CC BY
162БЕЗОПАСНОСТЬ
Мусульманская правовая культура, духовный потенциал и национальная безопасность России
Леонид Сюкияйнен
Ключевые слова: российское культурное пространство, государство, «пробуждение» ислама, радикалы и традиционалисты, традиционализм, фундаментализм и модернизация, внутренний потенциал ислама, его многовариантность, усредненность как образ жизни, шариат, духовные управления мусульман, стереотипы, «ваххабиты», «экстремисты», суфии, джадиды, современный опыт мусульманских государств.
С начала 90-х годов минувшего столетия в России наблюдается заметное возрастание роли ислама. Его влияние на общество и государство усиливается и идет по нескольким направлениям, принося неодинаковые и противоречивые результаты. В частности, в духовно-культурной сфере итоги «пробуждения» ислама в нашей стране пока остаются скромными. Здесь ислам еще не раскрыл своих возможностей, не стал органической частью нравственно-интеллектуального обновления России, не играет заметной роли в формировании культурного и идейного потенциала российского общества.
В этой области процесс восстановления традиций и их соединения с достижениями современной исламской мысли идет крайне медленно. Более того, активная издательская и просветительская деятельность часто не только не ведет к распространению объективных глубоких знаний об исламе, но и дискредитирует его. В результате ислам как система духовно-нравственных ценностей и важная часть мировой интеллектуальной культуры до сих пор не является достижением российского общества.
Противоречивые результаты «пробуждения» ислама объясняются многими причинами и не в последнюю очередь спецификой
Леонид Рудольфович Сюкияйнен, доктор юридических наук, профессор Высшей школы экономики, Москва.
осмысления мусульманскими лидерами и центрами форм и целей своего участия в культурно-духовной жизни России. Подробный анализ этой проблемы — предмет самостоятельного исследования. В данной работе достаточно констатировать, что идейные установки российского ислама при всем их разнообразии отличаются одной общей чертой — слабой разработанностью именно исламских основ его участия в культурной и духовной жизни страны, отсутствием четкой программы действий, которая была бы нацелена на включение нравственно-культурного потенциала ислама в российское духовное пространство. Это относится как к тесно сотрудничающим с властями мусульманским деятелям и структурам, так и к тем лидерам и движениям, которые противопоставляют себя государству.
В частности, официальные Духовные управления мусульман, как правило, ограничиваются провозглашением необходимости учитывать достижения исламской цивилизации и потенциала традиционного российского ислама при формировании нового духовного пространства нашей страны. Но одних, пусть и правильных, деклараций недостаточно для исламского обоснования позиции российского ислама по отношению к духовно-нравственному обновлению России. В итоге участие официальных мусульманских лидеров в этом процессе пока не привело к заметному обогащению российской духовной жизни исламскими ценностями и реализации нравственно-культурных достижений ислама путем конструктивного взаимодействия со светским государством.
Правда, в последнее время некоторые Духовные управления мусульман предпринимают попытки сформулировать свою позицию по этим вопросам. Однако ее конкретное содержание не раскрывается, что лишний раз подтверждает недостаточную разработку официальными мусульманскими структурами собственно исламских основ своего участия в формировании духовного пространства России.
Вместе с тем следует отметить, что установки тех, кого у нас принято называть исламскими экстремистами, фундаменталистами, салафитами, «ваххабитами», насквозь пронизаны исламской аргументацией и, по сути, представляют собой достаточно детальные программы практического претворения исламских норм и принципов, как правило, насильственным путем.
В отличие от них, лояльные властям мусульманские центры по разным причинам пока не предложили своей развернутой, убедительной и ориентирующейся на исламские критерии позиции по актуальным общественно-политическим проблемам. В итоге пози-
тивный созидательный потенциал ислама в культурной, нравственно-духовной, образовательной областях да и в политической жизни страны реализуется пока слабо и не оказывает достаточного влияния на процесс общественного развития и формирование духовного пространства современной России.
Проблема осложняется тем, что в духовно-культурной области, как представляется, государство не определило своей четкой позиции, ограничиваясь общими заявлениями о признании ислама в качестве носителя позитивных нравственных гуманных ценностей. Официальные структуры в сфере образования и культуры в целом пассивны в практической реализации этих абстрактных призывов. Более того, они очень настороженно воспринимают любые инициативы, связанные с исламским просвещением, а часто их просто отвергают.
Конечно, вывод об отсутствии у российского государства определенной линии по отношению к исламу в духовно-нравственных, интеллектуально-культурных вопросах был бы излишне категоричным. Но если такая позиция и прослеживается, то не отличается четкостью, последовательностью и ориентацией на выверенные стратегические критерии. В ней преобладает узкий взгляд на ислам как на идеологию, политическую силу и практику, угрожающие стабильности, целостности и конституционным основам власти. Если для мусульман и их духовных центров толерантность, высокая духовность, нравственность, гуманизм ислама являются аксиомой, которую они зачастую не считают нужным доказывать и подтверждать реальными делами, то для большей части российского общества и власти аксиомой считается противоположное — агрессивность ислама, его ограниченность, фанатизм и внутренне присущий ему радикализм. Иными словами, одни исходят из презумпции невиновности ислама, а другие — из презумпции его виновности.
Очевидно, что в решении исламского вопроса в России не все зависит от государства. Но оно может сделать многое (прежде всего — в собственных интересах) при условии разработки и проведении продуманной принципиальной политики в отношении ислама, которая должна быть не уделом одних силовых структур, а находиться в центре внимания всех уровней российской власти — как центральной, так и региональной.
Пока такой политики, как представляется, нет. Взамен ее в последнее время некоторые религиозные лидеры и политические деятели предлагают провозгласить государственный курс на поддержку так называемого традиционного ислама, который на Северном Кав-
казе представлен тарикатизмом, основанном на суфийской практике, а в Татарстане джадидизмом. Именно эти варианты ислама называют альтернативой идейным позициям исламских экстремистов и панацеей от «ваххабизма».
На наш взгляд, оба отмеченных варианта традиционного для России ислама могут приниматься во внимание при определении государственной исламской политики, но в целом их потенциал достаточно ограничен. В частности, как показывает практика, они не в состоянии эффективно соперничать с позициями радикалов не только по политическим, но и по духовно-нравственным вопросам.
Новый этап развития, в который вступила Россия, требует адекватной ему стратегической линии, разработки целостной государственной политики по отношению к исламу. А это нельзя сделать без определения целей указанной политики, общая задача которой — включение позитивного интеллектуального, культурного и духовно-нравственного потенциала ислама в процесс демократических преобразований в России.
В духовно-культурной сфере власть не может ограничиваться подчеркиванием своего уважения к позитивному исламскому наследию. Тезис о большом духовно-нравственном потенциале ислама и его отчетливой социальной направленности, который постоянно звучит из уст мусульманских лидеров и находит отклик у власти, должен быть наполнен реальным содержанием и детально обоснован исламскими аргументами применительно к светскому государству. Конечно, это задача в первую очередь самих мусульман, их идеологов и центров. Но государственная политика в состоянии стимулировать этот процесс, направить его для удовлетворения потребностей не одних только мусульман, но всего общества. В результате будут созданы благоприятные условия для решения еще одной актуальной проблемы, имеющей без преувеличения политическое значение, — лучшего понимания ислама российским обществом, преодоления настороженности и недоверия ко всему исламскому.
Достижение этой цели, на наш взгляд, невозможно без обращения к потенциалу мусульманско-правовой мысли — как традиционной, так и современной. Ознакомление с ним, в частности, наглядно демонстрирует, с одной стороны, насколько поверхностным является восприятие ислама массовым общественным сознанием в России, а с другой — насколько неграмотным и противоречащим его идеалам может быть использование ислама как средства достижения целей, не имеющих с ним ничего общего.
Например, российское общественное мнение привычно ассоциирует ислам с экстремизмом, фанатизмом, ограниченностью, жестокостью и насилием, а мусульманско-правовая мысль не только особо выделяет такую черту ислама, как умеренность и нацеленность на поиск компромиссов и избежание крайностей, но и приводит тому убедительные доказательства.
Очень часто в общественном сознании ислам оценивается как синоним бескультурья и невежества. Но исследователи хорошо знают, что ислам традиционно поощряет знание: одна из исламских мудростей гласит, что даже малая толика знания предпочтительнее самой неистовой, но не основанной на знании набожности. Известно также, что ислам не признает социальных различий, но проводит принципиальную грань между не обладающими знаниями и теми, кто к ним приобщен, высоко чтя последних и признавая за ними особые права и привилегии, в том числе и в управлении государством.
Кроме того, ислам у нас обычно ассоциируется с ограниченностью, жесткой определенностью, со слепым следованием однозначным уходящим своими корнями в прошлое решениям. Да и в деятельности ряда исламских организаций и движений, а также их лидеров преобладает слепое отстаивание подходов, годившихся для средневековья, но игнорирующих требования постоянно изменяющегося мира. Между тем мусульманско-правовая наука вообще не могла бы существовать без иджтихада — творческого рационального начала, предполагающего возможность выбора, самостоятельного решения, отвергающего слепую зависимость от чужого мнения, не только допускающего разнообразие подходов, но и поощряющего многовариантность школ и направлений.
Стало привычным упрекать ислам в консерватизме, приверженности прошлому, стремлении вернуться в средневековье. Однако даже беглого знакомства с исламским идейным наследием и опытом современных мусульманских стран достаточно для понимания того, что мусульманское право способно динамично развиваться, поспевая за ходом истории, вписываться в различные национальные, политические и социальные рамки.
Одновременно знания мусульманско-правовой культуры помогают разобраться в идейных истоках так называемого исламского терроризма, нетерпимости, насилия и неуступчивости, которые не только угрожают социальной, национальной, конфессиональной и политической стабильности, но и наносят вред престижу самого ислама.
Одной из самых важных сторон борьбы с исламским экстремизмом и терроризмом является идейно-теоретический аспект. Ведь прочность позиций исламского экстремизма и терроризма заключается не только в нерешенности политических, социально-экономических, национальных проблем, но и в его идейной базе, ориентирующейся на исламские концепции. Причем если по другим направлениям противодействия исламскому экстремизму (военному, финансовому, организационному, информационному) уже предприняты достаточно эффективные меры, в том числе при опоре на широкое международное сотрудничество, то идейно-теоретическая сторона явления пока остается вне внимания российских властей — как на уровне ее общего осмысления, так и в плане принятия практических шагов. В итоге сегодня исламские концепции стоят на вооружении не у российского государства, а у сепаратистов, экстремистов и террористов.
Между тем без включения позитивного потенциала мусульманской политической и правовой культуры в арсенал государственных средств борьбы с терроризмом окончательно подорвать влияние исламских радикалов невозможно. Дело в том, что исламские политические концепции порой используются как для определения отдельных целей и ближайших мишеней терактов, оправдания используемых при их совершении средств, так и ради мобилизации отрядов экстремистов, привлечения на их сторону новых союзников из числа мусульман.
Возникает принципиальный вопрос: действительно ли в идейном багаже ислама можно обнаружить оправдание терроризма? Ответ зависит от того, кто и в каких целях берется за толкование этого арсенала. На протяжении веков исламская политическая и правовая мысль накопила огромный набор внешне противоречивых идей и представлений по всем ключевым вопросам, имеющим прямое отношение к современному терроризму. Они, в частности, касаются трактовки основ власти и права, взаимосвязей государства и индивида, статуса иноверцев и отношений с немусульманскими странами, понятия допустимых методов политической борьбы.
К этому надо добавить, что немногочисленные имеющиеся в Коране и сунне правила ведения войны или отношения к иноверцам сложились в начальный период становления ислама как религии и государства, его острого соперничества с политическими и идейными противниками. В результате многие из этих предписаний отражают реалии, оставшиеся в далеком прошлом, но не могут игнори-
роваться современной исламской мыслью. Некоторые из них, чаще всего вырванные из исторического контекста своего формирования, в наши дни нередко используются для оправдания политического экстремизма и терроризма, нетерпимости и жестокости.
Заметное место в политической и правовой мысли ислама занимают противоположные указанным конкретным правилам начала: умеренность, поиск компромиссов, лояльность властям, постепенность, избежание крайностей и риска, необременение человека, не-причинение вреда и др. Этим отвергающим радикализм ценностям, большинство из которых не привязано к конкретным историческим ситуациям и носит универсальный характер, в исламском учении можно найти не менее, а, скорее, даже более убедительное обоснование, нежели экстремистским взглядам. Поэтому тезис об «эндогенном радикализме» ислама (А. А. Игнатенко) должен быть обязательно дополнен указанием на присущие исламу умеренность, терпимость и способность к позитивному взаимодействию с другими культурами.
Наконец, без обращения к мусульманской политической и правовой культуре трудно добиться культурного, цивилизованного и достойного самого ислама влияния последнего на политику. К сожалению, говорить о вкладе ислама в наполнение российской политической жизни нравственно-духовными ценностями, началами умеренности, взвешенности и терпимости пока не приходится. Между прочим, исламская мысль и опыт ряда мусульманских стран дают позитивные примеры использования достижений исламской культуры для ответа на самые актуальные вопросы современного мира.
В современной политической и правовой исламской мысли имеется немало течений, среди которых еще недавно выделялись три основных. Одно из них, традиционное, обосновывает консервацию нынешнего состояния мусульманского общества. Другое, фундаменталистское, отстаивает необходимость радикального преобразования всех общественных и властных структур в соответствии с буквально понимаемым шариатом. Наконец, модернистский подход использует внешне исламскую интерпретацию для оправдания либеральных реформ по западному образцу.
На этом фоне до последнего времени явно терялось еще одно, возможно, самое востребованное — течение в исламском осмыслении нынешнего мира. Речь идет об обращении к внутреннему потенциалу самого ислама, подходе к современным реалиям с позиций не
узко трактуемых конкретных, мелочных предписаний традиционного шариата, а его краеугольных основ, ценностей и общих принципов.
Сейчас ситуация заметно меняется. Отмеченное направление исламской мысли начинает восприниматься как наиболее перспективное для обоснования стратегии современного ислама и мусульманского мира в целом. Главное в том, что оно кладется в основу официальной политики ряда стран по отношению к исламу, становится ключевым в разработке ими своего рода национальной исламской идеи, включая ее концептуальные основы, ориентиры и механизм проведения в жизнь.
Особенно энергично в этом направлении работают государственные структуры Кувейта. Министерство вакфов и исламских дел этой страны разработало целую концепцию «Усредненность — образ жизни», основу которой составляет отмеченное выше понимание шариата. Согласно такому подходу, усредненность (срединность) понимается как взвешенность, умеренность, равноудаленность от любых крайностей — например, уход как от приземленного прагматизма, так и от оторванного от реальности идеализма, неприятие как слепого отстаивания давно устаревшего, так и стремления к постоянным переменам.
Усредненность позволяет воспринимать шариат не как застывшую форму и свод давно известных и непоколебимых частных предписаний, сковывающих человека, а как ориентирующийся на определенные ценности путь решения проблем, который в несовпадающих социальных, культурных и политических условиях применяется по-разному в рамках общих целей и принципов.
Такой подход предполагает особую ответственность государства за использование исламских политических и правовых ценностей для укрепления национального единства, недопущения сепаратизма, радикализма и раскола внутри мусульманской общины, координации и сближения позиций различных центров исламского знания и мусульманских мыслителей по актуальным вопросам общенационального значения.
Одновременно концепция усредненности как образа жизни подтверждает традиционную для исламской мысли свободу иджтихада и приемлемость расхождений во мнениях в общих рамках исламских ценностей, а также знаменитый принцип исламской юриспруденции (фикха), допускающий изменение конкретных мусульманско-правовых правил вслед за изменениями времени, условий и
обстоятельств. Причем данный принцип увязывается с необходимостью бережного отношения к обычаям и традициям мусульман.
На наш взгляд, целый рад положений указанной концепции отвечает интересам мусульман, составляющих конфессиональное меньшинство в неисламских странах. В частности, ключевые позиции концепции усредненности как стратегического выбора ислама могут быть востребованы и в России, особенно после предоставления ей статуса наблюдателя в Организации Исламская конференция (ОИК). К ним можно, в частности, отнести предлагаемые основы внутриисламского диалога, безусловное уважение всеми исламскими движениями и организациями конституции, особую заботу государства о выработке исламских позиций по принципиальным общенациональным вопросам, в том числе и относительно роли мусульманской политической и правовой культуры в формировании духовного пространства нашей страны.
