CC BY
21
УДК 81:39 ББК 81.2-5
М.В. Румянцева, Е.В. Баталова, А.Б. Давтян
Тюменский государственный медицинский университет
МОРБУАЛЬНАЯ МЕТАФОРА В ОБРАЗНЫХ СРАВНЕНИЯХ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Статья посвящена рассмотрению лингвокультурной специфики языковой экспликации феномена болезнь в образных сравнениях художественной литературы XX-XXI веков. Лингво-культурологический анализ имеет целью выявление тех областей и сфер жизни человека и общества, которые в текстах художественной литературы описываются через концептуальную метафору морбуального характера. Исследование показало, что в образных сравнениях чаще всего функционируют следующие морбуальные метафоры: «негативные мысли, эмоции, чувства - болезнь», «социальный конфликт - болезнь», «природа - больной человек». Метафоры болезни демонстрируют авторскую оценку поднимаемых в современной литературе социальных проблем как подлежащих лечению болезней или как неизлечимых недугов общества. Так, в результате сопоставления разных категорий окружающего нас мира переосмысливаются проблемы человека и социума.
Ключевые слова: метафора, морбуальность, образное (метафорическое) сравнение, художественный дискурс.
M.V. Rumyantseva, Ye.V. Batalova, A.B. Davtyan
Tyumen State Medical University
MORBUAL METAPHOR IN FIGURATIVE COMPARISONS OF FICTION
The article is devoted to the consideration ofthe linguistic and cultural features of linguistic explication of the phenomenon 'disease 'in figurative comparisons in fiction written in the XX-XXI centuries. Linguistic and cultural analysis is aimed at identifying those areas and spheres of human life and society that are described in the texts of fiction through a conceptual metaphor of a morbual nature. The study showed that figurative comparisons most often have the following morbual metaphors: "negative thoughts, emotions, feelings - disease", "social conflict - disease," "nature - sick person." Disease metaphors demonstrate the author's assessment of social problems discussed in modern literature as diseases to be treated or as incurable diseases of society. Thus, the results ofthe comparison of different categories ofthe world around us give evidence that the problems of man and society are being rethought.
Key words: metaphor, morbidity, figurative (metaphorical) comparison, artistic discourse.
Введение
Феномен болезни в любой культуре в разные периоды ее развития является определенным показателем мировидения человека, его восприятия себя, своего тела и качественных изменений в нем. Болезнь как состояние человеческого организма, равно как и параметры тела в целом, становится знаком культуры, который относится к соматическому или телесному культурному коду [см. 7, с. 98-99].
В силу сложившейся в стране ситуации пандемии феномен болезни находит частую репрезентацию в нашем языковом сознании и коммуникативном поведении, так как проблема психофизиологического состояния организма занимает главное место в жизни человека. Поэтому актуальным сегодня остается изучение лингвокультурной специфики языковой экспликации феномена болезнь.
В свете антропоцентрической парадигмы современной лингвистической науки феномену болезнь посвящено достаточное количество разноплановых научных исследований. Лингвисты изучают концепт «болезнь» в русской языковой картине мира [5; 8], устанавливаются образные и ценностные признаки концепта в сопоставлении с другими лингвокультурами [13; 15]. Исследования особенностей экспликации данного концепта строятся на материале паремий, религиозных, медицинских текстов [2; 3; 9], текстов художественной литературы [4; 11]. Оригинальными считаем работы, предметом исследования которых являются связанные с концептами «здоровье» или «болезнь» цветовые ассоциации, имеющие место быть в определенных культурах [1; 6].
Целью нашего исследования стал лингвокультурологический анализ метафорических сравнений, в качестве агента сравнения которых выступают лексемы, репрезентирующие разные проявления болезни. Таким образом, объектом данного исследования стали образные сравнения, найденные нами в художественной литературе, в основе которых лежит морбуальная метафора. Сравнительные конструкции с лексемами, номинирующими болезни, были отобраны методом сплошной выборки из произведений художественной литературы ХХ-ХХ1 вв. Анализ направлен на выявление тех областей и сфер жизни человека и общества, которые в текстах художественной литературы описываются через концептуальную метафору морбуального характера. Так, в результате сопоставления разных категорий окружающего нас мира создается новое, более доступное для понимания знание о нем.
Основная часть
Как показало исследование, самой распространенной в художественном дискурсе является морбуальная метафора негативные мысли, эмоции, чувства - болезнь. Известно, что о влиянии психологического состояния на физическое тело, т.е. о связи мыслей, эмоций и болезней люди знали с давних времен. Врачи восточной медицины, древнегреческие философы (например, Платон) были убеждены, что тело и душа неразделимы. Древнеримский поэт Децим Юний Ювенал призывал к гармоничному развитию тела и духа человека в своей ставшей крылатой фразе: Orandum est, ut sit mens sana in corpore sano (Надо молить богов, чтоб дух здоровый был в теле здоровом). А в начале XIX века немецкий психиатр Й. Хайнрот на основе своих исследований сделал утверждение, что если человек в течение жизни не может справиться с негативной эмоцией, то последняя постепенно превращается в проблему со здоровьем. Й. Хайнрот вводит термин психосоматика (psycho - душа, soma - тело), к которому позже активно прибегают выдающиеся психиатры Ф. Александер и З. Фрейд. Оба были убеждены, что неизлечимые болезни есть результат подавленных, невысказанных эмоций человека.
В качестве агентов сравнения, в основе которых лежит обозначенная выше концептуальная метафора, выступают просторечные и диалектальные синонимы лексемы болезнь, такие как хворь, недуг, грызь, а также лексемы, номинирующие сопутствующие проявления многих болезней боль, тошнота, изжога, лихорадка, паралич. Мрачные мысли, порождающие негативные эмоции и чувства, способны терзать человека физически: ... он мрачнел и словно бы отрешался от всего, пока неведомая, терзавшая его мысль вновь не подкатывала, как ночная изжога (С. Алексеев. Крамола). Состояние уныния похоже на болезнь, которая лишает человека желания и способности действовать, обезволивает его: . они гнали прочь уныние, как изнемогающую хворь... (В. Личутин. Миледи Ротман). Неизгладимый след на душе оставляют муки унижения: И словно заразный неизлечимый недуг,
посылает ему бог <...> муку унижения (М. Ауэзов. Выстрел на перевале). Печаль, тоска, страх оказывают негативное воздействие на организм, запуская механизм «сжатия». Вспомним, как сжимается сердце от страха или как мы сворачиваемся калачиком, пытаясь защититься от тоски или печали. Такую же мысль находим в сравнении В. Астафьева: ...тоска охватила его, как будто сжала чего-то там внутри непривычной болью или тошнотой... (В. Астафьев. Царь-рыба). Отчаяние от жизненных бед и неурядиц, горечь от несбывшейся мечты съедает человека изнутри подобно грызи (грызь или грыжа - общее название разных болезненных состояний «нутра»: желудка, кишок, половых органов, пупка и т. д. [см. 10, 173]): Горько было Петре и тошнёхонько: <... > грызь съела, будто в черевах кто кишку крутит (В. Личутин. Скитальцы). Реакция человеческого организма на невыплаканную, невысказанную душевную боль такая же, как на любую инфекцию или другие неблагоприятные внутренние и внешние раздражители - начинается лихорадка, т.е. повышение температуры тела, озноб, слабость, общее недомогание. Так организм защищается от пагубного воздействия внешней среды: Брат не плакал, глаза были сухими и блестящими, как в лихорадке (С. Алексеев. Крамола). Эмоция гнева заставляет подниматься вверх кровь, что иногда приводит к инсульту и последующему параличу органов: Профессор ... побагровел страшным параличным цветом... (М. Булгаков. Роковые яйца). Душевный дисбаланс, который постепенно приводит к физическому заболеванию, сравнивается с вскочившим на душе чирьем, так в народе называют фурункул - дерматологическое заболевание гнойно-воспалительного характера, которое сопровождается болезненностью и отеком окружающих его тканей и приносит страдания своей жертве: Словно бы еще в малых летах вскочили на душе чирьи и никак не могут вызреть и лопнуть, чтобы дать Королишке спокоя (В. Личутин. Река любви).
Анализ показал, что многие негативные психические состояния представляются авторам художественных текстов способными передаваться от человека к человеку, как заразные заболевания (morbus contagiosus). В роли агентов сравнения находим следующие лексемы: тиф, чума, оспа, корь.
Тиф (от др.-греч. тифо^ - «дым», «туман», «помрачнение сознания») - собирательное название некоторых инфекционных заболеваний, возникающих в результате низкой санитарной культуры населения. Заболевание сопровождается спутанностью сознания на фоне сильной лихорадки и интоксикации [14]. Именно нарушение сознания при тифе, на наш взгляд, вызывает к жизни сравнение чувства ненависти с этим недугом, так как ненависть мешает человеку объективно воспринимать реальность: Я ненависть пережил <...> переболел ею, как тифом (С. Алексеев. Крамола). К счастью, у человека, переболевшего тифом, равно как и у человека, сумевшего преодолеть ненависть, формируется устойчивый иммунитет к этому заболеванию.
Чума - особо опасное инфекционное заболевание, которое известно с давних времен масштабом своих жертв. В славянской мифологии чума представляется в образе огромной женщины в белом саване, поражающей стрелами всех, кого встретит на своем пути. Возбудитель чумы грамотрицательная палочка (Yersinia pestis) устойчива к высушиванию и может до нескольких месяцев сохраняться в почве. Проникает в организм человека через желудочно-кишечный тракт, кожу и слизистые, а также через дыхательные пути [14]. Представление, что во время чумы даже ветер бывает отравлен, вызвало сравнение такого негативного чувства, как зависть с чумным ветром: А когда через поскотину промчались возы с добычей, словно чумным ветром обдало (С. Алексеев. Крамола).
А вот состояние ожидания, которое в русской лингвокультуре тоже считается негативным (вспомним пословицу: Нет ничего хуже, чем ждать и догонять), сопоставимо в сознании писателей с такой заразной болезнью, как оспа: ...я помечен ожиданием, как оспой (В. Личутин. Миледи Ротман). По мнению писателей, ожидание отпечатывается на внешности и поведении человека так же, как оспа оставляет неизгладимо уродующие кожу отметины.
В качестве референта сравнения находим и такой из семи грехов, как гордыня, к которому отрицательно относится любая религия. Гордыня способна подтачивать человека изнутри, а также разрушать любые человеческие отношения. Ментальная гордыня, «болезнь» всезнаек, сравнима с корью - заразным вирусным заболеванием: ... ичился умом <...> То, чем ты хвалился, сердешный, это лишь болезнь, вроде кори... (В. Личутин. Любостай).
Второе место по распространенности в исследуемых нами текстах художественной литературы занимает морбуальная метафора социальный конфликт - болезнь. Рассмотрением революционных изменений общества в терминах морбуального дискурса лингвисты уже занимались [см., например, 12]. Репрезентантами этой метафорической модели в исследуемых нами текстах являются наименования тех же заразных болезней, что назывались выше (тиф, чума, оспа). К ним добавляется зоонозные инфекции (инфекции, общие для человека и животных в естественных условиях), сап (источником инфекции служат копытные: лошади, ослы, мулы, верблюды), птичий грипп (инфекционная вирусная болезнь птиц) и обобщающие лексемы болезнь и повальная болезнь.
Исторические факты свидетельствуют о том, что в периоды лихолетий, таких, как война, революция, перестройка и т. д., активизируются заболевания разного характера. Когда-то прав был Сент-Экзюпери, поставив знак равенства между войной и болезнью: «Война - не приключение. Война - болезнь». Подтверждение этой мысли находим у С. Алексеева, который с болезнью сравнивает переломный момент в развитии общества, сопровождаемый войной, безвластием, произволом: Долгая война, безвластие и смута, кровь и произвол, охватившие народ изнутри и снаружи, как болезнь охватывает человеческое тело, разорвали, расчленили его плоть на множество кусков, кровоточащих и пока еще живых (С. Алексеев. Крамола).
Любая война влечет за собой снижение социально-экономического уровня жизни общества, отсутствие возможности соблюдать санитарные нормы и личную гигиену, сосредоточение в тесном соседстве больших людских масс - все это становится благоприятной средой для распространения контагиозных болезней. В древние века войны сопровождались оспой, чумой, холерой. В первую мировую войну почти половина русской армии переболела брюшным тифом, туберкулезом, цингой. Память об этом жива в сознании человека, что вызывает к жизни сравнения инакомыслия, крамолы, революционности, ведущих к социальным и военным конфликтам, с инфекционными патологиями: Заразная болезнь - крамола - разила все народы. Она, как оспа, ветром разносясь, охватывала земли и лики метила своею черной метой (С. Алексеев. Крамола). Мы же себе революционность, как чуму, привили (С. Алексеев. Крамола). Их всеподданнейшие бумаги, точно оспенной сыпью, пестрели страшными словечками: бунт, бунтовщики, смутьяны, воры...(М. Ауэзов. Выстрел на перевале).
Идеи революционного переустройства общественного порядка, как насекомые (вши, блохи), способны заражать народ, подрывать и разлагать моральные устои общества, доводя людей до «умопомрачения» гражданской войны, когда сын против
отца, а брат против брата, через что в начале XX столетия довелось пройти русскому народу: . вдруг неведомо откуда появилась незаметная, как тифозная вошь, но мощная и неотвратимая сила, в короткий срок разложившая армию. Она <...> тихой сапой проникала в здоровый организм и грызла его изнутри, и природа такой болезни чем-то напоминала массовое сумасшествие (С. Алексеев. Крамола).
К социальным аномалиям, таким как преступность, агрессия, интриганство, нищета, возникающим в обществе в периоды социальной нестабильности, применяются и такие лексемы, как чирей, моровая язва (чума), судорога, гнилой зуб. С чирьем, вскочившем на теле общества, сравнивается человек, промышляющий воровством или разбоем: - Бей его, бей, злодия! ... ты у нас давно, как чирей сидишь (А. Куприн. Конокрады). С моровой язвой (все той же чумой) М. Ауэзов сравнивает барымту -у тюркских народов разбойный набег на соседние племена с целью угона скота, похищения женщин и грабежа имущества: Опять вспыхнула, как моровая язва, пошла гулять по кочевьям барымта (М. Ауэзов. Выстрел на перевале). С чумой сравним и социальный порок интриганства, неискоренимый в обществе: И даже страшный, как чума, неизлечимый недуг интриганства как будто бы пошел на убыль (М. Ауэзов. Выстрел на перевале). Неуравновешенный, обозленный войной юноша похож на явление судороги - внезапно возникающих неконтролируемых сокращений, охватывающих отдельные группы мышц или все тело: - Чего он дергается, как судорога? - Он самый здесь нервный... (Г. Бакланов. Навеки - девятнадцатилетние). Калеки и нищие -порождение любой войны - представляются писателям гнилыми зубами общества, что постоянно болят и не дают забыть о прошлом: Инвалид-обрубыш, торча в толпе, как гнилой зуб, лишь мычал и мотал тяжелой головой (С. Алексеев. Крамола).
События девяностых годов XX века - развал Советского Союза, грянувшая за ним перестройка, девальвация рубля, передел государственного имущества и прочее -конечно, подкосили физическое здоровье нации. Но наибольшему давлению подверглось здоровье духовное: Обещание перемен, корневой переделки страны, которое, подобно повальной болезни, искручивало народную душу сладкими посулами... (В. Личутин. Путешествие в Париж).
Вседозволенность, повсеместная коммерциализация, расслоение общества на богатых и бедных - все эти процессы породили бездуховность, безбожие, безнравственность, обесценили человечность, совестливость и порядочность: Какая-то неизвестная прежде дьявольская бацилла, похуже чумы и птичьего гриппа, проснулась в христовеньком, и все добросердное, божеское скоро выела из души, но оставила лишь слизь и слякоть, в которой так тепло и сытно прозябать до скончания дней, очерв-ляться и окукливаться, мастерить себе подобных, каменнодушных (В. Личутин. Год девяносто третий... Взгляд из деревенского окна). На этом фоне продажность «сильных» мира сего, бессилие власти времен перестройки видится авторам незаживающей язвой (дефектом кожи или слизистой оболочки, процесс заживления которого протекает очень медленно) на теле государства: . некая импотенция власти перед капиталом довлела над Кирюком, как незаживающая язва (С. Алексеев. Крамола). Ко всему прочему, хлынувшая в Россию западная культура с её ценностями индивидуализма, независимости от государства, поклонением «золотому тельцу», карьеризмом, которые чужды исконно русскому миропониманию, также представляется заразным недугом, излечиться от которого удается не всем: Как ни рыпайся, не устоишь против культуры, хуже чумы навалилась, окаянная! (В. Астафьев. Царь-рыба).
И всё же излечение возможно: целительной силой обладает русская природа, вольный ветер родных просторов, деревенский труд на земле: Ветерок воду морщит, <...> солнце играет, <...> и такая тишь, такая русская воля обступает нас, что вся
нескладица жизни, тревоги и городская унывная смута столичного содома, выедающего душу до праха и тлена, словно отжившие коросты и струпья, спадают с нас... (В. Личутин. Год девяносто третий... Взгляд из деревенского окна). Терапевтический эффект дают звуки природы. Пение птиц, журчание воды, шум прибоя или звуки леса снижают уровень гормонов стресса и кровяное давление. Цвета природы стимулируют работу мозга. Целительные лучи солнца позволяют получить витамин D в его естественной форме, а это улучшает иммунную систему человека. Мать-природа способна исцелять своих нерадивых детей.
Процесс олицетворения природы в произведениях художественной литературы вызывает к жизни ещё одну концептуальную метафору морбуального характера - природа -больной человек. Она представлена лексемами больной человек, шрам, ожог.
По представлениям авторов, природа знает, чувствует и сопереживает всё, что происходит в человеческом обществе. От вида человеческого горя земля тоже может болеть: Много горя познала эта земля. Поэтому и выглядела она серой, изнуренной, измученной, как лицо безнадежно больного человека (Д. Досжанов. Полынь и цветы). Вода может тоже иметь лицо больного человека при неблагоприятных погодных условиях: Солнце запуталось где-то в сизых холодных тучах, да и река сделалась темной, недоброй, словно лицо тяжело больного человека (Д. Досжанов. Лодочник).
Так же, как любой живой организм, природа может страдать от ран, нанесенных грубым самоуправством человека. Шрамами (или рубцами, остающимися от ран) на теле земли часто видятся овраги, возникающие от бесхозяйственной эксплуатации земли силами техники: Склоны оврага стали пологими, покрылись травой, кустами, укрепились, да так и остались, словно зарубцевавшийся шрам (С. Алексеев. Крамола). С ожогом (повреждением кожи и находящихся под ней тканей под воздействием высокой температуры или некоторых химических веществ) у В. Астафьева сравнивается небо. Эталоном такого сравнения выступает аналогия по цвету зимнего неба с обработанным йодом и зеленкой ожогом, когда сложно смешиваются природные краски: . за лесом клок неба, будто смазанный йодом ожог, обезвреженный по бокам зеленкой... (В. Астафьев. Сон о белых горах).
Заключение
Таким образом, исследование позволяет сделать вывод о том, что в образных сравнениях художественной литературы XX-XXI вв. находят свое место следующие мор-буальные метафоры: негативные мысли, эмоции, чувства - болезнь, социальный конфликт - болезнь, природа - больной человек. В сознании писателей лежит понимание того, что мысли и эмоции человека, его психоэмоциональное состояние -это один из самых мощных факторов, влияющих на его здоровье, т.е. негативные эмоции, неэкологичные мысли являются причиной подавляющего большинства болезней. Типичным для художественной литературы является и осмысление социальных и политических событий в рамках морбуального дискурса. Морбуальные метафоры заостряют мысль на необходимости «лечения» социального организма или говорят о неизлечимости многих общественных пороков. Современное сознание продолжает видеть природу живым организмом, которому тоже свойственно болеть. Но, в отличие от человека, мир природы совершенен, он способен залечивать свои раны. Мало того, он единственный способен исцелять человека («Medicus curat, natura sanat - Лечит болезнь врач, но излечивает природа» - гласит известное высказывание Гиппократа), но для этого нужно жить в гармонии с природой, уметь видеть и слышать её.
Источники
1. Алексеев С. Т. Крамола. Доля. - М.: Издатель Шиманский А.Г., 2020.
2. Алексеев С. Т. Крамола. Столпотворение. - М.: Издатель Шиманский А.Г., 2020.
3. Астафьев В. Царь-рыба: повествование в рассказах. - СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2018.
4. Ауэзов М. Племя младое. - Алма-Ата «Жазушы», 1977.
5. Булгаков М.А. Морфий. Записки юного врача. - М.: Эксмо, 2020.
6. Досжанов Д. Серебряный караван: Повести и рассказы. - М.: Худож. лит., 1985.
7. Куприн А.И. Рассказы. - М.: Правда. 1983.
8. Личутин В.В. Избранное: Повести, романы. - М: «Современник», 1990.
9. Личутин В.В. Миледи Ротман. - М: Издательство ИТРК, 2001.
10. Личутин В.В. Последний колдун. - М.: Издательство ИТРК, 2008.
11. Личутин В.В. Река любви. - М: Издательство ИТРК, 2010.
12. Личутин В.В. Скитальцы. - М: Издательство ИТРК, 2003.
13. Собрание повестей и рассказов о войне 1941-1945 в одном томе. - М.: Издательство «Э», 2017.
Список литературы
1. Абазова К. В., Абазов З. В., Бориева М. К. Желтый цвет как признак болезни, старости, увядания в английской и русской лингвокультурах // Казанская наука. 2016. № 4. - С. 56-58.
2. Аксенова Е. Д. Сопоставительный лингвокультурологический анализ паремий, входящих в концепт «лечение болезней» // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Русский и иностранные языки и методика их преподавания. 2007. №1. - С. 36-41.
3. Аксенова Е. Д., Кузнецова А. А., Бондарчук Л. В., Полоскова О. А., Вашневская Н. А. Концепт «человек и болезнь» в медицинских этико-деонтологических текстах // Тверской медицинский журнал. 2019. № 5. - С. 50-55.
4. Алещенко Е. И. Особенности отражения концепта «болезнь» в художественной литературе // Ценности в лингвокультурном аспекте: языковое сознание, коммуникация, текст. Материалы межд. науч. конф. Тяньцзиньский университет иностранных языков. 2017. - С. 375-382.
5. Архипова Н. Г. Концепт «Болезнь» в наивной языковой картине мира носителя диалекта // Слово: фольклорно-диалектологический альманах. 2005. № 2. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/kontsept-bolezn-v-naivnoy-yazykovoy-kartine-mira-nositelya-dialekta (дата обращения: 28.10.2020).
6. Грибер Ю. А., Юнг И. Л. Здоровье и болезнь: цветовые ассоциации в современной русской культуре // Человек и культура. 2018. № 5. С. 32-43. DOI: 10.25136/2409-8744.2018.5.23491
7. Гудков Д. Б., Ковшова М. Л. Телесный код русской культуры: материалы к словарю. - М.: Гнозис, 2007. - 288 с.
8. Дубинец З. А. Концепт «болезнь» в русской языковой картине мира // Филология и человек, 2018. № 3. - С. 39-49.
9. Кобелева Г. Ю. Концепты «здоровье» и «болезнь» в отражении русских пословиц и религиозных текстов // Вестник Московского университета. Серия 9: Филология. 2009. № 6. - С. 169-176.
10. Словарь русских народных говоров. Под ред. Ф. П. Филин. Выпуск 7. - Ленинград: Изд-во «Наука», 1972. - 356 с.
11. Толкачева Н. Н. Языковая репрезентация концепта «болезнь» на материале повести Л. Н. Толстого «Смерть Ивана Ильича» // В мире научных открытий. 2015. №9-1 (69). - С. 301-312.
12. Трубецкова Е. Г. Болезнь как социальная и политическая метафора в литературе ХХ века // Изв. Сарат. ун-та. Нов. сер. Сер. Филология. Журналистика. 2018. Т. 18, вып. 1. С. 65-68. Б01: 10.18500/1817-7115-2018-18-1-65-68
13. Туленинова Л. В. Концепты «здоровье» и «болезнь» в английской и русской лингвокультурах: автореферат дисс. ... канд. филол. наук. Волгоградский государственный педагогический университет. - Волгоград, 2008. - 22 с.
14. Энциклопедический словарь медицинских терминов. В 3 томах / Главный редактор Б. В. Петровский. - М.: Советская энциклопедия, 1982. - 1424 с.
15. Ялалова Р. Р. Глагольные фразеологические единицы, репрезентирующие концепт «болезнь - здоровье» в английском, немецком, русском и татарском языках. Вестник Чувашского университета. 2012. № 1. - С. 265-271.
