CC BY
222
Вестник Челябинского государственного университета. 2016. № 3 (385). Философские науки. Вып. 39. С. 13-20.
УДК 101. 1: 316
ББК 87.6
А. А. Целыковский
ПОЛИТИЧЕСКИЙ МИФ КАК ДЕТЕРМИНАНТА ФОРМИРОВАНИЯ НАЦИОНАЛЬНОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ
Рассматривается проблема влияния политической мифологии на формирование национального политического сознания. Устойчивые политические мифы в ходе исторического развития той или иной нации становятся частью политической ментальности, в свою очередь, определяющей специфику национального политического сознания. Делается вывод о том, что политическая мифология, действительно, является значимой детерминантой формирования и функционирования политического сознания.
Ключевые слова: политический миф, политическое сознание, ментальность.
Крушение Советского Союза привело к тому, что новое российское государство вот уже два десятка лет находится в состоянии мучительного выбора пути дальнейшего развития. Если в начале демократических реформ интеллектуальная и политическая элита рассматривала либерализм как эталон общественного и государственного устройства, то в настоящее время массированная критика либеральных ценностей становится практически официальной позицией власти. Попытки всесторонней интеграции в западное политико-экономическое пространство постепенно сменяются стремлением к обособленности и поиску собственной идентичной модели развития. Все это происходит на фоне непрекращающихся дискуссий, посвященных поиску новой национальной идеи. Подобные тенденции можно объяснить сменой элит, внешне- и внутриполитической ситуацией и комплексом других причин. Однако с высокой долей уверенности можно утверждать, что причины описанной выше ситуации обусловлены также особенностями национальной культуры. Говоря точнее, некоторые характерные черты современного политического сознания, в свою очередь, определяемые спецификой национального менталитета, препятствуют осуществлению тех или иных идеологических программ и, наоборот, способствуют возврату, казалось бы, забытых духовных ценностей. В самом деле, по какой причине одни модели политического поведения гибнут еще на стадии внедрения, а другие вновь и вновь актуализируются вне зависимости от политической конъюнктуры? Чем объясняется политическая инертность и апатия большей части населения России - страны с поистине великим историческим прошлым? И са-
мое главное, возможен ли выход из сложившейся кризисной ситуации? Понимание специфики российской культуры и менталитета, а соответственно, и механизмов функционирования национального политического сознания позволяет подойти к решению поставленных вопросов.
Каким образом происходит формирование национального политического сознания? В общем виде политическое сознание определяется как «система политических знаний, ценностей, убеждений, на основе которых вырабатываются устойчивые ориентации и установки людей по отношению к политической системе и их месту в политической системе, формируются определенные модели политического поведения» [4. С. 225]. При всем многообразии классификаций содержания политического сознания в его составе можно выделить компоненты рационального и иррационального характера. Рациональный пласт политического сознания представляет собой теоретическую обработку политических идей, ценностей, традиций, одним словом, всего того, что составляет содержание иррационального пласта политического сознания, именуемого в научно-исследовательской литературе политической ментальностью. Различные теоретические концепты, составляющие рациональную сторону политического сознания, находятся во взаимодействии с иррациональной его стороной и во многом от нее зависят. Вообще содержание политического сознания отчетливо демонстрирует диалектику рационального и иррационального. Политические теории и доктрины должны учитывать психологию масс, исторические и культурные традиции - от этого зависит успешность их функционирования. Кроме того, политические концепты создаются
путем теоретического рационального осмысления культурно-исторического опыта, традиций и ценностей. Рассматривать политическое сознание в отрыве от конкретной культурно-исторической среды невозможно.
Таким образом, сущность политического сознания определяется спецификой национальной культуры. Несмотря на то, что политическое сознание формируется в конкретную историческую эпоху, в его структуре имеются своего рода духовные «константы» - устойчивые особенности, обусловленные национальной культурой и присутствующие вне зависимости от исторического периода. Подобная предрасположенность к воспроизведению определенных моделей политического мышления и поведения удачно описываются с помощью понятия «менталитет» или «ментальность».
«Ментальность» определяется как «относительно устойчивая совокупность установок и предрасположенностей индивида или социальной группы воспринимать мир определенным образом. Ментальность формируется в зависимости от традиций культуры, социальных структур и всей среды жизнедеятельности человека, и сама в свою очередь их формирует, выступая как порождающее начало, как трудноопределимый исток культурно-исторической динамики» [3. С. 525]. Значение ментальности в общественно-политической жизни раскрывается через понятие «политическая ментальность», которое характеризуется как «глубинный уровень коллективного и индивидуального сознания, включающий и бессознательное; совокупность интеллектуально-психологических установок, ориентирующих политическое поведение социальной и этнической группы, индивида. В отличие от идеологии - продуманной системы мысли, закрепленной властными или референтными структурами, ментальность выражает тот уровень общественного сознания, в котором отношение к миру остается логически не выявленным, неот-рефлектированным, не отделенным от эмоций и привычек, но дает возможность по-своему воспринимать самого себя, свое природное и социальное окружение» [3, С. 526]. Следует обратить внимание на иррациональную основу политической ментальности. А поскольку политическая ментальность является фундаментом, на котором строится политическое сознание, необходимо признать, что именно иррациональное начало во многом детерминирует политическое сознание.
Основа политической ментальности, как уже говорилось, коренится в глубинных нера-ционализированных слоях народной психики. Политическая ментальность - это результат осмысления исторического пути нации. В данном случае под «осмыслением» подразумевается не рациональная рефлексия, не поиск объективных закономерностей, а скорее конструирование некой идеализированной или, говоря точнее, сакральной истории, своеобразной «мифологии нации». Интуитивное мистическое ощущение принадлежности к определенному пространству и сообществу, причастности к освященным временем традициям и ценностям - все это составляет основу политической ментальности. Свое выражение данная основа получает в виде устойчивых политических мифов, которые являются продуктом идеологической практики. Современный миф -это рационализированный архаический миф, воспроизведенный в рамках идеологической системы. Он представляет собой идеологический концепт, в котором, однако, преобладает иррациональный компонент, и соответственно, он апеллирует к бессознательному. Тем самым, современное мифотворчество представляет собой процесс манипуляции мифологическими символами в ходе политического дискурса. Необходимо детально рассмотреть данный процесс ввиду его принципиальной значимости для понимания формирования и функционирования политической ментальности и политического сознания в целом.
Процесс появления современной мифологии начинается с разрушения мифологии архаической. В традиционном обществе мифология представляла собой целостную систему осмысления, концептуализации и трансляции опыта, выполняла ряд важнейших социальных функций и являлась фундаментом первобытного коллектива, универсальным инструментом социальной коммуникации, интегрирующим отдельные индивиды в единое социальное целое. Данные функции мифологии отчетливо демонстрируют сюжеты так называемых космогонических мифов, повествующих о появлении мира, человека, общества. Задача этой группы мифов заключается в том, чтобы предоставить человеку образец для деятельности, социальной активности. Согласно мнению М. Элиаде, миф является универсальным архетипом поведения индивида и социума в целом. Он пишет: «Космогонический миф становится образцовой моделью для всего многообразия
творческих проявлений» [6. С. 30]. По его словам, миф «всегда имеет отношение к «созданию»: миф рассказывает, как что-то явилось в мир или каким образом возникли определенные формы поведения, установления или трудовые навыки; именно поэтому миф составляет парадигму всем значительным актам человеческого поведения...» [6. С. 28]. Таким образом, осмысленный архаическим человеком повседневный опыт обобщался и выражался в форме мифологических сюжетов и образов, формировавших идеалы общественного устройства, с помощью которых человек организовывал социокультурное пространство.
В ходе рационализации общественного сознания мифология как целостная система ми-роосмысления постепенно разрушается и вытесняется на периферийные области культуры, но мифологические архетипы, выраженные в символической форме, сохраняют свое культурное значение, выполняя функции своеобразных ориентиров в смысловом пространстве социальной реальности. Именно в символической форме мифология существует в современной политической культуре. Закрепленный в мифе архетип уже не явлен непосредственно, он предстает как символ, но и после рационализации он все еще сохраняет свое социальное значение, порождая бессознательные ассоциации и программируя определенное социальное поведение субъекта. Символ как способ передачи информации не содержит конкретного сообщения, предполагает полисемию, что с необходимостью предполагает контекст интерпретации. При этом толкование мифологического символа происходит на бессознательном уровне. Таким образом, архетип социального поведения содержится в мифе и выражается в символической форме как «символ-архетип».
К наиболее важным символам-архетипам, активно подвергающимся идеологическим интерпретациям, можно отнести архетип «золотого века», отражающий в мифологии представления о некотором начальном времени всеобщего благоденствия и счастья, впоследствии утраченном. Идеология эксплуатирует данный образ во время крупных социальных преобразований, изображая новый социальный порядок как вновь обретенную эпоху всеобщего благоденствия («светлое коммунистическое будущее», «американская мечта»). Еще одним значимым символом-архетипом является архетип Великой Матери, который при рациональной идеологической обработке отождествля-
ется с государством, конкретным социальным институтом или структурой (элита, партия и т. д.). Среди символов-архетипов, обладающих важнейшим социальным значением, необходимо выделить символические образы Хаоса, Космоса. Пространство в представлении мифологического мышления неоднородно и делится на сакральный центр (мировая ось - axis mundi) и враждебную периферию. Деление окружающего пространства на «свое» и «чужое» является характерной особенностью мифологического мышления. Место своего обитания идентифицируется как сакральный центр мира. Окружающее человека жизненное пространство, превращенное им при помощи ритуала в гармоничный Космос, противостоит враждебной периферии, которая олицетворяет силы неупорядоченного и опасного Хаоса - территории, где не действуют традиции и законы. Космос есть воплощение гармонии и порядка, это упорядоченный и оформленный Хаос. Герой-первопредок, Демиург преобразует первичный Хаос, организуя его в упорядоченный Космос, в тот мир, в котором существует человек.
Картина космогенеза становится для архаического человека парадигмой поведения, которая воспроизводится в ходе различных творческих актов, а образы Космоса и Хаоса становятся категориями, с помощью которых человек осмысливает свое положение в системе бытия, в том числе, социального бытия. Аналогично действиям божества, преобразующего неупорядоченную материю Хаоса в нечто осмысленное и гармоничное, человек, совершая творческий акт, преобразует изначальное природное пространство в пространство социальное. Так ре-ализовывается архетип космогонии: божество творит природный мир, человек по его образцу творит мир социальный. Рационализируясь, данные архетипы мифологических сюжетов переосмысливаются, но сохраняются. Космос - это обитаемый и упорядоченный мир, организованный и обустроенный социум, пространство, в котором действуют законы и традиции. Идеологическая интерпретация переносит символ Космоса на конкретную социально-политическую систему, которая начинает ассоциироваться с гармоничным истинным и, по сути, единственно правильным социальным порядком. Космос противостоит опасному и вредоносному Хаосу. Символ Хаоса идеология преобразует в образ внешнего врага. В делении пространства на свое (правильное, освященное традицией) и чужое (враждебное, опасное, губительное) заключает-
ся характерная особенность мифологического миропонимания, превращенная идеологической интерпретацией в устойчивый политический миф, который, в свою очередь, становится устойчивым шаблоном политической менталь-ности и политического сознания.
Процесс формирования современной политической мифологии начинается с рационализации общественного сознания, десакрализа-ции и разрушения целостной системы архаической мифологии. Мифологические символы, воплощающие в себе архетипы социального поведения, продолжают воспроизводиться в ходе политического дискурса в рамках идеологической системы. Современная политическая мифология - это, по сути, та же идеология, но с преобладанием иррациональной составляющей. Идеология, несмотря на значительный элемент иррационализма, является рационально созданной и теоретически оформленной системой идей, посредством которой определенные социальные группы артикулируют собственные интересы и цели. При этом идеология - это не только система идей и теорий, это еще и программа действий, инструмент решения различных социальных и политических задач. Использование идеологией мифологических символов значительно увеличивает ее эффективность. Интерпретация политического события в соответствии с мифологическими символами-архетипами позволяет создавать ощущение сакральности происходящего. Все это приводит к тому, что современный политический миф в некоторых ситуациях становится гораздо действеннее идеологии. Политика вообще есть во многом иррациональная сфера деятельности, определяемая эмоциями, традициями и прочими факторами, сложно поддающимися логике. Поэтому в политической практике иррациональные политические мифы, апеллирующие к бессознательному, имеют подчас большее влияние на массы, чем рациональная аргументация или четкая программа действий. Символы-архетипы, таким образом, по-прежнему играют роль смысловых ориентиров в пространстве социальной реальности. Индивид в процессе социализации неизбежно усваивает их вместе с культурными традициями и системой ценностей. Имплицитно присутствующие в культуре символы-архетипы актуализируются в подходящие моменты, например, в ходе масштабных социальных кризисов. На данную особенность не раз обращали внимание исследователи феномена мифотворчества.
В периоды культурных и социальных кризисов, характеризуемых потерей привычных духовно-нравственных ориентиров, массовое сознание, потерявшее ценностную опору, стремится вновь ее обрести. В эти периоды процессы мифотворчества приобретают дополнительный мощный импульс, поскольку для дезориентированного массового сознания миф выполняет важную терапевтическую функцию.
При этом необходимо различать два вида мифотворчества. Мифологические символы и сюжеты могут сознательно использоваться идеологами, а могут бессознательно воспроизводиться массовым сознанием. Первый вид - это спонтанный процесс воспроизведения мифологических мотивов, что особенно характерно для кризисных ситуаций, когда массы, к примеру, «узнают» в той или иной политической фигуре нового героя-спасителя. Второй вид - целенаправленная деятельность определенной группы, чаще всего элиты, направленная на создание идеологических конструктов, апеллирующих к эмоциям толпы и стремящихся смоделировать прогнозируемые реакции широких масс, тем самым получив над ними контроль. В частности, Н. С. Автономова говорит о необходимости различать процессы современного мифотворчества: «Мифотворчество может быть результатом бессознательной имитации и осознанной реконструкции, следствием навязывания мифопорождающих представлений о действительности или косвенного внедрения в сознание готовых мифов, построенных идеологами и предназначенных для массового употребления. Миф как способ переживания и объяснения жизни и миф как художественная реконструкция, миф как продукт коллективного творчества (фольклор) и миф как плод индивидуальной творческой фантазии - это, конечно, весьма различные явления. Отождествлять их нельзя» [1. С. 180]. Из вышеизложенного, можно сделать вывод, что специфика национального политического сознания складывается следующим образом. Мифологические «символы-архетипы» - парадигмы социального поведения, объединяющие и обобщающие в себе на бессознательном уровне социальный опыт, воспроизводятся и интерпретируются в рамках идеологической системы. Идеологическая интерпретация устойчивых «символов-архетипов» создает политические мифы, которые, укореняясь в общественном сознании, образуют некое смысловое поле, в соответствии с которым формируется
политическая ментальность, определяющая, в свою очередь, специфику политического сознания. Политическая ментальность во многом основывается на политической мифологии. Это приводит к выводу о том, что современная мифология является детерминантой формирования национального политического сознания.
Если обратиться к конкретному примеру, то великий русский мыслитель и философ Н. А. Бердяев утверждал, что характерной чертой русского национального сознания является мессианизм - убежденность в существовании особой исторической миссии русского народа. Религиозный феномен мессианизма имеет глубокие мифологические корни, являя собой, по сути, переосмысленные мифологические архетипы Космоса и Хаоса, а также культурного героя. В общественно-политической сфере мессианизм принимает форму убеждения в исключительном положении народа в мировой цивилизации и в его особой роли в истории. По мнению Н. А. Бердяева, в русской истории идея мессианизма нашла свое воплощение в виде доктрины «Москва - Третий Рим», отразившей не только растущие политические амбиции Российского государства, но и стремление осмыслить духовные начала русской культуры.
Идеологическая доктрина «Москва - Третий Рим» оформилась на рубеже ХУ-ХУ1 веков в период образования единого централизованного Московского государства. Процесс создания одного из величайших мифов (в положительном смысле слова) русской истории, по Н. А. Бердяеву, выглядел следующим образом: «После падения Византийской империи, второго Рима, самого большого в мире православного царства, в русском народе пробудилось сознание, что русское, московское царство остается единственным православным царством в мире и что русский народ единственный носитель православной веры. Инок Филофей был выразителем учения о Москве, как Третьем Риме. Он писал царю Ивану III: «Третьего нового Рима - державного твоего царствования - святая соборная апостольская церковь - во всей поднебесной паче солнца светится. И да ведает твоя держава, благочестивый царь, что все царства православной христианской веры сошлись в твое царство: один ты во всей поднебесной христианский царь. Блюди же, внемли, благочестивый царь, что все христианские царства сошлись в твое единое, что два Рима пали, а третий стоит, а четвертому не быть; твое христианское царство уже иным не достанется». Доктрина о Москве
как Третьем Риме, стала идеологическим базисом образования Московского царства. Царство собиралось и оформлялось под символикой мессианской идеи. Искание царства, истинного царства, характерно для русского народа на протяжении всей его истории» [2. С. 249]. Н. А. Бердяев прямо говорит о том, что мессианская идеология «Третьего Рима» становится частью национального мировоззрения.
«Мессианский архетип актуализировался по причине нескольких важных событий. Освобождение от ордынского ига, объединение русских земель в единое централизованное государство, укрепление политической и военной мощи - все это способствовало пробуждению национального самосознания и постепенному формированию представлений о национальной уникальности. А своевременно созданная идеологическая доктрина выразила идеи национальной уникальности в виде целостной системы» [5. С. 140].
Действительно, «на момент формирования идеологической доктрины «Москва - Третий Рим» Московское царство осталось фактически единственным независимым православным государством. Новая идеология возникла в результате совмещения двух исторических событий (взятие Константинополя турками и освобождение Руси от монголо-татарского ига) и скрепления их мифологическим мессианским архетипом. Константинополь - духовный центр православия пал, православная Москва, наоборот, обрела независимость. Связав два этих события и сформулировав идеологическую формулу «Москва - Третий Рим», Московское царство объявляло себя духовной преемницей Византийской империи. Сакральный духовный центр православной христианской веры перемещается в Москву, отныне у России появляется особая историческая миссия и особый исторический путь. Московское государство объявляло себя новым духовным центром истинной православной веры (сакральный центр, Космос), противопоставляя себя враждебному окружению в лице «латинян», «магометан» и прочих носителей неистинной веры (враждебная периферия, Хаос)» [5. С. 140].
Реализация мессианского архетипа в данном случае была настолько успешной, что мессианизм (уверенность в собственной уникальности, а также уникальности своего исторического пути) для России становится устойчивой и значимой мировоззренческой составляющей. «Доктрина «Третьего Рима», постепенно уко-
реняясь в национальном сознании и теряя рациональную основу, перерождается в мифологию особого пути, в которой Россия представляется особой страной, уникальной цивилизацией, стоящей особняком ко всему миру» [5. С. 140].
Удачная идеологическая интерпретация сложившейся политической ситуации позволила актуализироваться мессианскому архетипу и сформировать устойчивый политический миф, который со временем станет важным компонентом национального политического сознания. В начале ХУШ столетия по причине прозападной политики Петра Великого мессианская идея уходит в тень, однако в следующем столетии вновь актуализируется в доктринах славянофильства и панславизма, а затем и в виде советской коммунистической идеологии.
Н. А. Бердяев считал, что успех коммунистического учения обусловлен его мессианским характером. Философ не просто проводит аналогию между мессианской идеей «Третьего Рима» и коммунистической идеологией, он говорит о единых истоках русского религиозного мессианизма и русского коммунизма. По его словам, «марксизм есть не только учение исторического или экономического материализма о полной зависимости человека от экономики, марксизм есть также учение об избавлении, о мессианском призвании пролетариата, о грядущем совершенном обществе, в котором человек не будет уже зависеть от экономики, о мощи и победе человека над иррациональными силами природы и общества. Душа марксизма тут, а не в экономическом детерминизме» [1. С. 229-230]. Н. А. Бердяев, анализируя особенности русского марксизма, пишет: «Все учение о классовой борьбе носит аксиологический характер. Различие между "буржуа" и "пролетариатом" есть различие между добром и злом, несправедливостью и справедливостью, между заслуживающим порицания и одобрения. В системе марксизма есть логически противоречивое соединение элементов материалистических, научно-детерминистических, амора-листических с элементами идеалистическими, моралистическими, религиозно-мифологическими. Маркс создал настоящий миф о пролетариате. Миссия пролетариата есть предмет веры. Марксизм не есть только наука и политика, он есть также вера, религия. И на этом основана его сила» [2. С. 332].
О мифорелигиозных истоках марксизма сказано немало. К примеру, мифолог М. Элиа-де выявляет в марксистском учении ряд мифо-
логических мотивов, в частности, мотив мессианства. Он замечает: «Что касается марксистского коммунизма, то его эсхатологические и милленаристские конструкции были выявлены уже не раз <...> Маркс воспользовался одним из самых известных эсхатологических мифов средиземноморско-азиатского мира - мифом о справедливом герое-искупителе (в наше время это пролетариат), страдания которого призваны изменить онтологический статус мира» [6. С. 182]. М. Элиаде обнаруживает в марксистской философии мифологический архетип Золотого века. Он пишет: «...фактически бесклассовое общество Маркса и последующее исчезновение всех исторических напряжен-ностей находит наиболее точный прецедент в мифе о Золотом веке» [7. С. 25]. В качестве еще одного примера можно указать исследования К. Ясперса, который называл марксистскую идеологию «не научным познанием, а рассудочной верой» [8. С. 381].
Несмотря на приведенные мнения, вопрос, касающийся мифологических мотивов марксистского учения, нельзя назвать решенным. Находился ли К. Маркс под влиянием иудео-христианской эсхатологии и мессианизма, точно сказать нельзя. К тому же, по-видимому, дело заключается не в этом. Говоря о марксистском учении, необходимо различать марксизм как философскую теорию и марксизм как идеологию революционной борьбы. Тот же Н. А. Бердяев, говоря о мифологических мотивах марксизма, тем не менее, призывает различать два его вида - критический марксизм и марксизм революционный. Первую разновидность марксизма Н. А. Бердяев характеризует как «метод в социальном познании и социальной борьбе» [2. С. 337]. Отличительной чертой второй, революционной разновидности марксизма, по Н.А. Бердяеву, является тотальность и «ортодоксальность». Н. А. Бердяев следующим образом характеризует революционный марксизм и его связь с русским революционным движением: «Этот «ортодоксальный» марксизм, который в действительности был по-русски трансформированным марксизмом, воспринял, прежде всего, не детерминистическую, эволюционную, научную сторону марксизма, а его мессианскую, миротворческую религиозную сторону...» [2. С. 337]. Иными словами, русская революция приспособила марксизм под свои задачи и цели, «взяв» из него не теоретическую и методологическую, а, прежде всего, революционную составляющую. Марксистская
философия рациональна и научна, она обладает собственной теоретической базой и методологией, ее вполне можно назвать вершиной европейской рационалистической научной философии. Но в тот момент, когда марксизм перестает быть просто философским учением, когда он становится мировоззренческой основой для революционных социальных преобразований, он фактически превращается в идеологию. Идеология, основанная на марксизме, в силу своего революционного характера позволяет актуализироваться мифологическим мессианским и эсхатологическим архетипами. Подобная ситуация заставляла исследователей говорить о мифологических мотивах марксизма. Однако сам марксизм не мифологичен, мифологична марксистская революционная идеология.
Идея о собственной уникальности присуща любому развитому национальному сознанию. Каждая нация в той или иной степени осознает себя уникальной и в соответствии с этим осмысливает свой исторический путь. Примером может послужить США - государство с ярко выраженным мессианским политическим сознанием. Сама история становления Соединенных Штатов позволила актуализироваться мессианскому архетипу. Уже в XVII столетии один из лидеров переселенцев из Англии Дж. Уинтроп изложил в своем трактате под названием «Город на Холме» цели колонизации Нового Света. Название трактата говорит само за себя. Дж. Уинтроп сравнивает североамериканские колонии, основанные английскими пуританами, с Новым Иерусалимом - Градом Божьим. Аналогия достаточно прозрачная. Иудеи под Божьим предводительством бежали из египетского плена, пересекли Синайскую пустыню и поселились в Палестинской земле, где основали Град Святой - Иерусалим. Подобно древним иудеям, английские колонисты бегут из Старого Света (царства несправедливости) от экономических проблем и религиозной нетерпимости через водную пустыню - океан -в Новый Свет, где основывают свой Новый Иерусалим - царство веры и справедливости. Подобное понимание колонизации подготовило почву для актуализации мифологических символов-архетипов, прежде всего, космогонических: вновь Космос противостоит Хаосу. Утверждается идея особой цели американской
Список литературы
нации в мировой истории. Уже в XIX столе -тии в среде американской политической элиты формулируется так называемая доктрина «явного предначертания», которая оправдывала экспансионистскую политику Соединенных Штатов. Данная идеологическая доктрина, по сути, представлявшая собой политический миф, гласила, что Америка как носительница истинных ценностей свободы, равенства и демократии призвана распространять их среди остальных народов. Данный политический миф стал характерной чертой американского национального политического сознания.
Приведенные примеры демонстрируют, что политическая мифология, действительно, является значимой детерминантой формирования политического сознания. Мифологические символы-архетипы, представляющие собой архетипы социального поведения и воспроизводящиеся в рамках идеологической системы, со временем превращаются в политические мифы, которые, в свою очередь, становятся частью политической ментальности, определяющей специфику национального политического сознания. Исходя из этого, можно сделать несколько немаловажных выводов относительно современной российской социально-политической практики. Все сказанное позволяет заключить, что характерной чертой российского национального политического сознания является мессианизм, убежденность в особой исторической судьбе России. Распад СССР и последующая политика деидеологизации спровоцировали масштабный духовный кризис. Серьезные экономические и социальные проблемы усугубились вследствие отсутствия общенациональной консолидирующей идеологии (политического мифа). Сам по себе политический миф, разумеется, не является средством решения проблем экономического плана, однако, обладая большим мобилизационным и консолидирующим потенциалом, способен оказаться действенным в преодолении инертности и апатии масс. Элита, конструируя с помощью мифологических символов-архетипов идеологическую систему, формулирует общенациональную идею, что позволяет управлять широкими слоями населения, направляя их на масштабные социальные преобразования.
1. Автономова, Н. С. Разум. Рассудок. Рациональность / Н. С. Автономова. - М.: Наука, 1988. - 286 с.
2. Бердяев, Н. А. Философия свободы. Истоки и смысл русского коммунизма / Н. А. Бердяев. - М.: Сварог и Ко, 1997. - 415 с.
3. Новая философская энциклопедия: в 4 т. - М.: Мысль, 2010.
4. Политологический словарь-справочник / Д. Е. Погорелый, К. В. Филиппов, В. Ю. Фесен-ко. - Ростов н/Д: Наука-Спектр, 2008. - 320 с.
5. Целыковский, А. А. Мифотворчество в российской политической культуре / А. А. Целыковский // Вестн. Челяб. гос. ун-та. - 2014. - № 17. - С. 137-140.
6. Элиаде, М. Аспекты мифа / пер. с фр. В. П. Большакова. - М.: Академ. проект, 2010. - 251 с.
7. Элиаде, М. Мифы, сновидения, мистерии / пер. с анг. А. П. Хомик. - М.: REFL-book, 1996. -288 с.
8. Ясперс, К. Смысл и назначение истории / пер. с нем. М. И. Левиной. - М.: Республика, 1994. - 527 с.
Сведения об авторе
Целыковский Алексей Андреевич - кандидат философских наук, доцент кафедры философии Липецкого государственного технического университета (Липецк, Россия).
alts1085@mail.ru
Bulletin of Chelyabinsk State University. 2016. No. 3 (385). Philosophy Sciences. Issue 39. Pp. 13-20.
POLITICAL MYTH AS A DETERMINANT OF FORMATION OF THE NATIONAL POLITICAL CONSCIOUSNESS
A. A. Tselykovskiy
Lipetsk State Technical University, Lipetsk, Russia. alts1085@mail.ru
The article deals with the problem of influence of political mythology on formation of the national political consciousness. Steady political myths became a part of the political mentality during the historical development of this or that nation, and they define the specifics of the national political consciousness. Thus, as a result of the conducted research it is possible to draw a conclusion that the political mythology really is significant determinant formations and functioning of political consciousness.
Keywords: political myth, political consciousness, mentality.
References
1. Avtonomova N.S. Razum . Rassudok. Racionalnost' [Mind. Reason. Rationality]. Moscow, Nau-ka Publ., 1988. 286 p. (In Russ.).
2. Berdaev N.A. Filosofia svobody. Istoki i smysl russkogo kommunizma [Philosophy of Freedom. Origin of Russian Communism]. Moscow, «Svarog i K» Publ., 1997. 415 p. (In Russ.).
3. Novaafilosofskaa enciklopedia v 4 tomah [The New Encyclopedia of Philosophy in 4 volumes]. Moscow, Mysl Publ., 2010. (In Russ.).
4. Politologiceskij slovar-spravocnik [Glossary of Political Science]. Rostov-na-Donu, Nauka-Spe-ktr Publ., 2008. 320 p. (In Russ.).
5. Tselykovskiy A.A. Mifotvorchestvo v rossiyskoy politicheskoy kul'ture [Myth-making in Russian political culture]. Vestnik Chelyabinskogo gosudarstvennogo universiteta [Bulletin of the Chelyabinsk State University], 2014, no 17, pp. 137-140. (In Russ.).
6. Eliade M. Aspekty mifa [Aspects of the myth]. Moscow, Akadem. proekt Publ., 2010. 251 p. (In Russ.).
7. Eliade M. Mify , snovideniya , misterii [Myths, dreams, mystery]. Moscow, REFL-book Publ., 1996. 288 p. (In Russ.).
8. Yaspers K. Smysl i naznacheniye istorii [The meaning and purpose of history]. Moscow, Respub-lika Publ., 1994. 527 p. (In Russ.).
