CC BY
149
160
МОСКОВСКИЕ КАРМАННИКИ:
ОРГАНИЗАЦИЯ ПРЕСТУПНЫХ ГРУПП В СЕРЕДИНЕ ХУШ в.
Несмотря на то, что в последние годы заметно усилился интерес ученых к преступной субкультуре в России, наши знания о многовековой истории отечественного преступного мира еще очень поверхностны. Самой насущной задачей видится выявление и осмысление закономерностей организации преступных групп.
Однако решение этой задачи применительно к XVIII в. (о более раннем времени и говорить не приходится) затруднено тем, что в Российской империи еще не сложилась система борьбы с городской преступностью. В итоге в распоряжении историка имеется большое количество следственных дел о преступлениях, казалось бы, не связанных между собой. И далеко не всегда удается выявить связи между преступниками, преступные группы, их традиции.
В этой связи особую ценность представляют документы «дела Ивана Каина», в январе-феврале 1742 г. расследовавшегося Сыскным приказом. Хотя это дело не раз привлекало внимание историков1, обычно оно использовались лишь для реконструкции биографии известного «сыщика из воров» И.О. Каина.
Дело началось с повинной Каина 27 декабря 1741 г. в том, что он «в Москве и в протчих городех во многих прошедших годех мошенничество-вал денно и ночно». В своем доношении он, по сути, дал толкование «мошенничества» : «будучи в церквах и в разных местах, у господ, и у приказных людей, и у купцов, и всякого звания у людей из карманов деньги, платки всякие, кошельки, часы, ножи и протчее вынимывал»2. Таким образом, в дискуссии по поводу того, что в XXI главе Соборного уложения 1649 г. понималось под «мошенничеством», скорее всего, прав И.Я. Фойницкий, считавший, что оно означает карманное воровство (от слова «мошна» -карман)3. И в анализируемых нами документах «мошенничеством» называлось главным образом карманное воровство. Порой, однако, этот слово употреблялось и применительно к кражам вещей в банях, а также к кражам имущества из повозок4.
Далее Каин заявил о своем раскаянии: «Ныне я от оных непорядочных своих поступков, напамятовав страх Божий и смертный час, все уничтожил». Но раскаяние не являлось главной целью доношения: «И по сему моему всемерному пред Богом и Вашим Императорским Величеством [извинению] я от того прегрешения престал, а товарищи, которых имена значит ниже сего в реестре, не токмо что машенничеют и ис корманов деньги и протчее вынимают, но уже я уведомился, что и вяще воруют, и
ездят по улицам, и по разным местам, всяких чинов людей грабят и платья и протчее снимают, которых я желаю ныне искоренить, дабы в Москве оныя мои товарыщи вышеписанных продерзостей не чинили»5.
В связи с подготовкой к предстоящим торжествам по случаю коронации Елизаветы Петровны в Московском Кремле 25 апреля 1742 г. это доно-шение было воспринято очень серьезно. И с 29 декабря 1741 по конец января 1742 гг. в различных местах Москвы «по указыванию» Каина было поймано несколько десятков преступников. Все они были допрошены, а их расспросные листы впоследствии были подшиты в дело. Эти уникальные материалы дают некоторое представление о механизме организации местных преступных групп и их функционирования.
Итак, «по указыванию» Каина было поймано и приведено в Сыскной приказ 135 человек, среди которых оказалось 60 карманников. Остальные либо признали себя виновными в разбое, грабеже, кражах, торговле краденым, укрывательстве, побеге, либо ни в чем не повинились.
Практически все «мошенники» на допросах назвали своих сообщников. Однако почти всегда карманник признавался не в конкретных случаях воровства (тогда-то с такими-то товарищами украли такую-то вещь у тако-го-то человека), а в систематическом совершении этого преступления. Так, 30-летний фабричный Большого суконного двора Афанасий Андреев по прозвищу «Столяр» показал на допросе: «И тому ныне год он, Столярев, спознался той же фабрики с суконщиками Михайлой Жужлой, Иваном Куваевым, Иваном Матылем, Алексеем Васильевым Емелиным и на Каменной мосту, а по праздникам в крестное хождение, мошенничали и по ныне: в разныя времена вынимали у прохожих людей ис карманов платки и деньги, а во сколько поймов (Сколько раз. - Е. А.), того за множеством сказать не упомнит, и оные платки продавали обще прохожим людем»6.
Сопоставление подобных заявлений с целью выяснить состав группы приводит к путанице, поскольку в показаниях разных лиц имена сообщников никогда не повторяются. «Столяр» назвал четырех сообщников: фабричных Михаила Жужлу, Ивана Ку вая, Ивана Мотыля и Алексея Емелина. Однако М. Жужла назвал других членов преступной группы: «И тому ныне лет пять он, Михайла, стал мошенничать и мошенничал с товарыщи Иваном Каином, Троицы-Сергиева монастыря крестьянином Савелеем Плохим, Большого Суконного двора с Иваном Ивановы сыном Куваевым на Каменном мосту и в крестныя хождении вынимали у разных людей ден-ги и платки.. ,»7. В свою очередь, И. Кувай своими сообщниками назвал М. Жужлу, крестьянского сына Ивана Голого и фабричного Афонасья Столяра. А Иван Голый назвал уже 19 сообщников8.
Из расспросных листов выясняется, что почти все «мошенники» были так или иначе связаны друг с другом. Однако точно установить состав преступных групп они не позволяют. Лишь изредка встречаются указания на
то, что кражи совершались небольшими группами в составе 2-5 человек. С другой стороны, члены разных групп ночевали в одних притонах, вместе развлекались и могли на какое-то время объединяться. Например, для «работы» на крупных ярмарках.
Так, 18-летний крестьянский сын Петр Иванов по прозвищу «Ачка» показал: «Да в нынешнем 741-м году после десятой пятницы спустя дня з два он, Петр, с товарищем Козмой Григорьевым сыном Легасом в Успенском соборе у приезжева человека вынули ис кармана чесы серебреные с цепочкой, и оные часы он, Петр, продал в серебреном ряду купецкому человеку, а как зовут не знает, только в лицо знает и лавку ево укажет, ценой за пять рублев, незаведомо»9. К. Легас на допросе подтвердил это показание10.
А 30-летняя солдатская вдова Дарья Семенова по прозвищу «Рябая» показала: «Ивнынешнем 741-мгоду с Петрова дни стала она, Дарья, мошенничать Журавлевой фабрики ученика Ивана Лукьянова з женой Аку-линой Ларионовой, с салдатской женой Аграфеной Даниловой, вдовой Настасьей Никоновой дочерью Стрекаловой, с крестьянской женой Матреной Исаевой и мошенничала и по ныне: ходили по рядам и на площади (На Красной площади. -Е.А.), вынимали у разных женщин ис карманов ден-ги и платки, а во сколко поймов, того за множеством сказать не упомнит. Да они ж в Панском ряду с прилавка украли шесть платков шелковых красных, и те платки продали они на площади жонке, а как ее зовут не знает.. ,»п. С ее показаниями совпали показания А. Ларионовой12.
6 января 1742 г., в праздник Крещения Господня, Каин с солдатами «ходил для сыску воров и мошенников» в Чудов монастырь. Там во время «ранней обедни, в поздний обеденной благовест, в церкви Алексея Митрополита»13 им были пойманы четыре человека, которые «во оном монастыре и в протчих местах мошенничают». Эго были: 65-летний отставной «монетчик Денежного двора» Артемий Рудаков, 40-летний отставной солдат Василий Вербицкий, 70-летний отставной солдат Петр Тулубьев и 70-лет-ний Матвей Сухарев. Все они повинились в карманном воровстве. Так, Вербицкий показал, что «тому ныне з год... стал мошенничать и ходил в Успенском соборе и в Архангельском и в Чудове монастыре и по празни-ком в крестное хтовдение вынимал у господ и у приезжих людей и всякого чина у людей ис караманов платки шелковые и бумажные, а во сколько поймов, того сказать не упомнит, и продавал разным прохожим людям»14. Причем все четверо во время богослужения «стояли вместе»15. Очевидно, они составляли одну группу и собирались вовсе не для молитвы, а для совершения очередной кражи. Из показаний самих же карманников следует, что самым удобным моментом был крестный ход.
То что в храме оказывались лишь четверо именно этих карманников, которые к тому же «стояли вместе», наводит на предположение: между
различными преступными группами существовала некая договоренность о распределении мест «мошенничества». Ибо присутствие большого числа карманников в одном замкнутом пространстве было и невыгодно, и даже опасно для них самих.
24 января 1742 г. на Красной площади Каин поймал двух учащихся Гарнизонной школы - 12-летнего Алексея Аникиева и 11-летнего Степана Кочержникова. Аникиев начал свое показание с общего заявления: «...И, отходя от той школы, он, Алексей, в разные дни у проезжих деревенских мужиков вынул четыре ножа, которые продал мимохожим деревенским мужикам». Но затем малолетний «мошенник» уточнил события прошедшего дня: «И генваря 24 дня шел он, Алексей, ис показанной школы к Ар-бацким воротам к матери своей и, близ тех ворот, ему, Алексею, попался той же школы школьник Степан Раманов, которого он звал в город для мошенничества - вынимать у деревенских мужиков ножи. И по тому зову он, Степан, с ним, Алексеем, и пошел и, пришед близ Спасских ворот, у деревенских мужиков вынули два ножа. И в те поры увидел их по сему делу явшей доноситель Иван Каинов и, взяв их, привел в Сыскной приказ»16. Кочержников на допросе подтвердил эти показания17. Как видно, школьники, несмотря на свой юный возраст, не в первый раз совершили карманную кражу и в тот день встретились вовсе не случайно.
В этих случаях обращают на себя внимание на два момента. Во-пер-вых, численность преступных групп колеблется от 2 до 5 человек. Во-вто-рых, в основе их организации лежит некий принцип: группа, состоящая из женщин, специализировалась на обворовывании женщин же; в храмах действовала группа, состоящую из лиц пожилых мужчин; малолетние воспитанники Гарнизонной школы образовали свою преступную группу.
О взаимоотношении внутри групп имеются лишь отрывочные данные, но они свидетельствуют о распределении ролей при совершении преступлений и разделе добычи. 15-летний школьник Алексей Елахов на допросе признался в том, что являлся членом группы «мошенников», но в ней, если верить его показаниям, он выполнял второстепенные функции: «И тому ныне с полгода спознался де он, Алексей, по сему делу з доносителем Иваном Каином, с школьником Ларионом Ноговициным, да с салдатским сыном Василием Терковским... и с ними мошенничал: в Успенском и в Архангельском соборех, и на площади, и под горой (На Васильевском спуске. - Е. А.), и в крестныя хожденки, и в празники вынимали у разных людей платки и денги, а он, Алексей, не вынимывал, толю стеснял народ, чтоб товарыщем ево вынимать было способно, а что товарыщи ево вынут, зато он, Алексей, бралу них пай...»18
На допросах многие «мошенники» обращали внимание ведших допрос на то, что при совершении преступлений они выполняли всего лишь побочные функции. Так, 23-летний фабричный Иван Гусев показал, что он
«тому с полгода... мошенничал и по ныне: ходя на площади и под горой с товарыщи, Болынаго суконного двора [фабричным] Тихоном Степановым сыном Бобровым, а других как зовут не знает, токмо из салдат, всего шесть человек, вынимали оные ево товарыщи всякого чина у людей ис карманов деньги и платки, а во сколько паймов, того за множеством сказать не упомнит, а он, Иван, сам не вынимывал, только ходил с ними вместе и брал пай...». Конечно, свой «пай» Гусев получал не даром19.
Среди пойманных Каином «мошенников» выделялся 26-летний драгун Московского драгунского «шквадрона» Тихон Петров по прозвищу «Широкий»: он был единственным, кто состоял на военной службе. Он показал, что «в нынешнем 741-м году с осени стал он мошенничать с товарыщи, с [беглым] салдатом Тимофеем Чичовым, Коломенского полку с [беглым] салдатом Иваном Жегалой, и ходили в городе на площади и по сей привод, и под горой, оныя Чичов и Жегала вынимали всякого чина у людей ис карманов денги, а он, Тихон, ходил за ними, а сам не вынимывал, и те денги делили они вместе»20. Можно предположить, что он страховал своих «товарищей»: в случае возникновения опасной для карманников ситуации он как представитель власти мог вмешаться и способствовать ее разрешению в их пользу.
О ловкости московских карманников, вероятно, ходили легенды. Одно из редких свидетельств на этот счет содержится в показании 11 -летнего «мошенника» Ивана Стрелкова, пойманного Каином в марте 1744 г.:«... Он же, Иван, тому ныне шестой день, а имянно в четверток, на Ивановской площади сошелся с товарьпцем Данилой Ечменевым, и с ним, Данилой, он, Иван, ходили в Вотчинную коллегию для мошенничества, и в той коллегии оной Данила усмотрел незнаемо у какого афицера, как зовут не знает, и вынял ис кармана кафтанного табакерку серебреную вызолоченную, и из нее нюхал табак, и положил в карман по-прежнему, и того афицера ему, Ивану, он, Данила, указал. И он, Иван, у того афицера ис кармана оную серебреную табакерку вынял и с той табакеркою он, Иван, из Вотчинной коллегии ушел»21.
Вероятно, именно так «мошенники» низкой «квалификации», выполнявшие вспомогательные функции, обучались воровскому ремеслу у более опытных товарищей. 13 -летний школьник Алексей Адолимов признался, что «знает мошенника Ивана по прозванию Корташев, которой ево, Алексея, мошенничать выучил»22.
В августе 1743 г. Адалимов был пойман Каином и приведен в Сыскной приказ «с поличным ножем да бритвой, которая без черена, которой в разных местах мошенничает». Арестованный показал, что он «на Красной площади, и в рядах, и у Москворецких ворот, у Соляного ряду вынимал разного чина у людей ис карманов ножи и приносной с ним бритвой отрезывал у деревнских мужиков ножи в ножнах, и прорезал у одного мужика
мешек, вынял денег два алтына»23. Видимо, подобным инструментом пользовался и 20-летний фабричный Федор Яблочкин, который «в роспро-се и с подъему [на дыбу] винился, что... он, Федор, в крестные хождении по празником у разных женок с шубок срезывал серебреные пуговицы.. ,»24.
В преступных группах были также «мошенники», выполнявшие организаторские функции. Так, Кувай признался, что он «с крестьянином Иваном Голым, да Суконного двора с ученики Афонасьем Столяренком, Ми-хайлой Денисовым в разныя дни в банях, а имянно Всесвяцких, Москворецких, в Кузнецких, что за Петровским кружалом, в Тверских-ямских у разных парелыциков крали рубахи, и порты, и штаны, а во сколю поймов, того сказать за множеством не упомнит. И оное платье продавал товарыщ Иван Голой, а кому продавал, того де он, Иван, не знает, только давал им пай по гривне и по пяти копеек»25. Его показание подтвердил еще один «мошенник» этой группы - А. Столяр26. Таким образом, И. Голый занимался продажей краденого и выдавал членам преступной группы своего рода «жалованье» - «по гривне и по пяти копеек». И в других преступных группах были лица, которые занимались сбытом краденого и дележом добычи27.
Итак, в середине XVIII в. в Москве карманные кражи совершали местные преступные группы, состоявшие из 2-5 человек. Каждый член группы выполнял определенную функцию: вспомогательную, целью которой было отвлечь внимание жертвы; основную, заключавшуюся в собственно «мошенничестве»; или организаторскую, состоящую в сбыте краденого и дележе добычи. Причем действующие в Москве группы были связаны друг с другом.
Примечания
1 Есипов Г.В. Ванька-Каин // Осьмнадцатый век. Кн. 3. М., 1869. С. 280-335; Анисимов Е.В. Ванька Каин: легенды и факты // Новый журнал (Нью-Йорк). 1991. № 184-185. С. 55-84.
2 РГАДА. Ф. 372. Он. 1. Д. 6210. Л. 1.
3 Памятники русского права. Вып. VI. М., 1957. С. 411.
4 РГАДА. Ф. 372. Оп. 1. Д. 6210. Л. 16об., 19, 20, 39, 58.
5 Там же. Л. 1-1об.
6 Там же. Л. 55об.
7 Там же. Л. 58.
8 Там же. Л. 49-50.
9 Там же. Л. 32об.-33.
10 Там же. Л. 56об.-57.
11 Там же. Л. 74об.-75.
12 Там же. Л. 73об.
13 Там же. Л. 107.
14 Там же. Л. Юбоб.
15 Там же. Л. 105.
16 РГАДА. Ф. 372. Оп. 2. Кн. 114. Л. 39об.
17 Там же. Л. 39.
18 РГАДА. Ф. 372. On. 1. Д. 6210. .
19 Там же. Л. 56об.-57, 72об.
20 Там же. Л. 59.
21 РГАДА. Ф. 372. On. 1. Д. 1048. .
22 РГАДА. Ф. 372. On. 1. Д. 989. Л.
23 Там же. Л. 1-2.
24 РГАДА. Ф. 372. Оп. 2. Кн. 114. .
25 РГАДА. Ф. 372. Оп. 2. Д. 6210. .
26 Там же. Л. 56.
27 Там же. Л. 72об., 73об.
98об.
[. 2об.-3. 2.
[. 151об.
[. 54об.
