CC BY
31
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2020. No. 2
УДК 94(437) DOI 10.18522/2687-0770-2020-2-35-38
МОЛОДЕЖНАЯ ПОЛИТИКА ЕВРОПЕЙСКОГО СОЮЗА
И «МАЙ 1968»
© 2020 г. Н.В. Булавинцев а
а Южный федеральный университет, Ростов-на-Дону, Россия
YOUTH POLICY OF THE EUROPEAN UNION AND "MAY 1968"
N. V. Bulavintsev а
а Southern Federal University, Rostov-on-Don, Russia
Булавинцев Никита Валерьевич -
аспирант, специалист
по учебно-методической работе,
кафедра зарубежной истории,
Институт истории и международных отношений,
Южный федеральный университет,
ул. Большая Садовая, 33, г. Ростов-на-Дону,
344082, Россия.
E-mail: [email protected]
Nikita V. Bulavintsev -
Postgraduate, Specialist in Educational
and Methodological Work,
Department of Foreign History,
Institute of History and International Relations,
Southern Federal University,
Bolshaya Sadovaya, 33, Rostov-on-Don,
344082, Russia.
E-mail: [email protected]
Исследуется проблемная точка истории Европейского Союза: какую дату можно считать началом отсчета молодежной политики. По мнению историков, отправной точкой может быть 1968 г., когда по всей Европе прокатилась волна студенческих протестов. Анализируются причины упоминания таких протестов в мае 1968 г. в обзорах истории молодежной политики. Одновременно рассматривается фактическая сторона вопроса и символическая. Используется концепция «мест памяти» Пьера Нора. Изучается феномен символа протеста 1968 г. применительно к истории молодежной политики Европейского Союза. Интерпретируя этот год как «место памяти» для европейской политики, автор приходит к выводу, что у молодежной политики Европейского Союза можно выделить две точки отсчета: формальную, связанную непосредственно с институциональным закреплением социальной группы «молодежи» как прямого объекта политики Европейского Союза, и символическую, которая связана с признанием молодежи как политического субъекта.
Ключевые слова: Европейские Сообщества, Европейский Союз, «Май 1968», молодежная политика, Пьер Нора, «места памяти», молодежь, студенческие протесты.
The article considers the problem in the history of the European Union: what date can be considered the beginning of a youth policy? In reviews of the history of youth policy in the European Union one can frequently find the date "1968 ", when a wave of student protests swept across Europe, as a starting point. The article explores the reasons for this role of the May 1968 events. The article gives both a formal and symbolic answer to the question set in the study. Analyzing other studies of the European Union history and documents of the European Communities, the factual and symbolic side of the issue is considered. Using the concept of "places of memory", coined by Pierre Nora, the author analyzes the symbol of1968protests in relation to the history of youth policy of the European Union. Interpreting "1968" as a "place of memory" for European politics, the author comes to the conclusion that the European Union's youth policy has two starting points: the formal one, which is directly related to the institutionalization of the "youth " social group as a direct object of the European Union's policy, and the symbolic, which is associated with the recognition of youth as a political entity.
Keywords: European Communities, European Union, memory", youth, student protests.
В последние десятилетия молодежная политика стала одним из основных направлений деятельности Европейского Союза и Совета Европы не только в форме реализации политических молодежных стратегий, но и в других сферах, как, например, здравоохранение. Важность молодежной политики не раз отмечалась в офици-
"May 1968", youth policy, Pierre Nora, "places of
альных документах ЕС. Впрочем, прошло немало времени, прежде чем молодежная политика заняла одно из центральных мест в Европейской повестке. В связи с актуальностью вопроса участия молодежи в политике, непрекращающимся интересом к проблеме влияния майских событий 1968 г., когда протестующие студенты За-
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2020. No. 2
падной Европы «перенесли политику на улицу», встает закономерный вопрос, можно ли считать эту дату точкой отчета молодежной политики объединенной Европы?
По сравнению с другими областями социальной политики, молодежная политика начала развиваться в ЕС относительно недавно. Ее стартовой точкой формально считается дата подписания Маастрихтского договора (1992 г.) [1]. 126-я статья вводила в европейский документ подобного уровня понятие «молодежь», хотя и ограничивалась по большому счету лишь проблемами образования и поощрения кооперации стран-членов в данной сфере. Статья не наделяла институты ЕС законотворческой компетенцией по вопросу молодежной политики, фактически лишь признавая исключительную роль государств-членов в проведении молодежной политики. Впрочем, нельзя недооценивать тот факт, что Маастрихтский договор впервые вводил на подобном уровне понятие «молодежь», что позволяет считать эту дату формальным началом молодежной политики ЕС. Более конкретные шаги в направлении создания целостной программы молодежной политики были сделаны в 2001 г. В ноябре Европейская комиссия опубликовала Белую книгу под названием «Новый импульс для европейской молодежи», которую можно рассматривать как первую попытку определить политику в отношении молодежи на уровне ЕС, выходящую за рамки поощрения обмена [2]. Таким образом, 1992 г. - формальная точка отчета молодежной политики в ЕС. Кроме того, создание программы «Youth for Europe» в 1988 г. также традиционно признают важным этапом, которая предвосхитила институционально оформление молодежной политики в 1992 г.
Но в современных обзорах истории европейской молодежной политики все чаще начинает встречаться другая дата - 1968 г. К примеру, в Европейском журнале о детской и молодежной политике, выпускаемом при содействии Европейского Союза и Совета Европы, краткое описание истории молодежной политики ЕС начинается с 1968 г., которому придается символическое значение. Особый упор делается на том, что именно в этом году молодежная повестка проникает в Европейский Парламент и тем самым впервые становится в центре внимания Европейских Сообществ на подобном уровне [3]. Также в 2009 г. департамент культуры и образования Европейского Парламента опубликовал документ «Молодежная политика и участие мо-
лодежи в ЕС» [4], где события 1968 г. указываются как «триггер» и символическое начало осознания важности интеграции молодежи в новое общество со стороны европейских чиновников.
По мере удаления от памятного 1968 г. и вместе с постепенным угасанием личных воспоминаний, непосредственно связанных с событием, молодежные протесты постепенно редуцируется до амальгамы символов, «места памяти» [5] в терминологии П. Нора, которое уже практически полностью оторвано от живых воспоминаний. Смешивая действительную, «реальную», память и ее симулякры, которые не обозначают прошлое, а лишь представляют собой символ-высказывание о себе, они становятся «гибридными местами, мутантами в некотором смысле, которые вмещают жизнь и смерть, временное и вечное» [6]. Май 1968 г. стал подобным репозиторием из идей символов и концептов, которые уже не столько связаны с реальным событием, сколько дают бездонный источник для подпитывания символов настоящего.
Однако, рассматривая исторический аспект, следует признать, что проблемы молодежи и молодежная политика действительно не находились в центре внимания Европейских Сообществ до 60-х гг. Молодежное направление политики практически не появлялось на повестке дня и в Совете Европы. Многие исследователи отмечают, что хоть в Европе функционировали различные программы, которые в той или иной мере затрагивали молодежь, говорить о целостной стратегии или даже молодёжной политике как таковой на этом этапе развития Европейских Сообществ не приходится. Так, в Римском договоре 1957 г. среди прочего в ст. 50 утверждалось, что в рамках совместных программ государства-члены должны поощрять обмен молодых работников. Но данная формулировка скорее относится к поддержке работников, чем к поддержке молодежи как отдельной социальной группы. Ни в каком ином контексте молодежь в договоре не упоминалась. Также в Европе с 1964 г. функционировала программа обмена, которая сосредоточивалась на обменных программах для молодых работников. Но только лишь в 1983 г. в резолюции Европейского Парламента ознаменуется качественно новый виток в развитии программы. В документе подчеркивалась роль именно молодежного обмена, а также была прописана важность развития взаимопонимания и дружеских отношений между молодыми людьми стран-членов Европейского Сообщества.
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2020. No. 2
После 1968 г. можно обнаружить значительные изменения. Уровень обсуждения молодежной проблематики прослеживается по основополагающим документам и договорам, которые принимались на высшем уровне между членами Европейских Сообществ. Если учесть охват тем и проблематик, которые нашли свое отражение в заключительных актах и резолюциях на протяжении 60-х гг., а также обсуждения и комментарии вокруг тех или иных решений, то можно выявить любопытную тенденцию.
В заключительном акте саммита глав Европейской шестерки в Бонне (1961) среди принятых решений молодежь отсутствует как объект прямой политики Европейских Сообществ [7]. В части документа, посвященной культурной кооперации между шестью участниками Европейских Сообществ, содержатся лишь пункты об усилении интеграции сообществ через обменные университетские программы как составляющая европейской интеграции, без контекста прямой интенции Европейских государств воздействовать на молодежь. Так, к примеру, слово «молодежь» в документе не фигурирует вовсе. В коммюнике, которое подводит черту под саммитом в Риме (1967), молодежь также отсутствует как объект прямого воздействия политики Европейских Сообществ [8]. В документе содержится цель увеличить участие людей в деятельности Европейских Сообществ, но лишь в контексте усиления ее политической интеграции - через усиление роли европейского парламента. Таким образом, в документах, которые предшествуют событиям 1968 г., повестка дня формируется вокруг интеграции в различных сферах общества, что закономерно относительно того этапа, на котором Европейские государства были, и решения по большинству социальных вопросов формулировались через данную логику усиления интеграции. «Молодежь» не выделяется как отдельный субъект политики. Даже если какие-то пункты непосредственно затрагивают молодежь, она не обособляется как объект политики, а непосредственное решение воспринимается как составная часть процесса интеграции.
Значительные изменения можно заметить в резолюции, принятой на саммите в Гааге после Парижских событий в 1969 г. Отдельным 16 пунктом финального заявления глав стран значилось следующее: «Все созидательные действия и решения, способствующие европейскому росту, принятые здесь, станут залогом лучшего будущего, если молодое поколение будет
тесно связано с ними» [9]. Это стало одним из наиболее ранних признаний особой роли молодежи на таком высоком уровне и начало восприятия ее как прямого объекта политики объединения. Более того, именно на саммите в Гааге подчеркивается важность создания Европейской молодежной организации. В одном из комментариев к заключительному акту, сделанному премьер-министром Италии Мариано Ру-мор, даже есть прямая апелляция к событиям 1968 г., что лишний раз подтверждает тесную связь этих решений с протестами - по его словам, шаги к углубленной интеграции должны стать ответом «справедливому и бдительному нетерпению молодежи, которая сегодня думает и действует с европейским умом». Молодежные протесты в этом контексте воспринимаются как «справедливое» и «неусыпное» нетерпение молодежи, которая стремится сама творить свое будущее.
Признание субъектности молодежи как социальной группы можно заметить также в регулярной документации Европейских Сообществ. Один из наиболее красноречивых примеров -заявление Европейской Комиссии к Европейскому Парламенту от 1 июля 1968 г., сделанное сразу же после студенческих восстаний 1968 г. [10]. Так, отдельным фрагментом заявления Европейская Комиссия признает социальные и технологические изменения, происходящие в обществе и те проблемы, которые они несут для поколений. Комиссия также преподносит весьма символический жест в виде поручения Экономическому и Социальному Комитету оценить в целом ситуацию в Сообществе и созыва трех симпозиумов: первый - с представителями рабочих, второй - с представителями работников сельскохозяйственной сферы и третий - с представителями от молодежных организаций. Тем самым Комиссия признала возникновение нового фактора в Европейской политике, с которым приходится считаться, - молодежи, нового поколения «европейцев», на которое европейские политики возлагали традиционно весьма большие надежды.
Кроме того, события 1968 г. обнажили понятие «поколения» - термина столь широко распространённого и общеупотребительного, но в то же время туманного. Как писал П. Нора, «долго рассматриваемая, по крайней мере историками, со скептическим равнодушием, неуловимая идея поколения внезапно стала центром бесчисленных исследований, все так или иначе преследуемых призраком 68-го» [6]. Выявляя в
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2020. No. 2
противостояниях, бушевавших в этот период, «поколенческую» природу, приравнивая студенческие бунты к «конфликту поколения», исследователи, журналисты и свидетели событий создавали тем самым образ «поколения '68», которое резко отличалось от предыдущего. Символическая гибкость «Мая 1968» и его способность служить не столько конкретным событием, подлежащим изучению, сколько зеркалом для тех, кто его исследует, позволила выделить новое молодое поколение с редкостным символическим содержанием, позволила занять «поколению '68» свое уникальное место в истории.
Образно говоря, у европейской молодежной политики действительно можно выделить две даты рождения - формальную, связанную с институциональным закреплением молодежи как объекта политики Европейского Союза, и символическую, связанную с неформальным признанием молодежи как политического субъекта. Майские события 1968 г., став «местом памяти» для европейской политики, подпитывают данную символическую трактовку, из-за чего дата «1968» вновь и вновь находит место в исторических обзорах.
Подводя итог, следует сказать, что 1968 г. не может значиться как начало молодежной политики Европейских Сообществ и Европейского Союза. Хотя этот год несет особую, в первую очередь символическую нагрузку, связанную с признанием субъектности молодежи, которая произрастает из своеобразного, во многом мифологизированного статуса майских событий.
Литература
1. Haar B., Copeland P. EU Youth Policy: A Waterfall of Softness. Proceedings of the Twelfth Biennial EUSA conference. Boston, 2011.
2. Impact of Youth Work in Europe: A Study of Five European Countries. J. Ord (ed.). Helsinki: Juvenes Print, 2018. 242 p.
3. Building democratic, cohesive and inclusive societies - the policy of the Congress of Local and Regional Authorities of the Council of Europe in promoting the participation of young people (2011). URL: https://rm.coe.int/ 090000168071ab99 (дата обращения: 08.05.2020).
4. Youth Policy and Participation in the EU (2009). URL: https:// www.europarl.europa.eu/RegData/etudes/
Поступила в редакцию / Received
note/join/2009/408968/IPOL-CULT_NT(2009)408968_ EN.pdf (дата обращения: 08.05.2020).
5. Nora P. Between Memory and History: Les Lieux de Memoire // Representations. 1989. № 26. Р. 7-24.
6. Nora P. Realms of Memory. New York: Columbia University Press, 1996. 651 p.
7. Statement issued by the heads of State of Government. Meeting in Bonn on 18 July 1961 // Bulletin of the European Economic Community. 1961. № 7/8.
8. The Rome summit conference // Bulletin of the European Economic Community. 1967. № 7.
9. The Hague. Meeting of the Heads of State or Government on 1-2 December 1969 // Bulletin of the European Communitie. 1970. № 1.
10. Statement of the Commission of the European Communities to the European Parliament on July 1, 1968 // European Community. 1968. № 114. P. 4.
References
1. Haar B., Copeland P. (2011). EU Youth Policy: A Waterfall of Softness. Proceedings of the Twelfth Biennial EUSA conference. Boston.
2. Impact of Youth Work in Europe: A Study of Five European Countries (2018). J. Ord (Ed.). Helsinki, Juvenes Print, 242 p.
3. Building democratic, cohesive and inclusive societies - the policy of the Congress of Local and Regional Authorities of the Council of Europe in promoting the participation of young people (2011). Available at: https:// rm.coe.int/090000168071ab99 (accessed May 8, 2020).
4. Youth Policy and Participation in the EU (2009). Available at: https://www.europarl.europa.eu/RegData/ etudes/note/join/2009/408968/IPOL-CULT_NT(2009) 408968_EN.pdf (accessed May 8, 2020).
5. Nora P. (1989). Between Memory and History: Les Lieux de Memoire. Representations, No. 26, pp. 7-24.
6. Nora P. (1996). Realms of Memory. New York, Columbia University Press, 651 p.
7. Statement issued by the heads of State of Government. Meeting in Bonn on 18 July 1961. (1961). Bulletin of the European Economic Community, No. 7/8.
8. The Rome summit conference (1967). Bulletin of the European Economic Community, No. 7.
9. The Hague. Meeting of the Heads of State or Government on 1-2 December 1969. (1970). Bulletin of the European Communitie, No. 1.
10. Statement of the Commission of the European Communities to the European Parliament on July 1, 1968 (1968). European Community, No. 114, p. 4.
11 мая 2020 г. / May 11, 2020
