Музей как миротворчество: способны ли артефакты культуры нас примирить? Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

Вестник Челябинского государственного университета. 2015. № 19 (374). Философия. Социология. Культурология. Вып. 37. С. 75-81.

УДК 214.4

ББК87

А. И. Ионесов, В. И. Ионесов

МУЗЕЙ КАК МИРОТВОРЧЕСТВО: СПОСОБНЫ ЛИ АРТЕФАКТЫ КУЛЬТУРЫ НАС ПРИМИРИТЬ?

Рассматривается проблема использования артефактов культуры мира в музейной и образовательной практике как креативного ресурса межкультурной коммуникации и социального примирения. Утверждается, что музейные артефакты как образцы миротворчества являются не только тем, что мы храним и показываем в музее, но и тем, что включается в конструирование креативной среды и коммуникативное пространство межкультурного диалога, то есть становится фактором социальных изменений. Оспаривается взгляд на экспонаты музея мира как лишь на застывший след времени, фиксатор памяти, мемориальные объекты, но предлагается рассматривать музейные артефакты в качестве актуальных участников современных событий в двух ракурсах видения. Исторические артефакты как экспонаты музея и опыт пережитого (образцы прошлого) обретают свои смыслы и значения лишь в соприкосновении с настоящим, включаясь в диалог по самым последним вызовам сегодняшней жизни. Одновременно вещи как образцы миротворчества выражают опыт культуры ненасилия и примирения и потому становятся наиболее востребованными в самых неотложных и драматических ситуациях современности. В отличие от стандартных толкований, утверждается, что предметные экспозиции музея мира могут быть полезными для общества лишь тогда, когда это прошлое удается связать и актуализировать с настоящей жизнью. Оставляя и выставляя артефакты миротворчества только в качестве экспонатов прошлого мы тем самым консервируем и даже умертвляем их, лишая их жизненной сопричастности с современностью. Эта статья основана на материалах, проектах и фондах Самаркандского общественного музея мира и солидарности (Узбекистан) и креативных практиках Самарского культурологического общества «Артефакт - культурное разнообразие» (Россия) [1].

Ключевые слова: музей, артефакты мира, креативная коммуникация, визуализация памяти, опыт примирения.

Беспокойство за музей: способно ли наследие быть современным

Наверное, у каждого из нас есть знакомые, которые не очень любят ходить в музеи. Так, и одного нашего коллегу трудно уговорить посетить музей. На вопрос о том, чем вызвано это нежелание, он отвечает: «Там скучно, безжизненно, отстраненно!». Нельзя не признать, что это очень распространенная ситуация, когда музеи вместо того, чтобы быть объектами живого интереса, становятся мемориальными комплексами для дежурных, местом для часто ритуально-принудительных посещений. Почему же так происходит? Для того чтобы ответить на этот вопрос, следует прояснить современный смысл и значение того, на основе чего музеи возникают, то есть наследия как такового и его самых отзывчивых ценностей: артефактов миротворчества и ненасилия, презентуемых в соответствующих музеях.

Попробуем разобраться. Прежде всего необходимо отличать наследие как меморатив-

ное хранилище историй и ценностей прошлого от наследия как субстрата настоящего, современного, причем самого насущного. В своем недавнем исследовании культурной миссии современного музея Клэр Бишоп (вслед за В. Беньямином) различает два вида историй: одну как хранительницу сакраментальной памяти (наследия), увековечивающую триумфы, и вторую как способ переквалификации и идентификации запросов сегодняшнего дня. Этот способ выискивает «в прошлом источник настоящего исторического момента», что и есть «определяющая мотивация нашего интереса к прошлому. <...> Вместо того чтобы думать о музейных коллекциях как хранилищах сокровищ, их можно переосмыслить как общественные архивы» [2. С. 72]. Здесь музеи предстают в качестве ресурсно-консалтин-говых центров культуры, визуализирующих альтернативы развития и побуждающих нас к активной преобразовательной социальной практике.

Однако в современной музейной политике все еще сохраняется доминирование лишь первой охранительной функции музея. Именно с этим связан отрыв сакрально-оберегаемого мира музейных ценностей от насущных требований сегодняшнего дня.

Мир меняется, наследие остается. И в этой ситуации обостряется противоречие между наследием прошлого и современностью, то есть смыслом того, кому и чему служит наследие, и того, как оно участвует в трансформациях современной культуры. Иначе говоря, встает вопрос: как сделать наследие современным, притягательным и созидательным для настоящего. Поскольку только в этом случае наследие может обрести и выразить свою истинно охраняемую функцию для культуры. Охранять - значит соединять, сочленять прошлое, настоящее и будущее. Ибо нельзя охранять охраняемым. То, что охраняет, должно быть отзывчивым, подвижным и современным. Ведь прошлое не живет прошлым, оно таковым (прошлым) становится посредством и ради настоящего. Таким образом, прошлое обретает свою конструктивную функцию через его широкое и ответственное вовлечение в актуальную практику современности.

Представляется, что именно музеи мира могут стать не только институтом согласования и снятия этих противоречий, но и катализатором позитивных перемен. Ведь ничто в наследии так зримо и основательно не соприкасается с современностью, как мир и миротворчество. Хотя бы потому, что мир как модель идеального согласования интересов не имеет прошлого как такового. Тогда как наследие по своей фактуре - всегда материал прошлого. В определенном смысле миротворческий опыт - это та часть наследия, которая наиболее полно выражает себя через настоящее, причем самое подвижное и животрепещущее. Ведь, по существу, нет мира в прошлом. Мир всегда в настоящем.

Следовательно, мир надо рассматривать как ту часть наследия, которое, возвышаясь над прошлым (но не отрываясь от него!), связывает его с настоящим и которое обуреваемо будущим. На наш взгляд, в этом состоит не только проблема, но и способ ее решения. Мы утверждаем, что управление наследием в современной музейной практике может эффективно осуществляться на основе креативного опыта музеев мира и ненасилия. Миротворческие ценности как меморативные объекты сильнее всего обращены к современности. Идеи и арте-

факты мира придают наследию прошлого необходимую жизненную динамику и тем самым раскрывают его конструктивный потенциал для современных преобразований.

Джузеппе Лампедуза как-то заметил, что если Вы хотите, чтобы все оставалось как есть, надо все время что-то менять. И действительно, всякое сокровенное само по себе всегда неподвижно. Но одновременно сокровенное (неподвижное) прирастает самым подвижным, изменчивым. Это хорошо видно на примере религиозной практики. Так, вокруг неподвижных алтарей (святынь) всегда осуществляется яркая церемониальная служба, обращенная к благополучию тех, кто и во имя кого ее осуществляет. Всякий идеал сам по себе неподвижен, и без подвижности тех, кому он служит, этот идеал становится безжизненным и никчемным.

Ведь всякий Абсолют нуждается в том, чтобы вокруг него что-то вращалось. Лишаясь этого вращения, он неизбежно перестает быть Абсолютом. Ценности не есть ценности для себя, сами по себе, но становятся таковыми лишь в окружении тех, кто их жаждет, в них нуждается. Без этого притяжения ценности теряют свою значимость. Показательно, что самое ценное мы определяем как бесценное. Это позволяет нам допустить, что музей оживает и прирастает своими связями с тем, что лежит в стороне от него, в сфере большой и беспокойной современной жизни. Креативная практика в музейной политике состоит в умении согласовывать пространство и время, человека и вещь, традиции и инновации, а порою искусно соединять несоединимое.

Музей мира как площадка коллекционирования и экспонирования артефактов миротворчества и ненасилия

Отталкиваясь от этих постулатов, рассмотрим музей мира как площадку коллекционирования и экспонирования артефактов миротворчества и ненасилия. Что такое музей мира и какова его социальная миссия в условиях глобальных перемен и вызовов человечеству? Для того чтобы разобраться с этим вопросом, нужно, прежде всего, определить и понять значение такого важного феномена культурной жизни, как музей, то есть дать некоторые пояснения относительно данного понятия.

Музей выступает в современной культуре в самых разных проекциях. Так, музей это: 1) место коллекционирования и сохранения исторически значимых артефактов; 2) институт репрезентации социальных ценностей; 3) ви-

трина образцов художественно-эстетического творчества; 4) механизм ретрансляции и передачи памяти (опыта); 5) технология культурной коммуникации; 6) объект социокультурного проектирования и креативной практики. Одновременно вещи как образцы миротворчества выражают опыт культуры ненасилия и примирения и потому становятся наиболее востребованными в самых неотложных и драматичных ситуациях современности [10].

Однако в своей основе все эти проекции обусловлены взаимодействием между социальными и предметными артикуляциями культуры. Иначе говоря, речь идет об отношении человека и вещи [4]. Люди создают вещи и вкладывают в них не только свою энергию (деятельность), но и свое видение мира, ценностные представления, чувственно-художе-ственные переживания, социальный опыт. По существу, вещь выражает, фиксирует и удерживает гармонию той части мира, из которого она сделана. Ведь всякая поделка, так или иначе, воплощает в себе заданный человеком порядок. У каждого предмета свой порядок. В зависимости от структуры этого порядка будет определяться функция того или иного предмета (ружье, чайник, книга, телефон, очки, скульптура, плакат, ручка и пр.). Когда-то изготовленная вещь не только хранит память о своем времени, его социальных и художественных ценностях, но и показывает нам то, для чего она была сделана, то, в чем человек больше всего нуждался, к чему стремился.

«Веществование есть приближение мира» (М. Хайдеггер). Эта особенность антропологической природы вещи была замечена еще в древности. «Когда свое завершение получает человек, это свидетельствует о человеколюбии. Когда свое завершение получают вещи, это свидетельствует о знании» («Ли Цзы», IV—I вв. до н. э.). Объект, становящийся вещью, наделяется даром голоса, слова, позволяющим ему глаголить, вещать, то есть выставлять себя или заявлять о себе, то есть быть увиденным и услышанным. Только тогда, когда объект начинает вещать, то есть высвечивать знаки и вещеватъ (по В. И. Далю предчувствовать, пересуживать, предвещать), он становится вещью. По этой причине в каждой вещи таится человек, в каждом человеке - вещь. Вещь как бы консервирует жизненный опыт, но одновременно сориентирована на то, чтобы изменить жизнь к лучшему, что-то доопределить и поправить. Как точно заметил Морис Метерлинк «Чтобы

понять обыденную жизнь, надо что-то к ней прибавить» («Там, внутри»). Вещь ценна именно тем, что, включаясь в систему социальной практики, она побуждает людей что-то менять и усовершенствовать.

Музей как коммуникативное пространство

Бесспорно, музей мира выступает важнейшим институтом сохранения и визуализации исторической памяти. И когда культура переживает на себе экспансию инноваций и глобальных вызовов, именно музеи мира могут стать стратегией креативных действий и гуманистических преобразований. Но как сделать меморативные объекты и музейные институты эффективным инструментом современной культурной политики и гуманистической практики?

Здесь представляется важным рассматривать музей мира как коммуникативное пространство и опыт примирения в диалоге вещи и человека. «Предметы разговаривают друг с другом, используя систему знаков и руководствуясь особыми правилами синтаксиса. <...> Феномен предметов отсылает к миру, гораздо менее реальному, чем следовало бы ожидать от универсума, детерминированного видимым всемогуществом процессов потребления и извлечения выгоды» [3. С. 11].

Музейные артефакты позиционируются в качестве актуальных участников современных событий в двух ракурсах видения. Исторические артефакты как экспонаты музея и опыт пережитого (образцы прошлого) обретают свои смыслы и значения лишь в соприкосновении с настоящим, включаясь в диалог по самым последним вызовам сегодняшней жизни.

Отметим, что «всякая вещь - это главным образом ряд условий, выполнение которых создает ее возможность» [13. С. 207]. Так, в цикле культурно-генетической трансформации вещи можно различать несколько последовательных вычленений или модусов: 1) конкретизирование (выбор и обособление объекта, материал изготовления; от лат. сопсгеШ — густой, сгущенный уплотненный); 2) позиционирование вещи (матрица, физическая среда и положение объекта); 3) конструирование (оформление, морфологическая упорядоченность; от лат. сот1гиеге - создавать); 4) проектирование (организация отношений с внешним миром, включение в социум; от лат. рго]ес1ш — брошенный вперед); 5) проецирование (визуальная экранизация и коммуникация вещи). Конечным пун-

ктом культурно-генетической трансформации вещи, собственно, и выступает ее визуально-художественная проекция или символическая персонификация, где вещь становится персонажем, обретает событийность и сюжетность [11]. Вспоминается реплика Ж. Делеза: монтаж превращается в «монтраж» (философ ссылается на выражение французского режиссера Ро-бера Лапужада ("Du montage au montage", от франц. montrer «показывать») [6].

Вещь как персонаж миротворчества и креативности

Есть несколько причин рассматривать музей мира как культурную деятельность и креативную практику. Во-первых, музей мира выступает как институт культивирования опыта и образцов социальной практики посредством включения артефактов миротворчества в диалог с людьми. Во-вторых, в отличие от стандартных толкований, мы утверждаем, что предметные экспозиции музея мира могут быть полезными для общества лишь тогда, когда это прошлое удается креативно связать и актуализировать с настоящей жизнью. В-третьих, оставляя и выставляя артефакты миротворчества только в качестве экспонатов прошлого, мы, тем самым, консервируем и даже умертвляем их, лишая их жизненной сопричастности с современностью. Речь идет об опасном синдроме отстранения меморативной вещи от живой повседневной практики, насущных запросов бытия. На эту пагубную для человека ситуацию еще в 20-х гг. прошлого века обратил внимание Вальтер Беньямин. «Вещи утрачивают теплоту - писал он. Предметы повседневного обихода едва заметно, но неумолимо отталкивают от себя человека. В итоге он должен изо дня в день проделывать колоссальную работу, преодолевая тайное - отнюдь не только открытое, сопротивление, исходящее от них. Их холодность он должен возместить своим теплом, чтобы не закоченеть среди них, и с бесконечной осторожностью касаться их колючек, чтобы не истечь кровью. <...> И даже жизнь страны отмечена деградацией вещей, которая следует за упадком человека и становится его наказанием» [1. С. 34].

Беда в том, что тип музейной архитектоники меняется медленно, и потому многие новые экспонаты заведомо попадают в устаревший контекст. Так формируется для артефактов миротворчества безжизненная среда, коммуникативный разрыв в диалоге человека и музейного

экспоната. Между тем замечено, что вещи способны сами изменять пространство, если они точно и продуманно включены в контекст коммуникации [5].

Вот как эту ситуацию характеризует знаменитый дизайнер Карим Рашид: «Проблема в том, что наш зрительный и информационный мир за последнее время очень изменился, и надо привести физический мир в соответствие с ним. Вот, к примеру, что я заметил в самолете, летя по делам. Я писал электронное письмо и поймал себя на том, что все ужасно неудобно - сидеть неудобно, руки класть неудобно, писать неудобно, освещение плохое, такой плохой дизайн, так все плохо продуманно. Я посмотрел вокруг, ничего в этом самолете не менялось последние сорок-пятьдесят лет. А туалет в Самолете пытается подражать туалету в доме. Но это не дом, это совершенно другая вещь. И если посмотреть вокруг, всегда найдешь, что-нибудь, что надо спроектировать заново» [5].

По мнению Грэма Харман «две сущности влияют одна на другую только при встрече внутри чего-то третьего, где они существуют бок о бок, пока не произойдет что-то, что позволит им взаимодействовать. <...> Мы искажаем вещи и своим видением, и своим пользованием» [18]. И это особенно чувствительно для экспонатов музея, в которых демонстрируются образцы культуры мира и ненасилия. Ведь ничто так не искажает добродетель, как ее неуместная и произвольная презентация. Ведь всякий разрыв между артефактом миротворчества, визуальным образом, эстетической формой, контекстом и способом презентации ведет к его неправильному, извращенному восприятию и создает ту самую «брешь, через которую входит жестокость и насилие» [15. С. 10].

Известный экспериментатор, апологет органического минимализма Росс Лавгроув научил предметы подстраиваться под человека, где-то имитируя и повторяя его движения, визуально и эстетически обслуживать его каждодневные интересы и даже предугадывать его надежды и чаяния. При создании своих коллекций дизайнер черпал вдохновение в восточной керамической культуре, благодаря чему смог совместить современный дизайн с этническими мотивами. Его художественные экспонаты, выставленные на музейных площадках мира, столь же эмоциональны, сколь и эргономичны. Такая креативность действия имеет особую важность прежде всего для музея мира, поскольку культура

миротворчества и ненасилия обращена к самым сокровенным чувствам человека, к живому соприкосновению прошлого и настоящего, национального и общечеловеческого, социального и художественного, личностного и планетарного.

Итак, современная коммуникативная практика предстает в креативном социуме в виде новой драматургии и культуры участия. Мультимедийная революция выдвигает не только эффективные технологии взаимодействия субъектов и объектов культуры, но и конструирует для них транс-сюжетные нарративы и сценарии участия в событиях, предлагая различные комбинации интерактивности и побуждая к поиску новых видов творчества и альтернатив трансформации [14].

Музей мира как сфера культуры участия и гражданской дипломатии

Музей мира предстает и как сфера культуры участия и гражданской дипломатии. Музейная культура через артефакты миротворчества провоцирует жизнь и вызывает переживание, переживание накапливает опыт, делает мир чувственным, конкретным, контактным и заставляет нас меняться через изменение. Очевидно, что путь преобразования культуры лежит через продвижение креативной практики, основанной не столько на стандартах поведения, сколько на креативности действия и принципе партисипации [12]. Культура участия может рассматриваться как парадигма позитивных изменений и сценарий конструирования новой коммуникативной среды. При этом важно сосредоточится не столько на знании как таковом, сколько на креативном использовании знания, его социальном проектировании и включении в культуру. Ибо в сегодняшнем мире «мало обладать выдающимися качествами, надо еще уметь ими пользоваться» (Стив Джобе).

Таким образом, музейные артефакты как образцы миротворчества являются не только тем, что мы храним и показываем в музее, но и тем, что включается в конструирование креативной среды и коммуникативное пространство межкультурного диалога, то есть становится фактором социальных изменений.

Список литературы

1. Беньямин, В. Улица с односторонним движением / В. Беньямин. — М.: Ад Маргинем Пресс, 2012. - 128 с.

2. Бишоп, К. Радикальная музеология, или так ли «современны» музеи современного искусства? / К. Бишоп. - М.: Ад Маргинем Пресс, 2014.-96 с.

3. Бодрийяр, Ж. Пароли. От фрагмента к фрагменту / Ж. Бодрийяр. - Екатеринбург: У-Фактория, 2006. - 200 с.

4. Вещи и коммуникация: экономические и культурные взаимодействия в меняющемся обществе. - Самара: ВЕК#21, 2012. - 514 с.

5. Вещь // Эксперт. - № 4 (28), апрель, 2002.

6. Делез, Ж. Кино. Кино 1: Образ-движение; Кино 2: Образ-время / Ж. Делез. - М.: Ад Маргинем, 2004. - 623 с.

7. Ионесов, А. И. Артефакты миротворчества: от музеефикации к межкультурной коммуникации (из опыта работы международного музея мира и солидарнеости) / А. И. Ионесов // Образование и глобальное развитие: объединяя мир через знания. - Самара, 2009. - С. 200-204.

8. Ионесов, А. И. Малая энциклопедия Са-маркандианы: Культура, объединяющая мир / А. И. Ионесов, В. И. Ионесов. - Самара; Самарканд: Век 21, 2014. - 389 с.

9. Ионесов, В. И. Без культуры наш мир стал бы скучным адом / В. И. Ионесов // Вопр. культурологии. - 2013. - № 9. - С. 10-13.

Ю.Ионесов, В. И. Вещи, которые движутся, или бытие на границах / В. И. Ионесов // Трансформации: риск, кризис, адаптация. - Самара: Век 21, 2008. - 165-175 с.

11.Ионесов, В. И. Вещи в пространстве культуры: предметы, меняющие мир / В. И. Ионесов // Креатив, экономика и социал. инновации. - 2012. - Вып. 2 (2). - С. 75-94.

12.Иоас, X. Креативность действия / X. Йоас. - СПб: Алетейя, 2005. - 320 е.; Хо-кинс, Д. Креативная экономика. Как превратить идеи в деньги / Д. Хокинс. - М.: Классика-XXI, 2011.-256 с.

13.0ртега-и-Гассет, X. Избранные труды / X. Ортега-и-Гассет. -М.: Весь Мир, 1997. - 704 с.

14.Пахтер, М. Культура на перепутье. Культура и культурные институты в XXI веке / М. Пахтер, Ч. Лэндри. - М.: Классика - XXI, 2003.-96 с.

15.Померанц, Г. С. Собирание себя. Курс лекций, прочитанный в Университете истории культур в 1990-1991 гг. / Г. С. Померанц. - М.; СПб.: Центр гуманитар, инициатив, 2013. 143 с.

16.Топоров, В. Н. Вещь в антропоцентрической перспективе / В. Н. Топоров // Aequinox. -М., 1993.-С. 70-94.

17.Хайдеггер, М. Вещь / М. Хайдеггер // Хайдеггер М. Время и бытие. - М.: Республика, 1993.-448 с.

18.Хармаи, Г. О замещающей причинности / Г. Харман // Новое литератур, обозрение. -№ 114 (2'2012). - С. 75-90.

19.Harman, G. Guerrilla Metaphysics: Phenomenology and the Carpentry of Things /

G. Harman. - Chicago: Open Court Publishing, 2005.-283 p.

20.1onesov, A. I. The International Museum of Peace and Solidarity in Samarkand / A. I. Ionesov, V. I. Ionesov // For the Love of Life, Theosophical Order of Service. - Tucson. - 2001. - Issue 61. -P.57-62.

Сведения об авторе

Ионесов Анатолий Иванович - директор Самаркандского общественного музея мира и солидарности, Самараканд, Узбекистан. [email protected]

Ионесов Владимир Иванович - доктор культурологии, заведующий кафедрой теории и истории культуры Самарского государственного института культуры. [email protected]

Bulletin of Chelyabinsk State University. 2015. No. 19 (374). Philosophy. Sociology. Culturology. Issue 37. Pp. 75-81.

THE MUSEUM AS PEACEMAKING: CAN THE ARTIFACTS OF CULTURE RECONCILE US?

A. I. Ionesov

Samarkand public Museum for peace and solidarity, [email protected]

V. I. Ionesov

Samara state Institute of culture, [email protected]

This paper focuses on the problem of using the artifacts of culture of peace in museum and educational practice as a creative resource of cross-cultural communication and social reconciliation. The authors challenge the view at the exhibits of Peace Museum only as stiffened trace of time, memory index and memorial objects. We propose to consider museum artifacts as actual participants of current events from two angles of vision. Historical artifacts as museum exhibits and bygone experiences (samples of the past) acquire their meaning and significance only in contact with the present, joining the dialogue on the latest challenges humankind faces here and now. At the same time, things (objects) as samples of peacemaking convey experiences of the culture of non-violence and reconciliation, and therefore they become the most in demand in the most urgent and dramatic situations of the present day. Unlike standard interpretations, we argue that the objects exhibited at Peace Museum can be useful to the society only when we manage to relate and update them (this past) to the real life. Keeping and exposing the artifacts of peacemaking only as exhibits of the past, we, thereby, mothball and even sacrifice them, depriving them of vital communion with the modernity. This paper is based on materials, projects and collections of the Samarkand Museum of Peace and Solidarity (Uzbekistan) and creative practices of the Samara Society for Cultural Studies «Artifact - Cultural Diversity» (Russia).

Keywords: museum culture, artefacts of peace, creative communication, visualization of memory, experience of reconciliation.

References

1. Ben'jamin V. Ulica s odnostoronnim dvizheniem [A one-way street]. Moscow, Ad Marginem Publ, 2012. 128 p. (In Russ.).

2. Bishop К. Radikal'naja muzeologija, ili tak li «sovremenny» muzei sovremennogo iskusstva? [Radical museology or, what «contemporary» in museums of contemporary art?]. Moscow, Ad Marginem Publ, 2014. 96 p. (In Russ.).

3. Bodrijjar Zh. Paroli. Ot fragmenta к fragmentu [Passwords. From fragment to fragment]. Ekaterinburg, U-Faktorija Publ., 2006. 200 p. (In Russ.).

4. Veshhi i kommunikacija: jekonomicheskie i kul'turnye vzaimodejstvija v menjajushhemsja obshhestve [Things and communication: economical and cultural interactions in a changing society]. Samara, VEK-21 Publ., 2012. 514 p. (In Russ.).

5. Veshh' [Thing], Jebpert [Expert], no 4 (28), Aprel, 2002 (In Russ.).

6. Delez Zh. Kino. Kino 1: Obraz-dvizhenie; Kino 2: Obraz-vremja [Movie. Cinema 1: the Image-movement; Cinema 2: Image-time]. Moscow, Ad Marginem Publ., 2004. 623 p. (In Russ.).

7. IonesovA.I. Artefakty mirotvorchestva: otmuzeefikacii к mezhkul'turnoj kommunikacii (iz opyta raboty mezhdunarodnogo muzeja mira i solidarneosti) [Artifacts of peacemaking: from museification towards intercultural communication (from the experience of the international Museum of peace and solidarnosti)]. Obrazovanie i global 'noe razvitie: ob#edinjaja mir cherez znanija [Education and global development: uniting the world through knowledge]. Samara, 2009. Pp. 200-204 (In Russ.).

8. Ionesov A.I. Malaja jenciklopedija Samarkandiany: Kul'tura, ob#edinjajushhaja mir [Small encyclopedia of Samarkandiy: the Culture that unites the world]. Samara; Samarkand, Vek 21 Publ., 2014.389 p. (In Russ.).

9. Ionesov V.I. Bez kul'tury nash mir stal by skuchnym adom [Without culture our world would be a boring hell]. Voprosy kul'turologii [Questions of cultural studies], 2013, no 9, pp. 10-13 (In Russ.).

lO.Ionesov V.I. Veshhi, kotorye dvizhutsja, ili bytie na granicah [Things that are moving, or being on the borders], Transformacii: risk, krizis, adaptacija [Transformations: risk, crisis, adaptation]. Samara, Vek 21 Publ, 2008. Pp. 165-175 (In Russ.).

11. Ionesov V.I. Veshhi v prostranstve kul'tury: predmety, menjajushhie mir [Things in the space of culture: objects, changing the world]. Kreativnajajekonomika i social'nye innovacii [Creative economy and social innovation], 2012, vol. 2 (2), pp. 75-94 (In Russ.).

12.Joac H. Kreativnost'dejstvija [Creativity action], Sankt-Petersburg, Aletejja Publ, 2005. 320 p.; Hokins D. Kreativnaja jekonomika. Как prevratit' idei v den 'gi [Journal of creative economy. How to turn ideas into money]. Moscow, Klassika-XXI Publ, 2011. 256 p. (In Russ.).

13.0rtega-i-Gasset H. Izbrannye trudy [Selected works]. Moscow, Ves' Mir Publ, 1997. 704 p. (In Russ.).

14.Pahter M. Kul'tura napereput'e. Kul'tura i kul'turnye instituty v HHIveke [Культура на перепутье. Культура и культурные институты в XXI веке]. Moscow, Klassika-XXI Publ, 2003. 96 p. (In Russ.).

15.Pomeranc G.S. Sobiranie sebja. Kurs lekcij, prochitannyj v Universitete Istorii Kul'tur v 1990-1991 gg. [Собирание себя. Курс лекций, прочитанный в Университете Истории Культур в 1990-1991 гг. ] Moscow ; Sankt-Petersburg, Centr gumanitarnyh iniciativ Publ, 2013. 143 p. (In Russ.).

16.Toporov V.N. Veshh' v antropocentricheskoj perspektive [Thing from an anthropocentric perspective]. Aequinox. Moscow, 1993. Pp. 70-94 (In Russ.).

17.Hajdegger M. Veshh' [Thing], M. Hajdegger. Vremja i bytie [Time and life], Moscow, Respublika Publ, 1993. 448 p. (In Russ.).

18.Harman G. О zameshhajushhej prichinnosti [About Alt causality]. Novoe literaturnoe obozrenie [New literary observer], no 114 (2'2012), pp. 75-90 (In Russ.).

19.Harman G. Guerrilla Metaphysics: Phenomenology and the Carpentry of Things. Chicago, Open Court Publishing, 2005. 283 p. (In Russ.).

20.1onesov A.I. The International Museum of Peace and Solidarity in Samarkand. For the Love of Life, Theosophical Order of Service, Tucson, 2001, iss. 61, pp. 57-62 (In Russ.).