CC BY
109УДК 930 © В. О. Зверев, 2010
Морская контрразведка Российской империи (Балтика. 1914-1918 гг.): история создания и ликвидации
В. О. Зверев *
Впервые предпринята попытка реконструкции основных этапов создания органов морской контрразведки на одном из ответственнейших участков морской обороны страны — на балтийском театре военных действий. Рассматривается не только оргштатное построение этих структур, формирование правовой основы их деятельности, становление первых контрразведывательных курсов, но и трагическое завершение непродолжительной истории морской контрразведки периода самодержавия.
Ключевые слова: оборонная индустрия, германская агентурная разведка, морская контрразведка, морской генеральный штаб, жандармские офицеры, революция, ВЧК.
В последние годы в российской историографии возрождается интерес к истории отечественных органов государственной безопасности. Открываются неизвестные ранее страницы образования и деятельности царской (военной) контрразведки, относящиеся к началу ХХ в. 1 Между тем незаслуженно забытым остается прошлое специальных подразделений Морского министерства, в это же время призванных сыграть ключевую роль в организации контрразведывательного прикрытия Российского Императорского флота.
Восполняя образовавшийся пробел в научных знаниях, позволим себе выйти за хронологические рамки исследования и начать с упоминания значения Санкт-Петербурга в реализации военной и морской реформ 1907-1914 гг.
После поражения в Русско-японской войне главный город государства, с расположенными в нем центральными органами власти, управлениями Военного и Морского министерств, военным и судостроительным производствами, научно-исследовательским и опытно-экспериментальным комплексом, стал общероссийским центром модернизации вооруженных сил и особенно постройки новейших кораблей морского флота (в том числе для Балтики).
Повышение боеспособности Балтийского флота стало одним из приоритетных направлений деятельности разведывательных органов стран-участниц Тройственного союза, и прежде всего Германии. В 1907 г. ее агентурная разведка сумела добыть тактико-технические спецификации новейших линкоров типа «Севастополь», закладка которых на предприятиях столицы началась лишь спу-
стя два года. А в 1912 г. она получила секретные сведения о строившихся подводных лодках и эскадренных миноносцах на частных судоверфях в Риге и Ли-баве 2.
Вместе с тем морские атташе (дипломатическая разведка) в составе посольства Германии в Санкт-Петербурге настойчиво добивались официального разрешения на посещение судостроительных заводов Петербургского военного округа. Так, 14 февраля 1911 г. после неоднократных аудиенций у морского министра И. К. Григоровича барон Г. фон-Кайзерлинг получил его согласие на посещение казенных и частных объектов оборонной индустрии столицы, занятых в строительстве линейных кораблей, главными из которых были Балтийский судостроительный и механический завод, Адмиралтейский судостроительный завод, Обуховский сталелитейный и Пути-ловский заводы 3.
Целью подобных визитов становился визуальный сбор сведений секретного и несекретного содержания о количестве и качестве строившихся (ремонтировавшихся) кораблей, их технических характеристиках (новшествах), сроках и степени готовности и т. д., что позволяло сформировать целостное представление об огневой мощи, а также скорости хода, плавучести, водоизмещении, маневренности, дальности плавания и других мореходных качествах русского (Балтийского) флота.
Учитывая разведывательную активность будущего противника, последовательный, разносторонний, акцентированный и нередко результативный характер его действий в Петербургском военном округе, а также отсутствие в государстве органов по
* Постоянный автор нашего журнала.
борьбе с иностранной морской агентурой, 1 января 1914 г. морской министр был вынужден обратиться к военному министру В. А. Сухомлинову с просьбой об усилении деятельности петербургской городской контрразведки «по борьбе со шпионажем на флоте и обслуживающих Морское ведомство заводах» 4.
В обстановке военно-политической напряженности между Россией и Германией, которая неминуемо должна была завершиться вооруженным конфликтом, подобная запоздавшая и половинчатая мера свидетельствовала об отсутствии концептуального подхода центральных органов власти к обеспечению безопасности морских секретов государства и, скорее, напоминала спешное «латание дыр» на данном участке обороны.
Действительно, шаги, вскоре предпринятые военными, которые имели слабое представление о специфике морской службы, особенностях работы главных морских управлений, судостроительных заводов, портов и т. д., а значит, целях, задачах и методах морской разведки противника, не всегда были своевременными и квалифицированными, дававшими результат. Да и можно ли было требовать от созданного двумя годами раньше малочисленного и профессионально неокрепшего петербургского контрразведывательного отделения (далее — КРО), в подведомственности которого находился один из крупнейших городов не только России, но и Европы, с населением свыше миллиона человек, организации успешной борьбы со шпионами «на два фронта»?
Как видно, с приближением Первой мировой войны возникла острая потребность в создании самостоятельных органов контрразведки в составе Морского министерства. Однако реализация столь важного для защиты государства дела, требовавшего, в первую очередь, единой позиции, инициативы и настойчивости со стороны высших чинов Морского генерального штаба (далее — МГШ) и уж затем финансовых отчислений и организационных усилий, растянулась на четыре года (четыре этапа).
I этап (май 1914 г. — 1 августа 1914 г.) —
создание отделения морской контрразведки мирного времени
В мае 1914 г. секретным приказом начальника МГШ вице-адмирала А. И. Русина в рамках этого ведомства было создано «опытное» отделение разведки/контрразведки — Особое делопроизводство. В него вошли четыре сотрудника: заведующий капитан 2-го ранга М. И. Дунин-Барковский и три офицера-делопроизводителя — капитан 2-го ранга А. А. Нищенков, старший лейтенант В. А. Виноградов и лейтенант Н. Гойнинген-Гюне 1-й.
Наряду с решением задач разведывательного характера, согласно Секретной инструкции за-
ведующему Особым делопроизводством МГШ (далее — Секретная инструкция) от 8 мая 1914 г. на новый орган впервые возлагалась организация практических мер по борьбе с иностранным шпионажем на «флоте и в Морском министерстве». Параграф 9 Инструкции, в частности, гласил: «Задания по контрразведке и результаты ее работы вписываются в ведущийся в Особом делопроизводстве Журнал заданий и результатов работы контр-разведки» 5.
По примеру сформированных в 1911 г. петербургских городского и военно-окружного КРО, морская контрразведка учреждалась и действовала в условиях абсолютной тайны. Даже в Морском министерстве об этом знали лишь единицы. Как явствует из Секретной инструкции, трудоустройство в отделение и кадровые перестановки в нем, равно как и разработка особых заданий, должны были согласовываться только с начальником МГШ. Подобные меры предосторожности, с одной стороны, препятствовали проникновению (внедрению, вербовке) в Особое делопроизводство (и его агентуру) сотрудников иностранных разведок и сохраняли превентивный характер его деятельности. С другой — лишали контрразведчиков поддержки среди широких слоев населения (прежде всего, мелких лавочников, купцов и промышленников, недовольных так называемым немецким засильем в России). Поэтому, как и военные коллеги, морские офицеры не имели возможности подбирать, расширять и обновлять свой агентурный аппарат за счет добропорядочных, законопослушных, патриотически настроенных инициативных соотечественников. Вербовка сотрудников на подведомственных объектах, как правило, приобретала односторонний характер и исходила от самих контрразведчиков.
Помимо практических мер, так и не принесших заметных итогов, значительный объем времени и усилий сотрудников Особого делопроизводства МГШ тратился на служебную переписку по вопросам иностранного шпионажа на море. Анализ многочисленных донесений, поступавших из Военного министерства, Департамента полиции, Отдельного корпуса жандармов, и ответов на них, сосредоточенных в делах второй описи 418 фонда (название фонда — «Морской Генеральный штаб») Российского государственного архива военно-морского флота, показал, что в большинстве своем они носили общий информативно-уведомительный или информативно-ознакомительный характер и не предусматривали конкретных мероприятий по выявлению шпионов. Бесплодное и бесперспективное сотрудничество столь мощных и разных по предназначению структур, в равной степени призванных бороться со шпионажем, было обусловлено межведомственной конкуренцией за право первого докла-
да царю о крупных успехах (что, зачастую, отмечалось монаршей милостью в форме чинов, титулов, наград и пр.) и, как следствие, нежеланием делиться ценной информацией своей агентуры.
С началом боевых действий, ориентированное на условия мирного времени, не успевшее накопить ни знаний, ни практического опыта (в том числе «обзавестись» разноуровневой агентурой, поучаствовать в разработке шпионов), малочисленное подразделение флотской контрразведки не представляло серьезной опасности для разведорганов Германии, Австро-Венгрии и других иностранных держав. Соглашаясь с этим, лишь немногие в руководстве МГШ, отличавшиеся способностью к прогнозированию и анализу стратегического замысла противника, понимали, что вместо экспериментального и единственного в своем роде отделения на морских театрах военных действий необходимо создать систему контрразведывательных подразделений (и, в первую очередь, на Балтике), способных незамедлительно и, главное, профессионально реагировать на внешние угрозы уже в обстановке войны.
Однако, ввиду отсутствия в бюджете довоенных лет (в частности, 1914 г.) запланированной статьи расхода Морского министерства на организацию борьбы со шпионажем в военное время (да это было и невозможно, так как данное новшество могло быть расценено провокацией военно-политического конфликта), необходимые меры по созданию морской контрразведывательной службы с началом наступательных операций против Германии предприняты не были.
II этап (сентябрь 1915 г. — начало 1916 г.) — создание центрального аппарата морской контрразведки военного времени
В конце сентября 1915 г. И. К. Григорович вновь обратился к военному министру, но уже с предложением «выделить морскую контрразведку в особую организацию» 6. К секретному письму морской министр приложил разработанный в МГШ проект Положения о морских контрразведывательных отделениях для его рассмотрения в военном ведомстве. Согласно данному документу, который, кстати, аккумулировал в себе ценные наставления из Положения о военной контрразведке, перед новыми органами ставилась задача борьбы с морским шпионажем и «вообще воспрепятствование тем мерам иностранных государств, которые могут вредить интересам морской обороны империи» 7.
Ознакомившись с текстом, министр А. А. Поливанов счел своевременным и целесообразным создание в структуре Морского министерства самостоятельных подразделений по борьбе с морской агентурой иностранных держав, что нашло свое отражение в ответном письме.
И тем не менее, несмотря на одобрение проектируемой морской контрразведки Военным министерством, у специалистов которого имелся опыт организации борьбы не только с военным, но и с морским шпионажем, к воплощению идеи ее создания приступать не торопились. Одним из объяснений тому могла служить «самоуспокоенность» и связанная с ней медлительность морского командования, вызванная, например, относительным «затишьем» на Балтике. Наступательных операций германский флот не вел, а минно-загородительные рейды русских эсминцев в Рижском и Финском заливах рассматривались в МГШ как будничная и однообразная «рутина» 8. Активных действий со стороны неприятельской разведки также замечено не было.
В то же время можно ли было надеяться на скорое создание контрразведки в государстве, где идея противодействия иностранному морскому шпионажу как до войны, так и с ее началом силами специального органа находилась если не в зачаточном состоянии, то на втором плане точно. По убеждению отдельных высокопоставленных офицеров и адмиралов МГШ, с задачами контрразведывательного обеспечения флота и объектов Морского министерства успешно справлялись морские атташе. Ввиду ошибочности данной позиции, где-то шедшей вразрез с интересами внешней безопасности России, а может быть с учетом осложнившегося положения на фронтах, ставка по-прежнему делалась не столько на построение КРО, сколько на уже имевшийся разведывательный ресурс (поставленная агентурная сеть, опытный кадровый состав и др.).
Видимо поэтому, пусть и с некоторой задержкой, 8 февраля 1916 г. Адмиралтейств-Совету Морского министерства за подписью вице-адмирала А. И. Русина был представлен обновленный проект штата Особого делопроизводства МГШ. В его структуру уже вошли три разведывательных отделения (на Балтийском, Черноморском и Тихоокеанском театрах военных действий) и лишь одно контрразведывательное — морская регистрационная служба (далее — МРС) 9.
Согласно выписке из «Журнала Адмиралтейств-Совета» от 3 марта 1916 г. за № 5039, его члены постановили: «Проектированный штат Особого делопроизводства МГШ одобрить для представления на высочайшее утверждение для введения в действие на время войны, начиная с 1 января 1916 г.» 10.
После согласования штатов с царем, спустя более чем полтора года после начала войны, в Российской империи была создана морская контрразведка. К исполнению своих должностных обязанностей приступили: начальник Особого делопроизводства МГШ капитан 2-го ранга М. И. Дунин-Барковский, ответственные за морскую контрразведку — на-
чальник МРС капитан 2-го ранга В. А. Виноградов, его помощник лейтенант С. С. Калакуцкий, а также офицеры-делопроизводители — старший лейтенант М. М. Поггенполь, лейтенант Р. А. Окерлунд и лейтенант С. А. Чабовский П.
На нужды Особого делопроизводства (и лишь отчасти контрразведки) в текущем году было выделено 40 955 руб. Столь мизерный кредит не предполагал расходов на подбор агентуры, оплату ее услуг, приобретение и содержание конспиративных квартир. Он был рассчитан лишь на денежное обеспечение сотрудников Особого делопроизводства, их командировки, выписку и перевод иностранных книг и журналов, прочие расходы. Обращает на себя внимание то, что жалование руководителей морской контрразведки было сравнительно невысоким. В отличие от начальников КРО Военного министерства, получавших 5800 руб. в год, например, ежегодный заработок начальника МРС во время войны составил лишь 3750 руб. 12
Это не удивительно, ведь с первых дней войны главной ареной противостояния враждующих держав стали не морские просторы, как предполагали руководители Морского министерства, а сухопутный фронт. Поэтому с перемещением всей тяжести боев на плечи военных и ввиду относительного бездействия противника на морских рубежах увеличилась и нагрузка на армейскую контрразведку, руководители которой, соответственно, получали зарплату, превышавшую заработок морских коллег.
После завершения организационно-штатного построения и финансирования первого органа флотской контрразведки военного времени — морской регистрационной службы Особого делопроизводства МГШ — он приступил к решению ряда задач, главные из которых сводились к следующему: общему руководству всеми отделениями морской контрразведки; организации военной цензуры «телеграмм, почтовых отправлений и периодических изданий», изучению корреспонденции военнопленных моряков; наблюдению за частными радиостанциями и разрешению въезда (выезда) в Россию иностранцам 13.
Из этого перечня видно, что МРС представляла собой управленческое звено морской контрразведки, наряду с организацией работы по пресечению деятельности шпионов на территории страны, отвечавшее за выявление разведывательных центров противника за ее пределами. А вот выполнение задач агентурного характера по разоблачению морских шпионов и их пособников из числа соотечественников возлагалось на подведомственные МРС подразделения морской контрразведки на театрах военных действий, важнейший из которых находился на Балтике.
III этап (середина 1916 г. — конец 1916 г.) — создание территориальных подразделений морской контрразведки на Балтийском театре военных действий
Следующим после МРС было сформировано Петроградское морское контрразведывательное отделение (далее — ПМКРО). Приказом по флоту и морскому ведомству от 21 июля 1916 г. его возглавил жандармский полковник И. С. Николаев, переведенный в Морское министерство «с зачислением по Адмиралтейству, тем же чином, с назначением во 2-й Балтийский флотский экипаж и прикомандированием в МГШ для занятий» 14.
Решение о назначении начальником морской контрразведки профессионального «агентуриста», с одной стороны, было закономерным. Оно было продиктовано отсутствием у моряков специальных знаний, умений и навыков в деле выявления, разоблачения и задержания иностранных шпионов. С другой — перемещение чинов из Департамента полиции и Отдельного корпуса жандармов в Морское министерство было скорее исключением из правил, и в большинстве своем не приветствовалось высшим морским командованием. Кадровые морские офицеры — элита царских вооруженных сил — испытывали нескрываемое отвращение к «грязному ремеслу» жандармов. В этой связи начальник Главного морского штаба вице-адмирал К. В. Стеценко, соглашаясь с назначением полковника И. С. Николаева, заметил, что подобные переводы «вообще нежелательны, так как особая присяга, принимаемая жандармскими офицерами, не подходит к военной этике морских офицерских чинов» 15.
Одновременно с созданием петроградской морской контрразведки к 1917 г. было завершено формирование еще шести отделений, а именно: при штабе командующего Балтийским флотом (начальник подполковник А. Н. Нордман); при штабе Свеаборгской крепости (начальник прапорщик И. К. Симонич); при штабе морской крепости Императора Петра Великого (начальник старший лейтенант С. С. Калакуцкий); при Або-аланской укрепленной позиции (начальник корнет Н. И. Гришковский); при Моодзундской укрепленной позиции (начальник ротмистр П. М. Чар-кин) и в Ботническом заливе (начальник капитан 2-го ранга А. Н. Гавришенко) 16. Причем КРО при штабе командующего Балтийским флотом, как следует из § 16 «Временного положения о морской контрразведывательной службе на театре военных действий», осуществляло общее руководство всеми подразделениями по борьбе с иностранными шпионами на Балтике 17.
Примечательно, что из указанного руководящего состава контрразведки лишь два офицера
(С. С. Калакуцкий и А. Н. Гавришенко), судя по их чинам, были кадровыми моряками, остальные же считались прикомандированными к экипажам Балтийского флота из Военного министерства либо политической полиции. Отождествление противодействия шпионажу с «сыском» — делом низким и недостойным чести морского офицера — стало непреодолимым препятствием на пути комплектования морской контрразведки кандидатами из Морского министерства. Да и могло ли быть иначе, ведь многие из них были глубоко убеждены в том, что высшее предназначение морского офицера (его патриотический долг) отдать жизнь за Россию в открытом бою с неприятелем, а не «тайно шпионить, отсиживаясь в тылу».
Отсутствие узких специалистов морского дела в руководящем звене морской контрразведки на Балтике не могло не отразиться на уровне ее компетентности в решении служебных задач.
IVэтап (январь 1917 г. — 1918 г.) — профессиональное совершенствование морской контрразведки и ее ликвидация
С возникновением службы морской контрразведки на Балтийском театре военных действий аналогичные подразделения были сформированы и на других рубежах морской обороны Российской империи (на Черном, Белом и других морях). В связи с этим назрела необходимость в обучении флотских чинов основам контрразведывательного искусства и координации их действий с армейскими отделениями, противостоявшими вражеской агентуре на фронте, в прифронтовой полосе и глубоком тылу.
Для решения этой задачи в начале 1917 г. при Главном управлении генерального штаба (далее — ГУГШ) Военного министерства были сформированы специальные курсы «по контр-разведывательной службе», в рамках которых в течение 28 дней курсанты (в том числе моряки) овладевали тактикой и техникой обнаружения и задержания шпионов 18. Это был важный шаг на пути взаимопонимания и взаимодействия военных и морских структур в рамках зарождения профильного образования и создания целостной системы противодействия шпионажу в стране.
Кроме того, для оптимизации действий всех заинтересованных ведомств возникла необходимость в определении и разграничении юрисдикции и полномочий военной и морской контрразведок, а также районов их подведомственности. В январе 1917 г. руководитель отдела генерал-квартирмейстера ГУГШ генерал-лейтенант П. И. Аверьянов и исполняющий должность начальника МГШ граф А. П. Капнистр договорились о проведении особого совещания представителей Военного и Морского министерств «для
выяснения деталей передачи органами сухопутной контрразведки коллегам из контрразведки морской соответствующих функций, выполнявшихся до настоящего времени первой...» 19. В работе состоявшегося 10 февраля 1917 г. совещания приняли участие: делопроизводитель разведывательного отделения ГУГШ полковник М. Ф. Раевский, начальник центрального военно-регистрационного бюро (главный аппарат армейской контрразведки) полковник, князь В. Г. Туркестанов, начальник КРО Петроградского военного округа полковник В. И. Якубов, заместитель начальника МРС Особого делопроизводства МГШ подполковник А. Л. Левицкий и руководитель ПМКРО полковник И. С. Николаев.
Однако, как прошло и чем закончилось особое межведомственное совещание, неизвестно. Некоторые специалисты по истории отечественных органов безопасности считают, что материалы об итогах его деятельности существуют, но на сегодняшний день в архивах страны не обнаружены 20. Между тем, возможно, некоторые из документов (освещающие вопросы организации борьбы с иностранным морским шпионажем в Российской империи накануне и во время Первой мировой войны) 21, найденные нами в архиве ВМФ России, способны пролить свет на «белое пятно» этого фрагмента истории. Руководствуясь фактами, в качестве одной из версий результатов совещания можно рассмотреть следующую.
Его участники могли прийти к выводу о необходимости разработки единого нормативного документа, который регламентировал бы усилия подразделений Военного и Морского министерств по борьбе со шпионажем в империи. А, учитывая то, что военные имели не только более чем 5-летний практический опыт в данной сфере, но и сложившуюся правовую основу своей деятельности, им и была поручена подготовка проекта окончательного документа. По завершении работы специально созданной для этого комиссии при ГУГШ, 27 апреля 1917 г. П. И. Аверьянов направил для согласования в МГШ проект Временного положения о правах и обязанностях чинов сухопутной и морской контрразведывательной службы по производству расследований (далее — Временное положение).
Из данного документа понятно, что основная задача, поставленная перед российскими (военными и морскими) контрразведчиками, заключалась в принятии «всех зависящих от них мер к обнаружению неприятельских шпионов и их организаций, а также лиц, которые своей деятельностью могут способствовать или благоприятствовать неприятелю в его военных либо иных враждебных действиях против России и союзных с нею государств» 22.
Как видно, формулировка общей задачи, поставленной перед КРО в 1917 г., имела три отличия от зада-
чи, стоявшей, например, перед отделениями морской контрразведки двумя годами раньше. Первое. Ее обновленная редакция предполагала расширенный и четкий, а следовательно, ясный руководителям КРО и их подчиненным, а также исполнительным, судебным органам и населению понятийный аппарат. Наряду с термином «шпион» появляются такие выражения, как «организация», т. е. резидентура (орган, направляющий работу агентурной сети) и «лица, которые. могут способствовать или благоприятствовать неприятелю в его. враждебных действиях против России.», т. е. сообщники военных преступников (изменники Родины). Конкретизация правовых норм должна была способствовать не только облегчению процесса разоблачения иностранных шпионов (и их сообщников) и привлечения их к судебной ответственности (например, точной квалификации состава преступления), но и определению степени вины каждого из них и назначению справедливого наказания. Второе. Она предусматривала исполнение союзнических обязательств вооруженными силами России, как и их составной частью — службой морской контрразведки. Ее руководители были обязаны обмениваться агентурными сведениями о намерениях и мероприятиях противника с аналогичными службами стран-участниц Антанты и оказывать им необходимое содействие. Причем, как следует из Временного положения, данной составляющей в работе контрразведки придавалось немаловажное значение. И третье. Задача, поставленная перед царской контрразведкой в конце войны, отличалась своей схематичностью и недальновидностью ее авторов с точки зрения настоящих и будущих интересов России. Если до недавних пор, как было указано выше, контрразведка противостояла «морскому шпионажу иностранных государств», то теперь обнаруживала лишь «неприятельских шпионов и их организации». Столь избирательный, политизированный и преступный подход заставил на время «закрыть глаза» на разведывательную деятельность в России дружественных ей держав (Великобритании и Франции). Притупление бдительности могло не только повлечь утрату имевшихся военных секретов, но и способствовать созданию целостного представления о внутриполитическом и социально-экономическом кризисе в стране, что было так важно для ее последующего ослабления. Напомним, спустя год, во время Гражданской войны, оперируя донесениями своей агентуры, вчерашние союзники начали открытую интервенцию против Советской России.
Временное положение несколько расширило перечень прав и обязанностей сотрудников контрразведки в годы войны. В то же время впервые с момента появления царской контрразведки и регламентирующей ее деятельность нормативной базы, в по-
добного рода инструкции, были установлены некоторые правовые пределы полномочий контрразведывательных чинов. Например, оговаривались сроки содержания задержанных лиц «под стражей» (от 2-х недель до 3-х месяцев) и условия, влияющие на их продление (§ 7, 11). Между тем некоторые положения носили явно противоречивый характер. Так, осталось непонятным, какому органу власти все же вменялись разработка и непосредственное задержание подозреваемых в шпионаже и государственной измене лиц. С одной стороны, видно, что начальники КРО и их помощники (заместители) имели право подвергать «предварительному аресту» находящихся в разработке шпионов (§ 2), а также производить в отношении их некоторые следственные действия (обыск, выемку). Тогда как «чины местной милиции или соответствующих ей органов» привлекались лишь для содействия контрразведке (§ 5). С другой — в § 10 четко оговорено, что требование о задержании «должно быть обращено к чинам милиции или соответствующим ей органам» и лишь при отсутствии таковых задержание может быть произведено чинами контрразведывательной службы. Следствием неточных, нередко взаимоисключающих наставлений могла быть организационная неразбериха на местах, одним из проявлений которой становился параллелизм и контрпродуктивность действий независимых друг от друга государственных органов власти.
17 июня 1917 г. Временное положение о правах и обязанностях чинов сухопутной и морской контрразведывательной службы по производству расследований было утверждено председателем Временного правительства князем Г. И. Львовым и замещающим должность военного министра полковником Якубовичем 23.
Несмотря на некоторые нововведения, продиктованные реалиями военных лет, Временное положение, вышедшее в свет с явным опозданием, так и не получило законченного и юридически продуманного содержания, отвечавшего интересам внешней безопасности государства в целом и специфике деятельности его исполнительных институтов в частности. Практического применения данный нормативноправовой акт также не возымел.
Тем временем свершившаяся Февральская революция поставила вне закона многие составляющие самодержавной власти, и в первую очередь давно отлаженную и работавшую десятилетиями без сбоев репрессивно-карательную систему. Департамент полиции и Отдельный корпус жандармов прекратили свое существование. Увольнения и преследования коснулись не только находившихся на службе чинов полиции, их агентов, но и «бывших» жандармских офицеров, прикомандированных к Морскому и Во-
енному министерствам. 26 апреля 1917 г. от занимаемой должности был отстранен начальник Петроградского отделения морской контрразведки полковник И. С. Николаев. Такая же участь постигла и других его сослуживцев.
Сопоставляя контрразведчиков с жандармами, а противодействие морскому шпионажу с контрреволюционной борьбой, новая власть не нуждалась в специальных органах безопасности и их руководителях — профессиональных «розыскниках», по сути, уникальных специалистах, сочетавших в себе глубокие познания в вопросах организации морской разведки вооруженных сил воюющих государств и богатый практический опыт агентурной работы.
На всех участках Балтийского театра военных действий началось упразднение контрразведывательных отделений и пунктов. Одновременно, согласно «Выписке из Журнала заседаний Временного Правительства» от 24 апреля 1917 г., было прекращено выделение из государственной казны средств на «секретные» расходы (т. е. ассигнований на нужды разведки/контрразведки) 24.
К концу 1918 г. была ликвидирована морская регистрационная служба МГШ. Ее руководство, не поддержавшее большевистский режим, начало активно сотрудничать с английской разведкой. Совместно с бывшими союзниками была создана конспиративная организация под кодовым названием «ОК», в арсенал которой входили политические, террористические, диверсионные и иные методы борьбы, призванные подорвать насаждавшийся в стране политический режим. Однако вскоре ее деятельность была раскрыта сотрудниками ВЧК, и все входившие в нее морские офицеры были арестованы.
Проведенное чекистами расследование установило факты, уличавшие бывших контрразведчиков в связях с английской разведкой и антиправительственной деятельности. Верховный трибунал Совнаркома РСФСР вынес постановление, согласно которому руководитель «ОК» Р. А. Окерлунд подлежал расстрелу, а его заместитель В. А. Виноградов, А. И. Левицкий и ряд других офицеров — отбыванию различных сроков наказания в концентрационных лагерях. Приговор был приведен в исполнение 25.
Завершая изложение исторических событий о ходе становления и ликвидации морской контрразведки Российской империи на Балтике, обратимся к наиболее значимым для осмысления их аспектам:
— во-первых, государство в лице высокопоставленных морских чинов не учло необходимости создания системы специальных подразделений по борьбе со шпионажем на море в преддверии Первой мировой войны. Поэтому усиление боеспособности Балтийского флота, в рамках реализации военно-морских программ, деятельность Морского министерства и подве-
домственных ему стратегических предприятий, а следовательно, и организация защиты морских рубежей Санкт-Петербурга остались без квалифицированного контрразведывательного прикрытия, что, безусловно, не могло не сказаться негативно на безопасности морских секретов Российской империи;
— во-вторых, в результате медлительности, а иногда и бездействия руководства Морского министерства, в период с 1914 г. по 1916 г. морской флот Российской империи (в первую очередь, на Балтике) и все объекты морской обороны столицы, как и прежде, не имели всестороннего (военного и морского) контрразведывательного обеспечения. Созданное же с явным запозданием экспериментальное отделение морской разведки/контрразведки МГШ, занимавшееся в основном перепиской по вопросам шпионажа с заинтересованными ведомствами, получило формальное предназначение, и не представляло сколько-нибудь серьезной угрозы агентам противника;
— в-третьих, в разгар боевых действий была сформирована организационно слабая, недостаточно профинансированная, а потому малоэффективная служба контрразведки морского ведомства. Столь неожиданный результат стал возможным вследствие крушения стратегических планов ведения войны, основное предназначение в которой отдавалось Российскому Императорскому флоту. С первых месяцев позиционных боев стало очевидно, что акцент будет сделан на противоборство сухопутных сил враждующих государств. Поэтому образование специализированных подразделений по борьбе с морской разведкой неприятеля представлялось делом второстепенным, а потому менее важным и нужным по сравнению с удовлетворением потребностей фронта;
— в-четвертых, морская контрразведка не воспринималась высшим морским командованием как самостоятельное и надежное звено в обороне морских рубежей государства. Поэтому с момента своего создания и вплоть до конца войны она была вынуждена находиться в «тени» разведывательной службы;
— и, в-пятых, несмотря на длительный и проблемный характер формирования подразделений морской контрразведки на Балтике, их появление, несомненно, могло стать важной вехой на пути создания мощной государственной службы в рамках Морского министерства и зарождения системы противодействия иностранному военно-морскому вмешательству в масштабах всей страны. Однако после известных революционных событий 1917 г. и свержения монархии, когда «старорежимные» институты власти оказались вне закона, а их сотрудники невостребованными, сложившийся за долгие военные годы фундамент контрразведывательной защи-
ты морских рубежей государства фактически был разрушен. Уничтожив морскую контрразведку, лишившись профессиональных кадров, накопленного опыта, агентурных связей и пр., большевистское руководство страны было вынуждено начинать строительство новых органов безопасности (на флоте) практически «с нуля».
Так скоротечно, бесславно и трагично закончилась история морской контрразведки России периода царизма.
1 Яковлев Л. С. Контрразведка России накануне и в годы
Первой мировой войны // Материалы исторических чтений на Лубянке. 1997 г. Российские спецслужбы: История и современность. Москва-Великий Новгород, 1999; Греков Н. В. Русская контрразведка в 1905-1917 гг.: шпиономания и реальные проблемы. М., 2000; Кирмель Н. С. Организация русской контрразведки и ее борьба с японским и германским шпионажем в Сибири (1906-1917 гг.): дис_канд. ист. наук. Иркутск,
2000; Зверев В. О. Противодействие германскому военнопромышленному шпионажу в Санкт-Петербурге накануне Первой мировой войны. Омск, 2008; и др.
2 Подробнее об организации германской агентурной разведки и результатах ее деятельности в Петербургском военном округе см.: Зверев В. О. Промышленные, торговые и страховые акционерные общества Санкт-Петербурга как коммерческое прикрытие военно-промышленного шпионажа Германии в России перед Первой мировой войной // Научный вестник Омской академии МВД России. 2008. № 4.
3 Подробнее об усилиях германских дипломатов по сбору разведывательных данных на объектах оборонной индустрии Петербургского военного округа см.: Зверев В. О., За-сыпкин М. А. Модернизация Балтийского военно-морского флота как предмет разведывательного интереса германских
морских атташе в межвоенный период (1907-1914 гг.) // Там же. 2009. № 3.
4 Российский государственный архив военно-морского флота (далее — РГА ВМФ). Ф. 417. Оп. 1. Д. 115. Л. 1, 3.
5 Там же. Д. 62. Л. 4.
6 Российский государственный военно-исторический архив. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 633. Л. 1.
7 Зданович А. А. Для борьбы с военно-морским шпионством // Военно-исторический журнал. 1999. № 6. С. 35.
8 Капитанец И. М. Сильный флот — сильная Россия. М., 2006. С. 13-14; Подводный флот России. От Первой мировой войны до наших дней / сост. С. Н. Ионин. М., 2006. С. 18.
9 РГА ВМФ. Ф. 418. Оп. 2. Д. 62. Л. 38.
10 Там же. Л. 61.
11 Список личного состава судов флота, строевых и административных учреждений Морского ведомства (испр. по
11 апреля 1916 г.). Пг., 1916. С. 112, 208.
12 Зверев В. О. Противодействие германскому военнопромышленному шпионажу в Санкт-Петербурге накануне
Первой мировой войны (1910-1914 гг.): дис____канд. ист. наук.
СПб., 2004. С. 121.
13 РГА ВМФ. Ф. 418. Оп. 2. Д. 62. Л. 116.
14 Там же. Д. 117. Л. 20.
15 Там же. Л. 8.
16 Там же. Д. 114. Л. 186.
17 Там же. Л. 202-204.
18 Там же. Д. 115. Л. 159-160.
19 Там же. Л. 169.
20 Зданович А. А. Указ. соч. С. 37.
21 РГА ВМФ. Ф. 418. Оп. 2. Д. 115. Л. 69, 71, 74.
22 Там же. Л. 71.
23 Там же. Д. 114. Л. 201.
24 Там же. Л. 54.
25 Верховный трибунал // Известия ВЦИК. 1919. № 76 (628). С. 1-4.
