CC BY
162
В. Л. Пянкевич
МУЖЧИНЫ НА ЗАЩИТЕ БЛОКИРОВАННОГО ЛЕНИНГРАДА И БЛИЗКИХ
О мужчинах как о военнослужащих, рабочих, инженерах, ученых говорится в многочисленных трудах, посвященных битве за Ленинград, истории промышленности, научных учреждений, вузов блокадного города. Судить о роли мужчины не только как воина, но как мужа, брата, отца, сына можно прежде всего по источникам личного происхождения. Между тем, хотя авторами дневников блокадного времени, в том числе честных и информативных, были мужчины, очевидно, последние в целом не в такой степени как женщины стремились к коммуникации, оставляя меньше свидетельств об осаде и самоописаний. Кроме того, военнослужащим ведение дневниковых записей настоятельно не рекомендовалось. Мужчина подвергался большей опасности наказания за изложение своих мыслей на бумаге. Среди известных нам репрессированных за такую эпистолярную активность — только мужчины. Это измученный, приговоренный к десяти годам лишения свободы и умерший тогда же в осажденном Ленинграде бывший сотрудник Управления дорожного строительства Октябрьской железной дороги И. И. Жилинский; репрессированный, расстрелянный в марте 1943 г. учитель А. И. Винокуров; осужденный в 1946 г. на десять лет лишения свободы и умерший на этапе в 1951 г. бухгалтер Н. П. Горшков и другие. Представители сильного пола реже выступают в качестве мемуаристов, поскольку погибали на фронте, быстрее и раньше женщин умирали в самом блокированном городе. О значительно более высокой смертности среди мужчин, чем у женщин, пишет Н. Ю. Черепенина1.
В начале войны многие мужчины Ленинграда, как и всей страны, ушли в Красную Армию, стали ополченцами. Значительная часть
1 Черепенина Н. Ю. Голод и смерть в блокированном городе // Жизнь и смерть в блокированном Ленинграде. СПб., 2001. С. 47, 51, 58, 73, 74.
176
ленинградцев встала на защиту родного города, своих семей, порой находившихся в нескольких километрах от передовой, за их спинами. Это придавало особый смысл обороне города-фронта, в котором везде могла обрушиться немецкая бомба или снаряд, но главной опасностью был гибельный голод. Ленинградцы, служившие в армии, на кораблях Балтийского флота, в военных организациях, военизированных формированиях города, работавшие и лечившиеся в ленинградских госпиталях, получали немного, но все же не так смертельно мало, как большинство обычных блокадников.
Ленинградцы-фронтовики знали, что в городе остро не хватает продовольствия, а их семьи голодают, поэтому стремились помочь своим близким. Сделать это было непросто — сами защитники города недоедали, а главное, не всегда могли оказать помощь. В письме ушедшего в народное ополчение артиста П. О. Милюца к жене говорилось: «Я здесь сыт. А вот вы-то как? Когда сажусь за еду, кусок в горло не идет, знаю, что вы в городе голодаете. Бедные вы мои! ...на фронт вас не пустят, а меня не пустят домой» (13 октября 1941 г.)2. «Все наши, с кем я служу, имеют здесь семьи и прямо кусок им не лезет в горло, когда они видят, как их дети прямо тают на глазах», — пишет в ноябре 1941 г. в письме из блокированного города ушедший на фронт добровольцем инженер М. Л. Биневич3. Писатель и драматург В. В. Вишневский так описывает в дневнике положение на кораблях Балтийского флота: «При последней эвакуации некоторые командиры отдавали свой месячный сухой паек семьям, а сами ходили голодные, нервные, молчали, терпели.» (4 января 1942 г.)4. Через три недели, 25 января, новая аналогичная запись: «Начсостав держится крепко. Многие берут лишь часть своего хлебного пайка, то есть 400 граммов, и два-три дня экономят по 200 граммов, а затем получают 600 граммов свежего хлеба сразу. В большинстве случаев это делается для поддержки семей на берегу»5.
Ленинградцы очень беспокоились за свои семьи и при первой же возможности навещали близких в Ленинграде. Сохранилось немало
2 Без антракта. Актеры города Ленина в годы блокады. Л., 1970. С. 106.
3 Сохрани мои письма. Сборник писем евреев периода Великой Отечественной войны. Вып. 2. М., 2010. С. 91.
4 Вишневский В. В. Ленинград: Дневники военных лет: В 2-х кн. Кн. 1. М., 2002. С. 58.
5 Там же. С. 79.
свидетельств о таких визитах фронтовиков в осажденный город. Командиры, понимая в каком положении находятся семьи их бойцов-ленинградцев, порой на свой страх и риск, разрешали им отлучиться из части. «Глубокой осенью 1941 г. ...командование разрешило мне увольнение в Ленинград, чтобы я мог навестить своих родных, от которых с самого начала войны не имел никаких известий», — свидетельствует И. Рейз, служивший на канонерской лодке Балтийского флота6. «Командир роты, зная, что у меня в Ленинграде родные, о которых я очень волнуюсь, выхлопотал мне на три дня командировку», — вспоминал о событиях конца января 1942 г. рядовой М. Кац7. Историк, драматург Д. Н. Альшиц вспоминал, как весной 1942 г., с разрешения командира полка, изредка уезжал на пару часов на велосипеде с передовой к родным. «В городе все еще было туго с продуктами. При каждой возможности я старался отвезти что-нибудь маме и брату. .Дома я задерживался недолго. Отдам продукты — и назад, в часть»8.
Впрочем, даже долгожданная встреча фронтовика с близкими могла не произойти. Драматические и одновременно банальные обстоятельства такого несостоявшегося свидания описывает командир артиллерийского взвода А. И. Чертков: «В нашей батарее в основном служили ленинградцы, и они, конечно, переживали за свои семьи. Однажды ко мне подошел красноармеец Пастернак и попросил отпустить его на два часа для передачи жене нескольких сэкономленных кусочков хлеба и сахара для умирающих от голода двух малолетних девочек. Я обратился к командиру батареи. Он отказал. И спокойно добавил: "Хочешь взять на себя ответственность — отпускай". Я ответил: "Беру и верю, что солдат не подведет". Но через два часа, отведенных солдату на посещение семьи, тот не вернулся. Оказалось, что его задержали в комендатуре. До своей семьи он так и не дошел»9.
Встреча близких людей вызывала самые бурные эмоции, но чаще всего, видимо, посещение своего дома производило на фронтовика
6 Память: Письма о войне и блокаде / Сост. А. К. Варсобин, И. Б. Лисочкин. Л., 1987. С. 211.
7 Там же. С. 174.
8 Альшиц Д. Н. «Правду! Ничего, кроме правды!!!» // Альшиц Д. Н. За нами был наш гордый город. Подвигу Ленинграда — правдивую и достойную оценку. СПб., 2010. С. 181.
9 Блокадники. Волгоград, 1996. С. 35.
тяжелое, нередко ужасающее впечатление. «Шел всю ночь и часам к шести утра был у цели, — вспоминал о том, что произошло в январе 1942 г., М. Кац. — Долго стучу кулаками, но не открывают. .Стал стучать прикладом. Раздались шаркающие шаги и голос сестры: "Кто там?" Войдя в квартиру, я увидел, что отец, мать и сестра, похудевшие до неузнаваемости, лежат на сдвинутых кроватях, накрывшись всем, чем можно. .Дверь не открывали, так как не было сил»10. Как вспоминает Е. В. Воронкова, ее отец, приехавший с фронта, «пробыл в Ленинграде два дня, все это время он не мог без слез смотреть ни на маму, ни на нас»11. «В свои редкие посещения он старался восполнять мое питание, — вспоминает о муже Е. И. Комиссарова. — Здесь был хлеб, солдатские сухари, которые необычайно вкусны, так как из чистого ржаного хлеба и очень крупные и толстые, кусочки сахара, колбасы и не помню еще чего-то. Я жадно ела все. Он смотрел и молчал, но на лице его была мука. Никогда не говорил он о своих переживаниях, но что он глубоко переживал за меня, это было очевидно»12. Даже крайне недоедая, фронтовик стремился помочь близким. «В январе 1942-го пришел, притащился с фронта отец на двухдневную побывку, — вспоминает Н. Мохова-Лосева. — Раздутое темнолицее чудовище. Мама дернула меня в угол и объяснила, что раздуло отца от обмороженности и недоедания. Отец, между прочим, принес нам наволочку хлебных обрезков»13.
Для домашних фронтовика его появление в родном доме вызывало огромную радость, а его помощь всегда была ко времени, всегда порождала ликование. «Неожиданно открылась дверь, и появился настоящий, живой Боря!!! (брат мемуариста. — В. П.) в красноармейской форме. Все мы бросились к нему. От радости чуть не плакали! Сели к самовару, Боря из мешка достал масла, хлеба, сухарей, сгущенного молока. .Боря привез 3 больших буханки хлеба, немного сухарей, консервов, масла, баночку сгущенного молока, макарон, несколько концентратов каш. Это все сейчас для нас очень кстати!» (19 февраля 1942 г.)14. «Я подошел к столу, открыл
10 Память: Письма о войне и блокаде. С. 174.
11 Боль памяти блокадной. Сб. воспоминаний жителей и защитников блокадного Ленинграда / Сост. Л. Л. Петрова. М., 2000. С. 109.
12 Живая память. Сб. воспоминаний. СПб., 2010. С. 146.
13Мохова-ЛосеваН. Блокадное детство // Звезда. 2013. № 9. С. 114.
14 Дневник Миши Тихомирова. Ленинград 1941-1942 гг. СПб., 2010. С. 41, 42.
179
"сидор" и выложил все принесенное богатство. Надо было видеть лица родных!» (М. Кац)15.
Помогали собирать продукты для голодавших семей ленинградских фронтовиков их сослуживцы. Происходило это не только в самое тяжелое время, но и после прорыва блокады, в 1943 г., когда ситуация со снабжением ленинградцев улучшилась, но они продолжали умирать от истощения и перенесенных тягот. «Я, по примеру других, откладывал из полагающегося мне ежедневного пайка кусочки хлеба, чтобы отнести их дорогим мне людям, — вспоминает лейтенант И. Рейз. — Сменившись с вахты в 7 часов утра, вошел в каюту и увидел на койке сверток. Раскрыв его, я с изумлением смотрел на две буханки хлеба, ничего не понимая. В кубрике передо мной предстала такая картина: за столом сидят мои матросы и, обжигаясь, пьют из кружек "чай" — обычный кипяток. но нигде не видно даже крошки хлеба. Я все понял»16. «Повар, узнав, что в Ленинграде у меня семья, насыпал с десяток мерзлых картофелин», — вспоминал М. Кац17. «Зимой 1943 г. случилась оказия: наш отец приехал с фронта в Ленинград, — свидетельствует Е. В. Воронкова. — Когда в штабе узнали, что у него жена и двое детей в Ленинграде, то собрали целый рюкзак продуктов, которые нам очень надолго помогли, так как мама тщательно распределила все и давала нам понемножку»18.
Пользуясь случаем, ленинградцы-фронтовики передавали с сослуживцами посылки с едой родственникам в осажденный город. «Однажды. есть стало абсолютно нечего, — вспоминает Е. Я. Моргунова. — Невозможно описать наше удивление и радость, когда утром у нас дома появилась девушка-краснофлотец, она принесла посылку от племянницы-медсестры, которая от своего солдатского пайка накопила и прислала нам 200 г пшена, 200 г перловки, 2 кусочка сахара и несколько маленьких кусочков хлеба. Увидев меня и детей и то, в каком состоянии мы находимся, эта девушка оставила нам и свой паек. В другой раз. племянница прислала посылку с матросом, снабдив его ключами от квартиры. Это был уже большой пакет, а в нем невероятное богатство:
15 Память: Письма о войне и блокаде. С. 174.
16 Там же. С. 212.
17 Там же. С. 174.
18 Боль памяти блокадной. С. 109.
целая буханка хлеба, сухари, крупа»19. «Дома неожиданность, — свидетельствует подросток блокадного времени Л. С. Разумовский. — Меня встречают улыбками и сообщают потрясающую новость: получено письмо от Гаррика, Мирриного мужа, и посылка с продуктами с фронта. Папа радостно открывает посылку, в ней консервы, сахар, шпроты и белые сухари. И мы устраиваем пир, о каком даже не смели мечтать!»20 «Один папин друг, я звала его дядя Изя, три раза заходил к нам домой, — вспоминает Н. П. Андреева. — Он приезжал по делам с фронта. Один раз он привез большой кусок конины. Где-то у них снарядом убило лошадь. Мы очень долго варили суп и ели мясо, разделив его на много частей. Второй раз он привез 8 соленых тощих рыбин. А третий его визит стал праздником — он привез целую буханку хлеба»21. «Иногда с передовой приходил мамин друг детства, — вспоминает Э. Елина. — Его семья эвакуировалась еще в начале войны. Он приносил немного сухарей, которые ему давали его друзья-бойцы. Это был подарок для нас»22. Как признается блокадница Т. В. Крылова, если бы не поддержка мужа сестры, который привозил продукты, она бы умерла23.
Впрочем, помощь фронтовика не всегда доходила до его близких. Следует обратить внимание на позицию Т. М. Китаниной. Ее отец, Михаил Константинович Горохов, являвшийся заместителем командира 194-го зенитного артиллерийского полка, а затем начальником штаба Бригадного района ПВО, водной трассы Ладожского озера и мыса Осиновец, крайне редко мог видеть свою семью. Даже регулярно приезжая из Кобоны в Ленинград в штаб фронта, для того чтобы отчитаться о своей работе, Михаил Константинович не навещал семью. Он пытался поддержать жену и дочь, отправляя с посыльным буханку хлеба. Этот хлеб красноармеец приносил, но иногда спасительная буханка не доходила до жены и дочери полковника Горохова. Таисия Михайловна ни в коей мере не упрекает того, кто не смог донести до нее и ее мамы хлеб. «Нельзя винить людей», — говорит она. Полковник М. К. Горохов спас свою почти не встававшую
19 Живая память. С. 168.
20 Разумовский Л. С. Дети блокады // Нева. 1999. № 1. С. 30.
21 Андреева Н. П. В аду блокадного кольца // Ленинградские мадонны / Авт.-сост. Е. А. Тончу. М., 2010. С. 233.
22 Блокада и мы. Сб. воспоминаний. Киров, 2008. С. 224.
23 900 блокадных дней: Сб. воспоминаний / Отв. ред. Л. А. Волкова. Новосибирск, 2004. С. 133.
жену, страдавшую дистрофией и корью дочь, вывезя их 20 февраля 1942 г. из блокированного города в Ваганово. Здесь фронтовики откликнулись на слова полковника, обращенные к штабным командирам: «Спасите мою семью, переезд через Ладогу жена и дочь не перенесут»24.
Защищавшему Ленинград летчику А. В. Кольцову также удалось действенно помочь своей семье, эвакуировав ее, когда от голода умер отец: «После всех этих событий старший брат Алексей, — свидетельствует С. В. Кольцова, — помог матери собрать документы и подготовить семью к эвакуации, а потом самолетом переправил через линию фронта и далее в Ярославль. Основным грузом самолета были статуи из Эрмитажа, а две семьи — это попутные пассажиры»25.
Без дополнительных, помимо карточных норм питания, без помощи извне обычным ленинградцам было трудно, почти невозможно выжить. Такая поддержка была решающей, жизненно важной. «Как я пережила голод, холод, без воды, без хлеба? — задается вопросом Н. К. Рылова. — Как это вообще пережить можно? Я удивляюсь сама себе. Ничего не было. Единственное, что меня спасало — это Лешин паек. Муж воевал на Ленинградском фронте. Его иногда отпускали на 2-3 дня. Этим пайком и спасалась. Я продавала водку и покупала себе что-нибудь на рынке»26. «Эти посылки, появившиеся в самые трудные моменты нашей жизни в осажденном городе (я еще не работала), — вспоминает Е. Я. Моргунова, — .фактически спасли нам жизнь»27. По воспоминаниям педагога О. В. Синакевич, к ее племяннице Лиде, у которой был новорожденный ребенок, к счастью, «приехал с фронта муж Костя, привез Лиде свой паек — баранины, хлеба, масла, сахарного песку»28. «В один из светлых, февральских дней в нашей квартире раздался звонок, — вспоминает Н. С. Иванова. — Колокольчик зазвонил первый раз за эту зиму. Получив увольнительную, папа пришел в город, ничего не зная о нас. Из папиной противогазной сумки появилась целая буханка хлеба, банка консервов и маленький пузырек такого ненавистного до
24 Китанина Т. М. Возвращение в Ленинград // Великая Отечественная война: Правда и вымысел. Сб. статей и воспоминаний. Вып. 8 / Под ред. И. П. Зиновьева, В. А. Кутузова. СПб., 2013. С. 104.
25 Из архива Е. Макаровой.
26 Живая память. С. 196.
27 Там же. С. 168.
28 ОР РНБ. Ф. 163. Ед. хр. 31. Л. 81.
войны рыбьего жира, а из вещевого мешка папа вытащил охапку сосновых веток. С этого дня наше меню пополнилось. Рыбий жир буквально поставил меня на ноги»29. Операционная сестра ленинградского госпиталя А. Д. Немцова, похоронившая в блокадном городе отца, брата и сестру, полагает, что без ее помощи оставшаяся одна мать не выжила бы: «Мне как офицеру медицинской службы раз в месяц стали выдавать усиленный офицерский паек, который я полностью отдавала маме, и тем самым сохранила ей жизнь. деньги я тоже отдавала маме»30. Семья Рейхертов оказалась в безвыходной ситуации, когда, по словам Л. Рейхерта, «явилась подмога, которая досталась немногим»31. Согласно дневниковым записям его матери, однажды «топая морожеными каблуками кожаных сапогов, с вещевым мешком за плечами, вошел в квартиру муж. Свой сухой паек он принес нам: банка шпротов, в пакетиках стограммовых крупа, кусок шпику, хлеб и красноармейские сухари. Таких праздников мало бывает на свете»32. Блокадник прав, на спасительный визит фронтовика, поддержку родного человека могли рассчитывать немногие горожане. «У многих из бойцов в городе. погибали семьи, — вспоминает оборонявший Ленинград А. И. Бернштейн, — но помочь им они не могли»33.
О решающей роли поддержки родного человека говорит то, насколько по-разному сложилась судьба детей, которым помогали отцы-фронтовики, и маленьких блокадников, не получавших ничего кроме обычного пайка. Об этом свидетельствует медсестра блокадного времени И. Я. Ривлин: «Когда я вышла на работу, то мне показали груду медицинских карт умерших детей. Нашей задачей являлось сохранить тех немногих детей, что переживали со взрослыми вторую блокадную зиму. Это были, в основном, дети, отцы которых служили или в самом городе, или в непосредственной близости, и умудрялись, делясь пайком, поддерживать семьи»34.
29 ИвановаН. С. Верные адреса. СПб., 2010. С. 92.
30 Живая память. С. 174.
31 Память: Письма о войне и блокаде. С. 412.
32 Там же.
33 Бернштейн А. И. Аэростаты воздушного заграждения в обороне Ленинграда. СПб., 2003. С. 57.
34 Ривлин И. Я. Из блокадного далека // Медики и блокада: взгляд сквозь годы. Воспоминания, фрагменты дневников, свидетельства очевидцев, документальные материалы. Сост. Т. М. Голубева, Н. Б. Ветошникова СПб., 1997. С. 161.
183
«Мы не знаем, сколько ленинградцев имели дополнительные источники питания, — отмечал известный специалист по истории блокады В. М. Ковальчук, — но, несомненно, именно эти источники были одной из причин того, что не все ленинградцы, находившиеся в блокированном городе, погибли от голода»35. Согласно результатам социологических опросов блокадников, семьи, у которых имелись дополнительные источники питания (в частности — мужчины воевали на Ленинградском фронте и могли хотя бы изредка побывать дома и принести кое-какие с трудом сэкономленные продукты), находились в значительно лучшем положении, чем другие блокадники. Однако таких семей было мало, всего 1,9 %, но в них умерло 2,3 % от общего числа членов этих семей36.
О том, что происходило с блокадниками, лишенными такой поддержки, свидетельствует письмо старшего лейтенанта П. Д. Григорьева в Продовольственную комиссию Ленинградского фронта, после того как «ввиду исключительно тяжелого состояния семьи» в конце апреля 1942 г. офицер был откомандирован с фронта в Ленинград. Офицер так описал положение родных: «Жена больна на протяжении трех месяцев. Цинга, ноги скрючены, все зубы выпали, крайне истощена, ее подобрали на улице, и она проживала в своей комнате. без всякой помощи до моего приезда. Голая. Обкрадена — все вещи утащены. Сына (1 год и 3 месяца) определили в Педиатрический институт на излечение — состояние ребенка крайне тяжелое, дочь в интернате, мать похоронил. Осталась одна жена, которую сам выхаживаю, отдавая свой паек, и ослаб». В письме фронтовика, который хотел эвакуировать жену, содержалась просьба о предоставлении минимального количества продуктов питания37.
В таком же состоянии безысходности и отчаяния были многие красноармейцы и командиры, оказывавшиеся в своем ленинградском доме. Вместо радости от общения с самыми близкими людьми фронтовик нередко становился свидетелем их гибели. Так, когда артиллерист С. Г. Миляев, со своей батареей удерживавший Ленинград, как он пишет в своем дневнике, прошел к семье 60-километровый путь: «Город смерти встречал и провожал трупами, темнотой, грязью, тишиной, зловещей
35 КовальчукВ. М. 900 дней блокады. Ленинград 1941-1944. СПб., 2005. С. 85, 86.
36 ФроловМ. И. «Салют и реквием». Героизм и трагедия ленинградцев 1941-1944 гг. СПб., 2003. С. 71.
37 ЦГА СПб. Ф. 7082. Оп. 2. Д. 150. Л. 6.
184
тишиной. Встречен слезами и трупом Валички, отвез ее на братское... Шурик распух. Мария, Инна, Люда, думаю, выдержат.». Сергей Миляев, бывший сотрудник Публичной библиотеки, увидел своих до того, как погиб сам38.
Порой смертельно голодные и измученные блокадники находились в состоянии настолько глубокой апатии, что даже долгожданный визит родного человека не мог обрадовать истощенных и безучастно ждавших смерти. «К моему появлению сестра отнеслась совершенно спокойно, — вспоминает оказавшийся дома комиссар батальона дивизии народного ополчения С. М. Бардин. — На ее истощенном лице я не заметил ни радости, ни удивления. Растерянный, не ожидавший такой безразличной встречи, я не сразу заметил мать; она лежала на старом диване, почти с головой укутанная в теплое одеяло. недвижимо. И даже увидев меня, не шевельнулась. Не хватило сил. На меня лишь смотрели добрые ее глаза, из них по впалым щекам катились слезы. "Умираю, сынок", — прошептала мать. А слезы все текли и текли. Несколько недель спустя сестра сообщила, что мать скончалась в больнице.»39
Известия о том, что видели, с чем встречались в своих домах фронтовики-ленинградцы, ошеломляли, сохранялись в памяти их сослуживцев. «У многих из нас в Ленинграде остались семьи, — вспоминал художник Ю. М. Непринцев. — Как-то раз одному из командиров удалось получить на три дня командировку в город. Когда он вернулся, мы его не узнали. На него было страшно смотреть. Жену и ребенка он нашел дома мертвыми»40. «Наслушался разных рассказов о капитане Осипове (наша 45-мм батарея), — пишет защищавший родной город историк М. Б. Рабинович. — Попал он раненным в ногу в городской госпиталь. Поправился и зашел домой. Застал жену мертвой на столе, а умерших детей — на кровати»41.
Остававшиеся в живых обитатели блокадного города, чьи родные защищали Ленинград, надеялись на их помощь. Весть о гибели близкого человека на передовой приносила горе в семью, означала, что рассчитывать
38Адамович А., Гранин Д. Блокадная книга. СПб., 1994. С. 173, 175, 216.
39 Бардин С. М. .И штатские надели шинели. М., 1974. С. 94.
40 Подвиг века. Художники, скульпторы, архитекторы, искусствоведы в годы Великой Отечественной войны и блокады Ленинграда. Воспоминания, дневники, письма, очерки, литературные записи / Сост. Н. Паперная. Л., 1969. С. 212.
41 Рабинович М. Б. Воспоминания долгой жизни. СПб., 1996. С. 162.
185
больше не на кого. «Брат, был отправлен на Ленинградский фронт, так как семья осталась в Ленинграде, — вспоминает Г. Бутман. — Служил он в Колпино, в госпитале, врачом III ранга, часто бывал на передовой. Первое время, когда у нас было голодно, он старался нам переслать хлеб, который у него оставался от пайка, но долго это не продолжалось, так как 2 ноября 1941 г. брат нарвался на мину и получил смертельную травму. После смерти брата мы вскоре все стали дистрофиками. Первого скосило отца. В январе 1942 года он умер от голода. Маму мы, сестры, старались беречь, как могли»42.
Поразительно, но бывало, что не фронтовик помогал своей ленинградской семье, а наоборот, его родные стремились поддержать своего мужа и отца. Например, когда жена приехала на встречу к мужу (отцу мемуариста), служившему на окраине города в мае 1942 г., он был очень истощен, а поэтому выменянные на Сенном рынке на причитающиеся женщине по карточкам водку и махорку подарки — хлеб и дуранда — оказались кстати43. По свидетельству писателя Е. К. Васютиной, в сентябре 1941 г. попытавшейся поехать за город за картошкой, помимо военных и «картошечников» в трамвае ехали лишь пробиравшиеся к мужьям ленинградки44.
Стремились помочь своим близким раненные фронтовики. Так делал находившийся в ленинградском госпитале отец В. А. Петерсона: «Мама ходила в госпиталь к папе. Я залезал под груду одеял. и ждал. что мама принесет. Тогда я не в полной мере понимал, что главной драгоценностью, которую мама приносила из госпиталя, была пачка солдатской махорки, которую папа как человек некурящий отдавал нам. На Сенной площади красноармейцы, которым не хватало курева, за дополнительную махорку отдавали свои сухари. — настоящие армейские, коричневые. Что было бы с нами, если бы папа был курящим человеком?»45 «Личному составу ПВО, — как свидетельствует Р. Н. Зубова, — выдавали папиросы или табак. Отец был курящим, но нашел в себе силы бросить курить, чтобы курево менять на кусочек хлеба и приносить его мне»46. «Отец
42 Блокада и мы. С. 508.
43 Кутыев Н. Ш. Великая Отечественная война в жизни ленинградского школьника. СПб., 2003. С. 25.
44 ЦГАЛИ СПб. Ф. 522. Оп. 1. Д. 39. Л. 37.
45 Петерсон В. «Скорей бы было тепло! // Нева. 2001. № 1. С. 173.
46 Дети и блокада. Воспоминания, фрагменты дневников, свидетельства очевид-
186
защищал Ленинград, в начале 1942 г. был тяжело ранен и попал в госпиталь, — вспоминает А. Кадирова. — Там он недоедал, но оставлял для нас сухарики и сахар, которые прислал домой с санитарами. Как мы были рады его посылке! В посылке было и письмо. Отец написал о себе и обещал вскоре прислать еще одну такую же посылочку. Но больше от него таких посланий не приходило. Тогда мама сама добралась до госпиталя. Она не смогла узнать, умер он или выздоровел и снова ушел на фронт. Ей об этом никто не мог сказать. Так я до сих пор и не знаю ничего о судьбе отца. Но я знаю, что он очень любил нас! Весной того же года братик Харрис умер от голода»47.
Не только готовность делиться скудной едой, но и поведение, жизненная позиция фронтовика решающим образом влияла на судьбу семьи. Если мужчина вел себя стойко и мудро, это давало шанс на выживание его близким. Вот как об этом в интервью рассказывает блокадница: «Когда. начался голод, моя мама слегла. И пришел мой отчим. Лицо было страшно опухшее. Ну он увидел, что мама лежит, и стал с этого госпиталя носить ей вот кусочек сахару маленький. и бутылочка из-под одеколона, такая небольшая. Туда он наливал кисель. И вот он ей говорит: "Леля, ты же коммунистка! Как ты лежишь? Нельзя, ведь ты будешь лежать, куда Таня денется? Ведь Таня тоже умрет! Кто за ней будет ухаживать? Ты обязана встать! Ты обязана! Только мы, коммунисты, должны все это вот. как-то бороться! Мы, мы, мы обязаны, мы должны друг другу помогать, мы должны поднимать.". В общем, какие-то у него все вот речи такие были вот: "Коммунисты, коммунисты! Мы обязаны! Мы обязаны!" И мама моя встала. Может быть, встала, потому, что он ее вот все это как-то, ее поднимал духовно, вот этот паек приносил, он прямо вливал ей в рот. Потом, значит, им давали папиросы. Он ходил на рынок, менял папиросы на дуранду»48.
Мужчины, служившие в осажденном городе, были столь же самоотверженны. Так, в начале декабря 1941 г. на заседании Исполкома Ленгорсовета был оговорен порядок котлового довольствия сотрудников милиции. Но были милиционеры, ослабевшие от недоедания. И дело
цев, документальные материалы. СПб., 2000. С. 112.
47 Комаров Г. «Вспоминая прожитые годы». Димитровград, 2012. С. 71.
48 Интервью с Татьяной Антоновной // Память о блокаде: Свидетельства очевидцев и историческое сознание общества: Материалы и исследования / Под ред. М. Б. Лоскутовой. М., 2006. С. 111.
в том, что многие из них за счет своего пайка кормили членов семьи, иждивенцев49. Самоотверженность приводила к тяжелым последствиям. Так, ополченец, затем красноармеец Г. Г. Фруменков в первую зиму осады попал в госпиталь с ранением и дистрофией, как полагает его дочь, «не только потому, что солдаты голодали, но еще и потому, что пытался помогать жене, оставшейся в блокадном Ленинграде»50. «Я заметил: теряют силы раньше других те бойцы, у которых в городе остались семьи, — свидетельствует командир роты МПВО Н. М. Суворов. — Им приходится отрывать из своего скудного пайка для детей, жены, старых родителей. Запретить? Язык не поворачивается. Да и послушаются ли?»51
Если Н. М. Суворов не решился запретить своим подчиненным помогать родным, то командир В. И. Житомирского, по свидетельству последнего, действовал по-другому: «Врач записал меня в стационар. Я просил разрешения Ильичева. Он меня обругал за то, что отрывал от своего пайка жене, и теперь поэтому выбываю из строя на несколько дней. Я возразил: во-первых, стационар необязателен. Если нельзя, я и так в состоянии работать и из строя не выйду. От пайка я жене уже с 10.02 ничего не выделяю, но Ильичев не верит. Пригрозил отправить на фронт, если я буду не выполнять его приказания и, в конце концов, разрешил 5 дней стационара» (21 февраля 1942 г.)52.
Стремление любой ценой поддержать близких могло привести к трагедии. Так, голодная смерть настигала тех, кто должен был выжить для организации борьбы в случае захвата города врагом. Судя по косвенным свидетельствам, ленинградские подпольщики получали дополнительные продовольственные карточки. Однако это не исключало случаев их смерти от голода. Происходило это в основном с теми, кто вопреки инструкции поддерживал связь со своими семьями и делился с близкими
49Иванов В. А. Реакция ленинградцев на чрезвычайные условия осады и на меры властей // Нестор. № 8. СПб., 2005. С. 124.
50 Фруменкова Т. Г. Ленинград в повседневной жизни моих родителей и их близких в период обороны и блокады города // Жизнь и быт блокированного Ленинграда: Сб. науч. ст. / Отв. ред. Б. П. Белозеров. СПб., 2010. С. 220.
51 Суворов Н. М. Сирены зовут на посты. Страницы блокадного дневника. Л., 1980. С. 9.
52 Дневник Виктора Житомирского // URL: http://3es.ru/journal/index. php?ELEMENT_ID=12 (дата посещения — 13.01.2012).
188
продуктами»53. Так, в справке о смерти члена нелегальной ленинградской организации ВКП(б) бесстрастно фиксируются драматичные обстоятельства произошедшего: «Лаврентьев Дмитрий Егорович. на подпольную работу направлен Кировским РК ВКП(б) в сентябре 1941 г. Работая в качестве руководителя группы в Ленинградском порту, допустил ошибку, заключающуюся в том, что, имея семью в Ленинграде, свои продукты передавал ей, благодаря чему получил истощение и умер в январе 1942 года»54. Осада продолжалась очень долго, фронтовики, защищавшие Ленинград, погибали, стремительно умирали и мужчины в осажденном городе. Меньше становилось и тех, к кому они могли прийти, близкие умирали или эвакуировались.
Во время войны мужчины не только шли на фронт, самоотверженно воевали, трудились в городе, но и, не жалея себя, помогали своим семьям. Особые обстоятельства существования обитателей и защитников города-фронта проявили характерные черты мужской натуры. Сами остро недоедавшие, фронтовики порой ценой здоровья и жизни стремились помочь своим жестоко голодавшим близким. Помощь фронтовика — мужа, сына, брата, отца — была решающей в спасении от смерти. Однако надеяться на поддержку могли очень немногие ленинградцы. Спасительный визит защитника города вызывал огромную и неподдельную радость, становился потрясением, врезался в сознание и память. «С тех пор, — вспоминает М. Кац, — мне много, много ночей снилось, что я прихожу к родным и вынимаю из мешка продукты, продукты, продукты.»55
Информация о статье Автор: Пянкевич Владимир Леонидович, доктор исторических наук, профессор, СПбГУ, Санкт-Петербург, v-pyankevich@yandex.ru Название: Мужчины на защите блокированного Ленинграда и близких Аннотация: Статья посвящена исследованию поведения фронтовиков-ленинградцев, оказывавших помощь своим близким, жестоко страдавшим от голода. Ключевые слова: Великая Отечественная войны, блокада Ленинграда, фронтовики, голод.
53 Кутузов В. А. Партийное подполье осажденного Ленинграда // История Петербурга. 2006. № 3. С. 59.
54 Ленинград в осаде: Сборник документов о героической обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войны 1941-1944 / Отв. ред. А. Р. Дзенискевич. СПб., 1995. С. 105.
55 Память: Письма о войне и блокаде. С. 174.
189
Литература, использованная в статье 900 блокадных дней: Сб. воспоминаний / Отв. ред. Л. А. Волкова. Новосибирск, 2004. 324 с.
Адамович А., Гранин Д. Блокадная книга. Санкт-Петербург, 1994. 387 с. Альшиц Д. Н. «Правду! Ничего, кроме правды!!!» // Альшиц Д. Н. За нами был наш гордый город. Подвигу Ленинграда — правдивую и достойную оценку. Санкт-Петербург, 2010. 404 с.
Андреева Н. П. В аду блокадного кольца // Ленинградские мадонны / Авт.-сост. Е.
A. Тончу. Москва, 2010. 448 с.
Бардин С. М. .И штатские надели шинели. Москва, 1974. 287 с. Без антракта. Актеры города Ленина в годы блокады. Ленинград, 1970. 367 с. Бернштейн А. И. Аэростаты воздушного заграждения в обороне Ленинграда. Санкт-Петербург, 2003. 117 с.
Блокада и мы. Сб. воспоминаний. Киров, 2008. 768 с. Блокадники. Волгоград, 1996. 216 с.
Боль памяти блокадной. Сб. воспоминаний жителей и защитников блокадного Ленинграда / Сост. Л. Л. Петрова. Москва, 2000. 234 с.
Вишневский В. В. Ленинград: Дневники военных лет: В 2 кн. Кн. 1. Москва, 2002. 420 с.
Дети и блокада. Воспоминания, фрагменты дневников, свидетельства очевидцев, документальные материалы. Санкт-Петербург, 2000. 184 с. Дневник Виктора Житомирского // URL: http://3es.ru/journal/index.php?ELEMENT_ ID=12 (дата посещения — 13.01.2012).
Дневник Миши Тихомирова. Ленинград 1941-1942 гг. Санкт-Петербург, 2010. 83 с.
Живая память. Сб. воспоминаний. Санкт-Петербург, 2010. 240 с.
Иванов В. А. Реакция ленинградцев на чрезвычайные условия осады и на меры
властей // Нестор. № 8. Санкт-Петербург, 2005. 218 с.
Иванова Н. С. Верные адреса. Санкт-Петербург, 2010. 202 с.
Интервью с Татьяной Антоновной // Память о блокаде: Свидетельства очевидцев
и историческое сознание общества: Материалы и исследования / Под ред. М. Б.
Лоскутовой. Москва, 2006. 392 с.
Китанина Т. М. Возвращение в Ленинград // Великая Отечественная война: правда и вымысел. Сб. статей и воспоминаний. Вып. 8 / Под ред. И. П. Зиновьева,
B. А. Кутузова. Санкт-Петербург, 2013. 128 с.
КовальчукВ. М. 900 дней блокады. Ленинград 1941-1944. Санкт-Петербург, 2005. 234 с. Комаров Г. «Вспоминая прожитые годы». Димитровград, 2012. 224 с. Кутузов В. А. Партийное подполье осажденного Ленинграда // История Петербурга. 2006. № 3. С. 59.
КутыевН. Ш. Великая Отечественная война в жизни ленинградского школьника. Санкт-Петербург, 2003. 54 с.
Ленинград в осаде: Сборник документов о героической обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войны 1941-1944 / Отв. ред. А. Р. Дзенискевич. Санкт-Петербург, 1995. 640 с.
Мохова-Лосева Н. Блокадное детство // Звезда. 2013. № 9. С. 114.
Отдел рукописей Российской национальной библиотеки (ОР РНБ). Ф. 163. Ед. хр. 31.
Л. 81.
Память: Письма о войне и блокаде / Сост. А. К. Варсобин, И. Б. Лисочкин. Ленинград, 1987. 734 с.
Петерсон В. «Скорей бы было тепло!» // Нева. 2001. № 1. С. 173. Подвиг века. Художники, скульпторы, архитекторы, искусствоведы в годы Великой Отечественной войны и блокады Ленинграда. Воспоминания, дневники, письма, очерки, литературные записи / Сост. Н. Паперная. Ленинград, 1969. 391 с. Рабинович М. Б. Воспоминания долгой жизни. Санкт-Петербург, 1996. 365 с. Разумовский Л. С. Дети блокады // Нева. 1999. № 1. С. 30.
Ривлин И. Я. Из блокадного далека // Медики и блокада: взгляд сквозь годы. Воспоминания, фрагменты дневников, свидетельства очевидцев, документальные материалы. Сост. Т. М. Голубева, Н. Б. Ветошникова. Санкт-Петербург, 1997. С. 161.
Сохрани мои письма. Сборник писем евреев периода Великой Отечественной войны. Вып. 2. Москва, 2010. 326 с.
Суворов Н. М. Сирены зовут на посты. Страницы блокадного дневника. Ленинград, 1980. 160 с.
ФроловМ. И. «Салют и реквием». Героизм и трагедия ленинградцев 1941-1944 гг. Санкт-Петербург, 2003. 143 с.
Фруменкова Т. Г. Ленинград в повседневной жизни моих родителей и их близких в период обороны и блокады города // Жизнь и быт блокированного Ленинграда: Сб. науч. ст. / Отв. ред. Б. П. Белозеров. Санкт-Петербург, 2010. 332 с. Центральный государственный архив литературы и искусства Санкт-Петербурга (ЦГАЛИ СПб). Ф. 522. Оп. 1. Д. 39. Л. 37.
Центральный государственный архив Санкт-Петербурга (ЦГА СПб). Ф. 7082. Оп. 2. Д. 150. Л. 6.
Черепенина Н. Ю. Голод и смерть в блокированном городе // Жизнь и смерть в блокированном Ленинграде. Санкт-Петербург, 2001. 268 с.
Information about the article Author: Piankevich Vladimir Leonidovich, Doctor in History, Professor, St. Petersburg State University, St. Petersburg, Russia, v-pyankevich@yandex.ru Title: Men on the Protection of the blockaded Leningrad and loved ones Summary: The article investigates the behavior of soldiers-Leningrad, to assist their loved ones, suffered severely from hunger.
Keywords: The Great Patriotic War, the siege of Leningrad, the frontline soldiers, hunger.
References
Volkova L. A. (ed.). 900 blokadnykh dney: Sb. vospominaniy [900 days of blockade: Collection of memories]. Novosibirsk, 2004. 324 p.
Adamovich A., Granin D. Blokadnaya kniga [Blockade Book]. St. Petersburg, 1994. 387 p.
Alshits D. N. «Pravdu! Nichego, krome pravdy!!!» ["The truth! Nothing but the truth!"], in Alshits D. N. Za nami byl nash gordyy gorod. Podvigu Leningrada — pravdivuyu i dostoynuyu otsenku [There was our proud city behind us. Feat of Leningrad needs a truthful and adequate assessment]. St. Petersburg, 2010. 404 p.
B. H. nmKeBm
Andreeva N. P. V adu blokadnogo kol'tsa [In hell blockaded ring], in Tonchu Ye. A. (ed.). Leningradskie madonny [LeningradMadonnas]. Moscow, 2010. 448 p. Bardin S. M. ...I shtatskie nadeli shineli [The civilians... put on them greatcoats]. Moscow, 1974. 287 p.
Bez antrakta. Aktery goroda Lenina v gody blokady [Without an entracte. Leningrad actors during the Siege Leningrad]. Leningrad, 1970. 367 p.
Bernshteyn A. I. Aerostaty vozdushnogo zagrazhdeniya v oborone Leningrada [Barrage balloons in the air defense of Leningrad]. St. Petersburg, 2003. 117 p. Blokada i my. Sb. vospominaniy [Blockade and we. Collection of memories]. Kirov, 2008. 768 p.
Blokadniki [Blokadniks]. Volgograd, 1996. 216 p.
Petrova L. L. (ed.). Bol' pamyati blokadnoy. Sb. vospominaniy zhiteley i zashchitnikov blokadnogo Leningrada [Pain memory blockade. Memoirs of residents and defenders of besieged Leningrad]. Moscow, 2000. 234 p.
Vishnevsky V. V. Leningrad: Dnevniki voennykh let [Leningrad: The Diaries of the war years]: In 2 vol. Vol. 1. Moscow, 2002. 420 p.
Deti i blokada. Vospominaniya, fragmenty dnevnikov, svidetel'stva ochevidtsev, dokumental'nye materialy [Children and blockade. Memories, fragments of diaries, eyewitness accounts, documentary materials]. St. Petersburg, 2000. 184 p. Dnevnik Viktora Zhitomirskogo [Victor Zhytomyrskiy's Diary], in URL: http://3es.ru/ journal/index.php?ELEMENT_ID=12 (13.01.2012).
Dnevnik Mishi Tikhomirova. Leningrad 1941-1942 gg. [Misha Tikhomirov's Diary. Leningrad 1941-1942]. St. Petersburg, 2010. 83 p.
Zhivaya pamyat'. Sb. vospominaniy [The living memory. Collection of memories]. St. Petersburg, 2010. 240 p.
Ivanov V. A. Reaktsiya leningradtsev na chrezvychaynye usloviya osady i na mery vlastey [Reaction of Leningraders for emergency conditions of siege and authorities measures], in Nestor. № 8. St. Petersburg, 2005. 218 p. Ivanova N. S. Vernye adresa [Faithfuladdresses]. St. Petersburg, 2010. 202 p. Intervyu s Tatyanoy Antonovnoy [Interview with Tatiana Antonovna], in Loskutova M. B. Pamyat'o blokade: Svidetelstva ochevidtsev i istoricheskoe soznanie obshchestva: Materialy i issledovaniya [Memory of a blockade: Eyewitness accounts and historical consciousness of society: Materials and Research]. Moscow, 2006. 392 p. Kitanina T. M. Vozvrashchenie v Leningrad [Return to Leningrad], in Zinov'ev I. P., Kutuzov V. A (eds). Velikaya Otechestvennaya voyna: pravda i vymysel. Sb. statey i vospominaniy. Vyp. 8 [The Great Patriotic War: Truth and Fiction. Collection of articles and memoirs. Issue 8]. St. Petersburg, 2013. 128 p.
Koval'chuk V. M. 900 dney blokady. Leningrad 1941-1944 [900 days of blockade. Leningrad 1941-1944]. St. Petersburg, 2005. 234 p.
Komarov G. «Vspominaya prozhitye gody» [«Remembering the lived years»]. Dimitro-vgrad, 2012. 224 p.
Kutuzov V. A. Partiynoe podpol'e osazhdennogo Leningrada [Underground party of besieged Leningrad], in Istoriya Peterburga [History of St. Petersburg]. 2006. № 3. P. 58-61.
Kutyev N. Sh. Velikaya Otechestvennaya voyna v zhizni leningradskogo shkol'nika [The Great Patriotic War in Leningrad schoolboy life]. St. Petersburg, 2003. 54 p.
Dzeniskevich A. R. (ed.). Leningrad v osade: Sbornik dokumentov o geroicheskoy obo-rone Leningrada v gody Velikoy Otechestvennoy voyny 1941-1944 [Leningrad under the siege: A collection of documents about the heroic defense of Leningrad during the Great Patriotic War 1941-1944]. St. Petersburg, 1995. 640 p. Mokhova-Loseva N. Blokadnoe detstvo [Blockade childhood], in Zvezda. 2013. № 9. P. 150-162.
Otdel rukopisey Rossiyskoy natsionalnoy biblioteki (OR RNB) [Manuscript Division of the National Library ofRussia]. Fund 163. Case 31. P. 81.
Varsobin A. K., Lisochkin I. B. (eds). Pamyat': Pis'ma o voyne i blokade [Memory: Letters about the war and blockade]. Leningrad, 1987. 734 p. Peterson V. «Skorey by bylo teplo!» [«I wish it would be warm!»], in Neva. 2001. № 1. P. 167-178.
Papernaya N. (ed.). Podvig veka. Khudozhniki, skul'ptory, arkhitektory, iskusstvovedy v gody Velikoy Otechestvennoy voyny i blokady Leningrada. Vospominaniya, dnevniki, pis'ma, ocherki, literaturnye zapisi [Feat century. Painters, sculptors, architects, art critics during the Great Patriotic War and the Siege of Leningrad. Memoirs, diaries, letters, essays, literary entries]. Leningrad, 1969. 391 p.
Rabinovich M. B. Vospominaniya dolgoy zhizni [Memories of a long life]. St. Petersburg, 1996. 365 p.
Razumovskiy L. S. Deti blokady [Children of Blockade], in Neva. 1999. № 1. P. 9-68. Rivlin I. Ya. Iz blokadnogo daleka [From the blockading past], in Golubeva T. M., Vetoshnikova N. B. (eds). Mediki i blokada: vzglyad skvoz' gody Vospominaniya, fragmenty dnevnikov, svidete'lstva ochevidtsev, dokumental'nye materialy [Medics and blockade: a look across the years. Memories, fragments of diaries, eyewitness accounts, documentary materials]. St. Petersburg, 1997. P. 159-164. Sokhrani moi pisma... Sbornikpisem evreev perioda Velikoy Otechestvennoy voyny. Vyp. 2 [Save my letters... Collection of Letters of Jews in Great Patriotic War period. Issue 2]. Moscow, 2010. 326 p.
Suvorov N. M. Sireny zovut naposty. Stranitsy blokadnogo dnevnika [Sirens are calling for the posts. Pages of the Besieged diary]. Leningrad, 1980. 160 p. Frolov M. I. «Salyut i rekviem». Geroizm i tragediya leningradtsev 1941-1944 gg. [«Salute and Requiem». Heroism and tragedy of Leningraders, 1941-1944]. St. Petersburg, 2003. 143 p.
Frumenkova T. G. Leningrad v povsednevnoy zhizni moikh roditeley i ikh blizkikh v period oborony i blokady goroda [Leningrad in the daily life of my parents and their loved ones during the Blockade of the city], in Belozerov B. P. (ed.). Zhizn'i byt blokirovannogo Leningrada: Sb. nauch. st. [Life and mode of life blockaded Leningrad: Collection of scientific articles]. St. Petersburg, 2010. 332 p.
Tsentral'nyy gosudarstvennyy arkhiv literatury i iskusstvaSankt-Peterburga [St. Petersburg Central State Archive of Literature and Arts]. Fund 522. Inv. 1. Case 39. P. 37. Tsentral'nyy gosudarstvennyy arkhiv Sankt-Peterburga [St. Petersburg Central State Archive]. Fund 7082. Inv. 2. Case 150. P. 6.
Cherepenina N. Yu. Golod i smert' v blokirovannom gorode [Famine and death in besieged city], in Zhizn' i smert' v blokirovannom Leningrade [Life and death in besieged Leningrad]. St. Petersburg, 2001. 268 p.
