CC BY
340
1985. С. 306-330.
12. Якобсон P.O. Язык и бессознательное. М.: Гнозис, 1996. 248 с.
13. Oxford Advanced Learner’s Dictionary. Oxford: University Press, 1998. 1428 p.
T.V. Drozdova
The discordance in the code-procedural programs of the interlocutors as the basis of cognitive dissonance
The article is devoted to cognitive dissonance phenomenon in the process speech interaction. One of the factors which can cause cognitive dissonance is the discordance in the code-procedural programs of the interlocutors. In this case cognitive dissonance is due to either the incorrect choice of a language code unit and its inadequate interpretation or the incorrect choice of a language code.
Получено 25.02.2011 г.
УДК 801
Н.Л. Лаврова, соискатель, (8)9175049748, [email protected] (Россия, Москва, РГГУ)
МОТИВНЫЙ КОМПЛЕКС НАРЦИССА: ОТ МИФА К СЮЖЕТУ
Рассматриваются полносюжетные проявления комплексного мифогенного мотива Нарцисса в мировой литературе.
Ключевые слова: миф о Нарциссе, сюжет о Нарциссе, Овидии, «божественный нарциссизм», Павсаний, Сумароков, Уайльд.
Миф о Нарциссе - один из наиболее известных мифов в мировой культуре, к которому обращались многие авторы. Этот этиологический миф мотивирует происхождение распространенного в Греции цветка, быстро расцветающего и увядающего. «Название этого цветка было заимствовано из немецкого, где “Narzisse” через латинское “narcissus” восходит к греческому “narkissos” - “коченеть, застывать”» [1]. Вероятно, Нарцисс - древнее растительное божество умирающей и воскресающей природы. Этот цветок упоминается в мифе о похищении Персефоны, которая собирала нарциссы, когда колесница Аида вырвалась из-под земли и увезла ее в подземное царство. Нарцисс использовали в обрядах, посвященных Деметре; его возлагали на умерших, он изображался на надгробиях, так как смерть, в представлении древних, есть лишь сон (греческое название этого цветка имеет общий корень со словом «нарк-оз» - «нечувствительность», «онемение», «оцепенение») [2]. Нарцисс означает окоченение, омертвение, смерть в молодости, но в то же время воскресение из мертвых, плодородие.
Возникновение мифа связано с характерной для первобытного магического мышления боязнью человека увидеть свое отражение. В период мифопоэтического мышления считалось, что душа человека
содержится в его отражении и что оно является предзнаменованием смерти. «Теперь мы понимаем, почему в Древней Индии и в Древней Греции существовало правило не смотреть на свое отражение в воде и почему, если человек увидел во сне свое отражение, греки считали это предзнаменованием смерти. Они боялись, что водные духи утащат отражение или душу под воду, оставив человека погибать. Таково же, возможно, было происхождение классического мифа о прекрасном Нарциссе, который зачах и умер из-за того, что увидел в воде свое отражение» [3].
Мотивный комплекс нарциссического самосозерцания зарождается из этиологического «большого» мотива метаморфозы, реализацией которого является мотив превращения человека в растение. Вариацию последнего представляет собой мотив превращения юноши в цветок. Приведем примеры из античной мифологии: Гиацинт, Адонис, Крокус, Аякс, Клития, Кипарис, Мирра, Сиринга, сестры Фаэтона, Минта. Для мифа характерно неразличение позитивного и негативного статуса героя: герой одновременно жертва и виновник, он не в состоянии повлиять на свою судьбу, является пассивно-активным исполнителем своего предназначения в миропорядке.
Миф ни в коем случае не следует отождествлять с его позднейшим сюжетным изложением. Мифологические тексты, по мысли Ю.М. Лотмана, лишь «приобретают вид сюжетных, сами по себе они таковыми не являлись. Они трактовали не об однократных и внезакономерных явлениях, а о вневременных, бесконечно репродуцируемых» [4]. Ранее
О.М. Фрейденберг убедительно трактовала нарративность (сюжетность) как весьма позднее, постмифологическое явление культуры: «Мифов-нарраций никогда не было и не могло быть; оттого они и не дошли до нас в непосредственной форме. Такие мифы-рассказы имеются только в учебниках по мифологии» [5].
Большинство «мировых сюжетов» зарождается на культурной стадии мифо-синкретизма, но впоследствии активно формируется и используется в качестве готовых литературных моделей в период «рефлективного традиционализма» [6]. В поздней античности и миф о Нарциссе также «распрямляется» в сюжет.
В «Метаморфозах» Овидия (поэма написана между 2 и 8 гг. н. э.) [7] представлена литературная обработка античного мифа. То, что произошло с Нарциссом, было предначертано в момент его рождения. Мотив самосозерцания возникает впервые в предсказании Тиресия: «Если сам он себя не увидит». Такое амбивалентное прорицание, данное не в форме мудрого совета или назидания, а как откровение замысла богов, долгое время казалось пустым. Неизвестно, знал ли Нарцисс о предсказании, рассказала ли Лириопа сыну о его печальной судьбе. Герою отведена малая роль в миропорядке; он не свободен в выборе своей жизненной позиции, не
способен изменить что-либо в своей судьбе, поступает неосознанно, не понимая, что неприступность и гордость порочны, его поведение мотивируется безумием и карой богов. У Овидия в чувстве Нарцисса нет еще любви к себе в современном смысле самолюбия, так как герой принимает себя за другого юношу. В то же время Нарцисс является виновником, его печальная участь обусловлена проявлением его собственной воли. Для оцельнения героя характерен специфический ряд, реализующий фазы его судьбы: предсказание - прегрешение - кара (воспринимаемая как справедливое возмездие) - метаморфоза
(преображение как искупление).
Цель ввода исследуемого мотивного комплекса в версии Овидия -объяснить происхождение цветка, подтвердить правдивость пророчества Тиресия (первое испытание его пророческого дара), показать «новизну страсти». Мера наказания, выбранная богами для Нарцисса, не оспаривается. Наказание пропорционально прегрешению: «Каждый,
отринутый им, к небесам протягивал руки: / “Пусть же полюбит он сам, но владеть да не сможет любимым!”». Карающим божеством избирается Немезида - богиня возмездия. Осознание того, что возлюбленный - он сам, ничего не изменяет в его страсти любви к самому себе. Процесс перерождения в новую форму оказывается как бы продолжением действий персонажа: самосозерцание, томление по своему отражению, в котором обнаруживается главная страсть героя, продолжается и после метаморфозы. «Даже и после - уже в обиталище принят Аида - / В воды он Стикса смотрел на себя».
Мотивный комплекс Нарцисса прирастает в версии Овидия важным сопутствующим мотивом погони за бесплотной тенью, сопровождаемой страданиями: «любит без плоти мечту и призрак за плоть принимает». Мотивосфера нарциссизма включает в себя мотивы несчастного влюбленного, злополучной любви, любовных страданий, болезни, смерти от самого себя, смерти как избавления от страданий («Не тяжела мне и смерть: умерев, от страданий избавлюсь»), невозможности обладать желаемым («Тем обладать не могу: заблужденье владеет влюбленным»).
В семантике данного мотивного комплекса генетически заложена амбивалентность, порождающая следующие дуальные оппозиции: Нарцисс одновременно жертва и виновник, субъект и объект страсти, отраженный и отражаемый, любящий и любимый, созерцающий и созерцаемый, отвергающий и отвергнутый. Посредством отражающей способности зеркальной поверхности становится возможной мена ролей, возникает тема двойничества, зеркального близнеца. Мотив сохраняет мифопоэтическую ауру: архаический запрет на самосозерцание, всеобщее оборотничество как основополагающий закон жизни.
В версии Конона («Повествование», I в. д. н. э.-1 в. н. э.) [8] приводится древняя феспийская легенда. Нарцисс был очень красив, но
презирал Эроса и всех юношей и девушек, влюбленных в него. В то время как другие перестали добиваться расположения гордеца, Амений не смог отречься от своего чувства. Однако Нарцисс оставался непреклонен и даже послал ему в подарок меч, которым Амений пронзил себя, призывая Эроса отомстить самовлюбленному юноше. Нарцисс, созерцая свое собственное отражение в источнике и восхищаясь своей красотой, безрассудно влюбился в самого себя. В версии Конона Нарцисс осознает свою вину: в отчаянии признается, что понес справедливое наказание за те раны, что принес влюбленному в него Амению, и убивает себя. Жители этого города верят, что прекрасный цветок впервые вырос на том месте, где пролилась кровь Нарцисса. Цель введения рассматриваемого сюжета - обоснование культа Эроса, объяснение происхождение цветка. У Конона представлена однозначно негативная оценка нарциссизма, герой предстает виновником, совершившим прегрешение против культа бога любви. Такая трансформация сюжета, приобретающего дидактический характер, отсутствующий у Овидия, органична для эпохи «рефлективного традиционализма».
В труде Павсания «Описание Эллады» (II в. н. э.) [9] предлагаются две версии истории Нарцисса. В первой, представляющей изложение феспийского сказания, объясняется происхождение источника. На земле феспийцев находится местность, называемая Донакон (Тростниковое ложе), где расположен источник Нарцисса. Юноша посмотрел на воду и не понимая, что созерцает свое собственное отражение, неосознанно проникся любовью к самому себе и умер от любви у этого источника. Павсаний, стремясь осмыслить легенду рационалистически, отмечает, что «совершенно нелепо поверить в то, что вполне взрослый юноша не был способен отличить человека от его отражения». Писатель приводит менее известную трактовку, представляющуюся ему наиболее правдоподобной. Она гласит, что у Нарцисса была сестра-близнец, и оба они были в точности похожи друг на друга. Герой влюбился в девушку, и после ее смерти направился к источнику. Он осознавал, что видит свое собственное отражение, но, несмотря на это, находил утешение в том, что в своих мечтах видит в источнике не себя, а сестру. По словам Павсания, цветок нарцисс появился до этого случая, если судить по стихам Памфа <Гимн к Деметре>, который жил гораздо раньше Нарцисса из Феспия. Итак, цель введения мотива самосозерцания не объяснение происхождения цветка, а попытка мотивировать аномальное поведение героя любовью к сестре-близнецу.
Таким образом, мифориторическая эпоха [10], которая сохраняет преемственность с эпохой синкретизма и является начальным этапом традиционалистской культуры, несет в себе переходные черты. Мышление в данный период литературного процесса уже нельзя определить как
внеморальное. Циклическое время, характерное для периода мифо-синкретизма, начинает дробиться.
Совокупность значений, составляющих мотивное поле нарциссизма, представлена уже в «Метаморфозах» Овидия: зеркальность,
самосозерцание, самовлюбленность, превращение в цветок, неосознанная любовь к самому себе, безрассудная смертоносная страсть, скорбь неразделенной любви, погоня за бесплотной тенью, стремление обладать недостижимым, тщетность желаний, неприступность (отвержение любви других), приятие себя за другого, самообман («Меня обмануло обличье», Овидий); значимы также сопутствующие мотивы безумия, страдания, болезни, смерти.
У Овидия сохраняется мифопоэтическое смыслонаполнение данного комплекса; характерна амбивалентность в трактовке образа героя: герой свободен и несвободен в выборе своего жизненного пути, одновременно виновник и жертва. Дидактический подтекст в трактовке данного мотивного комплекса возникает в версии Конона, в которой Нарцисс предстает преступником, совершившим прегрешение против культа бога любви и понесшим справедливое наказание.
В ходе своего бытования в литературе рассматриваемый сюжет подвергается демифологизации, заключающейся в постепенном преодолении мифологической амбивалентности, стремлении к однозначности в мотивировках, усилении дидактизма.
В средневековой литературе сюжет о Нарциссе представлен в анонимном «Лэ о Нарциссе» («Нарцисс и Дан») [11], написанном в XII веке. Лэ открывается предостережением о разрушительной силе любви. «Если кто-то вознамерился действовать, не получив наставления, / Неудивительно, если он попадет в беду: / Во всех делах правильно и должно / Придерживаться здравого смысла и умеренности». «Мудро проявить осторожность с самого начала», дабы не «пострадать от своей гордости и высокомерия». «Нарцисс, умерший от любви, / Послужит нам примером. / Да будут осмотрительны все другие влюбленные, / Чтобы не погибнуть таким же образом» [12].
Акцентируется потенциальная опасность безрассудной страсти, необходимость подавлять в себе нарциссические черты; гордыня, себялюбие должны жестоко караться. Чувство меры, благопристойность, послушание, благоразумие, следование должным наставлениям являются ключевыми элементами праведного поведения. Потеря самообладания ведет неминуемо к гибели. Автор предостерегает читателей о губительной силе безрассудной любви. Нарцисс, отвергающий любовь Дан, гибнет. Однако поведение Дан, воспылавшей безрассудной страстью к юноше, также недостойно молодой девушки из знатного рода и строго карается. Нарциссизм трактуется с последовательно моральных позиций. Гибель Нарцисса служит как назидание всем влюбленным, так как любовь к себе
есть препятствие на пути к христианской любви, искупление греха возможно через преодоление любви к себе.
Аллегоризм, выражающий специфику художественной мысли средневековья, является главным конструктивным принципом «Романа о Розе» Гийома де Лорриса (1225-1230) [13]. В саду наслаждений герой поэмы Амант видит источник Нарцисса. На плите кратко излагается история самовлюбленного юноши. Проводится аналогия между влюбленным героем и Нарциссом. Порицаются его неблагородное поведение, высокомерие и гордость; он сам обрекает себя на страдания. Бог любви, вняв мольбам несчастной Эхо, подвергает испытанию «жестокосердие и подлость гордеца». Кара состояла в том, что Нарцисс, «смотрясь в источник, полюбил отраженье, бесплотность тени собственной и умер от печали». Так отмщен он был за любовь, которую отверг. Наставление, заключенное в истории о Нарциссе, обращено к «жестоким к своим дружкам» дамам, которых «ждет кара божья», если они заставят лишиться жизни тех, кто их любит. При этом нарциссизм трактуется как ложная модель поведения, неизменно приводящая к гибели. Ответственность за поступки и решения лежит на герое, ему принадлежит начальная инициатива. Судьба уже не слепая, а зрячая, герой сам навлекает на себя волю случая. Поведение героя мотивируется страстью, затуманивающей разум, безумием, нравственной слепотой, гордыней.
Оценка нарциссического поведения однозначно негативна, однако выбор между праведным и греховным остается за самим человеком. Подчеркивается необходимость следования этикету, стремления к добродетели. Цель введения сюжета о Нарциссе - отвратить от греховного пути, показать чреватость необдуманных поступков, опрометчивых решений. Нравственным ориентиром для автора является искупление грехов мудростью и добродетелью, служение Богу.
В новелле ХЬУ! из сборника «Новеллино» (XIII век)1, написанном на стыке средневековья и Ренессанса, возникает ремифологизация сюжета о Нарциссе. Нарцисс предстает знатным юношей, жившим в старину на Востоке, красотой превосходившим всех прочих молодых людей и почитавшим себя единственным в мире. Герой был «поглощен сознанием своей привлекательности», и, пребывая еще в очень юном возрасте, «отличался большим простодушием». «Если бы мог он полюбить кого-нибудь так же сильно, как любит себя самого, поистине он стал бы самым влюбленным человеком на свете». Поведение героя мотивируется волей бога любви, который не даровал ему способности любить других с такой же страстью, с какой он любит самого себя. Охваченный безмерной любовью к своему отражению, юноша бросился в источник и утонул.
1 В тех случаях, когда фамилия переводчика не указана, цитата приводится в переводе автора настоящей статьи
Новость об этом дошла до бога любви, который превратил Нарцисса в благородное миндальное дерево, первым зацветающее и пробуждающее любовь.
Таким образом, сохраняется архаическая амбивалентность в трактовке образа Нарцисса. Герой, поглощенный своей внешностью и отвергающий любовь других, действует неосознанно, «простодушно». Дидактизм неприятия эгоцентрической позиции отсутствует. Элемент новизны, являющийся эстетическим принципом сборника «Новеллино», в трактовке данного сюжета состоит в том, что Нарцисс превращается не в одноименный цветок, а в миндальное дерево, чем порывается этиологическая связь с исконным мифом.
«Ауто сакраменталь» (аллегорическая пьеса на сюжет из
Священного писания, одноактная мистерия) Хуаны Инес де ла Крус «Божественный Нарцисс» (1685) [14] содержит в себе христианскую ремифологизацию аллегорического сюжета о Нарциссе. Эхо, представляющая собой аллегорию гордыни и себялюбия, намеревается загрязнить все воды, в которых герой пытается найти свое отражение, чтобы не дать ему встретиться взглядом с Человеческой природой, узнать ее в своем отражении и возлюбить ее. Божественный Нарцисс сам является воплощением и источником подлинной Красоты, а не отражением ее. Созданная по образу и подобию Божию, Человеческая природа также несет на себе отпечаток этой красоты, но гордыня и эгоизм вытесняют из души все божественное. Человеческая природа томится по божественной красоте: «Будучи хотя и порочной, я красива, так как я храню в себе твой образ». Эхо искушает Нарцисса земными соблазнами. Милость Божия показывает Нарциссу источник, не загрязненный Эхо. Божественный Нарцисс видит в этом чистом источнике свое отражение и влюбляется в него, узнав себя в незапятнанной красоте Человеческой природы. Таким образом, человечество очищается с Божьей Милостью в священном источнике. Однако Нарцисс должен умереть во имя любви к Человеческой природе, которая скорбит о его смерти, но Милость Божия велит ей прекратить свою скорбь, так как Нарцисс воскрес.
Философ Я. Мазен в своей «Книге эмблем» (1681) [15] в разделе о Нарциссе проводит параллель между нарциссизмом и богосыновством: «Бог, любящий человечество, сам человек». В данном кратком определении акцентируется человеческая природа Христа; любовь Бога-сына к людям, в представлении барочных авторов, нарциссична по своей сути. Такое переосмысление фигуры Нарцисса может быть пояснено рассуждением М.М. Бахтина: «В Христе мы находим единственный по своей глубине синтез эстетического солипсизма, бесконечной строгости к себе самому человека, то есть безукоризненно чистого отношения к себе самому, с этически-эстетическою добротою к другому: здесь впервые явилось бесконечно углубленное я-для-себя, но не холодное, а безмерно
доброе к другому, воздающее всю правду другому как таковому, раскрывающее и утверждающее всю полноту ценностного своеобразия другого» [17].
А.П. Сумарокову принадлежит комедия «Нарцисс» (1750) [17], в которой сюжет о Нарциссе получает сатирическое освещение. Под нарциссизмом понимается пустое себялюбие, самолюбование и кривляние перед зеркалом, самохвальство, безрассудное растрачивание собственных достоинств. Главный герой Нарцисс, полагающийся только на свою красоту, делает ее центром свой жизни. Герой восхищается своей внешностью, дни и ночи проводит без сна, сожалея при этом, что своей красотою он пленен без пользы, так как он не в состоянии ни обнять, ни поцеловать себя. Нарцисс отмечает, что его страдания велики, однако счастье «это еще и больше», так как он «столько прекрасен». Он думает, что все девушки не могут устоять перед его красотой. Нарцисс решает жениться на Клариссе, так как «естество и неудобство» не дозволяют ему сочетаться с самим собой.
Остальные действующие лица комедии - положительные персонажи, выступающие резонерами. Оронт, отец Клариссы, и Пасквин, слуга Нарцисса, говорят гордецу, что душевные качества важнее внешней стати, однако не могут его переубедить. Оронт отмечает, он почитает честность и разум выше красоты и молодости, ибо «разумная женщина безумца или известного бездельника, хотя бы он прекраснее был Адониса, полюбить не может». Пасквин говорит, что господин его «чуден» и что «природа дала ему красоту ради того, чтобы его сделать смешным», ведь «красота не столько важна, сколько мы ее почитаем».
Несмотря на то что все считают себялюбие Нарцисса смешным и безрассудным, герой пребывает в уверенности, что имеет «здравый разум и ясное понятие» и никогда не сможет «довольно на себя наглядеться». Кларисса отмечает, что «эдакое сильное самолюбие не простительно человеку». Кларисса выходит замуж за некрасивого, но благодетельного Октавия. К отчаянию Нарцисса, красота его уничтожена; герой посрамлен, однако его внутреннего перерождения не происходит.
Характерна демифологизация нарциссизма, присущая эпохе «рефлективного традиционализма». Образ Нарцисса функционирует как эмблема, служит понятным сигналом для читателя, который призван извлекать нравственные уроки, корректировать свое поведение в соответствии с законами нравственности. Нарциссизм является общественным феноменом, позиционируется как ложная модель поведения.
В рассказе «Поклонник» О. Уайльда (1900-е гг.) [18], переведенном Ф. Сологубом, представлена обработка сюжета о Нарциссе в посттрадиционалистской литературе (стадия неклассической художественности), берущей свое начало в романтизме. После смерти
Нарцисса разлившийся ручей его радости «из чаши сладких вод в чашу соленых слез». Ореады пришли к ручью скорбеть о печальной участи героя, они говорили ручью, что Нарцисс отвергал их любовь и стремился к водоему, он лежал на его берегах, смотрел в ручей, и в зеркале его вод «видел зеркало своей красоты». Ручей отвечал ореадам, что юноша был любим им за то, что он лежал на его берегах, и смотрел на него, и зеркало его очей было всегда зеркалом его красоты. Таким образом, Эхо, не являясь самостоятельным персонажем, присутствует имплицитно, так как благодаря повторам о «зеркале красоты» героя создается эффект эха. Нарцисс, воплощение истинной красоты, томится по собственному отражению, однако возлюбленным юноши является ручей. Характерна амбивалентность Нарцисса: герой одновременно отвергающий любовь и несчастный влюбленный, счастливый (ручей радости) и страдающий (ручей слез). Эта амбивалентность служит инверсии эмблематического смысла: негативная значимость образа меняется на позитивную, что восходит к идее «божественного нарциссизма», получившей интенсивное развитие у романтиков.
Таким образом, миф в ходе своего сюжетного бытования в литературе претерпевает ряд трансформаций. В общем виде схема исторической «жизни» (эволюции) сюжета может быть представлена следующим образом: демифологизация (в античности) - эмблематизация (берет истоки в античности, получая «усиление» в средневековье и классицизме) - ремифологизация (в эпоху Возрождения) - контаминация эмблематизации и ремифологизации (барокко) - инверсия (в литературе романтизма и романтической традиции).
Однако во всей глубине и значимости данная историческая тенденция может быть прослежена на судьбе мотивного комплекса Нарцисса, который, обильно встречаясь в художественной практике, далеко не всегда разворачивается в связный сюжет. В данной статье мы ограничились наблюдениями только над полносюжетными проявлениями этого «большого», комплексного мотива в литературе.
Список литературы
1.Крылов Г.А. Этимологический словарь русского языка М., 2005.
2. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1986.
3. Фрэзер Д.Д. Золотая ветвь. М., 1980. С. 219.
4.Лотман Ю.М. Происхождение сюжета в типологическом освещении // Ю.М. Лотман. Статьи по типологии культуры. Тарту, 1973. С.
12.
5. Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М., 1978. С. 227228.
6. Аверинцев С.С. Древнегреческая поэтика и мировая литература // Поэтикадревнегреческойлитературы. М., 1981.
7. Публий Овидий Назон. Любовные элегии. Метаморфозы. Скорбные элегии. Перевод с латинского С.В. Шервинского. М., 1983.
8. Konon. Narrationes. Bamberg, 1890.
9. Павсаний. Описание Эллады. Перевод С.П. Кондратьева. СПб.,
1996.
10. Three Ovidian Tales of Love ("Piramus et Tisbé", "Narcisus et Dané", and "Philomena et Procné"). New York, 1986.
11. Лоррис Г. де. Роман о Розе. Перевод со старофранцузского Н.В. Забабуровой на основе подстрочника Д.Н. Вальяно. Ростов н/Д., 2001.
12. Новеллино. Под редакцией М. Л. Андреева, И. А. Соколовой. М.,
1984.
13. Михайлов А.В. Языки культуры. М., 1997. С. 512.
14. Sor Juana Inés de la Cruz. The Divine Narcissus // El Divino Narciso. Trans. P. Peters and R. Domeier. New Mexico, 1998.
15. Masen J. Speculum Imaginum Veritatis Occultae._Koln, 1681.
16. Бахтин M.M. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 51.
17. Сумароков А.Н. Полное собрание сочинений в стихах и прозе Действительного статского советника, Ордена Св. Анны кавалера и Лейпцигского ученого собрания члена, А. П. Сумарокова. М., 1787.
18. Уайльд О. Собрание сочинений в 3-х томах. М., 2003.
Lavrova N.L.
Motivic complex of Narcissus: from myth to a plot.
This article focuses on full-plot actualisations of the complex mythological motif of Narcissus in world literature.
Key words: Narcissus myth, Narcissus story, Ovid, “divine narcissism ”, Pausanias, Sumarokov, Wilde.
Получено 12.12.2010 г.
