота и застегиваются крючками» [25].
Существенные изменения произошли и в аксессуарной части мужского костюма - рубахе. В русском народном костюме на грудь и спину мужской сорочки часто подшивали подкладку - подоплеку. Она вставлялась от линии плеча вниз до середины груди и спины: «Белой бязи сорочка с красными и синими полосками, простого покроя, с стоячим воротником <.. .> подшита на белой подоплеке» [26]. В середине XIX века мужчины стали одновременно носить верхнюю и нижнюю рубашки, причем в разряд последней переходила и традиционная полотняная рубаха, декорированная вышивкой: «белая холщовая с русской вышивкой на воротнике (ворот), груди и рукавах, поверх другая рубаха, кубовая»; «две рубахи ситцевые, сподняя белая и верхняя синяя в полосках»; «нижняя ситцевая и верхняя гарусная красные рубахи» [27].
В конце XIX - начале XX столетия на Кубани мужчины (казаки, мещане и представители других сословий) носили туникообразную рубаху-косоворотку со стоячим воротником (разрез ворота на левой стороне груди). Как модная и праздничная, она вытеснила в XIX веке существовавшую у русских сорочку с прямым разрезом [28]. Косоворотку шили из шелковых, хлопчатобумажных, льняных гладкоокрашенных (красные, синие) тканей, украшали вышивкой: «ситцевая красного цвета, застегнутая с левой стороны ворота на пуговицы, перепоясана в поясе шнурком»; «в две рубахи, косоворотки: верхняя бумазевая серая, нижняя малиновая ситцевая» [29].
Под влиянием города появилась, но широкого распространения не получила у сельской молодежи рубаха «с талейкой» (кокеткой). Источники фиксируют этот тип рубахи с конца 1880-х годов («пунцовая рубашка с кокеткою, рукава которой с обшлагами») [30] до начала XX века. Косоворотка и рубаха «с талейкой» раньше всего появились в станицах, заселенных линейным казачеством [31].
Представители более состоятельных слоев городского и казачьего населения во второй половине XIX века носили полотняные рубашки с
манишками. Съемные манишки, воротнички и манжеты прикреплялись к сорочке из более дешевой ткани. Как имитация белых сорочек, необходимых в форменном костюме, они пользовались особенной популярностью у людей среднего достатка, мелких и средних чиновников («белая зоновая с накладными шелковыми обшлагами, воротником и манишкой рубаха») [32]. Манишки украшались складками, защипами, тесьмой: «белая бязевая рубаха с нашитою красной тесьмы манишкою, на воротнике и обшлагах разноцветные каменные пуговицы» [33].
При анализе комплексов одежды разных сословий можно выделить соотношения новое / старое и зажиточное / бедное (вариативности в наибольшей степени подвержены правые члены этих бинарных оппозиций; развитие идет в сторону левых, причем последние выступают в качестве референтных вех для первых) [34].
В рассматриваемом нами пространственно-временном континууме мужскую одежду характеризуют три пласта: традиционный, полутрадиционный и урбанизированный. Из приведенных примеров видно, как менялось их соотношение. Вследствие зарождения индустриального производства в конце XIX столетия активно проявилась смена моды. Процессы демократизации и стандартизации, связанные с переходом на промышленное изготовление одежды, обуви, украшений и т. д., в той или иной степени затронули одежду всех сословий и сословных групп населения Кубанской области. Xранителем традиций выступали малоимущие слои, где одежда, относительно долго сохранявшая этническую специфику, постепенно начала поддаваться влиянию общей тенденции, выразившейся первоначально в использовании фабричных тканей, головных уборов и обуви, а впоследствии - в смене самих форм одежды.
Урбанизация проходила по-разному в отдельных станицах и зависела от хозяйственно-экономического положения, развития торговых отношений и связей с городом. Отход от традиционного костюма осуществлялся не во всех районах Кубани и не у всех социальных групп одинаково. При все большей унификации мужского костюма, наблюдалась вариативность (вариабельность) кроя, декора, цветовой гаммы - в зависимости от материального достатка, сословной принадлежности, этнических традиций, а также от вкусов носителей одежды.
Источники и литература
1. Русские. М., 1997. С. 316-352. (Сер. «Народы и культура»).
2. Государственный архив Краснодарского края (ГАКК). Ф. 454. Оп. 4. Д. 188. Л. 82, 298; Оп. 7. Д. 1127. Л. 20; Кубанские областные ведомости (КОВ). 1874. Прибавл. к № 33. С. 1; 1875. № 4. С. 3; 1880. Прибавл. к № 26. С. 1; Прибавл. к № 28. С. 2; КОВ. 1887. Прибавл. к № 9. С. 1; Прибавл. к № 27. С. 2.
3. ГАКК. Ф. 353. Оп. 1. Д. 2766. Л. 3; Кубанские войсковые ведомости (КВВ). 1865. № 5. С. 18; КОВ. 1887. Прибавл. к № 27. С. 2.
№ 4 (42), 2011 "Культурная жизнь Юга России" ^
4. Белицер В. Н. Народная одежда удмуртов (материалы к этногенезу). М., 1951; Гаген-Торн Н. И. Женская одежда народов Поволжья. Чебоксары, 1950; Лебедева Н. И., Маслова Г. С. Русская крестьянская одежда XIX - начала XX в. // Русские: ист.-этнографич. атлас. М., 1967. С. 193-267; Прыткова Н. Ф. Программа по изучению одежды народов Сибири // Одежда народов Сибири. Л., 1970. С. 209-222.
5. Соколов В. Тамань в прошлом и настоящем. Керчь, 1914. С. 38.
6. ГАКК. Ф. 670. Оп. 1. Д. 4. Л. 7.
7. Отчеты и исследования по кустарной промышленности в России. СПб., 1892. Т. 1. С. 123.
8. КОВ. 1887. Прибавл. к № 9. С. 1; 1889. При-бавл. к № 25. С. 1; № 28. С. 2.
9. ГАКК. Ф. 454. Оп. 7. Д. 1127. Л. 20.
10. Миронов И. Ф. Станица Северская Екатери-нодарского отдела Кубанской области. 1864-1914 гг. Екатеринодар, 1914. С. 25.
11. ГАКК. Ф. 353. Оп. 1. Д. 1868. Л. 34; Д. 2262. Л. 42.
12. КОВ. 1887. Прибавл. к № 41. С. 3.
13. Там же. Прибавл. к № 15; Прибавл. к № 26; 1892. № 43. С. 5.
14. ГАКК. Ф. 454. Оп. 7. Д. 105. Л. 34.
15. Русский традиционный костюм: энциклопедия / авт.-сост. Н. Соснина, И. Шангина. СПб., 1999. С. 83.
16. ГАКК. Ф. 454. Оп. 4. Д. 146. Л. 237; КВВ. 1865. № 28. С. 111; 1867. № 27. С. 106; КОВ. 1874. Прибавл. к № 40. С. 1.
17. Там же. Ф. 722. Оп. 1. Д. 167. Л. 15, 26; Д. 721. Оп. 1. Д. 122. Л. 53.
18. Кирсанова Р. М. Розовая ксандрейка и дра-дедамовый платок: Костюм - вещь и образ в русской литературе XIX века. М., 1989. С. 184.
19. Шахов Д. Воронежская станица: Статисти-ко-этнограф. описание // Кубанский сборник. Екатеринодар, 1883. Т. 1. С. 652.
20. КВВ. 1865. № 18. С. 70; 1867. № 19. С. 77; КОВ. 1882. Прибавл. к № 44. С. 1; № 47. С. 2; 1887. Прибавл. к № 15. С. 1; 1910. № 22. С. 3.
21. КОВ. 1888. № 20.
22. КВВ. 1867. № 48. С. 200; 1868. № 49. С. 300; КОВ. 1873. Прибавл. к № 11. С.2; 1875. Прибавл. к № 37. С. 3; 1880. Прибавл. к № 21. С. 1; 1882. № 50. С. 2.
23. Фролов Б. Е. Значение термина «черкеска» в лексике черноморских казаков конца XVIII -первой трети XIX веков (к постановке вопроса) // Дикаревские чтения - 7. Краснодар, 2001. С. 99 -106.
24. КВВ. 1867. № 31. С. 123; КОВ. 1880. Прибавл. к № 32. С. 2.
25. Познанский Б. Одежда малороссов // Труды XII археологического съезда в Харькове, 1902 г. М., 1905. Т. 3. С. 205-206.
26. КОВ. 1892. № 44. С. 4.
27. ГАКК. Ф. 454. Оп. 4. Д. 188. Л. 82; КОВ. 1873. № 44; 1889. № 42. С. 2; 1892. № 50. С. 5; 1893. № 78. С. 4;. 1910. № 54, 59.
28. Зеленин Д. К. Восточнославянская этнография. М., 1991. С. 224.
29. КОВ. 1910. № 59, 184.
30. КОВ. 1889. № 42. С. 2.
31. Кубанские станицы. Этнические и культурно-бытовые процессы на Кубани. М., 1967. С. 150.
32. ГАКК. Ф. 353. Оп. 1. Д. 1488. Л. 8; КВВ. 1865. № 28. С. 111; КОВ. 1894. № 10. С. 4.
33. КОВ. 1889. № 34. С. 6.
34. Арутюнов С. А. Народы и культуры: развитие и взаимодействие. М., 1989. С. 222.
N. A. GANGuR, М. v. SHARApovA. MEN'S aoTHES of DIFFERENT ESTATES oF RuRAL AND URBAN POPULATION IN KUBAN DISTRICT OF THE 2ND PART OF THE XIX CENTURY -BEGINNING OF THE XX CENTURY: DIACHRONIC ANALYSIS
Basing on the wide range of written sources, the authors of the article analyze the changes of clothes of different estates in Kuban district in the light of the ratio «urban/ traditional».
Key words: set of clothes, costume components, traditional / urbanized clothes, transformation, modernization.
В. А. ЛОГВИНОВА
СТУДЕНЧЕСКАЯ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В ОБЛАСТИ НАРОДНОГО ДЕКОРАТИВНО-ПРИКЛАДНОГО ИСКУССТВА
Сохранение преемственности в народном искусстве - главное условие его функционирования. На это должна быть ориентирована системно организованная исследовательская деятельность студентов по изучению народного декоративно-прикладного творчества.
Ключевые слова: исследовательская компетентность студентов, народное искусство Кубани, проблема сохранения традиционной культуры.
Задачу изучения и сохранения народного искусства ставят перед собой многие учреждения культуры и образования, научно-исследовательские центры Краснодарского края. Коллектив сотрудников кафедры этнографии и декоратив-
но-прикладного творчества КГУКИ, вырабатывая концепцию нового направления основной образовательной программы - «Народная художественная культура» [1], поставил в число приоритетных вопрос о пути формирования исследовательской
