CC BY
54
УДК 37.034 ББК 74
МОРАЛИЗИРОВАНИЕ И МОРАЛЬНЫЙ ТЕРРОР КАК АНТИПОДЫ НРАВСТВЕННОГО ВОСПИТАНИЯ
МАКСИМ АЛЕКСАНДРОВИЧ БАЗАРНОВ,
кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры профессиональной этики и эстетической культуры Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя Е-тай: рескктги@уаЫех. ги Научная специальность 13.00.08 - теория и методика профессионального образования Рецензент: доктор философских наук, доцент И.А. Кушнаренко
Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Аннотация. Процесс нравственного воспитания таит в себе немало трудностей. Огромная роль в данном процессе принадлежит ближайшему окружению воспитуемого. Истинным воспитателем может быть только тот человек, который сам вполне усвоил идеи и ценности высокой морали и по мере сил стремится воплощать их в жизнь. Автор раскрывает сущность негативных форм нравственного воспитания, таких как морализаторство и моральный террор.
Ключевые слова: нравственное воспитание, моральный террор, морализаторство, нравоучения, моральная демагогия, моральная оценка.
Annotаtion. The process of moral education is fraught with many difficulties. A huge role in this process belongs to the immediate environment nurtured. A true educator may be just the person, who is quite learned the ideas and values of good morals and as the forces seeking to bring them to life. The author reveals the essence of negative forms of moral education, such as moralizing and moral terror.
Keywords: moral education, moral terror, moralizing, preachy, moral rhetoric, moral assessment.
Люди, проходящие через одни и те же жизненные испытания, оказываются очень разными, различно думают и различно действуют. Причина этого не только в их врожденных индивидуальных особенностях, но и в том, что они получили разное воспитание, имели разных воспитателей. «Главная функция воспитателя - внедрение в сознание воспитанника определенного типа ценностей, ведущих ориентиров, способных регулировать и контролировать поведение изнутри, как бы из души самого человека» [1].
Первым воспитателем человека выступает его ближайшее окружение, прежде всего родители. Именно они обучают его человеческому способу реагирования, предметно-практическим действиям, речи, представлениям о добре и зле, должном и недолжном. Родители очень долго, иногда всю жизнь, остаются главными воспитателями для индивида и являются личностным критерием правильности его поступков: их одобрение и порицание могут иметь для человека огромное значение в любом возрасте. Воспитание ребенка родителями - далеко не всегда сознательный процесс. Оно происходит, прежде всего, через копирование, подражание, непосредственное усвоение ребенком родительского поведения и взглядов. То, что
исходит от родителей, воспринимается ребенком как единственно возможный способ действия и как норма. Ближайшее окружение, микрогруппа, в которой вырастает индивид, определяет его первичное отношение к действительности и другим людям, хотя впоследствии эти изначальные стереотипы могут быть критически пересмотрены.
Второй важный воспитатель подрастающего человека - это круг его друзей. Если родители пользуются преимущественным влиянием в первые семь лет жизни человека, то, начиная со школьного возраста, на первый план выдвигаются друзья, особенно старшие. В подростковом периоде «плохая» или «хорошая» компания имеет решающее слово в формировании личности [2]. Подростковый максимализм воздвигает стену между детьми и родителями, возникают секреты и тайны, которыми, как правило, не делятся со старшей родней, но ими можно и должно делиться с друзьями, получая их совет и поддержку, находя взаимное понимание. В этом смысле подростки воспитывают друг друга, хотя, конечно, нельзя сбросить со счетов влияние родителей, учителей и других взрослых. Товарищеский круг практически всегда имеет одного-двух лидеров, более старших, чем остальные. Установка
лидеров и определяет микроклимат в коллективе: микроклимат высокой морали, дружбы и справедливости или же конкуренции, единоборства и агрессии.
Нравственное воспитание не относится собственно к формам воспитания, так как не осуществляется строго в рамках какого-либо социального института, но, на наш взгляд, необходимо обсудить этот вид воспитания в силу его непреходящего значения и сложности одновременно. Существует буквальное понимание нравственное воспитание как обучения нравственности, что является не вполне адекватным: обучить нравственности нельзя; нравственное воспитание выражает потребность общества сознательно влиять на процесс, являющийся предельно индивидуализированным и в целом протекающий стихийно. Нравственное воспитание может приобретать крайние, негативные формы - морализаторство и моральный террор.
Моральная демагогия это понятие, применяющееся для обозначения такой позиции при вынесении моральной оценки или нравственного поучения, которые вызывают сомнение в их этической оправданности. О морализаторстве речь идет тогда, когда моральная оценка рассматривается не как простое расхождение в ценностных определениях, а как признание систематического искажения моральным проповедником нравственных принципов. «Недоверие к морализаторству связано, прежде всего, с ущемлением нравственной автономии индивида, а также с безапелляционностью суждений морального проповедника и подозрением его в ханжестве и, следовательно, в корысти. Морализаторство встречается в быту довольно часто и принимается за собственно нравственное воспитание, хотя в принципе является его противоположностью» [3].
Морализаторство или моральная демагогия, по сути, есть форма нравственного негодования по поводу безнравственных поступков других людей, выражающаяся в назойливой проповеди моральных норм и принципов, построенных на абстрактных идеалах и пожеланиях, без учета реальной ситуации. Эта проповедь может быть в виде нравоучения, нотации, назидания, упрека. Оно переоценивает добрую волю индивида, подменяет педагогические, экономико-хозяйственные и иные практические проблемы моральными, а решение последних связывает с назиданием, проповедью.
Другой противоположностью нравственного воспитания является так называемый моральный террор. Он есть, не что иное, как стремление навязать кому-либо определенные формы поведения. При этом нравственные предписания выступают как средства подавления и унижения личности. Моральный террор недооценивает добрую волю человека. Его суть - насильственное осчастливливание людей путём навязывания им через жёсткую регламентацию определённых внешних норм поведения, нравственная значимость которых сама по себе не вызывает сомнения. Нравственные предписания выступают в данном слу-
чае как скрытое средство для подавления и унижения личности.
Именно об этих двух антиподах нравственного воспитания идет речь в произведении Ф.М. Достоевского «Село Степанчиково и его обитатели» Главный герой повести Фома Фомич Опискин, будучи шутом, слугой отставного генерала Крохоткина, после его смерти становится главным человеком в доме Егора Ильича Ростанева, узурпировав моральное право оценивать нравственное поведение окружающих людей. Причем этический счет он выставляет «всем и каждому» только с целью «облагодетельствовать «этих всех», помочь им достичь счастья. Однако за благими намерениями морализатора принести всем пользу и счастье, наставить на путь истинный, он скрывает желание возвысить себя в глазах окружающих, показать себя человеком, который ничего не пожалеет ради блага других, и который послан в мир для спасения других [4].
Владелец богатого и благоустроенного поместья Степанчикова, бывший гусар, сорокалетний полковник в отставке Егор Ильич Ростанев, уступчивый и добрейший человек оказался не способным утвердить собственные независимость и интересы. Его стремление - мир в доме, ради которого он готов жертвовать собой. Убежденный в доброте и благородстве человеческой природы, он бесконечно оправдывает даже самые дурные, эгоистические поступки людей, не хочет верить в злые замыслы и побуждения. В итоге он оказывается жертвой моральной тирании своего приживальщика и собственной, выжившей из ума матери.
«Фома! - вскричал дядя в иступленном восторге, -ты виновник нашего счастья.
- Дети мои, дети моего сердца! - сказал Фома. -Живите, цветите и в минуты счастья вспоминайте когда-нибудь про бедного изгнанника! Про себя же скажу, что несчастье есть, может быть, мать добродетели. Это сказал, кажется, Гоголь, писатель легкомысленный, но у которого бывают иногда зернистые мысли. Изгнание есть несчастье! Скитальцем пойду я теперь по земле с моим посохом, и кто знает? может быть, через несчастья мои я стану еще добродетельнее! Эта мысль - единственное оставшееся мне утешение!
- Но... куда же ты уйдешь, Фома? - в испуге вскричал дядя. Все вздрогнули и устремились к Фоме.
- Но разве я могу оставаться в вашем доме после давешнего вашего поступка, полковник? - спросил Фома с необыкновенным достоинством.
Но ему не дали говорить: общие крики заглушили слова его. Его усадили в кресло; его упрашивали, его оплакивали, и уж не знаю, что еще с ним делали. Конечно, и в мыслях его не было выйти из «этого дома», так же как и давеча не было, как не было и вчера. Он знал, что теперь его набожно остановят, уцепятся за него, особенно когда он всех осчастливил, когда все в него снова уверовали, когда все готовы были носить его на руках и почитать это за честь и за счастье. Но, вероятно, давешнее, малодушное его возвращение,
когда он испугался грозы, несколько щекотало его амбицию и подстрекало его еще как-нибудь погеройство-вать; а главное - предстоял такой соблазн поломаться; можно было так хорошо поговорить, расписать, размазать, расхвалить самого себя, что не было никакой возможности противиться искушению. Он и не противился; он вырывался от непускавших его; он требовал своего посоха, молил, чтоб отдали ему его свободу, чтоб отпустили его на все четыре стороны; что он в «этом доме» был обесчещен, избит; что он воротился для того, чтоб составить всеобщее счастье; что может ли он, наконец, оставаться в «доме неблагодарности и есть щи, хотя и сытые, но приправленные побоями»? Наконец он перестал вырываться. Его снова усадили в кресло; но красноречие его не прерывалось.
- Разве не обижали меня здесь? - кричал он, - разве не дразнили меня здесь языком? разве вы, вы сами, полковник, подобно невежественным детям мещан на городских улицах, не показывали мне ежечасно шиши и кукиши? Да, полковник! я стою за это сравнение, потому что если вы и не показывали мне их физически, то, всё равно, это были нравственные кукиши; а нравственные кукиши, в иных случаях, даже обиднее физических» [5].
Как видно из этого фрагмента повести, моральная назидательность и моральный террор является выражением фактической беспомощности или прикрытием безнравственности. К морализаторству чаще всего прибегают воспитатели по положению и тем охотнее, чем менее они являются воспитателями по своему существу. Морализаторство - один из источников лицемерия, социальной фальши.
Морализаторство представляет собой очень сложный духовный, этический и психологический феномен. Несмотря на существование исследований, посвященных этому вопросу, точная граница между оправданной моральной оценкой и непозволительной остается невыясненной. Однако несомненен факт, что полностью отказываться от моральных оценок нельзя. Велика их роль в формировании нравственного самосознания личности, в особенности личности тех людей, совесть которых не является надежным ориентиром их поведения. Не каждый человек в состоянии себя полностью контролировать, не каждый может заметить за собой, что он делает что-то, что может вызывать негодование, возмущение, ущемление прав других людей. Но при этом моральная оценка не должна разделять людей по нравственному критерию на «добрых» и «злых», разводя их по разные стороны баррикад, не должна быть основанием для применения насилия по отношению к тем, кто нарушает моральные запреты. Моральная оценка может быть лишь поводом
для размышления, но никак не ущемлением чести и достоинства личности, её оправдано выносить не с целью возвышения над другими людьми, а как лишь совет, наставление, носящее не абсолютный характер.
Для того чтобы избежать моральных нравоучений, считаем, что изучение этики не может проводиться на «ценностно-свободной» основе; эмпирическое изучение значения морали должно основываться на четких философских, психологических и собственно этических дефинициях. Профессиональная этика преподавателя требует призвания, преданности своей работе и чувства ответственности при исполнении своих обязанностей. Он никогда не должен терять чувства меры и самообладания, обязан избегать морализаторства, а это значит - не спешить осуждать и не требовать от других того, что сам соблюдать не в силах. Поэтому, в первую очередь он должен быть требователен к себе и не навязывать своей точки зрения по поводу моральных вопросов остальным людям, в том числе своим воспитанникам.
Литература
1. Щеглов А.В. Профессионально-нравственное воспитание как основа кадровой политики в МВД // Государственная служба и кадры. 2014 № 1. С. 172.
2. Золотухина-Аболина Е.В. Этика: Учебное пособие. Ростов н/Д, 2013. С. 65.
3. Полякова М.В. Концепты теории воспитания: практ.-ориентир. Монография / М.В. Полякова. Екатеринбург: Изд-во ГОУ ВПО «Рос. гос. проф.-пед. ун-т», 2010. С. 37.
4. Соина О.С. Моралист (опыт этической характеристики) // Человек. 1995. № 4.
5. Достоевский Ф.М. Скверный анекдот. Сборник. / Составление, вступ. Статья и комментарии В. Моде-стова. М.: Худож. лит., 2007. С. 422-423.
References
1. Shcheglov V.A. Vocational moral education as the basis of personnel policy in the Ministry of internal Affairs // Public service and shots. 2010. No. 1. P. 172.
2. Zolotukhina-Abolina E.V Ethics: a Training manual. Rostov n/D, 2013. P. 65.
3. Polyakova M.V. Concepts of theory of education: a practical guide.-landmark. Monograph / M.V. Polyakov. Ekaterinburg: publishing house of the GOU VPO «ROS. state professional and pedagogic. University», 2010. P. 37.
4. Soina O.S. Moralist (the experience of the ethical characteristics) // Man. 1995. No. 4.
5. Dostoevsky F.M. Nasty joke. Collection. Compilation, introduction. Article and comments by V. Modestov. M.: Art. lit., 2007. P. 422-423.
