CC BY
91
328
Филология
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2011, № 4 (1), с. 328-331
УДК 82
МОТИВ КАЧЕЛЕЙ В ПРОЗЕ ЗАХАРА ПРИЛЕПИНА © 2011 г. А.А. Юферова
Нижегородский госуниверситет им. Н.И. Лобачевского fera2017 @mail.ru
Поступила в редакцию 27.09.2010
Рассматривается один из важнейших мотивов прозы знаменитого современного русского писателя Захара Прилепина. Мотив качелей не был замечен ни одним литературным критиком, несмотря на то что этот мотив помогает глубже понять мировоззрение Прилепина. Автор статьи обнаруживает воплощение мотива качелей на разных художественных уровнях произведений Прилепина и раскрывает его символическое содержание.
Ключевые слова: Захар Прилепин, качели, мотив
Мотив качелей проходит через всё творчество Захара Прилепина. Он намечен в «Патологиях», присутствует и в книге «Грех», в романе «Санькя» он наиболее развит. Удивляет, что этот мотив не был замечен ни одним из критиков, исследовавших прозу Прилепина.
В первом романе писателя, в «Патологиях», качели упоминаются трижды. Первый раз - в VII главе: Егор Ташевский видит качели, «похожие на скелет динозавра», из окна в подъезде «хрущёвки», где ожидает боевика, которого бойцы должны арестовать. «Смотрим вместе в темноту. Качели иногда скрипят. Крона все бурлит.
- Пойдем, на качелях покачаемся? - предлагаю я Димке, пытаясь разогнать внутреннюю мутную тоску.
Молчит.
«Забавно было бы... Выйти, гогоча, и, громко отталкиваясь берцами от земли, начать качаться... Чеченцы удивились бы...» [1, с. 142].
В этой же главе появляются ещё одни качели: «Проходим по школьному дворику, ставшему уютным и знакомым каждым своим закоулком. Толкаем игриво поскрипывающие качели,
- кто-то из парней, наверное, руковитый Вася Лебедев, низкий турник приспособил под качели. Только не качается никто, разве что Плохиш, выдуряясь, влезет порой на качели» [1, с. 191].
И, наконец, качели на школьном дворике будут упомянуты в последней главе:
- Качели посмотрите... - попросил я сапёров.
Они накинули верёвку на качели, потянули,
- и стульчик для качания улетел к воротам, покорёженный. Я, стоявший в грязном коридоре, в воде, дёрнулся от звука взрыва, и потерял сознание... [1, с. 314].
В романе «Санькя» образ качелей появляется уже в первой главе, когда Саша с друзьями убегает от милиции: «Почти на лету Саша за-
символ.
чем-то тронул ржавый скелет качелей и несколько секунд еле слышал за спиной их ритмичное поскрипывание»[2, с. 21]; «Набирая ход, Саша испытал такое чувство, словно его высоко-высоко подняли на качелях, и - отпустили» [2, с. 27]; «Ежесекундно казалось, что сейчас, вот сейчас движущая сила качелей достигнет своей высоты, и его кто-то схватит за шею, и потянет назад, неудержимо» [2, с. 28].
В следующий раз мотив качелей актуализируется в том эпизоде, где Саша приезжает в деревню:
- Не забыл! - шёпотом произнёс Саша, натужно изобразив самому себе свою радость: последний раз качнул, будто качели, свой никчёмный настрой, но не было ни ликования, ничего» [2, с. 34].
Качели есть во дворе Сашиного городского дома, и он упоминает о них, рассказывая о похоронах отца: «Неподалёку толпились дети, слезшие с дурно скрипящих, зимних качелей» [2, с. 96].
Наконец, качели неожиданно возникают в последней главе: «Идите в парк, там качельки есть, покачаетесь там пока, - предложил перетаптывающимся на снегу пацанам - союзничкам Олег» (когда сам отправился захватывать базу спецназа) [2, с. 332].
Образ качелей в творчестве Прилепина не поддается определённому толкованию, выступая в качестве символа. В целом его герои ощущают свою жизнь именно как движение качелей. В романе «Патологии» эта мысль формулируется словами Даши:
- Мне иногда кажется, что жизнь - это как качели, - сказала она мне утром.
- Потому что то взлёт, то... ?
- Не знаю... - задумчиво сказала Даша и засмеялась. - Может, потому, что тошнит и захватывает дух одновременно?
- Нет, правда, я, когда что-то вспоминаю, пытаюсь вспомнить, я чувствую, будто я на качелях: всё мелькает, такое разноцветное... и бестолковое. Счастье... - ещё неопределенней добавила она [1, с. 106].
То есть этот образ выражает не столько мысль, сколько смутное, иррациональное ощущение жизни, жизни как непрерывного движения. А остановка движения качелей символизирует смерть. В подтверждение этой мысли стоит привести в пример рассказ «Какой случится день недели» из книги Прилепина «Грех». В данном произведении содержание образа качелей менее размыто, чем в романах, и легче поддается толкованию. Качели стоят во дворе дома Константина Львовича Валиеса, старого актёра, и в начале рассказа герой слышит в их лёгком скрипе фамилию актёра: «Ва-ли-ес» [3, с. 18]. А в конце рассказа, после похорон Константина Львовича, герой опять качнул те же качели. «Раздался неприятный, особенно резкий в тишине, воцарившейся вокруг, скрип. Ёкнуло под сердцем. Качели еще недолго покачивались, но без звука» [3, с. 47]. Таким образом, качели становятся символом жизни и смерти Валиеса, и, как это всегда бывает у Прилепина, содержание образа расширяется до масштабов бытия как такового.
Итак, сопоставление трёх произведений Захара Прилепина позволяет предположить, что образ качающихся и скрипящих качелей у писателя символизирует жизнь как отдельного человека, так и мира в целом, ощущающуюся только в динамике, а образ остановившихся и не издающих звука качелей символизирует смерть.
При рассмотрении образа качелей в романе «Санькя» обращает на себя внимание употребление автором неопределённо-личных конструкций («подняли и отпустили») или двусоставных конструкций с неопределенными местоимениями («кто-то схватит за шею, и потянет назад»). То есть герой ощущает присутствие некой высшей силы, в руках которой находится его судьба. Здесь снова проявляется фундаментальная особенность художественного мира Захара Прилепина, отраженная во всех его произведениях, а именно фаталистический, объективно-идеалистический взгляд на поступки героев.
Но с мотивом качелей связан ещё один мотив - мотив ребячества. В романе «Санькя» очень много образов, взятых из мира детства. Причём чаще всего эти образы возникают при описании радикальных действий «союзников». Например, в первой главе, наряду с упоминаниями качелей, которые зачем-то толкнул Саша, появляются такие фразы: «Венька улыбался, словно из автобуса в нужный момент долж-
ны были вылететь не камуфляжные бесы в тяжёлых шлемах, а клоуны с воздушными шарами» [2, с. 6]; «Улицу разворошили, словно кулёк с подарками» [2, с. 24]. Когда громят «Макдональдс», Саша примечает нелепый помпон на шапочке Олега, отчего тот казался «жестоким ребёнком, переростком-мутантом» [2, с. 286]. Когда подожгли офис «партии президента», пожар воспринимается так, «словно там начался добрый, хороший праздник, и все рады» [2, с. 297]. Больше всего «детских» деталей в последней главе. Например, увидев «грузные, поскрипывающие ворота, Саша «не к месту вспомнил»: «Такие в детстве всё время хотелось лизнуть языком» [2, с. 333]. Веня говорит «громко и бодро, как в цирке» [2, с. 351]. «В здание входили весёлые «союзники», увешанные оружием, как пираты» [2, с. 359]. В этой же главе появляется образ короба, подаренного к празднику: «Но внутри было ощущение, будто к празднику подарили большой короб, - а внутри короба ломаный картон, старый ботинок, объедки, остановившиеся часы, рамка из-под чего-то, ржавый гвоздь.
- У нас есть часа два теперь, - сказал Олег, -пока они тут все соберутся... созвонятся... с перепугу...
- Как все легко, оказывается! - дивился Веня, раскинувшись на сиденье.
- А ты думал, это все всерьез? - спросил Олег.
- Что всерьез? - обернулся Веня.
- Это. их. государство, - с необыкновенным презрением произнес Олег» [2, с. 356].
Для Прилепина всё, что связано с детством, имеет положительную коннотацию. В ряду этих образов качели начинают восприниматься, помимо вышеперечисленных толкований, как попытка героя воскресить в себе светлые впечатления детства, а значит, как примета невозвратно ушедшего прошлого.
Но все вышеизложенное ещё не исчерпывает роли образа качелей в художественной ткани произведений З. Прилепина. При целостном рассмотрении романа «Санькя» оказывается, что мотив качания на качелях является организующим принципом и на макроуровне художественного произведения. В обоих романах При-лепина можно заметить, что напряжение действия не одинаково по ходу повествования и не равномерно нарастает, а именно то повышается, то спадает. Причём кульминационными эпизодами и в «Патологиях», и в «Саньке» являются первая и последняя главы, что напоминает период движение качелей. То есть композиционная организация романа «Санькя», как и романа «Патологии», подчиняется принципу качелей.
330
А.А. Юферова
Какова же смысловая глубина данного символа, проявляющегося на всех художественных уровнях произведений Захара Прилепина?
При истолковании образа качелей стоит, на наш взгляд, обратиться к мнению Юрия Воротникова, посвятившего несколько своих работ исследованию образа качелей в литературных произведениях. «Можно утверждать, что качели представляют собой некий общечеловеческий архетип, характеризующий какой-то важный фрагмент подсознательных, эротических по сути, глубин человеческого «я». Поэтому образ «мира на качелях», так сказать, обречен на повсеместную и всевременную репродукцию в тех или иных своих модификациях» [4, с. 122]. Литературовед исследует различные случаи интерпретации данного образа в стихотворениях и прозе различных авторов (А. Фета, Ф. Сологуба, А. Вознесенского, И Бунина и др.), а также оценивает их с точки зрения близости к архетипи-ческому пониманию данного символа.
Семантическую и функциональную нагрузку образа качелей в языческих обрядах Ю.Л. Воротников описывает следующим образом: «В физиологическом плане они символизируют акт зачатия. В магическом плане качание на качелях должно вызывать ускоренный рост посевов. В космологическом плане качели — это символ умирающего и воскресающего солнечного божества. Причём надо отметить, что различные планы в структуре этого образа составляют нерасторжимое целое. Телесное, сугубо физиологическое содержание здесь, как и во всех образах «гротескного реализма», неотделимо от космологического. Микрокосм человеческого тела и макрокосм Вселенной даны в их гармоническом единстве. «Мир на качелях» — это вечно рождающийся и умирающий, находящийся в процессе вечного становления и обновления, родной человеку, радостный мир» [4, с. 113]. Слияние человека и мира, радостное единство микрокосма и макрокосма - вот что, по мнению исследователя, характерно для языческой трактовки образа качелей.
Чтобы понять, как образ качелей модифицировался в литературной традиции, остановимся на трактовке данного образа Фёдором Сологубом. По наблюдениям Воротникова, Фёдор Сологуб трижды на протяжении своего творческого пути обращался к образу качелей.
В первый раз данный образ возник у Сологуба в стихотворении «Качели» (1794 г.) и явил собой диалектическое сочетание противоположных состояний - свойство данного символа, отраженного и в народной культуре, и в литературе: «То в тень, то в свет переносились / Со скрипом зыбкие качели»; «Моя душа полуодета
/ И то стремится жадно к тленью / То ищет радостей и света» [4, с. 117].
Второй раз образ воплотился в знаменитом стихотворении «Чёртовы качели» (1907 г.) В этом образе, по мнению критика, присутствует тема «вечного возвращения», понимаемого как повторение, то есть неизменность, (характерная тема для символистов), и в этом возвращении -его беспросветная, безысходная трагичность, поскольку «мир на качелях» - это «чужой мир, в котором смерть — единственное спасение от страшной жизни, где властвует враждебное человеку «ОНО» — неназванный «голубой» над елью, неназванные «те», которые «В тени косматой ели / Визжат, кружась гурьбой...» [4, с. 118].
И третий случай изображения качелей в творчестве Сологуба - это стихотворение «Снова покачнулись томные качели...» (1920 г.). «В нем впервые у Сологуба образ качелей связан с мотивами любви и весеннего пробуждения природы» [4, с. 118]. Произошло «поглощение, уничтожение личного начала безразличной к его (человека. - А.Ю.) радостям и печалям природой» [4, с. 118].
Диалектическое восприятие Прилепиным качелей - как единства взлётов и падений, счастья и отчаяния, жизни и смерти, любви и боли
- сближает его с литературными предшественниками. Но трагичность мировоззрения Фета и Сологуба, вслед за Шопенгауэром разделяющих представление о жизни человека как цепи страданий, чужда Захару Прилепину. Если у Сологуба качели раскачивают чёрт и другие загадочные и злые демонические силы, то у Прилепина
- некий абсолют (Бог или Родина), исполнение воли которого является «правильным» поведением и ведёт к спасению.
Понимание образа качелей Прилепиным ближе к языческому его восприятию: утверждается радостное единство микрокосма человеческого тела и макрокосма Вселенной. В подтверждение этого вывода приведём цитату из романа «Санькя»: «И он понял - или, быть может, ему даже приснилось - понимание того, как Бог создал человека по образу и подобию своему.
Человек - это огромная, шумящая пустота, где сквозняки и безумные расстояния между каждым атомом. Это и есть космос. Если смотреть изнутри мягкого и теплого тела, скажем, Сашиного, и при этом быть в миллион раз меньше атома, - так все и будет выглядеть - как шумящее и теплое небо у нас над головой.
И мы точно так же живём внутри страшной, неведомой нам, пугающей нас пустоты. Но всё не так страшно - на самом деле мы дома, мы внутри того, что является нашим образом и нашим подобием.
И все, что происходит внутри нас, - любая боль, которую мы принимаем и которой наделяем кого-то, - имеет отношение к тому, что окружает нас» [2, с. 185].
Список литературы
1. Прилепин Захар. Патологии: роман. М.: Андреевский флаг, 2005. 320 с.
2. Прилепин Захар. Санькя: роман. М.: Ад Маргинем, 2006. 368 с.
3. Прилепин Захар. Грех: роман в рассказах. М.: Вагриус, 2009. 256 с.
4. Воротников Ю.Л. Качели как эротический символ // Эрос и логос: Феномен сексуальности в современной культуре: Сб. ст. М., 2003. С. 109123.
THE MOTIF OF SWING IN ZAKHAR PRILEPIN’S PROSE A.A. Yuferova
The article deals with one of the most important motifs in the prose of the famous modem Russian writer Zakhar Prilepin. The motif of swing remained unnoticed by literary critics, in spite of the fact that this motif helps us better understand Prilepin’s world outlook. The author reveals the realization of the swing motif at different levels of Prile-pin’s works and exposes its symbolic content.
Keywords: Zakhar Prilepin, swing, motif, symbol.
