CC BY
105
Молодежное сознание: мифологическая константа и способы воздействия
на нее
А. А. Королев
The Consciousness of the Youth: The Mythological Constant and How to
Influence It
A. A. Korolev
Аннотация: В статье рассматривается роль мифологии и фальсификаций в формировании исторического сознания молодежи. Анализируется структура исторического сознания, выделяются его теоретические и прикладные аспекты. Высказываются рекомендации и пожелания по воспитанию гражданской ответственности и патриотизма. Меры по противодействию негативным мифам и разрушительным вымыслам, искажающим отечественную историю, предлагается рассматривать в общем нарративном контексте.
Ключевые слова: историческое сознание, молодежь, мифы, фальсификация, гражданское воспитание, патриотизм.
Abstract: The article considers the influence of mythology and falsifications on the shaping of the youth 's historical consciousness. In our analysis of the structure of historical consciousness, we focus on its theoretical and applied aspects, providing recommendations on how to help the young develop civic responsibility and patriotism. Negative myths and fabrications which distort the Russian history should be countered and viewed within the general narrative context.
Keywords: historical consciousness, youth, myths, falsification, civic education, patriotism.
Мифология была, есть и будет. Мифотворчество настолько важное явление не только в мировой культуре, но и в обыденной жизни, что этим не преминули воспользоваться разные фальсификаторы истории, будь-то: невежды, «агенты влияния», любители сенсаций в СМИ, русофобы в стране и за рубежом.
Прежде всего, необходимо сделать краткую прелюдию теоретико-методологического плана. Ибо, как указывал классик, не решив общих вопросов, все время будешь натыкаться на частные. В данном случае целесообразно рассмотреть обозначенную проблему через призму дедуктивного метода и, затем, высказать ряд рекомендаций и суждений.
Есть мифы и мифы, и еще раз мифы. Мифы ведут нас по жизни, оставляя нас в рамках социокультурной традиции, которые составляют «образ бытия личности, личностную форму, лик личности...» (Лосев, Электр. ресурс). «Человек является мифом не потому, что он есть человек сам по себе, так сказать, — утверждал выдающийся философ современности, — человеческая вещь, но потому, что он оформлен и понят как человек и как человеческая личность. Личностным восприятием пронизан решительно всякий малейший акт нашего сознания» (там же). С философской, культурологической точки зрения к мифу обращались, как правило, ученые, изучающие мифологию древней Греции и Рима, мифологию Руси, восточных обществ. Они исходили из того, что миф есть способ массового и устойчивого выражения мироощущения и миропонимания человека, еще не создавшего себе аппарата, абстрактных обобщающих понятий и соответственной техники логических умозаключений (Дьяконов, 1990: 9). Хотя в новейшее время миротворчество не прекращалось, жили и творили миросоздатели и, конечно, мироносители. Миросоздатели — это государственные и общественно-политические деятели, их окружение, верноподданные («короля играет свита»), художественно-интеллектуальная элита, «стоящая у трона». Власть предержащие располагали (и располагают) обширным арсеналом средств и мер идеологического и психологического воздействия, манипулирования широких масс населения, в том числе молодого поколения.
Последнее время мифы получили негативный окрас, нередко представляя фальсификации, злобные вымыслы, являющиеся важными средствами информационно-психологической войны, ведущимися в условиях глобальной конкуренции и противодействия цивилизаций (по С. Хантингтону), ассоциируются с мифами, созданными в зарубежных подрывных центрах. Таким образом, перечеркивается исконный, глубинный смысл самого понятия «миф». Миф всегда (по крайней мере, до последнего времени) рассматривался как нечто трансцедентное, сокровенное. Изучая миф, его родословную, мы уходим от пошлого, обыденного, рутинного «в мир преображенный, заново возникший, пронизанный невидимым присутствием сверхъестественных существ» (Элиаде, 1994: 29).
Примечательно, что в трактовке Элиаде миф — это не «сказка», «вымысел», «фантазия», а «подлинное, реальное событие», событие сакральное, первородное откровение, служащее примером для подражания. Словом, как миф понимали древние люди (Большаков, 1994: 4).
Наконец, нельзя не сказать о том, что некоторые мифы творятся по неведению, «не по злобе», по простоте сердечной, как говорится. Известный
специалист по русским мифам Ю. И. Дружников справедливо указывает: «Но и модное сегодня выражение "разоблачение мифов" настораживает, если мифы происходят из искреннего заблуждения» (Дружников, 1999: 7).
Далее. Говоря о воздействии фальсификаций и мифов на историческое сознание молодежи, следует говорить не вообще, а четко учитывать его сущность и структуру, особенности молодого поколения как социально-психологической возрастной группы населения. Характеризуя понятие «историческое сознание», вообще следует подчеркнуть, что — это сложное духовно-смысловое образование, обеспечивающее переработку и трансляцию социокультурной и событийно-национальной информации из прошлого в настоящее, опосредуясь будущим, так как человек живет одновременно в прошлом, настоящем и будущем.
Историческое сознание можно понимать как целокупность оценок: чувственных и умственных образов, ментальных установок, верований, суждений, представлений, побуждающих человека к определенной поведенческой деятельности, действиям, отвечающим духу и конкретно исторической переживаемой эпохи.
Рассматриваемый нами концепт имеет иерархическую эшелонированную структуру, включающую в себя как теоретический, так и эмпирический, ментальный и иррациональные уровни, базовые (постоянные) константы и исторически преходящие (временные) величины. Так, базовые характеристики позволяют сохранить традиции, обычаи, другими словами, историческую память рода (народа), его цивилизационный код и таким образом передавать из поколения в поколение социокультурную информацию. При этом осмысление, переработка, селекция последний происходит при участии (прямом или опосредованном) личности, слоя, класса, этноса, социума в целом. При этом следует иметь в виду единство времени, места, обстоятельств. Историческое сознание связано с целеполаганием, поисками общественно-нравственного идеала (в том числе и за пределами страны), с образцами поведения. Историческое сознание — диалектически противоречивая сущность, в которой порой уживаются, сосуществуют, борются, возрождаются, как Феникс из пепла, вновь идеальное и материальное, эзотерическое (мистическое) и рациональное, позитивистское, языческое и христианское и т.д. Историческое сознание и «просветляется» рационально-научными изысканиями и «затуманивается» мифологиями и метафорами, воспроизводящими порой духовно-умственные и социокультурные представления давно ушедших эпох и затерянных миров.
Особенно следует сказать о молодежном сознании. Современное молодежное сознание опирается как на глубинные архетипы, так и на
современные реалии, на образовательные и информационные структуры, на молодежные субкультуры (протестные и конформистские, вызывающие и интимные и т. д. — всего существует более 1500 субкультур), но зачастую нанигилистические, псевдоисторические представления, на бессознательно-сознательные, зарубежные заимствования.
Что касается архетипов: будь-то архетипы, выраженные в представлениях о богах и духах, базовых космологических представлениях, или отраженных в письменной историографии, формирующей исторические воззрения позднейших эпох, то они дожили до наших дней. Среди них: идея героя, двигающего исторический процесс, деление мира на «своих» и «чужих», на «свой род» и враждебное окружение. Воскрешая отжившие архетипы, создавая ложные стереотипы и мифы, используя новейшие достижения психотехники, сильные мира сего, различные политические силы могут манипулировать историческим сознанием подрастающих поколений, искажать и умалчивать информацию, переписать историю. В переходную «смутную» эпоху, когда рушатся старые ценности, а рациональное начало отступает под натиском иррациональных, нередко инфернальных сил, происходит усиленное производство мифологий, особенно в молодежной среде, которые искажают взгляд как на реальную действительность, так и на общественное и историческое сознание значительной части населения. Особенно в переходный период обрабатывается сознание и подсознание обывателя: простого гражданина — не «героя», но и не «подлеца». Обыватель, как правило, нацелен на сохранение уже имеющихся социальных и материальных выгод и на возврат тех, которых он лишился в процессе кризиса. Замечено, что исход той или иной политической кампании зависит от того, в какую сторону качнется обыватель.
В сознании современных поколений выявляются кричащие противоречия, разнонаправленные тенденции. В частности, разрыв между формирующимся планетарным сознанием, которое возникает под влиянием коммуникационных систем, и десакрализацией сознания подрастающих поколений. На поверхность всплывают архетипы агрессивно-анархического сознания, символизирующие темные силы, вышедшие из «подполья» человека. Крушение идеалов, «промывание мозгов», в первую очередь электронными СМИ, атрофируют боль, подавляют волю к сопротивлению, ужасы и страдания уходят на периферию сознания, загоняются в глубины и индивидуального и «коллективного бессознательного». В этой связи отмечаются участившиеся факты вандализма, садизма, немотивированной жестокости. Примечательно, что, по данным одного социологического исследования, проведенного в МосГУ, 30% студентов хотели заполучить силой то, что им не принадлежит.
Это не значит, что все из них немедленно приступят к изъятию материальных ценностей. Но интенция к этому налицо! А вот статистика: в настоящее время 10% преступлений от общего числа совершают молодые люди. Для сравнения: в лихие 1990-е годы этот процент достиг 60.
История по-прежнему является первостепенным источником формирования мировоззрения молодежи. Как указывал академик Н. Н. Моисеев, на первом месте — традиции, обычаи, проще говоря, история, на втором — религия, а на третьем — наука, рациональные знания. Таким образом, после истории следует религиозный фактор. В перестроечное, постсоветское время наблюдался рост религиозного сознания, в том числе молодежи. По данным МосГУ, от 35% до 70% молодых людей в той или иной степени веруют в Бога и сверхъестественные силы. (Правда, в последнее время тяга молодежи к религии не растет). Что это — веление времени или модное поветрие? Видимо, и то и другое. С одной стороны, растет интерес к традиционным религиям, с другой — к нетрадиционным, новым верованиям, не имеющим под собой культурно-исторической почвы. По экспертным оценкам, сотни тысяч человек состоят в так называемых тоталитарных сектах. Эти секты в свое время заполонили Европу и Америку в конце 60-х годов прошлого века на волне контркультурного молодежного бунта (революции). А теперь пришли и к нам, как и спустя 25 лет, сексуальная революция.
Возвращаясь к структуре исторического сознания, следует подчеркнуть, что на теоретические разделы, прежде всего, воздействуют школа, вуз, книга, в известной степени Интернет. Последний, к сожалению, переполнен не только нейтральным спамом, но и некритичными, а то и фальсифицированными материалами, в том числе и историческими, что искажает формирование научной картины мира. Молодые люди попадают в своего рода ножницы, когда знания, получаемые от учителя, из учебника перекрываются потоком хаотичной информации, идущей, прежде всего, из СМИ, не лишенных предвзятости и сенсационности. Причем эта информация, не имеющая структурно-содержательной логической связи, подаваемая не системно, а бисерно, не просто вписывается в рамки стационарного образования, но представляют собой качественно иной тип, где, в частности, принципиально меняется сочетание зрительного и слухового восприятия (Приоритетные направления., 2005: 7).
Подчеркну в этой связи, что академик Б. В. Раушенбах справедливо говорил о «кроссвордном образовании» (избирательном) в России. В настоящее время в общественно-политический лексикон России прочно вошло понятие «клиповое сознание». По мысли профессора МГУ им. М. В. Ломоносова Ф.
Гиренока, клип — это часть, которая не отсылает к целому, она отсылает к самой себе. Клип избавляет сознание от необходимости обобщать. «При этом сознание фрагментируется, ибо оно попадает в зеркальную комнату, в которой видит только свое отражение» (Гиренок, 2014: 12).
И. М. Ильинский вполне резонно указывает на другую грань информационной проблемы: «Если скорость и темпы общественного развития возрастают, значит, и человек должен думать с большей скоростью и точностью. Если объемы информации нарастают лавинообразно, то и человек должен расширять границы своего интеллекта» (Ильинский, 2002: 23).
Билл Гейтс, известный специалист в области компьютерных систем, делает четкое разграничение между информацией и знаниями. Если в умении пользоваться информацией, по его мнению, мы сильно продвинулись, то со знаниями ситуация другая. Если информация стремится к свободе, то знание более «вязко» — его труднее передать, оно более субъективно, его сложнее оценить. Ценность как сотрудника в большей степени определяется не очевидными навыками, которыми легко овладеть при помощи учебника, но «скрытыми» знаниями, которые он (сотрудник) приобрел во время карьеры.
Томас Стернз Элиот не случайно, в связи со сложным взаимодействием знаний и информации, вопрошал: «Где наша мудрость // которую мы променяли на знания. И где наши знания //, которые мы променяли на информацию?» Это суждение может быть гласом вопиющего в пустыне, если не бороться с фальсификациями (вымыслами) и ложными мифами, наносящими вред формированию гражданско-патриотического мировоззрения с учетом отечественных социокультурных традиций. Конечно, необходимо учитывать, что этот процесс происходит не в герметически-замкнутом мире, а, наоборот, в условиях глобализации, интеграции, западнизации и ориентализма, в меньшей степени подвержен многочисленным заимствованиям как в культурологическом, так и поведенческом отношении. Противодействие вредным наносным влияниям следовало бы начинать с розового детства, детского сада и продолжать на протяжении всей жизни, особенно в подростковом, юношеском возрасте. В этот период, как никогда, ощущается потребность в самоутверждении, происходит это через заражение, подражание и другие психофизиологические механизмы.
Не секрет, что в период перестройки Горбачева и постперестройки — «катастройки» (А. А. Зиновьев) Ельцина в Россию буквально хлынули мутным потоком различные зарубежные секты (саентологи, мунисты, адвентисты седьмого дня, мормоны и т.п.), каббалисты (последователями тайного еврейского учения у нас стали некоторые известные деятели культуры),
представители оккультных, мистических, эзотерических учений. Советскую историю стали переписывать на деньги фонда Сороса и других неправительственных организаций: плюсы прежнего строя стали менять на минусы, получилось, что отечественная история стала собранием всего темного, сплошным нагромождением преступлений, кровавых разборок. Умышленно ли (шла реализация установок информационно-психологической войны, которая не прекращалась с развалом Советского Союза) или стихийно, по неведению, недомыслию, которое существовало в умах власть предержащих, население страны было ввергнуто в состояние фрустрации и когнитивного диссонанса. Этот период характеризуется снятием защитных культурно-психологических механизмов, «синдромом подавления рациональности» (Якунин, 2010: 19). «Рациональностью» называют любые общезначимые проявления нашего разума, обусловленные культурно-исторически (Сагатовский, 2013: 85).
Несмотря на социально-политические и социально-экономические катаклизмы, у подрастающего поколения по-прежнему была потребность в героическом, необычном, фантастическом. Срабатывал, в частности архетип «героя и толпы». В эпоху безвременья проявлялись механизмы подражания, перенесения, заимствования в иной культуре — в западной. С помощью средств массовой информации эта тяга к необычному была осуществлена за счет населения российского мифологического и игрового пространства (человек к тому же, надо помнить, существо играющее!) иностранными вымышленными и реальными персонажами, призванными заполнить образовавшуюся метафоро-мифологическую пустоту. Как известно, природа не терпит пустоты. Она и была заполнена. Вместо былинных, сказочных русских героев этот «пустырь» был заселен многочисленными персонажами как кельтского эпоса, так мыслетворными существами господина Толкина — «орками», «эльфами», «троллями» и т. п. (Алексеев, 2013).
Иные деятели культуры пытаются обосновать экспансию языческих традиций мифотворчества и сочинительства в духе фэнтэзи. Так, Эльдар Рязанов внушал телезрителям: «История — это сказка, приправленная правдой». Он имел в виду не художественные фильмы, а документальные биографии (Розенталь, 1998: 82).
В этой связи не может не беспокоить обнаруживающиеся в мировой кинематографии тенденции распространения film horror и film noir, которые отражают «нездоровый фанатизм, стремление к деструкции, деградацию, поэтику смерти, фетишизм и во всем этом роман фильмов с эпохой декаданса.» (Гайкович, 2014: 7).
На Западе, да и в России начинает утверждаться «культура смерти», «возрождается нигилистичное мировоззрение, провоцирующее тягу к смерти, отрицая претензии социальных институтов на самостоятельность тварного мира и само право на бытие» (Неклесса, 2014: 10).
Общественная палата России в последнее время озабочена тем, что некоторые молодежные культуры, пришедшие с Запада, буквально втаскивают молодых людей в объятия Танатоса, мир смерти. Этому в значительной степени способствует Интернет: в мировой паутине можно навязать что угодно под видом моды даже то, что противоречит самосохранению человека.
Так, популярный на Западе праздник Хеллоуин, который отмечается в ночь на 1 ноября, может попасть в России под санкции Общественной палаты. В этот день помимо безобидной тыквы в учреждениях расставляются бутафорские мертвецы. По улицам ходит молодежь (нередко пьяная), облаченная в костюмы трупов и монстров.
Особое возмущение у родителей вызвали устрашающие костюмы, сладости и игрушки в виде гробиков, черепов, костей и человеческих эмбрионов. Институт педагогических инноваций Российской академии образования пришел к выводу, что мистические элементы действа и пропаганда культа смерти могут подорвать психологическое здоровье школьников (Общественная палата, 2014: 2).
Можно согласиться с Ярославом Ниловым, главой Комитета Госдумы по делам общественных и религиозных организаций: «Хеллоуин возник не вчера, его уже много лет вдалбливают в головы нашему подрастающему поколению через мультики и американские фильмы. И сегодня в одночасье выбить это из них просто нереально. Любые запреты вызовут только агрессию и напряженность» (там же).
В самом деле, природа не терпит пустоты. Вытравить из сознания людей пубертного возраста то, что закладывалось в раннем детстве, не так просто. Нужна целая система целенаправленного психолого-педагогического воздействия, чтобы «переналадить» нравственно-исторические (псевдоисторические) установки на гражданско-патриотический лад.
Следует иметь в виду, что в период перестройки были нацелены на российскую почву, встроены чужеродные ритуалы и традиции, например, католический праздник св. Валентина, который исподволь заместил не без влияния массированной пропаганды и мистификаций православный праздник Петра и Февронии, издавна воспевающий любовь и семью.
К сожалению, пока наше «просвещенное общество» ничего не может противопоставить эффективного, чтобы уберечь молодежь от навязывания ей из-
за рубежа модных образцов молодежной субкультуры — экстрима: «Трейсеры» (молодые люди, выполняющие в городских условиях трюки, которые порой не под силу каскадерам), «джамперы» (прыгуны, которые привязавшись к резиновым помочам, устремляются головой вниз с крыши высотного здания, высоковольтного столба), «руферы» (люди, передвигающиеся по крышам), «зацеперы» («храбрецы», катающиеся на крышах вагонов железнодорожных поездов и электричек в метро) — все они часть «бесбашенного поколения пепси», потенциальные жертвы суицида (Рыков, 2014: 14).
Как отмечают психологи, в условиях неудовлетворенности межличностными отношениями, непомерной потребности в каком-либо (в чем-либо) возникает аддиктивное (разрушительное), зависимое поведение молодежи, которое превращается в одну из острейших проблем для большинства стран мира, в том числе и для России (Асеева, 2014: 3). Аддикция отношений отражается на эмоционально-волевой сфере личности, так как наблюдается раздражительность, неуверенность, беспокойство, безразличие ко всему, если недоступен объект зависимости (там же).
Подводя итоги сказанному, можно утверждать, что бороться с фальсификациями (инсинуациями) и мифологиями, носящими деструктивный, ложный характер, нельзя точечным, скальпельным методом. В силу того, что они будут воспроизводиться в сознании молодых людей, так как имеют укоренность у них ризомного порядка, оказываются воплощенным и в культурные условия, обусловленные местом и временем переживаемой переходной эпохи. Их можно заместить многоплановой картиной мира, которую можно создать только целенаправленной скоординированной идейно-воспитательной и социально-психологической работой всех заинтересованных государственных и общественных институтов. При этом контрпропагандистская, защитная деятельность должна вписываться органически в общий контекст воспитательного нарратива общества и государства.
При этом важно учитывать, как федеральный, так и региональный (глобальный) уровень проблем. Скажем, по данным Института этнологии РАН, в национальных регионах (Якутия, Тува и т. д.) у жителей проявляется двойная идентичность. Они чувствуют себя российскими гражданами, воспитанными в русской культуре, и гражданами той малой этнической родины, где они проживают. В Центральной России как социокультурная реакция на вызовы глобализации, западнизацию выявились три противоречивых формы неотрадиционализма: фольклорно-этнографическая (связанная с воспроизводством фольклорных традиций русской эпической культуры); военно-этнографическая (деятельность организаций, занимающихся возрождением
русских воинских традиций); неоязыческая (возрождение, реконструкция, подражание древним языческим учениям, духовным практикам у этнографических движений и псевдоучений) (Лапшин, 2014: 102).
Думается, эти выявившиеся формы общественной жизни следует осмыслить: первые две формы поддержать абсолютно, а к последней подойти с осторожностью. «В карете прошлого далеко не уедешь!»
Далее. В противодействии фальсификациям и мифологегам в молодежной среде можно добиться успехов, только соблюдая строго дифференцированный подход, который комсомол использовал (в 1965 г. был проведен пленум ЦК ВЛКСМ, посвященный данной проблеме) до своего распада. В идейно-воспитательной работе следует учитывать не только различные категории молодежи, но и проводить четкую дифференциацию внутри их. Например, среди студентов недостаточно выделять «технарей» и гуманитариев, но и среди последних надо выделять историкоцентричных студентов, обучающихся на исторических факультетах университетов и педвузов.
С учетом усиления в подготовке студентов в зарубежных университетах эмоционально-образной составляющей (даже в ущерб рациональному началу) целесообразно учить молодежь пониманию смыслов, ведь информация существует в формах «сообщений в человеческом обществе и образов, мыслей в человеческом сознании» (Солнышков, 2014: 73).
Гражданско-патриотическое воспитание следует начинать с раннего детства, детского сада, вводить в эмоционально-нравственный мир как можно раньше национальных героев, используя фольклорно-эпические традиции русского мiра. Герои устанавливают преемственные связи по вертикали, цементируют общество, формируют алгоритмы поведения в различных житейских обстоятельствах. Думается, следует разработать для каждой культурно-национальной общности, для каждой страты социума свою «дорожную карту». Причем это не должны быть кабинетные выдумки, априорно сконструированные планы действия, а проверенные жизнью, опытом нескольких поколений, не побоимся сказать, наставления. В качестве примера можно провести опыт социализации детей и молодежи в казачьей среде, которых насчитывается более 4 млн. человек. В законе 1991 г. «О реабилитации репрессированных народов» казаки числятся как один из пострадавших народов (Славина, 2014: 3).
Эта система, органически выросшая в рамках казачьих традиций, применяется как в местах исконного проживания в прошлом военно-служилого сословия, так и в столице.
Уникальная культура казаков складывалась столетиями и особой средой, и функцией, которую они выполняли — охрана рубежей Российского государства. Быть казаком сегодня — значит быть гражданином и патриотом. В Москве профессиональная подготовка казаков начинается в кадетских корпусах (половина их выпускников поступали в военные учебные заведения), а для ряда из них продолжалась в Первом казачьем университете России — Московском государственном университете технологий и управления имени К. Г. Разумовского (МГУТУ).
В настоящее время уже 2 тыс. казаков обучаются в этом вузе. А с филиалами (их 19, и все они находятся в местах компактного проживания казачества) — около 13 тыс. казаков. При МГУТУ действует свой кадетский корпус, два профтехучилища и Высшие атаманские курсы (Герасимова, 2014: 2).
Выступая на заседании Совета при президенте РФ по межнациональным отношениям в 2014 г., В. В. Путин подчеркивал, что приоритеты государственной молодежной политики должны быть направлены на воспитание гражданина России — зрелого, ответственного человека, в котором сочетаются любовь к большой и малой родине, общенациональная и этническая идентичность, уважение к культуре, традициям людей, которые живут рядом. (Латухина, 2014: Электр. ресурс).
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Алексеев, С. В. (2013) Дж. Р. Р. Толкин. М. : Вече.
Асеева, А. Д. (2014) Социально-психологические аспекты зависимого поведения в межличностных отношениях в юношеском возрасте : автореф. дис.... к. п. н. Курск.
Большаков, В. От переводчика // Элиаде М. (1994) Аспекты мифа. М. :
МГУ.
Гайкович, М. (2014) Алиса в Зазеркалье // Независимая газета. 27 октября.
Герасимова, М. (2014). Казачество — образ жизни // Аргументы и факты. Сто-ЛИЧНОСТЬ. № 8.
Гиренок, Ф. (2014) От понятийного сознания к клиповому // Литературная газета. № 46.
Дружников, Ю. И. (1999) Русские мифы. М. : Изд-во Пушкинского фонда.
Дьяконов, И. М. (1990) Архаические мифы Востока и Запада. М. : Наука.
Ильинский, И. М. (2002). XX век: кризис понимания. М. : М. : Изд-во Моск. гуманит.-соц. акад.
Лапшин, В. А. (2014). Неотрадиционализм в Центральной России: формы, движения, идеология // Знание. Понимание. Умение. № 2.
Латухина, И. (2014) Мифы в сторону [Электронный ресурс] // Российская газета. 4 июля. URL: http://www.rg.ru/2014/07/04/putin.html
Лосев, А. Диалектика мифа [Электронный ресурс] // Философия.Ру. URL: http://philosophy.ru/library/losef/dial_myth.html (дата обращения: 12.11.2014).
Неклесса, А. И. (2014) Цивилизация смерти // Независимая газета. 29 октября.
Общественная палата против Хеллоуина (2014) // Наша версия. № 1.
Приоритетные направления развития психолого-педагогических исследований (2005) // Бюллетень ВАК Министерства образования РФ. № 6.
Розенталь, И. (1998) Исторический источник и «виртуальная реальность» // Россия XXI. № 9-10.
Рыков, С. (2014) Кульбит на крыше // Литературная газета. № 27.
Сагатовский, В. Н. (2013) Методология, онтология и рефлексия: три в одном? // Вестник Российского философского общества. № 2.
Славина, И. (2014). Удивление Европы // Аргументы и факты. Сто-ЛИЧНОСТЬ. № 8.
Солнышков, А. Ю. (2014) Клеточные адаптационные процессы как модель для выявления сущности информации // Знание. Понимание. Умение. № 1.
Элиаде, М. (1994) Аспекты мифа. М. : МГУ.
Якунин, В. И. (2010) Западня: новые технологии борьбы с российской государственностью (Владимир Якунин, Вардан Багдасарян, Степан Сулакшин). М. : Эксмо ; Алгоритм.
Королев Анатолий Акимович — доктор исторических наук, профессор, профессор кафедры всеобщей истории Московского гуманитарного университета, заслуженный деятель науки Российской Федерации. Адрес: 111395, Россия, г. Москва, ул. Юности, д. 5. Тел.: +7 (499) 374-55-81. Эл. адрес: [email protected]
Korolev Anatoly Akimovich, Doctor of History, Professor, Department of History, Moscow University for the Humanities; Honoured Scientist of the Russian Federation. Postal address: 5 Yunosti St., 111395 Moscow, Russia. Tel.: +7 (499) 374-55-81. E-mail: [email protected]
