CC BY
48
УДК Э51:355/359(470)(091)
В. О. ЗВЕРЕВ
Омская академия МВД России
О НЕКОТОРЫХ
ОРГАНИЗАЦИОННЫХ АСПЕКТАХ СТАНОВЛЕНИЯ ОРГАНОВ МОРСКОЙ КОНТРРАЗВЕДКИ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ НА БАЛТИЙСКОМ ТЕАТРЕ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ (1914-1918 ГГ.)
В статье впервые предпринята попытка анализа реконструкции основных этапов создания органов морской контрразведки на одном из важнейших участков морской обороны страны — Балтийском театре военных действий (ТВД).
За последние годы в отечественной историографии возрождается интерес к истории органов государственной безопасности России. Открываются неизвестные ранее страницы первого этапа образования и деятельности военной контрразведки, относящиеся к началу XX в. Между тем незаслуженно забытым остается прошлое специальных подразделений Морского министерства, так же противостоявших иностранным шпионам. Хотя именно им было суждено сыграть немалую роль в обеспечении внешней безопасности Российской империи в ходе Первой мировой войны. Речь пойдет не только о текущих кадровых вопросах, но и формировании правовой основы в деятельности этих структур, становлении первых контрразведывательных курсов. Отдельный акцент будет сделан на трагическом завершении столь непродолжительной истории морской контрразведки в период самодержавия.
После поражения в Русско-японской войне столица Российской империи — Санкт-Петербург, с расположенными в ней центральными органами власти, главными военными и морскими управлениями, военным и судостроительным производствами, армейскими частями и военно-морскими фортами, — стала общегосударственным центром перевооружения сухопутных сил, и главным образом, постройки новейших кораблей военно-морского флота России.
В этой связи повышение боеспособности Балтийского флота не могло не привлечь внимание разведывательных органов иностранных держав мира, и прежде всего стран-участниц Тройственного союза, вставших на путь подготовки своих вооруженных сил к предстоявшей войне. Свидетельством тому служили их успешные мероприятия по хищению важнейших данных об оборонных возможностях Санкт-Петербурга на море. Например, в 1907 г. германская разведка сумела добыть тактико-технические спецификации новейших линкоров типа «Севастополь», закладка которых на предприятиях столицы началась лишь спустя два года. А в 1912 г. она получила агентурные сведения о строившихся подводных лодках и миноносцах на частных судоверфях в Риге и Аибаве1.
Учитывая разведывательную активность Германии в главном городе Российской империи, а также
отсутствие в нем органов по борьбе с иностранной морской агентурой, 1 января 1914 г. морской министр И. К. Григорович направил письмо военному министру В. А. Сухомлинову с просьбой об усилении деятельности петербургской городской контрразведки «по борьбе со шпионажем на флоте и обслуживающих Морское ведомство заводах»2. Эти опасения были не напрасны, ибо из 117 российских предприятий, исполнявших государственные военно-морские заказы, на территории Санкт-Петербурга функционировало 813. Однако меры, предпринятые военными, которые имели слабое представление об организации, специфике военно-морской службы, характере работы главных морских управлений, судостроительных заводов, портов и т.п., а значит, целях и приемах работы морской разведки противника, не всегда были своевременными и эффективными.
В условиях приближавшейся Первой мировой войны возникла острая потребность в формировании самостоятельных органов контрразведки в составе Морского министерства. Однако реализация столь важного государственного дела, требовавшего значительных финансовых вливаний и организационных усилий растянулась на три года.
В мае 1914г. секретным приказом начальника Морского генерального штаба (МГШ) вице-адмирала А.И. Русина в рамках этого ведомства было создано «опытное» отделение морской разведки/контрразведки — Особое делопроизводство. В его состав вошли четыре сотрудника: заведующий, капитан 2-го ранга М.И. Ду-нин-Барковскийитри офицера-делопроиз-водителя — капитан 2-го ранга А. А. Нищенков, старший лейтенант В.А. Виноградов и лейтенант Н. Гойнинген-Гюне 1 -й.
Наряду с решением задач разведывательного характера, согласно «Секретной инструкции заведующему Особым делопроизводством МГШ» («Секретная инструкция») от 8 мая 1914г. (§ 9) на новый орган впервые возлагалась организация практических мер по борьбе с иностранным шпионажем на «флоте и Морском министерстве». Инструкция, в частности, гласила: «Задания по контр-разведке и результаты ее работы вписываются в ведущийся в Особом делопроизводстве «Журнал заданий и результатов работы контрразведки»4.
По примеру созданных в 1911 г. петербургских городского и военно-окружного контрразведывательных отделений (КРО), морская контрразведка учреждалась и работала в условиях абсолютной тайны. Как явствует из «Секретной инструкции», все кадровые назначения (перемещения) внутри отделения, а также разработка тех или иных специальных заданий согласовывались только с начальником Морского генерального штаба.
С началом боевых действий ориентированное на условия мирного времени, не успевшее накопить ни знаний, ни практического опыта, малочисленное подразделение флотской контрразведки не представляло серьезной опасности для разведорганов Германии, Австро-Венгрии и других вражеских держав. В Морском министерстве понимали, что вместо экспериментального и единственного в своем роде отделения по борьбе с морским шпионажем на Балтийском театре военных действий необходимо создать контрразведывательную структуру, способную адекватно реагировать на угрозу внешней безопасности Российской империи уже в обстановке войны.
В конце сентября 1915 г. И.К. Григорович вновь обратился к военному министру, но уже с предложением «выделить морскую контрразведку в особую организацию»5. К секретному письму морской министр приложил разработанный в МГШ проект «Положения о морских контрразведывательных отделениях» для его рассмотрения в Военном министерстве. Согласно данному документу, перед новыми органами ставилась задача борьбы с военно-морским шпионажем и «вообще воспрепятствование тем мерам иностранных государств, которые могут вредить интересам морской обороны империи»11. Военный министр A.A. Поливанов счел своевременным и целесообразным образование в структуре Морского министерства отдельных подразделений по борьбе с морской агентурой иностранных держав.
8 февраля 1916 г. Адмиралтейств-Совету Морского министерствазаподписьювице-адмирала А.И. Русина был представлен обновленный проект штата Особого делопроизводства Морского генерального штаба. В его структуру уже вошли три разведывательных отделения (на Балтийском, Черноморском и Тихоокеанском театрах военных действий) и одно контрразведывательное — Морская регистрационная служба (MPC)7.
Согласно выписки из «Журнала Адмиралтейств-Совета» от 3 марта 1916 г. за № 5039 его члены постановили: «Проектированный штат ОД МГШ одобрить для представления на ВЫСОЧАЙШЕЕ утверждение для введения в действие на время войны начиная с 1 января 1916 г.»6.
После одобрения предполагаемых штатов царем, к исполнению своих должностных обязанностей с 23 марта 1916 г. приступили: начальник Особого делопроизводства Морского генерального штаба капитан 2-го ранга М.И. Дунин-Барковский, ответственные за морскую контрразведку — начальник Морской регистрационной службы капитан 2-го ранга В.А. Виноградов, егопомощниклейтенантС.С. Калакуцкий, а также офицеры-делопроизводители — старший лейтенант М.М. Поггенполь, лейтенант P.A. Окер-лунд (офицеры высшего оклада) и лейтенант С. А. Ча-бовский (офицер низшего оклада). Некоторые из этих офицеров в совершенстве владели иностранными языками0.
На нужды ОД МГШ в текущем году было выделено 40 тыс. 955 руб. Этот кредит не предполагал расходы на приобретение агентуры как в стране, так и за ру-
бежом, оплату ее услуг, поиск и содержание конспиративных квартир. Он был рассчитан лишь на денежное содержание сотрудников ОД, их командировки, выписку и перевод иностранных книг и журналов, прочие общие расходы. Обращает на себя внимание то, что жалованье руководителей морской контрразведки было сравнительно не высоким. В отличие от начальников КРО Военного министерства, получавших около 5 800 руб. в год, к примеру, ежегодное денежное содержание начальника MPC во время войны составляло лишь 3 750 руб.10
После завершения организационно-штатного построения и финансирования первого органа флотской контрразведки России — морской регистрационной службы Особого делопроизводства МГШ — он приступил к решению ряда задач, главные из которых сводились к следующему: общее руководство всеми отделениями морской контрразведки; организация военной цензуры «телеграмм, почтовых отправлений и периодических изданий», изучение корреспонденции военнопленных моряков; наблюдение за частными радиостанциями и разрешение выезда из России иностранным подданным".
Из перечня указанных задач видно, что MPC являлась центральным органом морской контрразведки, отвечавшим за организацию работы по выявлению и задержанию шпионов противника в масштабах всего государства. А вот выполнение задач агентурно-ра-зыскного характера возлагалось на подведомственные ей подразделения морской контрразведки на театрах военных действий, важнейший из которых находился на Балтике.
К концу 1916 г. в Петрограде и районе, подчиненном командующему Балтийским флотом, действовало семь КРО. Одним из первых было сформировано Петроградское морское контрразведывательное отделение (ПМКРО). Приказом по флоту и Морскому ведомству от 21 июля 1916г. его возглавил жандармский полковник И. С. Николаев, переведенный в Морское ведомство «с зачислением по Адмиралтейству, тем же чином, с назначением во 2-й Балтийский флотский экипажи прикомандированием в МГШ для занятий»12. По сведениям вице-адмирала А.И. Русина, инициировавшего данное назначение, он был «весьма достойным, воспитанным и тактичным офицером... »'•'.
Это кадровое решение было продиктовано отсутствием специальных навыков и умений у моряков в деле выявления и задержания шпионов, а также проведения последующих следственных действий. Между тем перемещения личного состава из МВД в Морское министерство были скорее исключением из правил и в большинстве своем не приветствовались высшим морским руководством. Так, начальник Главного морского штаба вице-адмирал К.В. Стецен-ко, соглашаясь с назначением полковника И.С. Николаева, заметил, что подобные переводы «вообще нежелательны, так как особая присяга, принимаемая жандармскими офицерами, не подходит к военной этике морских офицерских чинов»14.
После назначения начальника ПМКРО началось его укомплектование личным составом. Сотрудников подбирали не только из числа матросов (старшин, мичманов) Балтийского флота, не имевших никакого представления о специфике предстоящей работы, но и высококлассных специалистов. В октябре 1916 г. в руководстве МГШ пришли к выводу о том, что борьба с морским шпионажем представляется не достаточно эффективной ввиду отсутствия в составе отделения квалифицированных юристов. Было предложено привлекать таких чиновников на должности
помощников начальника ПМКРО по вольному найму. На первое время в штат отделения пригласили опытного следователя из Военно-Судебного ведомства.
Параллельно с созданием петроградской морской контрразведки к 1917 г. было завершено формирование еще шести отделений по борьбе с иностранным шпионажем на море, а именно: при штабе командующего Балтийским флотом (начальник подполковник А.Н. Нордман); при штабе Свеаборгской крепости (начальник прапорщик И.К. Симонич); при штабе морской крепости Императора Петра Великого (начальник старший лейтенант С.С. Калакуцкий); при Або-Аланской укрепленной позиции (начальник корнет Н.И. Гришковский); при Моодзундской укрепленной позиции (начальник ротмистр П.М. Маркин) и в Ботаническом заливе (начальник капитан 2-го ранга А.Н. Гавришенко)15. Причем КРО при штабе командующего Балтийским флотом (или «особое отделение»), как следует из § 16 «Временного положения о морской контрразведывательной службе на театре военных действий», осуществляло общее руководство всеми подразделениями по борьбе с иностранными шпионами на Балтике.
С возникновением службы морской контрразведки на Балтийском ТВД аналогичные подразделения были сформированы и на других участках морской обороны Российской империи. В связи с этим назрела необходимость в обучении флотских чинов основам контрразведывательной деятельности и координации их действий с армейскими отделениями, противодействовавшими иностранной агентуре. Для решения первой половины этой задачи в начале 1917 г. при Главном управлении генерального штаба (ГУГШ) были сформированы специальные курсы «по контр-раз-ведывательной службе», в рамках которых в течение 28 дней курсанты овладевали тактикой обнаружения и задержания шпионов"'.
Вторая половина задачи предполагала, прежде всего, определение и разграничение полномочий военной и морской контрразведок, а также районов их подведомственности. В начале января 1917 г. руководитель ГУГШ генерал-лейтенант П. И. Аверьянов и исполняющий должность начальника МГШ граф А.П. Капнистр пришли к заключению о целесообразности проведения особого совещания из представителей Военного и Морского ведомств «для выяснения деталей передачи органами сухопутной контрразведки коллегам из контрразведки морской соответствующих функций, выполнявшихся до настоящего времени первой... »'7. В его работе (10 февраля 1917 г.) приняли участие: делопроизводитель разведывательного отделения ГУГШ полковник М.Ф. Раевский, начальник Центрального военно-регистрационного бюро (главный аппарат армейской контрразведки) полковник, князь В.Г. Туркестанов, начальник КРО Петроградского военного округа полковник В.И. Якубов, заместитель начальника MPC Особого делопроизводства МГШ подполковник А.Л. Левицкий и руководитель ПМКРО полковник И.С. Николаев.
Однако чем закончилось особое межведомственное совещание неизвестно. Некоторые специалисты по истории отечественных органов безопасности считают, что материалы о результатах его деятельности существуют, но на сегодняшний день в архивах страны не обнаружены18. Между тем, как нам представляется, в качестве одной из версий итогов совещания можно рассмотреть следующую. Его участники пришли к мнению о необходимости разработки единого нормативного документа, регламентировавшего бы усилия подразделений, как Военного, так и Мор-
ского ведомств по борьбе со шпионажем в империи. А учитывая то, что военные имели не только шестилетний практический опыт в данной сфере, но и сложившуюся правовую основу своей деятельности, им и была поручена эта задача. По завершении работы специальной комиссии при ГУГШ 27 апреля 1917 г., П.И. Аверьянов направил для согласования в МГШ проект «Временного положения о правах и обязанностях чинов контрразведывательной службы по производству расследований» («Временное положение»).
Из данного документа ясно, что основная задача, поставленная перед российскими контрразведчиками, заключалась в принятии «всех зависящих от них мер к обнаружению неприятельских шпионов и их организаций, а также лиц, которые своей деятельностью могут способствовать или благоприятствовать неприятелю в его военных либо иных враждебных действиях против России и союзных с нею государств»19.
Как видно, формулировка общей задачи, определенной КРО в 1917 г. имела два отличия от задачи, поставленной, к примеру, перед отделениями морской контрразведки двумя годами раньше. В первую очередь, ее обновленная редакция предполагала более расширенный и четкий, а следовательно, ясный руководителям КРО и их подчиненным, а также органам власти и населению, понятийный аппарат. Наряду с термином «шпион» появляются такие выражения, как «организация», т.е. резидентура и «лица, которые... могут способствовать или благоприятствовать неприятелю в его... враждебных действиях против России... », т.е. сообщники военных преступников. Все это в значительной мере должно было содействовать не только облегчению процесса разоблачения реальных шпионов, но и определению степени вины каждого из них.
Во вторую очередь, она предусматривала исполнение союзнических обязательств Вооруженными силами России, а равно их составной частью — контрразведывательными подразделениями:1 Они были обязаны обмениваться агентурными сведениями о намерениях противника с аналогичными службами стран-участниц Антанты и оказывать им необходимое содействие. Причем, как следует из «Временного положения», данной составляющей в работе русской контрразведки придавалось немаловажное значение.
«Временное положение» несколько расширило перечень прав и обязанностей сотрудников контрразведки по борьбе с военными (морскими) шпионами на театрах военных действий. В то же время, впервые со времени появления царской контрразведки и ее нормативной базы, в подобного рода документе, были установлены некоторые правовые пределы их деятельности. Например, оговаривались сроки содержания задержанных (арестованных) лиц «под стражей» (от 2-х недель до 3-х месяцев) и условия, влияющие на их продление (§7,11). Между тем некоторые положения текста носили явно противоречивый характер. Так, осталось непонятным, какому органу власти все же вменялись организация и непосредственное задержание подозреваемых в шпионаже лиц и их сообщников. С одной стороны, видно, что начальники КРО и их помощники имели право производить некоторые следственные действия (обыски, выемки) в отношении находящихся в разработке лиц, «а также подвергать их предварительному аресту» (§ 2), Тем временем «чины местной милиции или соответствующих ей органов» привлекались
лишь для содействия контрразведке (§ 5). С другой стороны, в § 10 четко оговорено, что требование о задержании «должно быть обращено к чинам милиции или соответствующим ей органам», и лишь при отсутствии Лаковых задержание может быть произведено чинами контрразведывательной службы.
17 июня 1917 г. «Временное положение о правах и обязанностях чинов контрразведывательной службы по производству расследований» было утверждено председателем Временного правительства князем Г.И. Львовым и замещающим должность военного министра полковником Якубовичем20.
Несмотря на введение некоторых новшеств, продиктованных реалиями военных лет, «Временное положение» так и не получило законченного, юридически продуманного и целостного вида, отвечавшего текущим интересам внешней безопасности государства в целом и специфике деятельности его исполнительных институтов в частности. Практического применения данный нормативно-правовой акт так же не получил
Тем временем свершившаяся Февральская революция поставила вне закона всю существовавшую правоохранительную системув стране. Департамент полиции и Отдельный корпус жандармов прекратили свое существование. Это коснулось не только находившихся на службе чинов полиции, их агентов, но и «бывших» жандармских офицеров, прикомандированных к Морскому и Военному ведомствам. Так, 26 апреля 1917 г. с занимаемой должности был уволен начальник петроградского отделения морской контрразведки полковник И.С. Николаев. Такая же участь постигла и других его коллег. Новая власть не сознавала всю важность борьбы со шпионами противника на морских рубежах России и предназначения ее тайного орудия — морской контрразведки. На всех участках Балтийского ТВД началось упразднение контрразведывательных отделений и пунктов. Более того, согласно «Выписки из журнала заседаний Временного правительства» от 4 марта 1917 г. было прекращено выделение из государственной казны средств на «секретные расходы» (т.е. расходы на разведку/ контрразведку)21.
К 1919 г. была ликвидирована Морская регистрационная служба Моргенштаба. Ее руководство, не поддержавшее большевистский режим, начало активно сотрудничать с английской разведкой. Ими была создана конспиративная организация «ОК», в за-
Защита диссертаций
дачу которой входили меры, призванные подорвать насаждавшийся в стране политический строй. Однако ее деятельность была разоблачена сотрудниками ВЧК, и все ее участники были арестованы. Проведенное расследование установило факты, уличавшие бывших контрразведчиков в связях с английской разведкой и антиправительственной деятельности. Верховный трибунал Совнаркома вынес постановление, согласно которому руководитель «OK» P.A. Окерлунд подлежал расстрелу, а В.А. Виноградов, его заместитель по службе в MPC А.И. Левицкий и ряд других офицеров-контрразведчиков — отбыванию различных сроков наказания в концентрационных лагерях. Приговор был приведен в исполнение22.
Примечания
' См.: РГВИА, ф. 2000, оп. 15, д. 273, л. 211 ; РГА ВМФ, ф. 418, оп. 2, д. 61, л. 11.
2 Там же, д. 115, л. 1,3.
3Тамже,д. 112, л. 25-32.
4Тамже, д. 62,л. 4.
5 РГВИА, ф. 2000, оп. 16, д. 633, л. 1.
"См.: Зданович A.A. Для борьбы с военно-морским шпионством.// Военно-исторический журнал. 1999. №6. С. 35.
7 РГА ВМФ, ф. 418, оп. 2, д. 62, л. 38.
8 Там же, л. 61.
9 См.: Список личного состава судов флота, строевых и админи-стративныхучреждений Морского ведомства (испр. no 11 апреля 1916г.).. Пг., 1916. С. 112,208.
10 РГА ВМФ, ф. 418, оп. 2, д. 62, л. 42, 59.
"Там же, л. 116.
12 Там же, д. 117, л. 20.
13 Там же, л. 6.
14 Там же, л. 8.
15 Там же,д. 114,л. 186.
IS Там же, д. 115. л, 159-160.
"Там же,л. 169.
"См.: Зданович A.A. Указ. соч. С. 37.
19РГАВМФ,ф. 418, оп, 2, д. 115,л.71.
"Там же, д. 114,л. 201.
" Там же, л. 54.
а См.: Верховный трибунал. // Известия ВЦИК. 1919. № 76 (628). С. 1 -4; Зданович A.A. Указ. соч. С. 38.
ЗВЕРЕВ Вадим Олегович, кандидат исторических наук, майор милиции, преподаватель кафедры теории и истории права и государства.
В диссертационном совете К 212.178.01 защищена кандидатская диссертация Ирины Васильевны Новиковой на тему «Взаимоотношения органов государственной, муниципальной власти Омской области с печатными СМИ региона (1989-2003 гг.)» по специальности 07.00.02 - отечественная история. Автором выявлены формы и методы, применение которых в ходе социально-политических преобразований на региональном уровне поставило печатные средства массовой информации под контроль администраций, политических сил и экономических групп, определяющих социально-экономическое развитие районов Омского Прииртышья; раскрыта роль законодательных органов региона в контроле над его информационным полем; установлены структурные подразделения государственной, муниципальной властей, оказывающие влияние на учредителей, редакционные коллективы и отдельных журналистов; определено влияние судебных процессов на формирование характера отношений журналистских коллективов, руководителей печатных СМИ и властных структур и их представителей; установлена идентификация печатных СМИ посредством сведения их по принципу происхождения к трем основным группам: 1) газеты, учрежденные органами государственной и муниципальной власти; 2) так называемая «свободная печать»; 3) газеты политических партий и общественных движений.
Значимость исследования состоит в том, что его материалы расширяют представления о деятельности СМИ, позволяют корректировать точки зрения на деятельность отдельных изданий и журналистов. Показана зависимость СМИ от административного ресурса, политической ангажированности и коммерческого финансирования. Сделанные автором обобщения и выводы о взаимоотношениях органов власти с печатными СМИ могут быть полезными в формировании современной концепции политической и нравственной ответственности работников средств массовой информации; вносят определенный вклад в изучение истории государственного, муниципального управления и средств массовой информации современной России,
