CC BY
29
1) физически и духовно здоровые люди, которые достигают такого состояния благодаря работе над собой -23 чел.;
2) упорные люди при достижении большой прибыли и карьерного роста - 21 чел.;
3) люди, жертвующие собой ради других - 14 чел.;
4) любящие и не требующие взамен ничего - 6 чел.;
5) физически не здоровые люди, которые смогли себя реализовать - 6 чел.
Из респондентов никто не смог назвать первоначальное значение фразеологизма. Это можно объяснить следующими факторами: отсутствие полного представление о содержании Библии и другой христианской литературы; идеологическое влияние государственных стандартов нравственности; полный контроль над сознанием подрастающего поколения, средствами массой информации и др.
Считаем, что повысить интерес подрастающего поколения к этимологии широко используемых фразеологиз-мов-библеизмов является важной задачей, стоящей перед современными педагогами-филологами.
1. Гадомский А. К. Критерии определения религиозного стиля // Восточнославянская филология: сб. науч. работ. Горловка: ГГПИИЯ, 2007. Вып. 11. Ч. 1. Языкознание. С. 16-24.
2. Ницше Ф. Антихрист URL: http://www.nietzsche.ru/ works/main-works/antihrist/?curPos=2 (дата обращения: 18.09.2015).
3. Библия: Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. М.: Издание Московской Патриархии, 1990. 1372 с.
4. 13 правил сохранения энергии. URL: http://www.forbes. nj/forbes-woman-photogallery/psikhologiya/248592-silnye-dukhom-13-pravil-sokhraneniya-energii (дата обращения: 18.09.2015).
5. Люди сильн духом. URL: http://www.lyudysylniduhom. org/zombi-ryatuyut-zhittya/ (дата обращения: 18.09.2015).
© Шкуран О. В., 2015
УДК 82.091::821.161.2+821.112.2(494)+821.112.2
МОТИВ ИНИЦИАЦИИ В УКРАИНСКОМ И НЕМЕЦКОЯЗЫЧНОМ РОМАНЕ ВОСПИТАНИЯ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX В.
В статье автор анализирует мотив инициации на материале романов А. Свидницкого, И. Нечуй-Левицкого, Г. Келлера, Т. Фонтане и В. Раабе. Особое внимание уделяется жанрообразующей функции мотива инициации в исследуемых произведениях. Мотив инициации организует сюжет произведений и принципиально влияет на формирование характера главных героев, которые в процессе прохождения этого ритуала внутренне меняются.
Ключевые слова: инициация, ритуал, обряд, мотив, роман воспитания.
O. M. HUH O. I. Chyk
THE INITIATION MOTIF IN THE UKRAINIAN
AND GERMAN BILDUNGSROMAN OF THE 2ND HALF OF THE 19TH CENTURY
The author analyzes the initiation motif through the materials of the novels by A. Svydnytskyi, I. Nechui-Levytskyi, G. Keller, Th. Fontane and W. Raabe. Special attention is paid to the genre function of the initiation motif in the studied works. The initiation motif organizes the Bildungsroman plot and has a decisive influence on the formation of character of the protagonists that are changed internally during the process of going through this ritual.
Keywords: initiation, ritual, rite, motif, Bildungsroman.
Мифопоэтика романов воспитания связана с творческой трансформацией ритуала инициации. Учитывая, что этот обряд является существенным для романа воспитания, целесообразным представляется его анализ в произведениях А. Свидницкого «Люборацкие» (1861-1862), И. Нечуя-Левицкого «Облака» (1874), Г. Келлера «Der grüne Heinrich» («Зеленый Генрих»), 1884, В. Раабе «Die Akten des Vogelsangs» («Летопись Птичьей слободы»), 1896 и Т. Фонтане «Effi Briest» («Эффи Брист»), (18941895). Компаративное сопоставления особенностей функционирования мотива инициации в произведениях украинских и немецкоязычных писателей второй половины XIX в. позволит глубже и полнее раскрыть как типологические аналогии, так и различия в жанровой системе романов воспитания в украинской, швейцарской и немецкой литературах.
Мы считаем, что типологическое сравнение аспектов художественного функционирования ритуала инициации целесообразно проводить, исходя из идей антропологов и литературоведов, которые исследовали мифопоэтику, ритуальную символику и особенности воплощения мотива инициации в художественных произведениях. Важными для нас являются, в частности, труды А. ван Геннеп, М. Элиаде, Дж. Кэмпбелла, В. Проппа, Дж. Дж. Фрейзера и др. Исследуемые произведения А. Свидницкого, И. Нечуя-Левицкого, Г. Келлера, В. Раабе и Т. Фонтане еще не рассматривались в мифопоэтическом и компаративном аспектах.
Целью статьи является компаративный анализ одного из важнейших элементов ритуальной символики в романе воспитания - мотива инициации. К задачам нашего исследования относим рассмотрение особенностей изображения инициации в исследуемых романах.
Е. Мелетинский в классическом труде по проблемам мифологии в литературе и литературоведении ХХ в. «Поэтика мифа» рассматривает роман воспитания как характерную жанровую разновидность повествовательной литературы Нового времени. Роману воспитания, по его мнению, присуща тема инициации (ритуального перехода юноши в категорию мужчин племени), которая может воплощаться в произведении в виде традиционного обряда или живого сражения героя с действительностью своего времени, в результате чего вырабатывается его характер и мировоззрение [1, с. 282].
Инициация в этнографическом контексте означает обряд посвящения, а в более широком смысле, который используется в нашей статье, - это переход, в результате которого человек (персонаж) меняет свой социальный статус и входит в определенное окружение или общественную среду. Такое понимание близко к юнгианской интерпретации: инициирование возникает тогда, когда человек отказывается подчиняться естественным инстинктам, открывая в себе способность двигаться по направлению к собственному сознанию. Совокупность инициационных обрядов и устных наставлений имеют целью радикально изменить религиозный и социальный статус неофита, который входит в мир человеческий и мир духовный [2, с. 20].
В 1908 г. французский этнограф и фольклорист А. ван Геннеп впервые предложил классификацию так называемых обрядов перехода: обряды отделения, обряды промежуточные и обряды включения. Обряд инициации, который предусматривает привлечение человека к определенному обществу (возрастному или «тайному»), он причислил к группе промежуточных. Инициация - это всегда переход к новому пространству, часто путешествие, подлинное или мнимое, за пределы своего дома, семьи (рода, клана) в другой мир, который является сакральным. Противоположные обряду инициации обряды изгнания, исключения и отлучения являются обрядами отделения и десакрализации. По А. ван Геннепу, структуру инициации составляет несколько этапов. Первый этап, сепаративный, - отделение индивида от социальной группы, в которую он входил ранее. Лиминальный этап - это этап испытаний и пограничных ситуаций. Во время заключительного этапа, восстановительного, герой возвращается к своей социальной группе в новом статусе [3, с. 105].
В романах А. Свидницкого, И. Нечуя-Левицкого, Г. Келлера, В. Раабе и Т. Фонтане инициация не сводится только к изображению испытаний человека в пограничных ситуациях или воспроизведению древних обрядов. Мотив инициации формирует сюжет произведений и, повторим, изначально влияет на формирование характера главных героев, которые во время прохождения этого ритуала изменяются внутренне.
Рассмотрим, каким образом этапы инициации, определенные А. ван Геннепом, становятся сюжето- и жанротвор-ными единицами в исследуемых романах. Первый этап, как уже было отмечено, предусматривает отделение индивида от привычной социальной среды. В романе «Люборацкие» А. Свидницкого этот процесс связан с началом обучения Антося и Маси: дети покидают родной дом, чтобы приобрести знания и жизненный опыт. К несчастью, заведения,
в которых они получают образование, слишком несовершенные, а их воспитатели не могут считаться инициаторами - людьми, которые направляет посвящаемого на истинный путь. Так, псевдознания, полученные братом и сестрой, не поднимают перед ними занавес мудрости. Учителя инициируют неумело, пренебрегая талантами и способностями учеников. Масю, например, воспитывает бывшая панская содержанка, которая по воле шляхты ополячивает украинских детей [4, с. 66-67].
Наставники фактически сами создают трудности, а потом уходят, оставляя учеников на произвол судьбы. Основной фактор такой ложной инициации - это предположение, что унижения сделают неофита сильнее. В романе А. Свидницкого прослеживаем, как постоянное чувство стыда, постоянная травля деформирует в Антосе и Масе то, что Р. Генон называл первичной материей. Учителя занимаются только соблюдением процедуры посвящения, а то, какие изменения происходят в душах учеников, их не волнует, как и не беспокоит их дальнейшая судьба. Настоящих инициаторов Антось и Мася на своих жизненных дорогах так и не встретят. Пытаясь действовать в соответствии с приобретенными ритуальными практиками в масках священника и польской дворянки, они терпят поражение.
Такие же невежественные наставники с претензией на ученость «обучают» Дашковича и Радюка [5, с. 111]. Но оба персонажа И. Нечуя-Левицкого становятся на путь самоинициации, активно удовлетворяя свои духовные запросы. Они возвращаются домой в новом статусе, однако в родной среде чувствуют себя теперь некомфортно. Оба стремятся вернуться туда, где получили знания, - в Киев. И если Даш-кович адаптируется к правилам сообщества, принимает его, неуклонно придерживается закрепленной репутации образцового и благонадежного профессора, то Радюка заставляют покинуть общину, он не становится «своим» и даже считается опасным для общества. Радикальное отклонение от норм, заложенных во время учебы в академии, принимается как угроза для главных принципов государственности [5, с. 360-361]. Пробыв некоторое время в столице Российской империи, пройдя с честью и это испытание, Радюк делает еще одну попытку приобщиться к киевскому обществу. И снова его не воспринимают, смотрят с отвращением как на носителя заразы - европейских либеральных идей. Радюк опять-таки оставляет Киев, чтобы переехать на окраину империи - на Кавказ.
В своей внешне вполне демократической школе Зеленый Генрих замечает похожее пренебрежение особенностями формирования внутреннего мира учащихся. Учителя (в прошлом духовники) подходили к вопросам преподавания как дилетанты, а светские педагоги-«профессионалы» применяли множество различных приемов и методов, которые, впрочем, были неэффективными: «Hieraus ergab sich als Hauptübel überdies eine ungleiche und unsichere Behandlung der Jugend und die Möglichkeit jener wunderlichen Katastrophen und Abenteuer, deren Opfer bald der Lehrer, bald der Schüler wurde» [6, s. 133-134].
Ученики из семей так называемого «благородного происхождения» вступают в открытую конфронтацию с учителем, который, по слухам, намерен воспитывать их чрезвычайно
48
Гуманитарные исследования • 2015 • № 5 (9)
строго. Наставнику не хватает мужества отстоять свой авторитет, он проявляет слабость, руководство школы демонстрирует равнодушие, потакают затянувшемуся конфликту и родители учеников. Итак, нивелирована основная роль инициации: «Таинство посвящения шаг за шагом открывает перед неофитом истинные изменения существования, вводя его в мир высокого и обязывая взять на себя ответственность быть человеком» [7, с. 119]. Конфликт между учениками и учителями, который будет иметь несправедливые и жестокие последствия для Генриха, спровоцирован взрослыми людьми, пренебрегающими важностью инициацион-ного процесса и выбрасывающими из него ребенка, ведь некому защитить сироту. Генрих снова попадает в обряд инициации, в котором теперь не существует определенных правил, но есть множество испытаний и инициаторов - ложных и правдивых. К последним относим графа, открывшего перед Генрихом учение Л. Фейербаха, и Юдит, которая пробуждает в нем жажду жизни и становится верным другом. В конце концов, неофит Генрих в новом и высоком статусе находит признание в родном городе - инициированный становится равноправным членом общества, куда его с радостью принимают. Юдит сама предлагает Генриху вступить с ней в половую связь. Это - итог инициации героя романа воспитания. Б. Парникель замечал, что обряд инициации, главная форма племенного культа у многих народов мира, давал юноше, который успешно его прошел, право вступить в брак [8, с. 276].
Вельтена, героя романа «Die Akten des Vogelsangs», исключают из школы. Одаренный и очень талантливый юноша остается на обочине, с пренебрежением отвергая предложения помощи. Проваленный Вельтеном выпускной экзамен (так же как и неполучение Антосем прихода) выступает как своеобразный ритуал перехода [9, с 50-51].
Во время учебы в школе и университете Вельтен не находит себе наставников, для него вообще не существует никаких авторитетов, кроме матери. Правда, госпожа Анд-рес не является строгой и требовательной. Она всегда на стороне сына. Не встретит он требовательных менторов и во время «кругосветного путешествия», сопровождая Елену и пытаясь стать учителем для нее.
Объяснить неудачи Вельтена можно отказом от инди-видуации, первым этапом которой является инициация. По концепции К. Г. Юнга, человек, который проходит индивиду-ацию, т. е. развивается как целостная личность, выделяясь из коллективной психологии, должен предложить коллективу ценности, которые были бы равнозначны его отсутствию. Противоположен этому «откупу» крайний индивидуализм, который, по мнению швейцарского психолога, вступает в бескомпромиссный конфликт с нормами, установленными в обществе (см. об этом: [10, с. 144]).
Следует отметить, что обряд посвящения для Вельтена, как и для Зеленого Генриха, не составляет особого труда. Он готов к любым поворотам судьбы и с успехом испытывает себя в разных ипостасях: ученого, коммерсанта, воздухоплавателя, солдата, моряка, журналиста и переводчика. А. Б. Лорд заметил, что идея путешествия для молодого человека - это «поступок, необходимый для взросления или, мы бы сказали, инициации» [11, с. 182]. Итак, путешествия для Вельтена и Зеленого Генриха очень важны.
Ключевой замысел Вельтена - покорить мир, но не в бюргерской смысле - получить свое место под солнцем, - а обрести счастье с любимой женщиной. Однако в глазах жителей Птичьей слободы он остается человеком без будущего: «Wieder einmal einer, der zu große Rosinen im Sack hatte und nachher das gewöhnliche Pech im Leben gehabt hat. Schade um den alten, lieben Kerl» [12, s. 144].
Было бы ошибочным при анализе обрядов инициации в произведениях не учитывать гендерный фактор, который является существенным. Как мы уже говорили, А. ван Геннеп определил три этапа обряда инициации: выделение из родной среды или группы, изоляция и возвращение в сообщество. Все три этапа переживает Эффи из романа Т. Фонтане. Сначала она соглашается выйти замуж, имея слишком смелое представление о браке и о счастливой семье: «Ich bin ... nun, ich bin für gleich und gleich und natürlich auch für Zärtlichkeit und Liebe. Und wenn es Zärtlichkeit und Liebe nicht sein können, weil Liebe, wie Papa sagt, doch nur ein Papperlapapp ist (was ich aber nicht glaube), nun, dann bin ich für Reichtum und ein vornehmes Haus, ein ganz vornehmes, wo Prinz Friedrich Karl zur Jagd kommt, auf Elchwild oder Auerhahn, oder wo der alte Kaiser vorführt und für jede Dame, auch für die jungen, ein gnädiges Wort hat. Und wenn wir dann in Berlin sind, dann bin ich für Hofball und Galaoper, immer dicht neben der großen Mittelloge» [13, s. 29-30].
После бракосочетания Эффи уезжает из родного города - это аналогично инициации зрелости, когда инициированный вынужден расставаться с семьей. Такую же инициацию зрелости, как уже отмечалось, видим и в романах И. Нечуя-Левицкого (Радюк и Дашкович оторванные от родной земли), А. Свидницкого (Антось и Мася учатся далеко от дома), Г. Келлера (Зеленый Генрих приобретает мастерство в Германии), В. Раабе (Вельтен блуждает по миру в поисках счастья). В вынужденном пребывании героев далеко от родного дома находим подтверждение слов Е. Мелетинско-го: «инициация - это отделение от матери, от мира женщин и детей и переход в мужское общество, это наступление взрослости, приобретение зрелости и мудрости, это серия испытаний...» [14, с. 77].
М. Элиаде заметил, что инициация зрелости требует определенного набора операций, полных драматизма. В исследуемых произведениях этот набор разный, но служит общей цели: показать путь перехода инициированного от естественного существования (здесь - жизнь в кругу родных) к культурному образу существования, т. е., по словам М. Элиаде, переход к духовным ценностям [15, с. 143-145]. Но после прохождения ритуала перехода - бракосочетания - Эффи попадает в фактическую изоляцию и лишена всех радостей жизни. Роскошный дом превращается в ужасную золотую клетку, испытание без надежды на лучшее будущее. После адюльтера Эффи выгоняют не только из семьи, но и из родительского дома. Она попадает в новую клетку - маленькую квартиру в Берлине. Э. Лич замечал, что непременным атрибутом так называемых промежуточных обрядов является насильственное заточение объекта инициации, у которого отобрали его привычную домашнюю среду [16, с. 96].
В письме от родителей, переполненном бессмысленными стереотипами, изложены жестокие правила новых
испытаний [13, s. 234]. Это письмо символизирует совершение акта жертвоприношения: за нарушение правил сожития женщину выгоняют из родного сообщества, ее фактически проклинают, у нее отобрано имя. Эффи предлагают остаться в Берлине. В письме город является символическим убежищем для тех, кто не заботился о своем «честном имени», и теперь должен нести наказание. Как справедливо напоминает французско-американский антрополог и философ Р. Жирар, жертвоприношение - это всегда акт коммуникации между теми, кто приносит жертву и «божеством», которое является мнимым и поэтому находится лишь в воображении [17, с. 13]. Те, кто приносит жертву, не осознают насилия, которое совершают, «божество», а в нашем случае это набор типичных правил поведения, помогает избавиться от мыслей о ложности стереотипов, подпитывая представления о «правильности» социального строя. Изгнание Эффи и добровольное заточение напоминает одну из форм аскезы, которая является непременным атрибутом даже самых примитивных религиозных практик [18, с. 232].
Ритуальное «воцарения» инициированного, который проходит все испытания и возвращается после духовного воскрешения в родную общину, наблюдаем только в романах Г. Келлера и И. Нечуя-Левицкого. Зеленый Генрих и Дашкович соглашаются с той системой культурных ценностей, которые им предлагает общество и поэтому занимают в нем определенную нишу. В конце всех испытаний инициированные Зеленый Генрих, Дашкович и Радюк становятся «старейшими» и полноценными членами общества, женившись и создав собственные семьи (в случае с молодыми Люборацкими неудачная инициация обусловлена ошибочным избранием партнеров). После завершения инициации все герои романов воспитания делают попытки вернуться в свой социум или тот социум, с которым себя идентифицируют. Антось, Мася, Радюк, Вельтен и Эффи изгнаны из родной среды и, даже пройдя ритуал возвращения, не становятся «своими». Таким образом, обряд инициации, сознательно или подсознательно изображенный в исследуемых романах, помогает глубже понять сущность духовного перерождения или вырождения героев, которые вынуждены пройти путь созданных наставниками или обществом испытаний.
1. Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. 3-е изд., репринтное. М.: Издат. фирма «Вост. лит.» РАН, 2000. 407 с.
2. Ефимкина Р. П. Пробуждение Спящей Красавицы. Психологическая инициация женщины в волшебных сказках. СПб.: Речь, 2006. 263 с.
3. Геннеп ван А. Обряды перехода. Систематическое изучение обрядов: пер. с фр. M.: Издат. фирма «Вост. лит.» PАH, 1999. 198 с.
4. Свидницький А. Pоман. Оповщання. Нариси / упоряд. i примаки P. С. M^ra; вступ. ст. П. П. Хропка; ред. тому П. П. Хропко. Кив: Наукова думка, 1985. 570 с.
5. Нечуй-Левицький I. С. Хмари // Нечуй-Левицький I. С. Твори: в 3 т. / упоряд. Н. G. Крушово'''. Кив: Дыпро, 1988. Т. 1. 1988. С. 103-429.
6. Keller G. Der grüne Heinrich: roman. Düsseldorf: Albatros Verlag, 200б. 829 s.
7. Элиаде M. Священное и мирское; пер. с фр., предисл. и коммент. Н. К. Гарбовского. M.: Изд-во MÍY, 1994. 144 с.
8. Парникель Б. Б. Относительно полисемантичности малайско-язычной «Повести о санг Боме» // Типологические исследования по фольклору: сб. ст. памяти Владимира Яковлевича Проппа (1895-1970) / сост. E. M. Mелетинский и С. Ю. Неклюдов. M.: Наука, 1975. С. 275-292.
9. Вульф К. К генезису социального. Mимезис, перфор-мативность, ритуал / пер. с нем. Г. Хайдаровой. СПб.: Интер-социс, 2009. 1б4 с.
10. Зборовська Н. В. Психоаналiз i лтературознавство: поабник. Кив: Академвидав, 2003. 392 с.
11. Лорд А. Б. Сказитель; пер. с англ. / коммент. Ю. А. Клейнера и Г. А. Левинтона; послесл. Б. Н. Путилова; статьи А. И. Зайцева, Ю. А. Клейнера. M.: Издат. фирма «Вост. лит.» PАH, 1994. 3б8 с.
12. Raabe W. Die Akten des Vogelsangs: Erzählung; Anmerkungen von M. Ritterson; Nachwort von W. Preisendanz. Ditzingen: Philipp Reclam jun. Stuttgart, 2008. 240 s.
13. Fontane T. Effi Briest: roman. Köln: Anaconda Verlag GmbH, 2005. 272 s.
14. Mелетинский E. M. Средневековый роман. Происхождение и классические формы. M.: Наука; Главная ред. вост. лит., 1983. 304 с.
15. Элиаде M. Ностальгия по истокам. M.: Ин-т общегуманитарных исследований, 200б. 21б с.
16. Лич Э. P. Культура и коммуникация: Логика взаимосвязи символов: К использованию структур. анализа в соц. антропологии / пер. с англ. И. Ж. Кожановской. M.: Издат. фирма «Вост. лит.», 2001. 142 с.
17. Жирар P. Насилие и священное. M.: Новое лит. обозрение, 2000. 39б с.
18. Кассирер Э. Философия символических форм. M. ; СПб.: Университетская книга, 2002. Т. 2: Mифологическое мышление. 280 с.
© Чик О. И., 2015
sc
Гуманитарные исследования • 2015 • № 5 (9)
