CC BY
197
Л.А. Мясникова, доктор филос. наук, профессор,
проректор по научной работе, Гуманитарный университет, г. Екатеринбург, Россия, [email protected]
МУЗЕЙНАЯ ПРАКТИКА КАК ФОРМА КУЛЬТУРНОЙ ПАМЯТИ И НАСЛЕДОВАНИЯ
В статье осмысляются проблемы сохранения прошлого и формирования традиции. Выявляются парадоксы памяти как сохранения прошлого. Воспоминание прошлого не тождественно событиям, которые когда-то происходили. Память через различные фрагменты-воспоминания устанавливает связь между элементами, достраивает их до целостной картины исходя из запросов настоящего. Воспоминание — интерпретация прошлого, оживление прошлого в настоящем. Отсюда — неизбежность «осовременивания» истории, вплоть до подмены истории как науки литературой, фантазией, мифом, легендой. Обращается внимание на историческую память и ее особую разновидность — культурную память, которая объективируется в артефактах, в предметах культуры, к которым относятся как материальные, так и нематериальные предметы — носители смыслов. Артефакты — культурное наследие. Различаются наследие и наследование. Наследие — то, что передается в дар и обладает ценностью наследования — принятие наследства, его «оживление», извлечение из него дивидендов. С этих позиций представлена музейная практика. Музей — хранитель культурного наследия. Но насколько традиционная музейная практика может оживить прошлое, сделать его частью жизни, событием для современников? Она способна делать артефакты прошлого живым настоящим в весьма ограниченной мере. Многие люди музеи не посещают, а если посещают, то не обогащаются дарами прошлого, остаются невовлеченными, традиция прерывается. Появляются новые типы музеев с новой практикой «вовлечения» носителей. Однако появляется опасность имитации и подмены прошлого. Задача — пройти между Сциллой отчуждения от прошлого и Харибдой замены истории зрелищем, театром, имитацией, то есть в том и другом случае — утерей правды прошлого и традиции.
Ключевые слова: память, историческая память, культурная память, наследие, наследование, музей, музейная практика, артефакты.
Память — способность воспроизводить опыт прошлой жизни в настоящем. Это психический процесс накопления индивидуального и общественного опыта, основными функциями которого являются запоминание, сохранение, воспроизведение. Именно память устанавливает связь отдельных элементов опыта в некую целостность. Центром, вокруг которого происходит «кристаллизация» целого, является какое-то пережитое событие. Но само событие может быть представлено через его отдельные аспекты: зрительный образ, звук, запах, вкус, тактильные ощущения, действие, боль и т. п. Одни и те же реальные события, пере-
житые разными индивидами, становятся разными «событиями памяти».
Воспоминание — это модифицированная, интерпретированная реальность. Способом обнаружения памяти является нарра-ция — последовательный рассказ о том, что было, что человек пережил. Само воспоминание, какой-то его фрагмент может возникнуть случайно, неожиданно, под влиянием внешнего раздражителя (У Пруста — вкус бисквита и кофе во рту героя становится толчком к целостному воспоминанию). Наррация предполагает последовательное связное развертывание, в ней главенствует логика. Но это уже не память, а воспроиз-
водство того, что сохранилось и запомнилось. Гуссерль справедливо утверждал, что «воспоминание красного» — это не то же самое, что «красное», а «воспоминание воспоминания красного» иное, нежели «воспоминание красного»1. В воспоминании остаются следы впечатлений, «ре-тенциальные хвосты». О том же мыслил Святой Августин: «Память — это как бы желудок души, а радость и печаль — ее пища, сладкая и горькая: вверенные памяти, они как бы переправлены в желудок, где могут лежать, но сохранить вкус не могут»2. Памяти нет без прошлого. Прошлое — то, чего уже нет. Живое бытие уже осуществилось, это как бы «осевшее бытие», его нельзя изменить, переделать, оно «стало», живое стало мертвым. Но прошлое не исчезло. Оно превратилось в почву, основу, опору для настоящего.
Время осело, превратилось в пространство. Предки своим «осуществившим-
ся существованием», ставшим сущностью, сконструировали то пространство, которое конструирует ныне живущих, но и настоящее по-своему конструирует прошлое через память о нем и наследование. Прошлое живет через настоящее, прорастая в будущее. Память имеет отношение не только (и не столько) к прошлому, сколько к настоящему: запрос на воспоминание и его интерпретация задаются настоящим: то, что происходит «здесь и сейчас» осмысляется, воспринимается на основе накопленного опыта, опыта воспоминаний.
Память и история неразрывны: «история есть воссоздание живыми и для живых жизни умерших»3. Историк стремится извлечь «факты истории», но они, во-первых, всегда наделены смыслами, выражают мнения людей, а во-вторых — извлеченные факты переосмыслены историком вольно или невольно, исходя из запросов, смыслов,
Прошлое живет через настоящее, прорастая в будущее. Память имеет отношение не столько к прошлому, сколько к настоящему: запрос на воспоминание и его интерпретация задаются настоящим: то, что происходит «здесь и сейчас» осмысляется, воспринимается на основе накопленного опыта, опыта воспоминаний.
ДИСКУССИЯ 4
журнал научных публикаций Щ
мнений настоящего. Отсюда — опасность подмены истории как науки литературой, истины — вымыслом. Вместе с тем восстановление прошлого в памяти исходя из настоящего предполагает «разрастание прошлого», так как прошлое начинает осмысляться с учетом того, что произошло позже некоего исторического события. Таким образом, факты памяти (исторические факты) — это не фикция. Историческая память мифологична. Она создала, зафиксировала и воспроизводит события, которых не было, но став символами, они реально влияют на последующий ход развития.
Память всегда исторична, но помимо историчности индивидуальной памяти особым уровнем является коллективная историческая память, а ее особой разновидностью — культурно-историческая память.
М. Хальбвакс представлял память как социальный феномен: «Воспоминания могут выстраиваться двумя разными способами: они или выстраиваются вокруг определенного человека, рассматривающего их со своей собственной точки зрения, или распределяются по большому или малому сообществу»4. Историческая память — память группы — как раз и представляет собой традицию. Традиция как «живая память», по мнению Я. Ассмана, это история повседневности, «история снизу», «коммуникативная память», которая передается в рассказах о недавнем прошлом, к которому причастны живущие. Культурная память — память долговременная, непосредственные участники исторических событий умирают, а память остается. Она объективируется в артефактах культуры, в мемориальных знаках: памятных местах, памятниках: «культурная память опирается на твердое, на вещный мир, созданный людьми»5. С этой позицией можно согласиться, если ее несколько уточнить. Культурная память, действительно, фиксируется, сохраняется, передается через предметы культуры, но такими предметами являются любые материальные вещи, а также мифы, верования, фольклорные образы, танцы, музыка и т. п. В них «твердое»
Традиционный музей не является частью повседневной городской жизни. Посетитель не втягивается, не вовлекается в восприятие,
он не осмысляет экспонаты как само наследие. Между тем посещение музея оценивается как признак культурности.
предполагается (тексты на чем-то и как-то зафиксированы, ритуалы воспроизводятся через «практические действия», мифы как-то бытуют), но главное в них — смыслы, которые известные или безымянные авторы вкладывали в них. Эти смыслы тем или иным образом воспроизводят социально-культурные смыслы, мировосприятие, мировидение, умонастроения, «дух эпохи». В артефактах и через артефакты нужно оживить прошлую жизнь народа, общества, индивида. Артефакты — наследие прошлого, наследие культуры и истории.
Что же такое наследие? «Очевидно, что это слово однокоренное слову „наследство", ... наследство в самом общем виде — это богатство, доставшееся последующему поколению — детям от предыдущего — отцов» — подчеркивает Е.Ю. Погорельская6. Далее она развивает смысл понятия «наследование». Наследование, фактически, понимается как переданное и принятое наследство, которое начинает «жить». Новое поколение должно раскрыть для себя смыслы, которые содержатся в артефактах, понять значение этих смыслов для себя, то есть наследство — как богатство — должно приносить дивиденды (материальные, интеллектуальные, духовные). Для этого культурное наследие должно «работать», включаться в социально-культурную практику.
Таковой является прежде всего музейная практика. Музей традиционно является хранителем культурной памяти, хранителем культурного наследия. Но «работает» ли то наследство, которое хранит музей? Традиционный музей хранит артефакты, транслирует их, создавая выставочные экс-= позиции, большинство же объектов скрыто в запасниках, хранилищах, архивах. К этим культурным богатствам имеют доступ музейные работники, ученые исследователи, частично — посетители музея. Посетители знакомятся с артефактами визуально, читают надписи, слушают экскурсоводов. Многие музеи продают каталоги выставок, работы, посвященные либо отдельным артефактам, размещенным в музее, либо
их авторам, либо какому-то историческому периоду или региону. Круг посетителей не слишком широк. Традиционный музей не является частью повседневной городской жизни. Посетитель не втягивается, не вовлекается в восприятие, он не осмысляет экспонаты как само наследие. Между тем посещение музея оценивается как признак культурности. Но часто ли люди посещают музей? Скорее обнаруживается пассивность населения — около 50% по нескольку лет не бывают в музее, около 20 — вообще там не бывали, а более 30% туда и не собираются7.
Какова мотивация обычного человека к посещению музея? Чего ждет от него посетитель? По большому счету посещение музея должно его духовно и культурно обогатить. Он должен воспользоваться культурным наследием, получить наследство для себя. А для этого он сам должен раскодировать смыслы артефактов, точнее, даже «обращаясь к музейной экспозиции человек хочет конструировать новые смыслы вещей и нового себя»8.
Критика традиционного музея, неспособность традиционной формы знакомства с культурным наследием выполнить функцию «обогащения» подтолкнули музей к экспериментам, к поиску новых форм. Одним из приемов вовлечения посетителя становится построение экспозиций таким образом, чтобы посетитель мог не только увидеть и услышать, но и потрогать объект, «поработать» с ним: облачиться в костюм исторического персонажа, посидеть на троне, походить по палубе древнего судна, попробовать, как действует тот или иной механизм или орудие деятельности и т. д. и т. п.). Понятно, что в большинстве случаев историко-культурный артефакт замещается моделью, имитируется. Хотя, если речь идет не о глубоком прошлом, то возможна работа с подлинными предметами (например, написать что-либо на тетрадном листе с помощью перьевой
ручки и чернил, наливаемых в чернильницу-непроливашку, чтобы понять, как писали советские школьники).
Еще один широко распространенный прием — использование анимационных театрализованных программ: в знаменитой наклонной башне в городе Невьянск Свердловской области посетителей встречает ее «владелец» Н.А. Демидов, потчует чаркой водки; в музее П.П. Бажова гостей встречает Хозяйка Медной горы. Музеи используют в экспозициях и гиперреальные восковые фигуры, и виртуальные футуристические экраны, элементы мистики и магии — «запускают привидения», воссоздают разного рода «страшилки» — сцены казни, «отрубленные конечности», «вампиров и другую нечисть, лабиринты страха» и т. п. Но нередко в таких случаях происходит замещение реальных исторических фактов и артефактов подделками. Иллюзия выдается за действительность. Смысл музея как хранителя исторической памяти и исторической правды может исчезнуть.
Стыковка прошлого и настоящего, актуализация культурного наследия, включение культурной памяти в повседневную жизнь возможно через диалог, коммуникацию, интерактивное взаимодействие с посетителями.
Другой путь — создание тематических музеев, связанных с аспектами повседневной культуры, например, народного быта, фольклора, которые не относятся к высокой культуре (как традиционный музей): Музей тамбовского волка (Тамбов), Музей мифов и суеверий (Углич), Музей каски (Лысьва, Пермской обл.), Музей путешествий (Екатеринбург), музей Русские валенки, Музей водки П.А. Смирнова (Мышкин) и другие). Наиболее яркий и раскрученный пример — Музей мыши, который, став образом города, превратил город Мышкин в один большой музей.
Тематические музеи, создаваемые на промышленных предприятиях, сближа-
Критика традиционного музея, неспособность традиционной формы знакомства с культурным наследием выполнить функцию «обогащения» подтолкнули музей к экспериментам, к поиску новых форм. Одним из приемов вовлечения посетителя становится построение экспозиций таким образом, чтобы посетитель мог не только увидеть и услышать, но и потрогать объект, «поработать» с ним.
ют прошлое с настоящим, служат источником новых идей, новых традиций, брендов (Музей фарфора Ломоносовского завода в Санкт-Петербурге, Музей парфюмерного искусства при фабрике «Новая Заря» в Москве и др.).
Существует множество музеев народного быта, часто создаваемых в деревенской глубинке одиночками-любителями. Эти музеи служат основой идентификации жителей, выполняют воспитательные функции, действительно пытаются передать богатство народной повседневной культуры потомкам. Они становятся хранителями «гения места», создают культурную географию региона. Вместе с тем «осовременивание», превращение их в бизнес-проекты и развлекательные центры ставит под вопрос культурную традицию: не подменяем ли мы смыслы исторического прошлого, не заменяем ли «древнюю правду» современным симулякром? Действительно ли новый формат музея памятлив к прошлому? Если для оживления восприятия посетителей «запускают призраков», вносят элементы мистики, то остается ли историческое наследство вместо подделки?
С одной стороны, традиция — живая связь прошлого с настоящим. Как подчеркивал Х.-Г. Гадамер, ложные предрассудки отмирают, а истинные остаются, оживая в традиции. Традиция — не мертвое, она создается настоящим не менее, чем прошлым. Настоящее выбирает из прошлого и включает в целостную связь какие-то звенья. По прошествии времени на место одних звеньев встроятся другие. Раскодирование символики артефактов идет через настоящее. Но и настоящее может меняться под действием культурной памяти. Нельзя совсем отказываться от формата традиционного музея: копилки, сокровищницы, склады, хранилища древней правды. Необходима группа специалистов музейного дела — историков, культурологов, искусствоведов — знатоков и дешифровщиков артефактов, носителей культурной памяти,
тех, кто переводит ее в актуальную культурно-историческую память.
Как необходима и другая сторона — актуализация прошлого в настоящем, выбор из настоящего звеньев традиции. Для этого необходимы специалисты музейного дела, оживляющие прошлое, «зарабатывающие на ностальгии», развивающие территории через другое: современную социально-культурную практику: туризм, фестивали, рекламную деятельность, театрализованные праздники и т. п. Кроме музеев — хранителей прошлого, нужны музеи современности: музеи современного искусства, современной техники, современной моды, даже — современной истории (как ни странно звучит это словосочетание). Именно такие музеи и выявляют те «предрассудки», которые станут элементом традиции. Главная задача музея — обогатить современников тем, что оставили прошлые поколения.
Литература
1. См.: Гуссерль Э. Феноменология внутреннего осознания времени. Соч., Т. 1. М.: РИГ «Логос» издательство Тнозис, 1994.
2. Блаженный Августин. Исповедь. М.: Изд-во Сре-тинского монастыря, 2007. С. 27.
3. Арон И. Измерение исторического сознания. М.: Либриком, 2010. С. 53.
4. Хальбвакс М. Коллективная и историческая память // Неприкосновенный запас. № 2—3(40—41). [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ. ru/2005/2/ha2.html (дата обращения: 22.09.09).
5. Ассман Я. Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности. М.: Языки славянской древности. 2004. С. 62.
6. В архив — за бизнес—планом, или культурно-историческое наследие Екатеринбурга как ресурс обновления и развития туризма и гостеприимства. Екатеринбург: Гуманитарный университет, 2011. С. 18.
7. Там же. С. 30.
8. Батюта Е.А., Каменский С.Ю., Рамзина С.А. «Музейная антропология»: конструирование идентичности посетителя во взаимодействии с новым музеем // Вестник Гуманитарного университета. 2014. № 1. С. 178.
Музеи используют в экспозициях и гиперреальные восковые фигуры, и виртуальные футуристические экраны, элементы мистики и магии - «запускают привидения», воссоздают разного рода «страшилки» - сцены казни, «отрубленные конечности», «вампиров и другую нечисть, лабиринты страха» и т. п.
MUSEUM PRACTICES AS A FORM OF CULTURAL MEMORY AND INHERITANCE
L.A. Myasnikova, Doctor of Philosophy, Professor, Pro-rector of research work, Liberal Arts University, Yekaterinburg, Russia, [email protected]
The article reflects on the problems of preserving the past and shaping traditions. The paradoxes of memory as preserving the past have been revealed. Recollecting the past cannot be identical with the events that once took place. Through various fragments — commemorations the memory creates the links between the elements, constructs a holistic picture induced by the interests of the present. Recollection means the interpretation of the past and the revitalization of the past in the present. Hence the inescapable "modernization" of history occurs up to the altering historical thought by literature, fantasy, myths and legends. The author draws attention to historical memory and its specific type named cultural memory that is embodied in artifacts, cultural objects including both material and intangible sense-bearing objects. The artifacts constitute cultural heritage. The heritage is different from the inheritance. The heritage is that is donated and has inheritance value, i.e. acceptation of the inheritance, its reactivation, the pursuit of dividends from it. In that light museum practices have been presented. A museum is a custodian of the cultural heritage. However, how traditional museum practices can reactivate the past, make it a part of life, an event for contemporaries? The traditional museum practices are able to turn the artifacts of the past into the living present on a limited scale. Many people do not go to museums, and even if they do, they do not enrich themselves with the gifts of the past, remain uninvolved, and the tradition is discontinued. New types of museums with new practices of "involving" the "media" emerge. But there may be a danger of the imitation and alteration of the past. The challenge is in passing between Scylla of the exclusion from the past and Charybdis of the conversion the history into spectacles, theatres, imitations, i.e. in both cases, this means the loss of the truth of the past and the tradition.
Key words: memory; historical memory; cultural memory, heritage; inheritance; museum, museum practices; artifacts.
References
1. Gusserl' E. Fenomenologiia vnutrennego osoznaniia vremeni. Soch., T 1. [The phenomenology of internal time consciousness. Vol. 1]. Moscow, RIG «LOGOS» IZDATEL''STVO TNOZIS Publ., 1994.
2. Blazhennyi Avgustin. Ispoved' [Confession]. Moscow, Izd-vo Sretinskogo monastyria Publ., 2007. 448 p.
3. Aron I. Izmerenie istoricheskogo soznaniia [The dimension of historical consciousness]. Moscow, Librikom Publ., 2010. 192 p.
4. KhalTwaks M. Kollektivnaia i istoricheskaia pamiat' [Collective and historical memory]. Neprikosnovennyi zapas — Emergency ration, no. 2—3(40—41). Available at: http:// magazines.russ.ru/2005/2/ha2.html (accessed 22.09.09).
5. Assman Ia. Pis'mo, pamiat' o proshlom i politicheskaia identichnost'v vysokikh kul'turakh drevnosti [Writing, memory and political identity in the high cultures of antiquity]. Moscow, Iazyki slavianskoi drevnosti Publ., 2004. 368 p.
6. Varkhiv — za biznes—planom, ili kul'turno-istoricheskoe nasledie Ekaterinburga kak resurs obnovleniia i razvitiia
turizma i gostepriimstva [Archive for the business plan, or the cultural and historical heritage of Yekaterinburg as a resource for the renewal and development of tourism and hospitality]. Ekaterinburg, Gumanitarnyi universitet Publ., 2011. 368 p.
7. Varkhiv — za biznes—planom, ili kul'turno-istoricheskoe nasledie Ekaterinburga kak resurs obnovleniia i razvitiia turizma i gostepriimstva [Archive for the business plan, or the cultural and historical heritage of Yekaterinburg as a resource for the renewal and development of tourism and hospitality]. Ekaterinburg, Gumanitarnyi universitet Publ., 2011. 368 p.
8. Batiuta E.A., Kamenskii S.Iu., Ramzina S.A. «Muzeinaia antropologiia»: konstruirovanie identichnosti posetitelia vo vzaimodeistvii s novym muzeem ["Museum anthropology": the construction of identity of the visitor in collaboration with the new Museum]. Vestnik Gumani-tarnogo universiteta — Journal of Humanities University, 2014, no. 1, p. 178.
